Некуда идти

Ванде некуда идти. Сбежав из-под стражи Тони и Вижна, она попала к ним в руки снова. Ее обездвижили, лишили сил и посадили в клетку, как преступницу. Но разве преступление иметь собственное мнение? Теперь ей некуда идти. Она смотрит то на Бартона, то на Лэнга, не решаясь попросить помощи ни у одного, ни у другого. Клинт, собственноручно уведший ее от Вижна, вспоминает сам.  — Тебе есть, где заночевать? Ванда мотает головой, глядя на свои ботинки, а Бартон поджимает губы. На самом деле ему неловко тащить ее домой к жене и детям. Ванде тоже неловко тащиться к нему, отчасти из-за его неловкости, отчасти из-за того, что она и так причинила ему немало хлопот. Не нянька же он ей в конце-то концов. Лэнг наблюдает за молчаливой сценой, приподняв одну бровь и ожидая подходящего момента, когда можно будет встрять. Ванда чувствует это, даже не влезая к нему в голову — он открыт, как никто другой — и поднимает на него взгляд. — Ты можешь переночевать у меня, — выдает Скотт, встречаясь с ней прямым взглядом и едва заметно так, по-доброму, улыбается. Его квартира холодная и выглядит будто бы заброшенной из-за долгого отсутствия хозяина, но, по крайней мере, в ней нет табуна детей и жены, которая все, конечно, понимает, но явно против нежданных гостей из Мстителей, хоть и старается быть радушной. Лэнг включает свет и становится уютнее. Ванда чувствует себя потерянной, и ее обескураживает гостеприимство и доброта Скотта. Они ведь даже толком не знакомы, все, что он сказал ей при первой встрече, это: «Ты классненькая», — а она смолчала, подумав, что он странный. Теперь он кажется ей еще более странным, потому что его порывы совершенно искренни — и ей даже не нужно использовать свою силу, чтобы в этом убедиться. — Ванда? Ванда! Ванда очнулась от своих мыслей и подняла глаза на своего спасителя. — Я спрашиваю, не хочешь ли ты чаю? К сожалению, ничего другого у меня сейчас нет, но я могу сходить… — Нет, не нужно, только чаю, спасибо. Ванда пьет обжигающий до слез чай, игнорируя скапливающуюся влагу в уголках глаз. Слёзы — это хорошо, значит, она опустошена не полностью. Значит, в ней что-то есть. Лэнг смотрит на нее, будто на чудо какое-то. Хоть не как на чудовище. Он уступает ей свою кровать и идет на диван, но она удерживает его за руку. Он смущен, но ложится рядом. Она так близко, что он чувствует запах ее волос, разметавшихся по подушке. Слушает дыхание ведьмы и, когда оно становится спокойным и размеренным, обнимает ее.