Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Его сон снова был отравлен. В грёзы просачивались чужие мысли, содержащие навязчивые откровения. Копошившиеся в мути лицевые щупальца Ктулху чуть не коснулись его, прежде чем он с воплем унёсся прочь. По ту сторону глубин его ждали похожие на черные лохмотья Гончие псы Тиндалоса. Чтобы спастись от них, он без раздумий кинулся куда-то, где их не было и оказался на берегу плескавшегося с чавканьем озера из неизвестной пакости. Переведя взгляд на небо, он увидел россыпи чёрных точек вместо привычных звёзд. А моргнув, посмотрел назад — за высоченными прибрежными утёсами громоздились ряды золочёных башен с кривыми шпилями, вместе со всем прилагающимся орнаментом они производили впечатление наркоманского прихода. Теперь уж-то стало ясно, в какой очередной притон преисподней его закинуло. Несчастный поспешил покинуть это проклятое обиталище древнего зла, затерянное где-то в Гиадах — как раз в то мгновение, когда поверхность озера Хали вскипела и из неё взметнулся лес очередных ужасных щупалец — весь жёлтый и увенчанный подобием короны, по следу двинулся Хастур Неизрекаемый — единоутробный брат самого Ктулху, такой же мерзопакостный, сводящий с ума меметической заразой, напускающий галлюцинации, заставляющие жертву видеть нормальную реальность подобно искажённой Каркозе, чьи неевклидовые башни, к счастью, оказались уже далёко позади. Теперь странник скитался совершенно один в каких-то диких отдалённых измерениях где не нашлось места даже псам Тиндалоса. Здесь завивались не то туманности, не то ещё какие-то воронки. Раздутые в лучах, они повиновались дьявольской игре Флейтиста. Впрочем, наедине с ними бедняге довелось оставаться недолго — из вакуума вывалилось пенящееся и текучее нечто, таившее подлинный облик за грудой разноцветных шаров и шариков. Небезызвестный безумный араб исписал немало страниц своего Magnum opus о том, сколь ужасен облик за маской из «тысяч солнц» и сколь коварен разум за ними! И хотя Рэндольф Картер заверял, что сам встречался и водил дружбу с сим обитателем запредельных сфер, и что не стоит страшиться его, что глупый араб его оклеветал из зависти к потустороннему могуществу, наверное, никто не пожелал бы проверять дружелюбие того, кто описан в книгах запретных знаний как первозданное желе, вечно бурлящее «ниже самых нижних слоёв» — Йог-Сотот, Хранитель Врат! Когда звёзды встанут в должный знак, — учили последователи Ктулху и Дагона, тогда Йог-Сотот отворит Врата, Древние снова оживут и запредельное прежде станет самой ясной явью! Правда, нужно было не забывать, что никто точно не ведал, о чём на самом деле говорилось в откровениях, которым внимали пророки, предположительно от самого Йог-Сотота (который, как считалось, есть прошлое, настоящее и будущее), ибо уж больно туманными и противоречивыми они были — даже сами Дагон и Ктулху не были уверены, как шептались их жрецы, что «Древние» — это они и их сородичи, так или иначе, адепты многих богов пантеона Мифов Ктулху готовились к этому важному событию. И люди, и демоны, и боги рассказывали разное, когда Йог-Сотот показывал им будущее и прошлое, открывал им сущность и подлинную основу всей реальности. Даже Хранительница Тайн из дьявольского Лэнга и сам Тысячеликий Ньярлатхотеп не знали всего, скрытого за мутными прорицаниями и туманными образами. Говорили, только одному существу до конца изведаны тайны Йог-Сотота — Проводнику, первому из Древних, Тавил Ат-Умру. Большинству нормальных людей, понятное дело, казалось, Йог-Сотот и его Проводник не сулят упорядоченному мирозданию ничего хорошего. Но вот, когда он всё это прокрутил в голове, и Йог-Сотот пропал, стоило только в конце встрепенуться и открыть глаза. Это не он думал о Йог-Сототе — это Они думали, а он просто принимал их мысли как мог, будучи самым дальним элементом в их ментальной сети! — «Это не правда! То есть правда!» — мысли метались в голове. Ихт встал из ванны и включил свет. — «Это их мысли и их образы — то, о чём они думают! Опять я их слышу!» — Рыбочеловек схватился за голову… Почему ему довелось родиться на чужой стороне баррикад в этой войне между разумными расами многомерной Мультивселенной и силами Первичного зла? На это был такой же ответ как на вопрос, а почему тигр родился тигром, а овца появилась на свет овцой: «потому что». Этот ответ не приносил облегчения. При этом он был универсальным — и отвечал на все вопросы бытия сразу. В такие моменты Ихт понимал причину популярности всех обычных религией и их материалистических суррогатов, рождённых в умах оптимистов, будь то культ природы или культ прогресса — какое-нибудь христианство самодовольно ответило бы ему: «всеблагой Бог ниспослал тебе испытание, чтобы ты выдержал эти трудности и стал сильнее, сохранил благородство и потом вошёл бы в Рай в награду за праведную жизнь, у каждого свой крест, так замыслил Творец, он никогда бы не дал больше, чем человек мог бы выдержать, и не нам судить о его планах! Следуй воле Господа, он уже и так много сделал для тебя!» Эти нелепые верования говорили то, что хотелось слышать, словно мошенники-прорицатели, они провозглашали то, во что хотелось верить, чтобы уменьшить боль и упиться химерой надежды. У Ихта от рождения была возможность не мучиться теперь, выбрать свою религию — учившую тому, что они — бессмертная высшая раса избранных, совсем не чета розовокожим сухопутным. Великая сила — вот что будет ждать в конце, когда повелители ступят на Землю. Он отверг эту веру и её многочисленных богов — в отличие от человеческих идолов, эти были реальны, но не внушали ничего кроме ужаса и отвращения из-за своей бессердечности и жестокости. Вера в них была не менее глупой и лживой, чем какое-нибудь христианство или ницшеанство — неужели все эти безмозглые культисты-фанатики не видели, что они не более чем инструменты? Что их бросят в тот же миг, когда они утратят ценность? Понимая и это, он проклял и отверг этих демонов моря и космоса. Словно в отместку они всё ещё преследовали его во снах — пусть всё же непреднамеренно, наверное (какое Им до него может быть дело?), просто духовно он был с ними повязан, отголоски их мыслей доносились до его разума беспокойными ночами, их треклятые имена всё крутились в голове! Йог-Сотот, «всё-в-одном и один-во-всём» — слизистая тварь, которая, как полагали оккультисты, сосуществует со всеми временами, смыкается со всеми пространствами и занимает высокое положение среди себе подобных; Итаква, Шагающий с Ветрами — повелитель холодной Бореи; Хастур Неизрекаемый, сводный брат и — если верить путанным и недоказанным преданиям — злейший соперник Великого Ктулху, обитатель озера Хали в созвездии Гиад. Ихтиандр вопреки воле вспоминал и о других представителях этого омерзительного пантеона, некоторые из демонов стояли вровень с первозданными губительными силами, иные занимали положение пониже или рабами прислуживали вышестоящим сущностями. Йибб-Тстлл, отдалённо человекоподобный владыка чуждого измерения, лежащего за пределами здравого смысла; и Шудде-М’елл, повелитель гнёзд хтонианцев; огненный Ктхугха, термальное течение которого изменило направление и полностью расстроило некогда безупречную работу его радиоактивного разума. Дагон, известный среди сухопутных как бог-рыба филистимлян и финикийцев, Отец Глубинных, от начала времён правивший его народом, служивший Великому Ктулху и его сородичам. И подземные Ньогтха и Цатхоггуа, воздушные Зхар и Ллойгор, бесформенные Бугг-Шаш и Абхот. Повелитель углов М’хитра, прародитель жизни Уббо-Сатла, постоянно разрушающий и воссоздающий самого себя Кайх’Каалба из хаотического мира. Даолот Сверхсложный — младший (после Йог-Сотота) владыка времени и пространства. Многочисленные дети и слуги Великого Ктулху: бог вулканов Гатаноа, бог акул Рондари-Бин`Кейн, бог-морская звёзд Вичурилопс, бог тёмных вод Куваата, бог глубин Тсог-Оммо и бог бездны Йтхогтха. Перечень ужасных чудовищ всё тянулся и тянулся, но, как всегда казалось Ихту, центральное место в нём занимал и главенствовал над всеми сам Великий Ктулху, «непременное отрицание всех действий, сил и космического порядка», чьи безумные телепатические послания из Р’льеха, скрытого неизвестно где на дне океана то ли на Земле, то ли в параллельном мире, подобном Земле, являются причиной многих случаев сумасшествия. — «Это проклятье…» — Ихту снова вспомнились сородичи, полагающие свою природу божьим даром, на него они смотрели не только как на предателя, не понимающего своего счастья, но и как на гнуснейшего морального урода и идиота, смеющего отвергать высшее предопределение! Как-то раз Ихт пояснял Наде ещё под шатром цирка: — Все они, те, кто выросли, как я, в обществе людей, приняли судьбу. Они ушли в море. К своим. — Почему не ушёл ты? — спрашивала подруга. — Я считал их злом. — Свой народ? — Их богов, — Ихт вздохнул, рефлекторно открыв все жаберные щели. — Немцы при Гитлере и арабы при бен Ладене, кажется, злом не считались… — Ты не зло! Важно какой ты внутри, а не снаружи! — Знаю, нет моей вины в том, каким я родился… — рассуждал Ихт. — Но раз я отверг богов, вернее дьяволов — да, дьяволов моря и космоса, теперь я проклят ими. И я из ночного народа, я проклят людьми. Большинством людей. Никто меня не примет: ни свои, ни чужие, только единицы меня примут — вроде тебя, Надя. Я один — не считая тебя, синьора Алкоза и ещё пары друзей в нашем цирке. Хотя нашему синьору у меня нет доверия, а остальные просто приятели. Эти слова настолько растрогали Надю, что она стала из кожи лезть вон, чтобы только доказать ему свою любовь. Потому она потребовала с ним переспать. Но да это уже другая история. — «Я могу иногда использовать это проклятье во благо!» — подумалось Ихту. Он сосредоточился, сидя в ночной ванной, попытался привести мысли в порядок. Это не заняло особых усилий — основное твёрдо держалось в голове. Древние всегда о чём-то говорили: — Каору… Армандра… Борея! Итаква… — Ихт кашлянул, поднялся из воды, схватил полотенце и начал спешно вытираться. У дверей он замер: — Зачем идти, когда можно позвонить? Ихт взялся искать телефон. *** После акта страстного распутства четыре голых участника оргии переводили дух на своём ложе. Майя первой сошла с греховного места. — Эй, погоди, ты куда, краса моя? — потянулась за ней Мари. — Прости, но я должна спать! Мне завтра работать, — важно заговорила Ибуки, второпях одеваясь. — Я пойду к себе… — Майя, — Шигеру привстал, — слушай, я мог бы с тобой… — Нет, не надо, — ответила избранница с нотками раздражения, она как раз скрыла грудь. — Мне надо спать. Я должна выспаться… А вы продолжайте тут, если хотите! — Мы тебя не принуждаем, — уверенно постулировала Мари, — потому смотри по разумению… — Спокойной ночи! — одетая Майя оставила их. Шигеру и Мари немного расстроились её уходом, в конце концов они питали к ней любовные чувства. — Может вы правда ляжете спать? — поинтересовалась Рей. — А ты уже утомилась, моя сладкая? — хлопнула её по попочке Мари, после чего наградила поцелуем в упомянутое мягкое место. — Нет, но вам же нужно отдыхать? Вы натурал и у вас завтра важная операция в Токио [1], — сказала Рей про Шигеру, — а у тебя нет качеств, чтобы долго не уставать, — сказала она про Мари. — Я ещё не устала! — потянулась та. — Я хочу ещё сделать последний заход… — Да, я чувствую, что могу кончить ещё, — поддержал Шигеру. — Вот кончу — и на бочок! — Я только хочу, чтобы это было особенно! Эм… — Мари поглядела на Шигеру. — Я хочу взять чужое мужское достоинство — бах! — раздавить его! — Она указала на опущенный член гетеросексуала. — Я хочу взять ножницы и отрезать! — Ой, а можно что-нибудь не такое жёсткое? — попросил Аоба. — Нет уж! Вот именно эта мысль стукнула в мою сумасбродную головушку! — осталась на своём лесбиянка. — С детства меня окружают эти патриархальные цисгендерные хуемрази! Они пялятся на мои сиськи и хотят засунуть в меня хуй — а я их чик-чик! — Мари изобразила пальцами ножницы и прошла возле достоинства Шигеру, тот его закрыл на всякий случай. — Чик-чик! Чик-чик, кобелина! — А не стать ли тебе феминисткой третей волны с такими задатками? — предложил собеседник. — Нет, я слишком умна, чтобы принести объективную реальность в жертву моим комплексам, — рассудительно заверила Макинами. — Да и нет у меня комплексов: но в миг страсти я хочу отдаваться сумасбродным желаниям, типа «кастрировать всех хуемразий!» — Я тебя хорошо понимаю, однажды я заплатил проститутке, чтобы разыграть изнасилование, — поделился Шигеру. — При этом я её всячески оскорблял, особенно из-за того, что она женщина! Очень понравилось! — Вот! О чём я говорила! Все хуемрази в душе насильники! — как бы обвинила Мари. — Чёрт, как же мне хочется раздавить хуемразь! Распутница залилась смехом. Шигеру захихикал ей в такт, одна Рей не поняла этого юмора, но настроение у неё тоже было хорошим, потому она улыбнулась. — Мы могли бы быть любовниками, жаль ты мужчина, — сказала затем Мари Шигеру, — но знаете, мне сейчас нужна хуемразь, но не вторичная вроде тебя — ёбаря блядей, нет, мне нужен большой любитель женщин, кто трахает их своим членом во влагалище, кто самоутверждается благодаря этому — мне нужен настоящий альфа-самец! — И что ты с ним сделаешь? — поинтересовался Шигеру. — Я воображу, как привяжу его к кровати… буду ласкаться на его глазах со своей лесбияночкой, — на этом момента Мари прижалась к Рей, — с моей милой лесбочкой, — она поцеловалась с альбиноской и прихватила её сосок, — а потом, когда хуемразь возбудится, мы набросимся на кобеля с плетями — будем пороть самца до сдирания кожи… Затем развяжем и дадим бежать… А там, куда хуемразь побежит — там будет подвал… подвал с расчленёнными и гниющими нашими прошлыми жертвами! Тогда кобель упадёт туда, обгадится под себя, переломает все ноги и руки — не сможет встать, а будет только ползать среди гнилого мяса, — Мари облизнулась. — Мы будем ме-е-едленно к нему приближаться. Подойдём, рубанём по пальцам топориками — да, мы возьмём с собой топоры. Потом мы отрежем нос, воткнём ножницы в живот, вгоним в зад гвоздь… Потом приколотим к кресту — который будет там же в том подвале — наконец, отрубим гениталии! И будем ласкать друг друга под его стоны! — во время своего замечательного рассказа Мари всячески поглаживала Рей, та в ответ охотно делилась ласками. Шигеру присвистнул: — Фрейд повесился. А вы ещё говорите, я — насильник-хуемразь… — Я не маньячка, но в минуты секса всякое приходит в голову… Я не могу радоваться чужой боли, просто… — Мари удобнее расположилась, чтобы Рей всунула ей во влагалище свою ручку. — Ох, подрочи мне, киса… Я хотела бы разыграть чё-то такое с истинной хуемразью! Без реального вреда, так — подоминировать, чтобы отомстить за главенство мужчинам! — С кем, например? — полюбопытствовал Шигеру. — Ум, как насчёт Рёдзи и Синдзи? — взяла на выборку Мари. — Первый — истинный гетераст, смотрит на женщину как на тушу для члена и траха! Второй — Синдзи хоть и би, но к женщинам относится не лучше… Ах, Рей, ты же богиня, — обратилась Мари к той, кто её мастурбировала, — не подскажешь нам своим всезнанием? Кого бы мне взять… Рей, воспринимая это достаточно серьёзно, воспользовалась экстрасенсорными способностями: словно на волшебном блюдце в её глазах отразилось происходящее с Синдзи. Оно заслуживало внимания… Где-то незадолго до этого разговора — покуда в комнате Мари проходила оргия, всё готовилось к новому акту сладострастия. Аска и Виктор давно закончили и погрузились в дремоту. Сорью получила солёной русской спермой прямиком по смазливой мордашке немецких кровей, после чего сержант Северов в благодарность довёл её до извержения активным вылизыванием нежного места. Аска привыкла засыпать с самыми разными любовниками, единственное, чего она терпеть не могла — это храпа. Виктор как раз начал во сне производить лишние звуки, чем сразу сбил весь лёгкий сон. Аска могла бы пнуть бойфренда, но не стала, прекрасно понимая, тумаки от храпа не исцеляют — потому она тихо встала в полутьме, забрала одежду и подошла к выходу. Приоткрыв дверь, рыжая плутовка убедилась, что все уже спят и никого в общих апартаментах не осталось, тогда она смело вышла в чём мать родила с одеждой подмышкой. Этот смелый поступок сподвиг на новые приключения. Виктора, как и Тодзи, она расценивала лишь в качестве грубой рабочей силы. Вот кого она любила, кто ей больше всего нравился и кто мог похвастаться в её глазах, так сказать, многофункциональностью — это Синдзи. Он развлекался с клоном Рей и по времени уже должен был закончить — может быть, новая любовница Синдзи к нему вернулась и ценитель инцеста уже пошёл по второму кругу. Как бы не обстояло дело — Аска решила наведаться к тому, кого она действительно полюбила — и сделать ему хорошо: даже если Синдзи не будет один, она не помешает. Когда Аска приоткрыла дверь, то не без радости обнаружила бойфренда одиноко спящим без покрывала и одежды. Синдзи располагался на спине, потому Аска без проблем расположилась у него в ногах и взялась ртом за член. — А… — Синдзи пробудился, узнал её и приятно удивился. — Аска… Ночная гостья сосала давно знакомый ей инструмент, пенис сразу начал наливаться кровью. Синдзи не стал ничего более говорить, он только шире раздвинул ножки, чтобы любовница удобнее разместилась. Он посчитал лишними любые слова и сильно обрадовался такому вниманию со стороны Аски. — «Она меня хочет, должно быть я отличный парень, она меня любит!» — довольно подумал Синдзи, подкладывая себе руки за голову и наслаждаясь процессом. — «Или может Виктор просто сплоховал?» — такой вариант тоже не стоило сбрасывать со счетов. — «Я больше хочу её любовные чувства. Хочу, чтобы меня любила». Когда член полностью встал, Аска вытащила его и повела им по губам. — Нравится? — Сорью стала надрачивать рукой. — Очень! — Я решила устроить тебе ночной сюрприз! — Я ужасно этому рад! Асочка, я тебя расцелую, только сначала подрочи! Не выпускай малого, мне так хорошо! — Знаю-знаю, ты всегда хочешь кончать! — А ты? — Синдзи показалось, он услышал ноту упрёка. — И я! — Аска поцеловал головку. — Но сейчас я хочу сделать тебе хорошо, дурачишка! — О, да, моя богиня! — рассмеялся довольный Синдзи, его душу очень согрели такие слова. — «Если бы Виктор недостаточно удовлетворил бы Аску, наверное, она была бы суровой и циничной, а тут она такая добрая и весёлая! Наверное она всё же делает минет из любви ко мне!»  — Скорее я буду дьяволицей! — Аска куснула крайнюю плоть. — Или ночной суккубой, — подумал Синдзи, — не, знаешь, суккубы, демоны, Лилит, Ламия — это по части Рей! Она олицетворяет ночь, а ты — день! Ты солнечная богиня! — Угу… — согласилась Аска, заглатывая головку целиком. — Я Капитан Марвел! — добавила она потом. — Не-а, скорее Человек-факел, сделавший операцию по смене пола! — посмеялся Синдзи. — В новостях передавали, «Netflix» выпускают новый сериал по «Фантастической четвёрке», там Человек-факел как раз делает операцию… — Тогда я буду Гермионой! — выпустила член изо рта Аска. — Не-а, Гермиона — негритянка, — Синдзи возложил руку на голову Аски и надавил, член глубоко погрузился ей в глотку. — Ты уж скорее Джин Грей. Хотя её в новом кине от тех же «Netflix» хотят сделать инвалидом… Да-а-а, даже не знаешь кем побыть! Некоторое время Аска молча сосала. — Знаешь, — пришло вдруг в голову Синдзи, когда он почувствовал приближение оргазма, — я хочу, чтобы это была не просто конча… Тебе нравится риск? — Риск? Что ты задумал, извращенец Синдзи? — Давай выйдем и я тебя потрахаю там, где нас могут застукать! — предложил любовник, вспоминая свой опыт с Маной. — Ты натрахалась с Виктором? — Кончила, да. — Тогда пойдём: я не буду сейчас думать о твоём наслаждении, подумаю о своём сперва, я кончу ещё раз за сегодня в твою славную попку! Пойдём! — Синдзи поднялся с кровати, прихватил Аску. — Сейчас там все спят, так что вряд ли нас засекут, — предупредила любовница. — А я не хочу, чтобы засекали, — Синдзи, разумеется — не думая одеваться, подбежал к двери и осторожно выглянул. — Если бы хотел — то просто бы вошел погреховодить в людный коридор. Я не эксгибиционист, — Синдзи улыбнулся, — я просто хочу это испытать, риск во время секса — когда я выбираю между безопасностью и наплевательством на риск! Когда я сосредотачиваюсь на трахе, вместо того, чтобы беспокоиться, а что будет, если нас поймают с поличным! В последнее секунды до оргазма мне плевать даже если на меня глядит весь мир! Это так захватывает дух! А потом, когда я разряжаюсь, на меня находит лёгкое чувство стыда и неловкости! Ох, как оно приятно! — Поняла-поняла, не забудем смазку… — захватила тюбик Аска. — Это точно, моя крошка! Какая ты умная! — похвалил её за это Синдзи, хватая за руку. Тут их чуть не обнаружила Майя — одетая, она вышла из комнаты Мари, Аска и Синдзи едва успели заскочить обратно. — Фух! Чуть не попались! — Синдзи чертовски понравилось, как его подстегнула родная нервная система, — супер начало! — Да эта Майя сама извращенка! — шикнула на неё Ленгли. — Она выходила из обители извращенки Мари! Синдзи тепло посмеялся: — Они наши братья по сперме! Мы едины общностью гениталий, но у нас разные вкусы, их стоит уважать! — Философ! — Аска щёлкнула Синдзи по носу. — Но да умные мужчины меня заводят, — она выглядела сейчас доброй и счастливой, — пошли скорее! Убедившись в свободе пути, взявшись за руки и забрав с собой только смазку, Аска и Синдзи переметнулись туда, где развратный прелюбодей как-то уже веселился с Маной. Если тогда сластолюбцы ещё имели возможность быстро накинуть на себя минимум одежды, то сейчас прятаться им было не во что — они напомнили сами себе Адама и Еву из тех еврейских сказок, они словно напроказничали в саду божества Яхве, и теперь их ожидало изгнание. Но да с другой стороны сейчас шансов попасться было мало, вряд ли кто-то обнаружит тут посреди ночи их оголённые задницы, потому всё рисковое происходило где-то на тех же условиях. Синдзи при этом подозревал, за ними как-то следят с помощью скрытых камер. На это ему подумалось, что ничего страшного, окажись оно так — всё равно такие кадры не вынесут на люди, эти данные останутся у Мисато и Кадзи, а они, как хорошо понимал Синдзи, сами были убеждёнными либертинами и законченным прелюбодеями. — «Наверное, если Мисато и Кадзи смотрят за нами — они сами захотят всё повторить! Так дадим же им опытный материал!» — подумал Икари-младший, взглядом выбирая диван, где он будет забираться в свою Еву. Эти блудодеи не ведали, что Господь бдит! Вернее Госпожа — Рей Аянами всё это дело обнаружила по просьбе Мари и начистоту выложила, словно персональный ангел на Страшном суде. — Как?! Эта чёртова хуемразь хочет мою красавицу принцессу! — взвилась Макинами. — Анальным образом, — добавила Аянами. — У-ух! — Мари изобразила злобу. — Ёбаный патриархат! Я любила Юй-кун, но этот хуемразь Рокобунги увёл Икари-сенпай от меня! Он посадил в неё своё мужское семя и породил ещё более ужасную хуемразь! Нечестивец! Самец! Мужлан! — на том Мари не остановилась и продолжила сыпать феминистические обвинения: — Он относится к женщинам как к объекту, а не как к субъекту! Его нужно наказать! Ох, уменьши бог мой мозг, я реально бы восстала против хуемразей! Я поработила бы их в угоду моей пизды, всех бы заковала в цепи и использовала их, чтобы добывать сперму для продления родов! Это был бы истинный матриархат, не было бы в мире больше войн, а был бы только прогресс — тишь да благодать! Только женщина может быть созидательницей! С такими словами Мари взяла розовый имитатор и начала тыкать им и бить Шигеру. — Получи мужик! Получи самец! Получи гетераст! Чё, сука, думаешь, только у тебя у одного есть хуй?! Кабель! Шигеру залился хохотом и полетел на пол, стараясь укрыться от «опасного орудия». — Ладно, ладно, — Мари отложила искусственный член, Шигеру поднялся, — я хочу присоединиться к ним. Было бы неприлично врываться в комнату, но раз уж они вышли в общее место! Я накажу Синдзи! — Мари вооружилась плетью из своего шкафчика сексуальных игрушек. — Но он же би, не гетераст вроде меня! Неужели матриархи-созидательницы не защитят его? — спросил Шигеру. — Нет, конечно! Будь он чисто педиком — пощады ему было бы больше! Но би — это ещё гаже! — Мари взмахнула плетью. — Ты, мужик, думаешь, мы ратуем за терпимость и толерастию? — Нет, — ответил Аоба. — Вы сами хотите занять якобы наше место хуемразей-угнетательниц. — Ха, верно! Это только прикрытие, на самом деле мы жаждем установить свою тиранию! — с такими словами Мари огрела Шигеру парой хлёстких ударов. — Пойдёмте со мной, как раз отведём душу в последний раз! Рей призадумалась — из-за всех сложностей между ними, ей не так уж и хотелось заводить интимные дела с Синдзи, вот только стоиком она была даже здесь, потому плюнула на всё: они с Синдзи в любом случае не пара — какая разница, чью страсть она будет ублажать: страсть безразличного в целом Шигеру или страсть ранее бывшего с ней Синдзи? Есть грань между приятельскими отношениями, мимолётной влюблённостью, жаждой ублажить половую потребность и крепкими дружескими отношениями: она с Синдзи может сочетать то, что нужно, не прибегая к тем отношениями, которые она с ним закончила, даже если это тяжеловато для неё. — Вперёд! — Мари тожественно указала на дверь искусственным членом. — Завоюем право на лесбийский матриархат! Синдзи, не ведая, что за ним уже выехали, спокойно смазал член, с улыбкой взирая на Аску. До того она приземлилась на диван и пососала ему, чтобы фаллос выпрямился. Теперь, когда то было сделано, красотка переместилась на спину и подняла ноги. Задняя норка привлекательно темнела и выглядела куда соблазнительней явленного выше влагалища — детородное отверстие Аски как будто бы развалилось перед глазами любовника, раскрылось как цветок и явило «пестик»-клитор: Синдзи почитал этот алтарь любви, но больше языком, для члена он использовал чёрный вход. В такой позе анус представал под другим углом, Синдзи обычно любовался им на фоне пышных ягодиц сзади, расположив любовницу или любовника в позе рака. Сейчас же полушарии седалища частично ускользали от взора и выглядели растянуто что ли — Синдзи не мог подобрать слова, но это ему и не требовалось — мозг всё воспринимал без слов и посылал сигналы куда надо также без пустого словоблудия. Половая система отзывалась, что-то в груди как будто бы приятно щекотало за сердцем. Синдзи наслаждался не актом — он наслаждался его контекстом, сам кайф от выбрасываемой спермы шёл бонусом. Никого нет, они одни ночью в слабом освещении настольной лампы — в месте, где при свете дня их могут застукать. Будучи участником такого положения дел, приятных для интима, Синдзи, одной рукой всё наяривал себе на инструменте, между тем, он смазал вторую лубрикантом и сунул пальцы в анус Аске, чтобы растянуть. — О, как мне это нравится, Аска! Люблю тебя! — Любишь потому, что я даю тебе кончать, извращенец? У-ум! — Аска показала язык. — У-ум! — Синдзи высунул язык в ответ, он поспешил всунуть в неё ещё палец: — Не отвлекай! Я уйду в высокую философию, если буду объяснять тебе всё! Да ты знаешь всё! Просто… — Синдзи постарался всунуть в Аску как можно больше пальцев. — Просто дразнишь меня! Шлюха! — он резко сделал рукой. — Ай! — отозвалась Аска не то в шутку, не то ей правда стало больно. — Молчать! — Синдзи достал пальцы, убедившись, что проход в меру широк и свободен. — Я не буду больше извиняться за свои неловкости! — он вытер извлечённые пальцы себе о бедро и взялся этой рукой за поднятую ногу Аски, другой он отважно направил член в проверенные ворота. И вогнал. — Ай-яй! — Аска скривила светлый лик. Наклонившейся Синдзи в качестве извинения поцеловал ей колено. — Спокойно, спокойно, мой цветик… — член протиснулся глубже. Синдзи сам ещё со своего первого раза с Каору запомнил — самое болезненное, это только момент проникновения, анус может сжаться и вытолкнуть забирающуюся головку. — Ах, вот… — Синдзи уверенно расположил достоинство в потрохах Ленгли. Следом они немного отрегулировали позу. — Во, вот так… — согласилась Аска: одну ногу она опустила с дивана, вторая оказалась высоко поднята и возложена на плечо Синдзи. Парень всунул пальцы ей во влагалище. Сама Аска в ответ взялась за ту кисть и они как бы вместе занялись дрочкой. Синдзи свободной рукой обхватил любовницу за поднятую ногу, своё напряжение он постарался больше всего перевести на колени. Так Синдзи полностью развернулся в атаке — он обрушил на задний проход множество колких ударов. Копьё поражало узкий и жаркий зёв, несравнимый с широким влагалищем! — Ах, как классно! Как классно! Молодец, Аска, молодец! — выговаривал Синдзи, получая всё новые и новые приливы наслаждения. Диван чуть подрагивал. Аска в свою очередь сосредоточилась на дрочке, чтобы непрестанным воздействием на клитор компенсировать все единично возникающие неприятности. — Какой ты развратник! Какая я блядь! — выговаривала Сорью. — Как любишь ты мою сраку! — Да-да! — Синдзи запрокинул голову, дабы немного сменить впечатления, чтобы вчувствоваться в ощущения члена и потом снова посмотреть на Аску и на своё дело для нового более сильного разжигания страсти. Вот чем отличается настоящий либертин от посредственного прелюбодея — первый анализирует дело, чтобы верно купаться в океане наслаждения, в то время как второй сумасбродно бросается в воду, слепо идея на поводу первых впечатлений. — «Как же хорошо! Ещё! Ещё!» — Синдзи понимал, оргазм на подходе. Сейчас он был готов плюнуть на весь мир, чтобы получить его. Он плевал в первую очередь на себя, терпя напряжение в коленях. Парню почти удалось достигнуть пика наслаждения — от взрыва оргазма его отдаляла лишь половина минуты… — А ну стоять! Полиция нравов! — раздалось вдруг следом за бог знает откуда взявшимися шагами! — Бля, чё за нах? — повернула голову Аска. Двое виновных, захваченных на месте «нравственного преступления», обернулись — к ним приближались трое: Мари, Шигеру и Рей I, которые, надо сразу отметить, на блюстителей нравственности походили весьма отдалённо. — Ёпты бля, извращенка! Рей, лейтенант Аоба! — у Аски округлились глаза. — Чё вы тут забыли?! — Почему вы не спите? — спросил Синдзи, внезапное появление этой троицы в такой момент сильно встряхнуло ему нервную систему. Ладно Рей — с ней ему уже доводилось вытворять в постели всякое, ладно Мари — она-то сама закоренелая развратница, но Шигеру… Впрочем, его лукавя улыбка, откровенный вид, сочетающейся с видом двух спутниц, сходу навели Синдзи на мысль, что он имеет дело с единомышленниками, потому опасаться их ему нечего. Тем не менее, кабы там оно ни было, ему пришлось покинуть задний проход Аски — от внезапного появления непрошеных гостей она там вся сильно сжалась (что было само по себе очень даже хорошо лично для него), да и настроение оказалось сбито (что главное). Синдзи выпрямился и дал отдых коленям, он поначалу постарался закрыть член, что оказалось не просто по причине его возведённости. — А почему не спите вы? — спросил Шигеру. — Почему в общественном месте занимаетесь такими делами? — Не отвечайте вопросом на вопрос! — Аска нормально села и важно скрестила руки. — Что-то мне подсказывает, — Синдзи поступил как она, убрал руки от стоящего члена, и смело сложил их на грудь — пусть все видят, с чем он на свет родился: — Вернее ваш вид мне подсказывает, вы не будете нас осуждать! Шигеру выглядел приличнее всех — он появился в униформе, надетой очень небрежно, босиком, под расстёгнутой верхней одеждой выглядывал голый торс. Рей явилась в оплетении лент и ремешков, на вид сделанных из чёрного бархата с оттенком фиолетового и пурпурного в разных местах: от тонкой ленточки на шее спускался ремешок, от него на уровне грудей отходила ещё пара, эти вторичные ремешки скрывали торчащие соски, при этом оставляя большую часть груди оголённой, они соединялись на спине. Ремешок от шеи же внизу крепился за тончайшие трусики, состоящие из опоясывающей ленты и клочка ткани, игравшего роль фигового листка Адама (Синдзи сразу захотелось оценить вид сзади). Ниже колен Рей обтягивали гетры из фиолетовой ткани, её украшало что-то вроде тончайших колец пурпурного и белого мехов сверху и снизу. Пальцы, подошвы и пятки изящно оголялись, позволяя мягким ножкам тихо ступать босиком, вырезы в тканях украшал тот же мех, наверное, приятно прилегая к кожи стоп сверху. Компанию гетрам составляли напульсники в том же духе. Вместе такое — с позволения сказать — одеяние, создавало контраст с оголёнными участками: всё самое-самое оно утаивало, а вот остальное — напротив — открывало вожделенному обозрению, это воистину было великолепно! Эротизм тут смешивался с отличным вкусом, с тончайшей эстетикой гламурного гедонизма! Чёрт возьми, да перед ним предстала самая настоящая Великая блудница из библейского Вавилона! Только что со спины многоглавого зверя! Лилит — демон секса, Бабалон — горячая предвестница конца! Прежде всего — конца этой глупой ханжеской пуританщины! [2] Синдзи едва смог оторвать от этого взгляд, грустя в сердце своём о том, что между ними сложились столь трудные отношения! Мари тоже выглядела экстравагантно, но менее броско: она вышла в тонких чёрных чулках чуть выше колен и в розовых трусах, выше её груди скрывал повязанный алый шарф. Кроме того, эта проказница что-то утаивала за спиной. — Нет уж! Пусть наш внешний вид тебя не обманывает! — патетически заговорила Мари. — Как вы посмели трахаться в анус?! Это грех против Мироздания! Господь создал людей для размножения, потому тратить семя понапрасну — это преступление против Творца Всемогущего! Разве ты не знаешь? — Ага, это говорил американский телеевангелист, ну, который, помнишь, долго спорил с мусульманином на тему — даджжаль я там или всё же антихрист? — припомнил Синдзи. — Но слава богу, я атеист! — А я вначале жизненного пути училась в католической школе, потому смолоду встала на путь праведности! Истинно говорю тебе: ты грязный безбожник, ты в душе знаешь, что существует Творец всеблагой и всемогущий, но ты отвергаешь Его потому, что тебе нравится жить во грехе! — вот так заявила Мари, стараясь наиграть как можно больше обличающей строгости. — Мари, вот давай первоначальный Азатот возвратит всё сущее в первичный хаос, тогда я послушаю твои проповеди! — демонстративно отмахнулся Синдзи. — Знаешь, Мари, на уроках литературы я вместо унылого Достоевского читал переводы Маркиза де Сада, потому знаю, сколь убога ваша западноевропейская пуританщина! Прелюбодейство, онанизм, содомия, мужеложство, групповой секс, инцест с предохранением — вот что я практикую вам на зло, моральные педики, и буду практиковать! Мари и Шигеру едва сдерживались от хохота. — Браво, как страстно сказано! — захлопал в ладоши Аоба. — Тихо тебе! — ткнула его локтем Мари. — Тогда, Икари Синдзи, я покажу тебе святую инквизицию, презренный ты нехристь! — продолжила тёска Богоматери, она достала из-за спины наручники и плётку. — О-у, пожалуйста, уважаемая пречистая дева, не надо! Я каюсь! Каюсь во грехах! — со смехом Синдзи поднял руки. — Правда каешься? — Да-да! Каюсь в неверии, каюсь в либертинаже! Каюсь в атеизме и в гомосексуализме… Я зажигал спички по субботам, чтобы запить свинину вином! Я дрочил: тратил дарованное Богом семя в пустую и не зачал ни одной жизни! Я сношался не в то отверстие, я работал не в те дни, ел не ту свинину, очищал банан с неправедного конца! — продолжал «исповедь» Синдзи, пытаясь вспомнить полный список своих «прегрешений» с позиции неразумных верований и глупых догм, столь популярных у человечества особенно в эпохи переломов, когда такие учения плодят бесчисленные секты, где накал безумия достигает особых высот. Не найдя ничего более вторичного из того, в чём он мог бы признаться, Синдзи высказал главное: — О, как я был слеп! Как я только мог подумать, что я и вся эта огромная Вселенная не созданы всеблагим Творцом, который только тем и озабочен, куда я кончаю свою сперму и по каким дням я работаю, что ем! — Синдзи опять вспомнил одного телеевангелиста из США, которого смотрел в рамках ознакомления с тем, как его воспринимает народ: этот очередной самодовольный проповедник Библии уверял паству, что атеисты каким-то место знаю об истинном боге, но не хотят его признавать, чтобы творить зло: — Я всегда знал эту истину Вселенной, — проговорил Синдзи, — но отрицал, чтобы жить во грехе! — парень сложил руки и встал на колени. — За это Господь всеблагой и всемогущий будет вечно варить меня в котле на том свете! У-у, ужас! Я срочно должен покаяться в этом! Мари выслушала «покаяние бывшего атеиста», подмечая, что Синдзи мог бы потенциально сам стать недурным пророком чего-нибудь там: — Что ж, раз ты покаялся, то грех твой надлежит искупить муками! — вынесла приговор Макинами после того, как перестала смеяться. — Тем более, друзья, среди нас живая богиня, — Мари прильнула к Рей и чмокнула красавицу в щёчку, — накажи Синдзи! Давай! — Разве ты не хотела сама это сделать? — учтиво уточнила Аянами. — Хотела, но… он мужчина… а тут, — Мари охотно стрельнула взглядом в Аску, — я не могу устоять перед более лакомой добычей! Должен же кто-то позаботиться и об её душе? Должна же она достаться небесам, не так ли? — Я вообще-то не давала своё согласие на участие в этой глупой игре! — строптиво выступила Аска. — Будь ты хоть самой девой Марией! — Аска, пусть праведники накажут нас как хотят, пусть они сделают нам всё что угодно — разве не приятно ли это, отдаваться на чужую волю? Так что, Аска, ради меня — сделай всё по их пожеланиям! — уговорил возлюбленный. — О’кей, ради дурачишки Синдзи! — Аска опустила руки в раскрепощённом жесте.  — Приступайте, — Синдзи поглядел на Рей и морально приготовился к «пыткам». Бывшая девушка Икари-младшего взяла плётку из рук Мари. — С вашего позволения… — в свою очередь Шигеру расстегнул змейку, явил своё достояние почтенному свету и взялся мастурбировать на правах наблюдателя. — Накажите меня, — Синдзи повернулся спиной, наклонился и опёрся руками на диван, его зад оказался выставлен к экзекуторам. Рей нанесла первый сравнительно лёгкий удар. — Если тебе будет неприятно… — предупредила она тихо. — Нет, не думай обо мне — секи безо всякой жалости! — потребовал Синдзи. — Я тебе слюнтяй чё ли?! Рей усилила удары и продолжила дело с видом бесстрастного ангела смерти. Мари же устроила Аске допрос с пристрастием: — Ну-ка, признайся, красавица, как этот блудень тебя соблазнил? — Тебе какое дело, извращенка? — Аска показала язык. — Вот! — Ха, как ты разговариваешь с божьим наместником?! — Мари показала зубы. — Я — божья кара тебе! Пора платить за удовольствия! — Суй себе в задницу! — после сих резких слов Аска быстро сообразила, в такой ситуации стоит подыграть: даже если Мари назойлива, почему бы ей не дать? В конец-то концов после стольких заигрываний стоит понять её чувства. Тем паче она сама, как великая личность с героической кровью, одинаково любит и мужчин и женщин в постели. — Ладно, я признаюсь во всех грехах! — Аска сложила руки как бы в молитве: — Надеюсь, меня извинит Летающий Макаронный Монстр! — Конечно простит, конечно! — прижалась к ней Мари и впервые осуществила то, что долго хотела — впилась поцелуем в губы покорённой рыжей бестии. — Только сперва тебя будут ждать страдания во искупление! Хе-хе! Мари ухватила руки Аски, заломила за спину и там щёлкнула пластиковыми наручниками. Попутно Мари сбросила шарф и обнажила свою здоровую грудь перед той, кого рассчитывала соблазнить. Увы, у рыжей стервы эти холмики вызвали скорее зависть, нежели возбуждение. — Почему небеса дали тебе такие сиськи?! — фыркнула та. — Молчать! — Мари сразу дала Аске подзатыльник. — Как смеешь ты посягать на право Господа?! Это Творец дал мне большую грудь! Действия Господа должны приниматься нами, смирными рабами Его, безо всякого негодования! Поняла?! Мари дёрнула длинные рыжие волосы и сильно вцепилась губами в сосок, даже куснула. Аска ощутила себя беззащитной против поползновений грязной лесбиянки, и, как предсказал Синдзи, это ей понравилось. Но ещё больше ей пришлась по нраву идея поменяться местами. — А пизду мою не хочешь, лицемерная шлюшка?! — изрекла Сорью. — О, разрази меня гром! Как богохульны уста твои! — Мари выпустила сосок. — Полижи мне пизду! — приказала Аска. Мари покорно спустилась к названному месту, села на корточки перед любовницей, Аска приподнялась, широко расставила ноги, так чтобы оставить их на диване. Мари стала покорно лизать. — Ты как? — спросила Рей, размеренно побивая Синдзи. — Нравится… — выговорил тот. — Ударь раз, но сильно — чтобы я вскричал! Рей всыпала с большей силой, хлопок пришёлся не слабым, Синдзи даже издал сдавленный крик. — Ай-ай! — он сразу начал потирать место удара. — Ты сам попросил, извини, если… — Ничего! — Синдзи перебил Рей. — Хорошо бы крапивой! Мне нравится, это так бодрит всего меня! Разгоняет ток и кровь по телу! — Ещё? — Нет, спасибо… Синдзи выпрямился лицом к Рей. Выпоротый поглядел на Шигеру, Аску и Мари, занятых своими делами: последняя попросила первого сбегать к ней и подать ещё сексуальных игрушек для развлечения с Сорью. — Слушай, нам надо поговорить… — Синдзи решил обсудить волнующий аспект их теперешних отношений. — Хорошо, — согласилась Рей, они отошли. — Между нами же невозможны прежние отношения? — прямо спросил парень — Это верно. Мне жаль. — Рей моргнула с намёком на сожаление. — И мне жаль… — Синдзи чуть сжал правый кулак. — Но мы можем относиться друг к другу как товарищи. Верно? — в голосе Рей проступили нотки грусти. — Да, давай, — Синдзи показал улыбку. — Раз невозможно, значит — невозможно, но зачем нам об этом грустить? Мы можем просто ебаться… иногда. Рей продемонстрировала что-то вроде ответной улыбки. В голове всплыло далёкое воспоминание из прошлой жизни: — «Извини, я не знаю, как себя вести в таких ситуациях…» — «Может быть, просто улыбнуться?» Синдзи в знак своеобразного примирения прильнул к Рей с поцелуем, он постарался сильно надавить и произвести впечатление поцелуя грязного, обусловленного лишь похотью и ничем иным. — Целуй мою задницу, которую ты так усердно порола! — следом потребовал он, отбирая плеть. — Теперь я буду главным! Аска, вдохновлённая этим примером, решила также «подсластить» интимную жизнь Мари, покуда та с большой охотой лизала её возбуждённый клитор: коварная негодница пустила струю любовнице прямо в рот — от неожиданности моча попала прямиком в глотку, из неё в лёгкие. Мари тут же закашляла. Аска с самодовольной улыбкой позволила себе пролить ещё немного мочи на голову незадачливой поклоннице. Рефлекс заставил Мари закашлять чуть ли не до рвоты. Она отстранилась от Аски, несколько раз поменяв позу на полу. Аска спустила рядом ноги и перекинула скованные руки, негодяйка с интересом смотрела на Мари, покуда у той стихал кашель. — Какой… сюрприз! — проговорила та. — А ну лижи ноги, — повелела Аска, подставив одни из главных предметов сладострастия у лица Мари. Та, всё ещё покашливая, покорно опустила голову и взялась облизывать одну ножку, вторую Аска взгромоздила на голову и с видом торжествующей королевы придавила униженную. Вернулся Шигеру. — Да, а вы быстро с нами разделались! — прокомментировал он, видя дела Аски и Мари, и то, как Синдзи награждает Рей плёткой за лизание мошонки. — Несите сюда, Аоба-сан! — приказала Аска. — Может сменим место? — предложил кавалер, поставив коробку рядом на диван. — Нет, зачем? Нам тут ночью никто не мешает, а если помешает… то у нас появится больше секс-рабов! Ха-ха! — Аска стала выбирать предметы. — Слушай, я к тебе обращаюсь, тварь бессловесная! — Да… — за это слово Аска тот час хлопнула Мари пяткой по голове. — Никаких «да»! Я разрешаю тебе только угукать! — постановила рыжая бестия. — Ты моя раба, усекла?! — Угу! — Так вот, я буду сейчас с тобой делать что хочу — могу выпороть, могу пнуть, ясно? Если не будешь настаивать — я буду осторожна! — пообещала распутная стерва. — Раз ты столь долго меня хотела, ты всё получишь, но прежде я оторвусь на тебе за твою назойливость? Согласна! — Угу! — Ясно… Сейчас я нассу тебе в рот и ты будешь держать эту мочу во рту пока я не разрешу тебе от неё избавиться! — решила Аска. — А может это слишком? — усомнился Шигеру. — Не слишком! — Аска встала с места, всё ещё оставаясь в наручниках. — Вы сами виноваты — хуй вы сюда припёрлись?! Садомазохистка всыпала Мари ступнёй прямо по лицу, правда слабо, чтобы не повредить серьёзно. Та стала, как собачка вылизывать ей ногти на ногах. — «Здесь камеры, впрочем, блин, они тут везде — потому неважно…» — отметил в мыслях Шигеру. — Что стоишь, ебучий хиппи? — обратилась к нему Аска. — А ну быстро разложи эту развалюху! — мерзавка разумела диван. — Нам понадобится больше места! Я не собираюсь жалеть эту приставучую мразь! — Вот тебе и созидательный матриархат, блин! — иронично заметил Шигеру между делом, берясь за приказанное. — Если женщины победят, — рассуждал он, — они уничтожат мир: только мы, мужчины, настоящие здравомыслящие созидатели, Мари, только мы сдерживали вас в ежовых рукавицах от себя самих, и вот теперь, в век свободы, вы нам отомстите, а потом всё погубите! Прав был старина Фома Аквинский! [3] — Ещё как! Можешь не сомневаться! — с недобрым смехом заверила Аска. — Мы раскатаем эту планету в сущий ад! После таких обещаний прекрасная стерва повелела Мари лечь на диван, важно села над ней и, мерзко ухмыляясь, бесцеремонно наполнила рот. — И не вздумай выплёвывать! А то в следующий раз насру туда! — пригрозила Аска, попутно избавляясь от наручников, она сняла браслет только с одной руки, второй оставила для красоты. В коробке, принесённой Шигеру, обнаружилось много чего — и всё это свидетельствовало о распутности Мари, из чего следовала допустимость всего того, что с ней собралась проделать Аска. Это выглядело как насилие, но им не являлось. Активная любовница подумала, что не сделает ничего, что не позволит потом проделать с собой Мари. Так извращенка взяла восковые свечи, подожгла, расположила Макинами в позе рака, стянула трусы, обнажила перед собой попку и капнула на неё немного горячего воску. — Нравится? — Ленгли приподняла бровь. Жертва громко промычала, то ли имитируя боль, то ли ей и правда было сильно неприятно. Вероятнее обстояло первое, потому Аска продолжила игру: — Хе-хе-хе! Вот тебе ещё, сука! — экзекуторша провела свечой меж ног, близко от женской промежности, чтобы Мари хорошо прочувствовала клитором жар пламени. — Жаль ты не мужик, будь мужиком — я бы отрезала тебе яйца! — кровожадно заявила Аска. — Осторожнее! — предупредил Шигеру. — Ничего страшного! Рей быстро вылечит ожоги чудо-магей! — отмахнулась Аска. — Да и я только слегка, поверьте, зная возможности нашей техноволшебной медицины, я могла бы куда круче быть! Потому цените мою доброту! После этих слов негодяйка высморкалась в волосы Мари, несколько раз ткнула рабу булавками (но недостаточно сильно, чтобы действительно проколоть кожу), с предварительного разрешения пустила немного крови из ягодицы — проткнула их кнопкой, до того опущенной в спирт для дезинфекции и для пущих ощущений. После Аска слизала всю кровь языком. Так как зад Мари всё сводил её с ума, во время этой процедуры горячая бисексуалка потребовала у Шигеру надрачивать ей, при этом подстраиваясь с разных сторон. Так онанист работал двумя руками — одной на себя, другой на Аску. С уст экзекуторши сыпались самые грязные ругательства в адрес жертвы, она смогла выжать из себя ещё немного мочи, чтобы намочить ей волосы, а потом Аска схватила Мари за шею и подушила, надавала пощёчин, надавила на щёки так, чтобы приличное количество мочи проникло в пищевод, закончила рыжая бестия на том, что — с разрешения — выпорола Мари до состояния, когда на её мягкой коже в области ягодиц и выше появились отчётливые следы. Тогда Аска вылизала их языком и перешла к сосанию клитора, Шигеру в этот момент услаждал её рукой — и благодаря этой работе Аска кончила. На том тирания сильной независимой женщины — якобы благородной созидательницы — закончилась: — Всё! — откинулась довольная и подусталая Ленгли после необычного оргазма. — Можешь сплюнуть мою ссанину! Спасибо, Аобо-сан! Надеюсь, ты не в обиде, Мари? Жертва сплюнула в горшок с цветами: — Не-а, всё хорошо… — измученная лесбиянка немного отошла, поправила волосы, — сильно ты меня, — она потёрла отработанные места, — запарилась, — Мари сняла чулки, тем самым полностью оголившись. — Я принесу прополоскать рот? — предложил Шигеру. — Да, принеси. Спасибо. — Хорошо. — Теперь ты можешь сделать со мной всё то же самое, что хочешь, — Аска протянулась на диване, руки, скованные наручникам, оказались прямо за спиной, чуть выше великолепных ягодиц. — Божечки, ты даже не знаешь, какого зверя разбудила! — увы, это оказались просто слова: Мари не хотела причинить Аске боль, а все сцены сладострастия истощили её. — Спасибо, — Шигеру дал её свежей воды прополоскать рот. У Мари хватилось сил только отшлёпать Аску: — Наверное сегодня я устала. Слушай, давай я отыграюсь потом? — Потом у меня может не быть настроения! — важно ответила стерва, после того, как страсть к терзаемой заднице улеглась, Аска могла только заметить, что не питает особых чувств к лесбиянке — она просто любовница, очередной предмет сладострастия в постели (на войне — товарищ, в быту — соседка, Мари много кем могла ей приходиться), но при этом ей запала в душу покорность с которой Мари предоставила своё тело для грязных издевательств. Синдзи и Рей закончили со своими играми и теперь только наблюдали за ними. — Давайте сделаем последний приступ, — сказал Икари-младший, — мне нужно кончить… — И мне, — важно добавил Аоба. — Давайте подумаем, — согласилась Мари, избавляя Аску от наручников. — Рей, у тебя ведь тоже есть мега-клитор? — уточнил Синдзи. — Да… — Вот что, Мари ляжет на кровать, её будет в позе 63 сверху услаждать Аска, Рей будет мега-клитором трахать Аску в зад, я буду трахать в зад Рей, — Синдзи взял смазку. — А кого трахать мне? — уточнил Шигеру. — А вы, Аоба-сан, будете ебать меня, — Синдзи быстро повернулся спиной к лейтенанту. — Глядите, разве не классный у меня зад? Синдзи очень гордился тем, что своей превосходной юношеской внешностью соблазняет даже парней обычной ориентации. — Вообще классный, да, — оценил седалище Шигеру, юношеское, оно отличалось от более пухлого девичьего, привычного взору, но тоже было очень достойным и манило мужской взгляд ровными ягодицами и стройными бёдрами. У Синдзи была чистая и мягкая кожа с минимумом растительности, на ней не попадались прыщи и родинки, рельефная мускулатура и милая мордашка отлично сочетались. Отсутствие всякого намёка на волосатость вокруг заветной дырки посредине мягкого места как последний штрих довершало эту идеалистическую картину. Перчинку добавляли и красные следы от порки. Обладай природа разумом, она точно создала бы таких мужчин как Синдзи — с их впечатлительным характером, чувственным темпераментом и уточнёнными чертами — для любви в пару не только лишь с одними женщинами. — Я только раньше не делал это с парнями, — почесал затылок Аоба. — Всё бывает в первый раз, сэр, думаю, мы сделали достаточно на глазах друг у друга, чтобы избавиться от недопонимания, — так ответил на это молодой бисексуал. — Верно, потому принимаю твоё предложение, хоть попробую, как это с парнем, — Шигеру охотно скинул верхнюю одежду, потом взялся спускать уже приспущенные штаны, так длинноволосый кавалер полностью обнажился, дабы не запотеть, покуда будет заниматься содомией с сынком бывшего начальника (в этом также чувствовался свой момент). — Просто предупреждаю, если что-то не понравится: не моя вина! — на всякий случай предупредил блудодей. — Считайте, я вам это извиню! — пообещал Синдзи, кокетливо подмигивая и посылая воздушный поцелуй раздетому «рокеру». Сложив одежду, Шигеру изволил поначалу пристроиться к новому для него подъезду. — Давайте мы пока состыкуемся, а вы, девчата, стройтесь как сказано, — предложил будущий активный содомит троим девушкам. Синдзи смазал что требовалось. Экстравагантная поза пяти участников понемногу образовалась: Аска и Мари снова соединились, Рей легко вошла куда надо, Шигеру пристроился к Синдзи и погрузился в него с двух попыток. — Как, тесно? — со смешком поинтересовался пассив, претерпев некоторое неудобство от неопытного вхождения лейтенанта. Синдзи занял позу стоя на ногах, наклонился к дивану и опёрся на него руками. Рядом с его опущенной головой построились не менее распутные девчата, потому сам юноша, отдающейся старшему мужчине, мог в свою очередь в мельчайших подробностях рассмотреть лесбийские забавы. — Употребимо! — Аоба хлопнул по бедру своего Ганимеда. — Не больно? — Нормально… А-ах, — Синдзи пока себе мастурбировал в такой позе, не отрывая взора от девушек. — Пока войду в раж… Потребовалась ещё некоторая перестановка у лесбиянок, дабы в этом акте свершилось хоть что-то традиционное — правда, только через задницу. — Давай, — Рей отрегулировала позу так, чтобы подставить Синдзи свои полушария. — Спасибо! Дай подготовить проезд! — Синдзи набрал во рту побольше слюны и впился языком в анус. Увлажнив проход, юноша начал прицеливаться главным орудием. Ради этого он сам изменил расположение и опёрся коленом на диван, Шигеру плотнее придвинулся, крепко взявшись за бока Синдзи. Произошёл крутой разгон. У долбильщика несколько раз вываливалось, с ругательствами он снова засаживал, Синдзи стонал — его анальное кольцо сегодня изрядно отработали. Зато, по ходу дальнейшего акта, проворный ценитель свободной любви впервые за долгое время умудрился втиснуться в изрядно потасканный — и тем более приятный — анус самой первой Аянами. Так эта компания теперь сношалась как один человек из последних сил, покуда первым не выдержал Шигеру:  — К-кончаю, а-ах! Семя «рокера»-нигилиста заполнило потроха пассивного бисексуала, актив много накончал в своего юношу: — Спасибо, как хорошо! — Синдзи принял эту сперму с большим удовольствием, это стало тем последним толчком к собственному извержению — он полностью сосредоточился на Аянами. — О-ох! — следующая задница заполнилась семенем. — Класс! — кончил прелюбодей, — Отличная жопа! Отличная! С опустошённой обоймой мужчины отстранились от оргии и пронаблюдали оргазм самой Рей. — Как вам моя жопа? — поинтересовался Синдзи у копьеносца. — Отличная! Узкая! Как надо! — Шигеру показал большой палец. — Даже в чём-то лучше обычной пизды! — Просто я наловчился обнимать члены, чтобы было приятнее! — посмеялся Синдзи, с его нежных щёчек ещё не спал распутный румянец. — Мне очень нравится делать мужчинам приятно! Поцелуйте меня! Шигеру прильнул к губам Синдзи, после глубокого поцелуя последний попросил: — Выпорете меня пока они не кончат! — парень предложил плётку. — А то надо же меня наказать за эти грехи? Пока Шигеру отрабатывал сына бывшего начальника, Рей ввела руки в разогретых Аску и Мари. Она разминала их пальчиками, пока девушки не разрядились. — Во, теперь я хорошо буду спать! — зевнула Мари. — Как убитая! — И не говори! — Аске явно понравилось так отрываться, невзирая на потерю почти всех сил. — Круто вышло, — после порки Синдзи специально лёг на боку, в этой позе сильнее ощущались все последствия анальной встряски — он кончил и в него кончили, в попе самую малость щипало и жгло, но более всего доставляли расслабленная простата после сильного напряжения и чувство заполненности от впрыснутой в потроха спермы. — Я обожаю такие вещи, — повторил друзьям Синдзи, — особенно когда меня ебу в жопу и я ебу чью-то жопу! После короткого отдыха Аоба первым покинул общество адептов свободной любви: — Мне пора, работа зовёт! Завтра рано вставать, будет важная работа. И у тебя тоже, — напомнил он Рей. У той, после стольких оргазмов истощилась потребность в страсти, на смену чему пришёл приятный покой — земная инкарнация Лилит удовлетворилась за эту весёлую ночку. — Я всё уберу, вы можете идти отдыхать, — отпустила друзей Аянами. — Спасибо, Рей. Думаю, вам стоит пойти ко мне, — предложил Синдзи двум оставшимся девушкам, он зевнул. — Утром, уверен, у меня будет новая сперма! Думаю, кто-то под бочком мне не помешает! Внизу троица обнаружила, кое-кто не спит. Ихт сидел на диване, деля одиночество с тем хламом, что они оставили после посиделок, и тихо смотрел телевизор. — Это вы там шумели? — обернулся к ним рыбочеловек. Он был голым, только повязался полотенцем. — Да, мы… — Синдзи в этот раз не стал пытаться скрыть своё естество: голый, он спокойно прошёл в сопровождении двух раздетых девушек, Мари несла свои шмотки в руках. — Мы переводили дух. Не думаю, что вас это удивляет, Ихтиандр-сан. — Не удивляет… — рыбочеловек снова повернулся к экрану. Что в нём содержалась жуткого, так это даже не внешность, а невозможность определить мимику. — Я должен вам кое-что сказать, — Ихт выключил телевизор. — Это вас заинтересует, Икари Синдзи. — Да, я слушаю, — паренёк подошёл к Ихту. — Вы знаете, я иногда вижу особые сны, — начал Ихтиандр. — Да, мне мама и учитель говорили, вы ловите сигналы CCD, — припомнил Синдзи. — Я не делаю это сознательно, — Ихт сделал паузу, протягивая руку к пустой бутылке из-под мартини. Там что-то осталось на донышке. — Может вам принести целую бутылку? — предложила Аска. — Нет, не надо — когда я пью, мне ещё хуже… снится, — Ихт пристально поглядел на собеседника, Синдзи увидел своё лицо, отразившееся в рыбьем глазе. Ихт моргнул своей тонкой плёнкой, заменяющей ему привычное веко. — Иногда я не могу отличить свои сны от их мыслей. Но иногда отчётливо это получается. Достаточно отчётливо… Я осознал во сне следующее, Каору Нагиса на планете Борея вместе с Армандрой победили Итакву. — Что?! Итакву? — Синдзи эмоционально возбудился, стоило только речи пойти о Каору. — А вы не видели саму Борею?! — Нет, не видел… Не могу вспомнить образ. Там было нагромождение жутких монстров — Ктулху, Йог-Сотот, Хастур, шавки Тиндалоса — вся их мерзкая шайка! И они говорили друг с другом, — рассказывал Ихт. — Помню, я раньше говорил тебе, гончие псы Тиндалоса сообщали Ктулху весть, что Каору отправился с Элизии… — Да, помню, а потом Каору одолел М’хитру, Кайх’Каалба и Таларион, — перечислил Синдзи. — Потом, как я до того выяснил у него, он оказался на Бореи. То есть после отбытия с этой Элизии, Каору столкнулся с приспешниками Ктулху, победил их, прибыл на Борею, победил тамошнего пахана Древних — этого Итакву… Теперь он продолжит путь на Землю! Успеем ли мы с операцией?! Что если Каору уйдёт с Бореи?! — Учитывая относительность всех координат, у нас нет оснований считать, что это «победил» уже «произошло» относительно «нас», — высказала Мари. — Так что неизвестно, что будет, когда мы окажемся на Бореи, если окажемся. Есть мнение, что твоё желание быть с Каору и приведёт тебя в нужный момент, так считает Юй-сан. — Зря вы говорите в его присутствии, — предостерегла Аска, указывая на Ихта. — Ктулху же читает его мысли! Он узнает о наших разговорах! — Ктулху в любом случае всё узнает, — сказал Ихт, — он бы нанёс удар по нам давно, будь у него достаточно сил. — Погодите, Ихт-сан, подумайте, что вам ещё известно сейчас? Что вы ещё узнали? — Это всё, что я смог осознать… — Вы упоминали Армандру, — обратил внимание Синдзи, — кто это?  — Армандра — не знаю я кто это такая, вроде женщина… Это было в сообщении, но я не помню… Я помню имя, но я раньше не слышал, потому, скорее всего, это сообщение, иначе откуда её имя могло взяться у меня в голове? — Странно, что Древние используют имена? Не было ли это сообщение нам передано, чтобы ввести в заблуждение? — подумала Мари. — Древние отправляли это сообщение своим слугам на Земле, раз я вообще смог его понять! То есть культам и так далее, тем, кто использует язык, — ответил Ихт. — Когда Древние передают только друг для друга сообщения, нам понять их невозможно, ведь при поступлении телепатического сигнала в голове возникает понимание, о чём речь, но только это понимание невозможно, если мы не можем принципиально испытать опыт отправителя. А мы не можем, эти демоны, их ощущения во многом чужды нам… — И подстава возможна, да, Мари, но вот как будет хорошо, если всё так, как сказал Ихт-сан! — обрадовался Синдзи. — Эх, нанести бы удар по этому Ктулху, что б не мешался! Ублюдский осьминог! Спасибо, Ихт-сан! Теперь я знаю, что Каору прогрессирует! — Рад сообщить хорошие вести… — Ихт потупил взгляд на пол. — Может вам плохо? Может вам сходить к моей матери, уверен, она не спит, — предложил Синдзи. — Нет, у меня часто бывает бессонница, когда ёбаные Древние шевелятся… они заключены в надзвёздных сферах или под водой и под землёй. Я могу долго не спать… Только ночью делать нечего, — Ихт снова включил телевизор. — Как хотите, мы пойдём поспим, — после некоторого размышления Синдзи направился к дверям, — пойдёмте, Аска, Мари, утро вечера мудренее. *** После славной победы над Итаквой минуло несколько часов, Каору Нагиса честно признался Армандре, что не желает шибко много времени отводить на общение с народом: — Они видят во мне всемогущего господа, — рассуждал победитель. — Да, я спас их, я всё для них сделал, что может сделать всевышний, вот только мне не интересно такое отношение к себе. — Люди так любят тебя! Так благодарят! — на эмоциях говорила Жрица Плато, пока ещё не включив голову. Сейчас они вернулись в её покои. — Помог я им из большого могущества, я уже обменялся с ними парой слов — они исходились в экстазе, в молитвах… Мне приятна благодарность, но мне не приятно её так видеть… — пояснял Табрис. — По-твоему они не искреннее? — негодовала Армандра. — Нет, я верю в их любовь, и тоже люблю их — но люблю я их меньше тех, кто любит меня как человека, — проницательно поглядел на неё Нагиса, — а не бога. Я же люблю тебя как Армандру, а не как Жрицу Плато? Может быть, Армандра, я бог, ангел, но мне не нужна религия или культ личности, я хочу любви к себе как к человеку — вот это самое ценное! — Да… я понимаю о чём ты! — догадалась девушка, вспоминая, что имеет дело с крайнем индивидуалистом. Хотя дело заключалось не только в этом, понимание эмоций Каору пришло на ум, стоило только вспомнить череду видений, пережитых во время ритуала с Эливагаром. Табрис был объявлен мессией в культе SEELE, должно быть, они любили его как Спасителя — возвышенно, религиозно, но совершенно бесчеловечно, не по-земному — Каору чувствовал это, Армандра уловила данный аспект только сейчас из всей череды полученных воспоминаний. Он всегда отвечал любовью на любовь и не мог проигнорировать это, но такая любовь к нему как к богу не причиняла ничего, кроме расстройства. А потом он узнал, каким злом были SEELE, и как ни он, ни они сами того не ведали. Остаток остался. Даже сам Ангел Свободной Воли не был свободен от себя, а мы — это то, что мы прожили. — Я помог твоим людям из должного, не из личной любви, — всё объяснял Табрис. Первое для меня — само собой полагающееся. Надо помогать людям. Я не считаю, что меня стоит за это даже благодарить. — А мне ты помог по личной любви? Мне ты исцелил ноги и вернул людской облик, — Армандра сакцентировала внимание на своём внешнем виде, сейчас они лежали в мехах после купания. Унтава ставила кушанья. Ради Каору она раздобыла очень редкий в этих краях сладковатый алкоголь, привезённый из далёких земель как раз для больших праздников. Каору также посеял ячмень на плато и иные культуры, пригодные для изготовления хмельного. — Да, — отпил Нагиса, — потому ты мне дороже своего народа. — Как я польщена, — Армандра призадумалась. Она уже распрощалась со всяческим намерением разделить ложе с Каору, разве что в честь этого с кисловатым юморком позволила себе заметить: — Неужели, в таком случае, моё детородное место — для тебя препятствие сложнее Итаквы? Каору рассмеялся и подлил себе пива: — Армандра, я люблю тебя как человека, но ты мне совершенно не люба как женщина: при всей моей любви к тебе, твои холмики и иные прелести создают для меня нерушимую преграду. Ведь даже Господь Всемогущий не в силах захотеть то, что ему никак не хочется! — снова посмеялся Каору. — Тебе надо было родиться бабой! — выпалила Армандра с наигранной важностью. — Нет, нет, ни в коем случае. Я обожаю быть мужчиной. И я обожаю быть таким, какой есть, мой Ангел… Неужели ты думаешь, что я перестаю быть мужчиной из-за того, что предпочитаю быть на другом конце?  — стал разъяснять Каору. — Эх, ладно, забудь, — отмахнулась Армандра, подумав, что ещё ненароком обидит друга. — Давай сыграем… Подруга выложила на столик дощечку и фигурки, это была игра вроде шахмат на первый взгляд: — Тут сложные правила, но думаю, ты справившись, — Армандра взялась их объяснять. — Да, забыла сказать, эта игра называется «жизнь», — она употребила какое-то слово, переводящееся с местного диалекта как-то так, Каору не мог сказать, сколь корректен этот перевод: кажется, если быть точным, термин «жизнь» тут подразумевал «изменчивость», «непостоянность», и в зависимости от контекста — это слово применялось для обозначения изменчивости вещей и жизни вообще. Каору потом понял смысл этого названия: в целом между играми и жизнью существует пугающее сходство, но здесь оно становилось явным. Конечно, выражение «жизнь — игра» является красивым словоблудием: игра подразумевает, что всё происходит понарошку — возможность выйти есть всегда. Чего нет в жизни: людям, заброшенным на войну, заболевшим или попавшим в иную страшную беду приходится влачить своё тягостной существование до конца, окажись таким концом победа или смерть от беды или от своей руки. С другой стороны — если смотреть на это сравнение под другим углом — игры, как и жизнь, подчиняются определённым правилам. В отличие от жизни игры этими правилами определяются целиком и полностью. Собственно, правила — это и есть игра, если изменить правила, получится, что играешь уже во что-то иное. Поскольку фиксированные рамки правил определяют смысл каждого хода, игры обладают отчётливостью, из-за которой жизнь по сравнению с ними кажется пьяной вознёй. Свойства вещей в игре незыблемы, любые преобразования надёжны — один только исход неясен. Вся хитрость этой игры, как вскоре понял Каору после нескольких партий, состояла как раз в отсутствии таких фиксированных рамок. Правила её не создают незыблемой почвы — они являются всего лишь ещё одним ходом в самой игре, ещё одной фигурой, которой можно ходить. — «Какие умники всё это выдумывали?»  После нескольких ходов происходила перемена правил, в результате часть поставленных фигур теперь значили совсем иное! Это делало «жизнь» истинным подобием жизни — игрой, полной сбивающих с толку сложностей и тонкостей почти поэтических. Прочие игры можно записывать в виде последовательностей ходов и результатов, эта же создаёт истории. — Значит ли поражение Итаквы, что мы свободны от пророчеств? — спросила по ходу Армандра, она отлично разбиралась в игре. — Не знаю… Ньярлатхотеп тот ещё лжец — он мог надуть Итакву по части пророчества. Нельзя ему верить, как и Итакве, лучше не заморачиваться на эту тему сейчас, главное — мы победили, — высказал Каору. — Если есть пророчество, значит есть «судьба», — Армандра сказала какое-то другое слово, незнакомое вне этого диалекта, оно означало что-то вроде «предопределения» (местные жители верили в то, что судьбу определяют звёзды, и разумели под судьбой то, что предсказали звёзды — некоторые при этим полагали далёкие светила Старшими Богами или отдельными живыми существами, некоторые же мудрецы отрицали это). — Есть судьба или нет судьбы — философский вопрос… — проговорил Каору. — Философский? Значит, мне нужно обратиться к оракулу, чтобы он высказал нечто невразумительное, — передвинула главную фигурку Армандра. — Философский вопрос — это такой вопрос, когда ты не уверен, есть ли в нём смысл, — Каору посмеялся. — Я долго думал над философскими вопросам потому, что был одинок. В итоге пришёл к выводу, что все проблемы не в вопросах — они во мне. Только когда у меня появился Синдзи-кун, я решил, лучше идти за своим счастьем и не думать об ином сверх необходимого. Потому мне теперь уже как-то наплевать на судьбу и на пророчества. — Странник ещё немного подумал над этим, попутно осматривая игральные фигурки. — Наверное, если Итаква был одинок, его ум занимали эти глупые пророчества — то, что его пророчество не сбылось, его судьба оказалась иной, всё это только говорит о моей правоте. Не вообще, а только лишь мне самому. *** Синдзи снились ледяные звёзды и планеты, вмороженные в галактические ледники, казалось, они неспешно текли из глубочайшей бесконечности потерянных измерений. Гончие псы Тиндалоса преследовали юного оккультиста в холодных коридорах меж бритвенно-острых синеватых скал, вздымавшихся высоко над головой. Внезапно на него свалилась лавина из огромных зазубренных осколков льда, путник потерялся среди со звоном разлетевшихся осколков. Тут же его настигли Гончие, чёрные ошметки смерти, неземное эфирное чутьё которых не позволяло им сбиваться со следа. — Ну идите, мать вашу! Идите! — Синдзи снова усилил обереги, снова крепче стиснул рукоять Серебренного Меча. Сколько бы он их не бил — они снова появлялись из мрачных закоулков времени, целыми стаями прибегали на зов сородичей. Он не мог победить их всех. — Идите сюда! Давайте! Серебренные линии одна за другой разделили бегущие обрывки черноты. Первые псы Тиндалоса распались на обрывки и исчезли. В любом случае, сколько бы он их не разил — вампиры успевали коснуться его своими языками и испить силы, так понемногу они верно истощали заклятого врага. Нужно было бежать — каким бы могучим ты ни был, если не победить тебе — надо убегать, вилять, пропадать и появляться… Синдзи снова прыгнул в очередную щель. Ещё после череды кошмарных образов и яростных схваток, отчаянный оккультист столкнулся лицом к лицу с парой гадостных привратников — в одной из книг Синдзи довелось видеть их рисунок: пара оживших злобных клякс, способных перемешаться друг с другом, стать единым, многорукими и четырёхглазыми монстром, чтобы проглотить зазевавшегося сновидца здоровым ртом с двумя языками и так отправить его куда-нибудь ещё. Синдзи провалился в разинутую утробу, подобную глубокой шахте. Икари-младшего выбросило посреди ила, он очутился под водой — очень далёко от поверхности, где лучи солнца не достигали дна. Он увидел перед собой высоко поднимающиеся стены, украшенные фестонами, глубоководные травы разрослись на них всюду. По характеру неевклидовой архитектуры Синдзи понял, что очутился у самых врат Р’льеха. Его приветствовали — холм грязно-зеленоватой эктоплазмы высунулся наружу из циклопических пределов чужеродного города. Шесть пронзительных глаз зажглись точками, словно далёкими звёздами, затерянными среди всей прочей мерзости, растекающейся вместо привычного лица. Синдзи знал, что этот обитатель подводного царства предпочитает форму гуманоида, соединяющего в себе также черты осьминога и дракона, потому не сложно было понять, что этот высунувшейся холм — только одна лишь голова.  — Ктулху! Вот мы встретились, поганый ты ублюдок! — Синдзи стиснул рукоять. Его больше переполняла ненависть, нежели страх. Гнев, наверное, потому и позволил выжить человеку на протяжении сотен тысяч лет эволюции — что-то же должно было преодолевать страх? — Я не боюсь тебя, мразь! Помнишь, сука, тогда я вёл беседы с Йог-Сотом в Иокогама?! Так вот, он чай стуканул, что ебал твою мамашу — и все демоны зла её ебали! Ты — сын шлюхи! В страх и гнев встроился истерический смех. Синдзи стоял перед шевелящимися щупальцами, каждая — толщиной с автобус и длинной куда больше сотни метров. Он казался муравьём перед такой махиной. Только опыт битв со всевозможными инопланетянами, демонами, ангелами, хтоническими чудовищами и ещё чёрт знает кем позволял Синдзи не растеряться перед нагромождением космического ужаса. Он помнил, это всё ещё сон — то есть Ктулху не сможет нанести ему вред, ведь истинное тело Синдзи пребывает совсем не на том плане бытия. — Кхм-кхм! Но да довольно шуток! — Синдзи постарался сделать серьёзный вид, уняв эмоции, он перестал указывать остриём Серебряного Меча в громадное головоногое, опустил это оружие, воткнул лезвие в илистый грунт и опёрся ладонями на гарду. — Что тебе нужно? — напряжённое лицо Синдзи отразилось в ближайшем из шести глаз. — Ради чего ты пытал меня кошмарами? — юноша сильно нахмурился, рядом с его лицом поднялись пузырьки. — Это же ты прислал тех шавок, когда я искал Нагису Каору-куна? Всё хочешь нас остановить?! А если я дам слово, что не буду тебя трогать? Мне плевать на вас, Древних! Плевать, понимаешь?! Я только хочу, чтобы вы не влезали в мою жизнь! Ктулху понял вопрос, он всё шевелил своей «бородой» перед Синдзи. Тот знал, в плане сна никогда нельзя точно определить расстояние между объектами, потому не рискнул даже прикинуть, сколь огромен был Владыка Р`льеха. Великий Древний не общался словами, он пересылал мысли — они пришли как внеопытное откровение прямо в голову, минуя привычные способы восприятия. Синдзи было обещано возвращение возлюбленного, ему были обещаны иные блага, даже было обещано исполнение всех желаний — почти всех, и даже безопасность родной планеты, одно только условие из которого исходили сонмы иных… — Ты хочешь, чтобы я поклонился тебе как всемогущему господу? Так Синдзи расценил это предложение своим человеческим восприятием — он скривился и ответил: — Да ты скорее бы попросил сделать минет своим сраным тентаклям! Нет! Никогда и ни за что! Я — человек, и мне нужны только люди, не боги! Вам, богам, нет до нас дела, вы используете нас тогда, когда вам угодно! Вам надо, чтобы мы предпочли свои интересы вашим! Но это не ко мне! Синдзи смело отстоял атеистические взгляды перед лицом того, кто казался старше самого времени. Ему это надоело — поиски любимого снова закончили в мерзостной клоаке. Он от души показал Повелителю Р`льеха средний палец и покинул Мир Снов. Пробудившись, Синдзи взглянул на знакомой потолок, сменивший ирреальный кошмар. Парень плюнул в него с долей злобы, плевок попал ему же на обнажённый пах. Оккультист пробудился в обществе пары красоток, мирно сопящих прямо по обе стороны. Синдзи минут двадцать пролежал среди них почти неподвижно, собирая мысли. — «Как жаль, Каору нет…» — он мог бы не беспокоиться о космических проблемах, пробудись он рядом с самым любимым человеком. Каору казался ему идеальным человеком и всемогущим воином — он спас их от ядерной атаки, уничтожил флот Тэтан, помог одолеть Уббо-Сатлу, задал жару Армаросу и смог выжить, затерявшись в безднах космоса, смог выйти на загадочных Старших Богов и с их помощью направиться на Землю, по пути он одолел М’хитру и Кайх’Каалба, отверг заманчивые иллюзии Талариона, поверг Итакву на его территории. Дурацкий пантеон Ктулху и все их прислужники пока оказывались бессильными что-то сделать. Синдзи сжал кулак. — «Нужно вернуть Каору! Скоро! Тогда человечество точно уцелеет! Скоро мы это сделаем вопреки всем припонам!» — Эй, Аска, Мари, вы как? — обратился он немного взведённым голосом к подругам, делившим постель. — Ум, — Аска открыла глаза, растрёпанная, она лежала на животе, положив руку перед лицом. — Не разбудил? — Синдзи начал искать взглядом смартфон или какие-нибудь другие часы, все они куда-то запропастились, но судя по тому, что из окна лился чистый солнечный свет, утро насупило уже давно. — Я не сплю… — проговорила Аска. — А… — Мари приподнялась с бока. — Уй, руку отлежала… Она перевернулась на спину, вид её грудей заставил простату Синдзи приятно сократиться. Аска сделалась ему привычнее, а Мари была в новинку. — А ты ничего себе не отлежала? — ласково обратилась Мари к Аске, сама отряхивая онемевшую руку. — Нет, не бойся, — Аска встала и поправила волосы. — Где пить? — Вон, — Синдзи указал на бутылку, — и мне дай. Будешь пить? — предложил он Мари. — Спасибо, давай… А то у меня изжога после вчерашнего бухла. После отпивания нескольких глотков из одной бутылки, троица узнала время и занялась поиском одежды. — Уже поздновато, — Синдзи просто натянул трусы. — А мне не во что облачиться, — посетовала Мари, после натягивания трусов у неё остались лишь шарф да чулки. — У меня вся пристойная одежда в комнате! А там уже все встали! У-а! — Не ссы, лесба, я тебе свою дам, — Аска приглаживала свой измятый халат. — Сейчас схожу к себе и принесу тебе. Моя комната ближе. — О, спасибочки! С удовольствием поношу твою одежду! У-и! — как ребёнок обрадовалась Мари. Аска наигранно что-то тихо прорычала: — Пожалуйста, извращенка, я не жадная! В общих апартаментах ребята доедали десерт. Никаких Рей с ними не оказалось, наверное, они с утра работали с руководством NERV. — Проснулся, — обернулась к Синдзи Мана, облачённая в тонкую сорочку. — С добрым утром, приятного аппетита, — Синдзи занял место за столом. Аска прошла в свои апартаменты за одеждой для Мари. Взяв первое, попавшееся на глаза, хозяйка возвратилась. Вскоре девушки вышли. Несмотря на работу кондиционера в воздухе висела жара. Кенске, одетый в тонкую майку и шорты, сразу обернулся к Аске и Мари, потом посмотрел на Синдзи: — Да твою же! — О, даже лесбиянку… — повернулся Тодзи, он рядом пил кофе в одном повязанном полотенце, только из душа. — Тебя это ещё удивляет? — Асари отхлебнул чая. Он располагался в футболке и в тонких штанишках. — А, вот почему я не нашёл тебя под бочком, — заговорил Виктор, сидящий в одних трусах, русский обращался к Аске. — Я решила доспать с тем, кто не храпит как паровоз, — полунемка уселась в своём лёгком хлопчатом халате. — Знаешь ли, коли будешь храпеть — так всех девок потеряешь! — Ум, ну ты и требовательная! Знала бы ты как мой батя пыхтел! Как самовар! — оправдался горе-любовник. — Это логическая ошибка, Виктор: если кто-то храпит сильнее тебя, это не значит, что тебя приятно слушать по ночам, — вмешался Синдзи, — любите вы русские логические ошибки! — Ва-а! Не умничай! — отмахнулся Северов. — Так, Синдзи, Аска, Мари, вам напомнить меню? — предложил Мусаши, он располагался подле Маны, сидя в майке и в коротких штанах цвета хаки с кучей карманов. — Спасибо, — улыбнулась Мари, — напомни… После того, как ребята выбрали себе завтрак, преимущественно состоящий из речных и морских продуктов, поданных с рисом и заправленных приправами, услужливый Мусаши поднялся: — Вижу вы не очень очухались после вечернего отжига, сидите, я вам всё принесу, — латиноамериканец обул тапки. — Я пойду помогу, — Мана встала вслед за ухажёром. Она старалась оказать впечатление на Синдзи своей услужливостью. — Помогу донести десерты. — Возьми мне второй сливовый пудинг, я съем два! — облизнулась Аска. Она, Синдзи и Мари поблагодарили учтивых друзей. — А как ты всё-таки закадрил лесбиянку? — спросил Тодзи, правда, без особого интереса. — Неужели ты настолько хорош? — польстил Кенске. — У меня с Мари чисто дружеские отношения, — честно признался Синдзи. — Да, именно так, мы с ним только друзья-товарищи, — уверенно подтвердила Макинами, — я не ради сына Юй-кун делила с ним ложе… Все верно подумали про Аску. — «Это всё с Ребилда пошло! И я это не перевариваю!» — зло подумал Виктор. — Слушай, — сержант Северов всё же вознамерился внести некий порядок, скорее, правда, в шутку, — может нам раз так, внести некое расписание? Кто с кем спит. — Ум, вообще с одной стороны это противоречит духу либертинажа, где нужны внезапные порывы страстей, но с другой — Маркиз де Сад любил математически твёрдый порядок, — рассудил Синдзи. — Раз уж мы говорим о том откровенно, — продолжил Виктор, — я хочу просыпаться с той, с кем заснул. Я буду пить капли от храпа. Мне мало вечера, я хочу утра — а то, сам понимаешь, неприятно заснуть в объятьях с красоткой, а проснуться с пустым местом! Я вынужден заменять её рукой! — Прости, если бы ты раньше сказал, что тебе нравится секс по утрам, я бы разбудил Аску и попросил бы её соблюсти такие обязанности, — сказал Синдзи. — Я отношусь к этому серьёзно. — Я не сильно помешан на сексе, могу раз два в неделю сходить к шлюхе или подрочить, — заговорил Асари, — но раз уж вы введёте такое расписание, я бы хотел в нём поучаствовать… — Неужто тебе тоже захотелось сисек Аски? — спросил Синдзи. — Ну, а какой бы парень отказался? — Я не буду отдаваться кому попало, — тут же заявила Аска о своей гордости. — А ради меня? — заулыбался Синдзи. — Если ты меня любишь, то должна знать — я хочу сношаться больше с той, кто ведёт себя максимально как шлюха! — Надо бы Мане сказать… — случайно проболтался Асари. — Да, скажи, — одобрил Синдзи. — Не знаю кого как, ребята, но меня страшно возбуждает, когда многие мужчины сношают моих женщин. — Почему? — спросил Кенске. — Что «почему?» Почему тебе нравится то, а не иное — глупый вопрос. Просто «потому» — так есть. У всех свои вкусы, важно их уважать, — подвёл итог Синдзи. — Ладно-ладно, я уважаю чужие вкусы, — согласился Северов с оттенком саркастичности. Вернулись Киришима и Страсберг с подносами для Икари, Макинами и Ленгли. Услышав слова благодарности, они сели за стол, троица соней-блудодеев приступила к трапезе. Кейта донёс до подруги пожелания Икари: — Знаешь, Мана, мы тут обсуждали какие девушки нравятся Синдзи, — заговорил Асари, — так вот, он говорит, что любит нимфоманок. — Вернее женщин, у которых много половых контактов с разными мужчинами, — важно добавил Синдзи. — Проще говоря, я прусь от промискуитета. — И чтобы обратить на себя внимание, твоей деве нужно много сношаться? — приподняла бровь Мана, если её подобное смутило или покоробило, то она скрыла это за весёлой улыбкой. — Желательно на моих глазах и при моём участии, — важно уточнил Синдзи, тыкая вилкой в сваренного рака. — Я помню эксперимент учёных — одному барашку дали только одну самку, второму самок меняли — первый спаривался дольше второго, очевидно, одна и та же самка ему надоела. Это доказывает противоестественность моногамии. Многие животные образуют неразрывные пары на всю жизнь, в том числе однополые, но они не ограничиваются в сексе только друг другом. Лебеди, дельфины — они зачастую живут вместе и вместе вступаю в оргии. Потому нет ничего удивительного, что я прусь от этого. — Эх, ты пожиратель сердец! — потянулась Мана над тарелкой с недоеденным сливовым пирогом. — Хочешь довести всех до разгула! Мана поняла к чему клонит Синдзи — да, он действительно любил утончённый разврат, в нём он самоутверждался как мужчина после стольких лет низкой самооценки. — Если честно, я ничего не имею против полигамии, — высказал Виктор. — Я был бы рад жениться на нескольких девушках — как султан. По-моему, это здорово! — Да, но тут иной случай, человек любит, чтобы ему наставляли рога! — сказала Мана. — Не совсем, — Синдзи аппетитно разделывал рака и заедал его рисом и салатом из морских трав, капусты, сельдерея и осьминогов, — я не хочу, чтобы мне изменяли тайно — так, чтобы я не знал! Ведь если я не знаю, что моя женщина — шлюха, как я могу от того дополнительно возбудиться? — Раз уж мы ведём такие разговоры, а не составить ли нам график кто с кем спит, как говорил Виктор? — предложила Мари, понимая, что так сможет получить стабильный доступ к тельцу Аски. — Ум, вообще, это не такая уж плохая идея, — всё же одобрил Синдзи. — Давайте подумаем об этом потом, — сказала Аска, разжёвывая целую осьминожью щупальцу. — Сейчас у меня нет охоты трахаться. В другом настроении буду к вечеру — там определимся. — А я подумаю над выдумкой подходящих правил, — решил Синдзи. — А, кстати, где все Рей? — Как? Ты не знаешь? Они работают над проектом восстановления Восточной Азии, — напомнил Мусаши. — Юй-сан же говорила. — А, это-то, — Синдзи отмахнулся. — Знаю. Они много над чем работают. — Как-то тебя не волнует восстановление родной страны, — заметил Виктор. — Ты прав, она волнует меня не больше любой другой, — ответил Синдзи. — «Мне важен Каору», — мысленно добавил юноша, — «он — моя страна, моя родина, мой господин». *** Рей Аянами I отдала телепатический приказ, физически она пребывала в мягком кресле рядом с местом командующей. Для проведения этой операции собрались основные лица NERV от Мисато до Юй, вначале в командном центре не стояло только пилотов-людей, они не потребовались и их было решено пригласить в качестве зрителей немного позже. Евангелион-16 расправил крылья высокого над разрушенным Токио — первым по счёту. Рей Cinq сидела в кабине и служила посредником для своей духовной праматери. Рэндольф Картер пребывал в состоянии ментальной связи с обеими синевласыми напарницами, с ним был связан Зкауба, он же связывался через всю ту же Великую Мысль с биомеханической системой MAGI. Все основные расчёты проводил компьютер с живым мозгом, оба оккультиста служили связистами, обе Рей — исполнительницами. — Приступаю к сбросу первичной NAU-массы [4], — доложила Рей Cinq. На Шестнадцатой Еве словно капли пота выступил едва различимый светлый налёт — на глазах он быстро высыхал и слетал хлопьями. Словно снег, такие частицы посыпались в великом изобилии, во время плавного полёта вниз они порождали двойников и так множились в геометрической прогрессии. Странный «снегопад» сперва накрыл наиболее пострадавшие регионы вдоль берега. На безжизненной земле среди груд обломков помимо остатков самих зданий более всего угадывалась уничтоженная военная техника, видную компанию ей составляло множество побитых автомобилей и иных городских средств передвижения. С воздуха среди пыли и среди следов бесконечных пожаров хуже всего различались останки огромного числа людей, которых здесь не стали даже хоронить. Более ли менее целые на момент гибели тела уже разложились до скелетного состояния, многих смерть настигла от кислотных испарений Хэдоры — эти несчастные сразу лишились плоти, а сейчас их обожжённые кости обратились в порошок. По тянущемся следам наиболее сильных разрушений можно было быстро восстановить в голове путь наземных Кайдзю, выбравшихся из залива. Сейчас многие отпечатки лап, расщелины, катеры, ямы и провалы заполняла полужидкая грязь. И вот в эту картину разрушений добавился пошедший «снег», в тех местах, где он падал, сразу же образовывались его скопления, они росли быстро и проворно, передавая друг другу заклинание трансмутации. Техномагическая структура, подобная Ангелам Бардиилу и Ируилу, обладала своей душой или душами (понятие о численности тут лучше было опустить), она не была наделена своей волей и полностью подчинялась Рей-Лилит. Называемое Nanoscale Autonomous Units (по причине одухотворённости в контексте метафизической биологии эти конструкторы иногда именовали в разговорной речи «биомашинами»), сообщество накапливало массу благодаря постоянному преобразованию окружающей материи — преимущественно в виде запылённого разбитого асфальта, усеянного пеплом и обломками, в виде покорёженных машин и крупных руин. Когда массы набралось достаточно, она начала растекаться направленно, оставляя относительно тонкий слой за собой. Обе Рей сидели с закрытыми глазами очень напряжённые. Биомашины растворяли в своих потоках сперва только мелкие объекты, в виде светло-серой жижи с бесчисленными крупицами не поглощённой пыли на поверхности, они начали постепенно подтягиваться к крупным объектам, вбирали они в себя и просто бесформенные груды и даже относительно целые здания. К тому моменту в командный центр пригласили пилотов-людей. Виктор присвистнул: — Круто, автоматы фон Неймана! А эта «серая слизь» часом ли не сможет поглотить весь мир? — Может, но ей это не нужно, — ласково ответила Юй. — Лучше не думать об этом, — посоветовала Мисато. — Не к чему портить момент тожества! Она выглядела довольной. Словно тесто, NAU-масса всё росла и затапливала районы. — Мы полностью ликвидируем радиационное заражение, — добавил Козо. — В Токио можно будет жить раньше, чем в других городах. — Это круто, — Синдзи впервые ощутил гордость за родителей. — Выходит, мы можем не только разрушать. — Меня больше всего поражает то, что мы научились воссоздавать столь же быстро как разрушать! — высказала Мари, переглянувшись с Юй. — Я прямо готова поверить в силу прогресса! — в последней фразе прозвучали саркастичные нотки. — Да, это всё наука, мы должны восхвалить её, — с такими словами Мисато быстро коснулась нательного крестика. — Очевидно, важно какие руки её используют… Потому не стоит удивляться. Она разделила всеобщую нарастающую радость: в тех регионах, где реплицирующаяся субстанция была сброшена в самом начале и где она могла расти не только в стороны, но и вгрызаться в землю, там надувались большие слизистые пузыри. Из них словно из жидкого стекла выдувалась форма, она часто менялась поначалу, потом становилась устойчивей, оформленней — когда изменения стихали, тогда серая слизь сходила, обнажая светлые стены новых домов. Пока их было слишком мало, чтобы оценить весь архитектурный стиль. Ещё долгое время новообразованные здания высились, заляпанные NAU-массой. Восстановление города шло с мест его разрушения: биомашины постоянно набирали массу, благодаря этому после заполнения участка Токио, принявшего на себя первый удар, они смогли высокими волнами обрушиться на уже более целые регионы — относительно: тут было меньше трупов, валявшихся посреди улиц, здания стояли относительно целые — только у многих были разбиты окна, кое-где на глаза попадались трещины, нередко валялись обломки зданий или остовы сгоревшей и страшно искорёженной техники, прилетевшее откуда-то издалека от резкого движения Кайдзю или упавшие с неба, в случае авиационной техники. Здесь волны сперва поглотили всё на улицах, сходу не оставив и следа от многочисленных брошенных автомобилей. Только после этого, начиная растворение с фундамента, масса снесла дома, чтобы трансмутировать всё вновь. В совсем уже целых регионах, откуда население эвакуировали только по вине радиационных и химических угроз, NAU-массе пришлось вздыматься в стометровые ураганы, развёртывать видимое АТ-поле и пускать в дело телекинез. Им в помощь Рей Cinq и некоторые созданные Рей-Лилит миньоны в лице Ангелов-Лилим эффектно приступили к делу непосредственно и помогли «тесту» распространиться, растянуться и всё заполнить вплоть до самых дальних окраин Токио. — А зачем разрушать ещё целые здания? — поинтересовался Кенске. — Их же с нашими возможностями ничего не стоит очистить. — Мы планируем не просто заново воздвигнуть тот самый город, мы хотим обеспечить его всем полезным. В том числе, Кенске, генераторами АТ-поля, — дала ответ Мисато. — Это требует перестройки каждого здания. — Тем более нам проще разрушить старые здания, чем их очищать, — важно добавила Рицуко. — Это куда дороже для механизма обработки информации. — Сейчас это эксперимент, главное, чтобы он эффектно, быстро и хорошо прошёл, — сказал Гендо. *** Армандра и Каору после продолжительного отдыха оделись и собрались в путь. Перед отлётом последний отдал приказ Люциферу подогнать климат в регионе, сам он в момент сотворения растений прогрел атмосферу и почву, чтобы культуры могли жить, но для дальнейшей перспективы требовалось внести поправки. Сама Армандра собрала людей, назначила старейшин за главных. Сперва двое небесных повелителей облетели несколько широких и легкодоступных с равнины проходов в глубины плато — на тех местах стояли недостроенные укрепления, раньше эти точки являлись слабыми звеньями обороны от Людей Ветров, потому при их виде Богиня Бореи с превеликим удовольствием напомнила себе, что им более не придётся ожидать вероломных нападений Шагающего с Ветрами! Каменотёсам и каменщикам более не придётся круглосуточно вырубать, выравнивать, притаскивать и ставить на места массивные каменные блоки для крепостных стен. Точно так же их не надо будет воздвигать у портов снеговых судов, теперь эти узкие, похожие на фьорды, ущелья можно освободить для чего-то иного. Правда, Армандра только сейчас обратила на это внимание, снег почти везде растаял и корабли народа плато более не смогут ездить! — Не переживай! — рассмеялся на это Нагиса. — Уверен, со всеми элементалями ты сможешь перевозить их по воздуху! Армандре более всего понравился голос возлюбленного — очень весёлый, казалось, без капли тревоги. Свинцовые облака ушли и им светило яркое солнце с чистого голубого неба. Они летели с лёгким тёплым ветерком там, где много веков слой за слоем громоздились непроходимые снега, а сейчас они быстро таяли и всюду текли грязноватые ручьи. — Ты когда-нибудь видела весну? — всё улыбался Табрис. — Нет, что это… — Это когда становится тепло и тает снег. — Тогда на Бореи ещё никогда не было весны. Наши далёкие предки проделывали туннели под снегом и едва выживали. Только неустанный труд многих поколений позволил возвести укрепления и наладить быт, — вдалась в историю Армандра. Они пролетели над возвышенностью — с неё сходили сели и стекали грязевые потоки. — Люди бежали из ледяной цитадели Итаквы… . Они летели как раз туда. Через пять минут прибыли к мрачной крепости Итаквы, поражавшей своими размерами. Бывший Бог Бореи сотворил её стены и здания из чистого льда. Несмотря на пошедшее потепление, эти чертоги ещё продолжали стоять, напоминая о своём низверженном господине. Сейчас шпили, пирамиды и купола цитадели, казалось, напротив, словно не ведая о случившемся, сверкали во всём величии и во всей царственности переливались в лучах высокого солнца. Они словно заманивали своей чарующей сказочностью. — Может быть ты будешь теперь править здесь? — предложил Табрис. — Нет, — однозначно отказалась Армандра. — Мой народ всю свою историю ненавидел это место! Оно такой же синоним зла для нас, как сам Итаква! — Угу, ясно… — они зависли над крепостной стеной. Каору не мог не оценить архитектуру — когда Итаква возводил этот город своей властью над водой и холодом, он вдохновлялся многими земными культурами: тут на глаза попадались подобия Тадж Махала и Пентагона, многие дворцы и храмы отсылали к эпохе Атлантиды и к стране Ломар, видное место занимали пирамиды ацтеков и египтян. Контраст с ними составляли ряды приземистых иглу, возведённые простым людом где-то меж этих ледяных исполинов. Каору очень даже впечатлился таким богатством, однако он знал моральный облик архитектора, и не сказал бы не слова в защиту такого памятника культуры, вознамерься новая хозяйка Бореи оставить всё это на медленное разрушение от тепла или возжелай лично стереть с лица земли. — В этой цитадели Итаква дал своим ледяным жрецами семена, способные расти даже в самой холодной земле без солнца. Тогда один ледяной жрец сжалился над нами и отдал беглецам эти семена. Его имени никто не знал. Говорят, с него за это содрали кожу… — Армандра вздохнула. — Впрочем, до моего рождения Люди Ветров не враждовали с нами и Итаквы подолгу не было на Бореи. Так что у них не было причин ненавидеть народ плато. Наверное, это мне старейшины специально рассказали, чтобы я сильнее ненавидела Итакву. — Рад слышать твоё аналитическое мышление, — похвалил Каору. — И верно — не стоит верить всем древним байкам! — Как и ожидалось, — Армандра со стометровой высоты опустила взгляд на самые ближайшие к ним улицы, — ни единой живой души. Внизу всюду валялись трупы жителей. Ступившие в это царство тишины и смерти знали, всплеск ярости поверженного Итаквы убил всё живое в прилегающих землях, кроме бактерий. Экстрасенсорными способностями они не ощутили ни единой живой души с самого начала, кроме народа плато. До того им попадались на глаза деревни, павшие под камнепадами и селями, утопшие в грязи или рухнувшие в расщелины, а иногда целые — в таких обнаруживались только трупы женщин, стариков, детей и скота. — Наверное ледяные жрецы созвали всех воинов, всех юношей и мужчин в столицу, на войну с нами! — поняла Армандра. — Их много там полегло, — Каору вспомнил приблизительное число пехотинцев и кавалеристов, атаковавших народ Девы Ветров в недавней битве за Борею. — Посудина с неба была набита подвязку людьми и зверьми. При этом их роль была незначительной при любом раскладе! — Итаква приказал бы им вырезать народ плато! Неужели не ясно? Не будут же его жрецы и демоны марать руки вблизи Старших Знаков? Простые вояки были там для грязной работы! Ты же не думал, что твоя добровольная сдача в плен сподвигла бы моего папашу пощадить моих людей? — разъяснила Армандра. — Я всё понимаю… просто иногда удивляюсь, — Каору развёл руками, — чёрные сердца так непрактичны! Несмотря на темы и кучи трупов вокруг, как заметила Армандра, Табрис не изменял себе — он беседовал с ней весело, непринуждённо и как-то даже кокетливо. Соратники оставили стену позади и пролетели над улицей к самому высокому сооружению здесь — к алтарю Итаквы. Этот своеобразный памятник нечестивого культа состоял из сваленных судов, самолётов и ещё какой-то техники, принесённой с неведомых планет. У подножья этой кучи, больше похожей по форме на пирамиду, стояли разнообразные идолы бывшего хозяина Бореи. Наверное, именно в их тени служители Итаквы приносили важные жертвы и проводили массовые собрания и богослужения — в благодарность за жизнь среди холода и снегов они отдавали господину жизнь каждого первенца от каждой женщины, рассказывала Армандра, первосвященник закалывал ребёнка, разделывал трупик на мелкие кусочки и «причащал» всех старших жрецов под своим началом. Армандра могла рассказать о многих ужасах, и хотя, некоторые казались ей сомнительными или преувеличенными, в целом она не ставила под сомнение порочность культа Итаквы. — Думаю, жителям везло, если Жаков и ему подобные ограничивались обычными человеческими желаниями, — поделилась мыслями Армандра, приземляясь перед хоромами жрецов. Она вспомнила пленников Дромоса, из-за скуки погрязших в неописуемых мерзостях. — Уверена, нет ужасов, до которых не дошла бы злая душа, человеческая или демоническая. — Будем надеяться, жизнь этих жителей не была особо тягостной, — Каору почти встал на землю. — Хорошо жили, быстро умерли — что может быть лучше? — он всё шутил. Ангел первым направился в храм. — Наверное жрецы жили тут. — Скорее всего. Их язык немного отличен от нашего, но, сколь я помню, наши старейшины могут его читать, — пояснила Армандра, идея следом. Храм Итаквы — наверное, самый главный среди прочих более мелких капищ, отличался от многих прочих важных зданий ледяного града тем, что преимущественно состоял из каменных материалов. Кажется, его воздвигли люди. Переступая порог, Каору подумал, как сам хозяин Бореи лицезрел все эти хоромы? С его точки зрения люди — букашки, он сделал им искусственную среду для обитания в масштабе целой планеты, запер как колонию муравьёв в стеклянном террариуме, понаделал тут зданий по образу и подобию многих человеческих культур, коих ему немало довелось лицезреть за долгую жизнь. Наверное, как любитель коллекционировать социальных насекомых, он радовался воздвигнутым в честь себя сооружениям, потому поощрял такую деятельность. Миновав величественную арку, выстроенную, кажется, из малахита, Каору и Армандра прошли по мраморному полу. Весь первый этаж отводился под зал богослужений. Внутри под потолок высились обделанные серебром и золотом образа бывшего Бога Бореи. Всевозможные мистические знаки глядели на гостей с резных потолков и стен. Шкуры животных всячески украшали это величественное место. Некогда величественное. В большей части жаровен ещё догорали остатки зажигательной смеси. Тел тут оказалось мало, только пара стражников у входа. — Тут жили Жаков и прочие, — говорила Армандра, — их покои, должно быть, наверху. — Да, наверное их кельи где-то там, а тут — место для собраний, — согласился Табрис. Эта гипотеза подтвердилась — на втором этаже оказалось множество комнат, часть из них заваливали трупы молоденьких девушек. Обнаружились склады с самой роскошной пищей. Личные покои наместников Итаквы находились ещё выше. Кроме хорошо обустроенных личных комнат со всеми удобствами, гости отыскали то, что хотели — библиотеку. Свои знания жрецы хранили на самом доступном материале — на небольших скрижалях из инистого льда. — Умно. А на чём им писать? — Каору стал перебирать взглядом эти своеобразные книги, желая за что-то зацепиться. Так как большинство жрецов происходили из развитых земных стран, они знали английский. Некоторые тексты были написаны именно на нём. Каору взялся изучать их, Армандра принялась за чтение иноязычных писаний, которые были ей хотя бы частично понятны. Знакомые символы, знакомые слова про пересечения космический ветров и про небесные пути — всё это не несло новой информации. Описания мистических техник для лучшего постижения силы, полученный от Итаквы, тоже шли мимо. Наконец Каору с не очень довольным видом отложил десятую просмотренную скрижаль и начал входить в транс. — Я должен поговорить с Тианом… Армандра оторвалась от чтения скрижали о жертвоприношениях и прокрутила в голове недавний разговор Каору с Тианом, состоявшейся после победы над Итаквой. С Элизии пришло следующее сообщение: Ктанид выяснил, что из-за Ктулху все вектора, доступные Рыцарю-дракону Люциферу, блокированы. Табрис высказал надежду воспользоваться тем путём, который используют Великие Древние. Ктанид сказал, что это сомнительно, однако он видит такое разрешение путешествия к Земле в своём устройстве по отслеживанию вероятностей. Потому он одобрил решение Каору вместе с Армандрой обыскать оккультные библиотеки слуг Итаквы. — Я не верю, что Ктулху так просто пропустит меня по мосту Итаквы, он должен знать об этом пути. Если он ваш брат, ему тоже известны вероятности. Чтобы я ни делал, он будет заранее знать об этом и будет преграждать мне путь, — рассуждал Табрис через Великую Мысль. — Есть способ! Можно обратиться к Проводнику! — вмешался Тиан в эмоциональном порыве. — Проводник, Тавил Ат-Умр — глава закрытой секты, они ограждены — он и его последователи из Великих Древних, что жили на Земле, — этот элемент предложения нёс смысл как слово «кстати», под ним Ктанид разумел нечто странное, наводящее на иные размышления. — Тавил Ат-Умр — Великий Отшельник, самый Древний из нас — связывается лишь с теми, с кем желает. Ни я, ни даже Яд-Тхаддага не могут с ним связаться. — Я знаю как ещё можно проникнуть на Землю… — произнёс Каору несколько неопределённо и вслух, Армандра поглядела на него и уловила смесь грусти и сомнения в голосе. — Твоё право, ты можешь пойти на этот риск, — ответил Ктанид. — Я пойду, — Каору с уверенностью раскрыл глаза. — Армандра, — обернулся он к напарнице, тон его воспрянул, — я вот что придумал. Но для начала… для начала напомню… — Каору чуть поник головой и поправил спавшую чёлку. Делая паузу, парень сосредоточил внимание на высокой фреске, изображавшей Итакву, идущего по мосту, по обе стороны от него висели две луны, обозначавшие по мистическому знаку. Подобное изображение — и куда более богато обделанное — он уже видел внизу в зале для богослужения, но там не предал ему должного значения. Схожие иконы с такими знаками Каору увидел уже в том полисе, где его признали за святого из святых. — Старшие Боги в эпоху первой войны за Мультивселенную победили и заперли «истинные тела» Великих Древних, — заговорил Каору. — Эти «истинные многомерные тела» теряли возможность путешествовать. Я, Табрис, как Адам свободен, Адам — моё «истинное тело». Ктулху и его слуги, даже будучи запечатанными, смогли сделать похожий трюк — чтобы я не мог оказаться на Земле в «истинном теле». Есть только один верный способ оказаться там — это оставить «истинное тело» здесь. И пойти только в человеческом, в том, которое сидит перед тобой… И чтобы это сделать, я повторю с тобой заклинание Итаквы, которым он запечатывал Адама, я сам запечатаю себя. Тогда я потеряю божественные силы, останусь только магом, пусть и могущественным… Я отрекаюсь от божьего, чтобы я как человек мог бы попасть на Землю. Как на человека, на меня не подействую преграды Ктулху — там где не пройдёт мамонт, проскочит через щель муравей… — провёл параллель Каору. — То есть у тебя останется только человеческое тело? И… если его убьёт Ктулху? — смутилась Армандра. — Если убьют, я окажусь в вечном заключении под печатью, которую сам на себя наложил же, — вкрадчиво пояснил Каору. — Ну, если подумать ещё, или меня освободят Старшие Боги, я смогу сам возродиться… Не всё так трагично. — И при таком риске… Ты снова станешь уязвим. Снова будешь мёрзнуть! — встревоженно перечислила Армандра. Она боялась за Табриса как за саму себя или за свой народ. — Это ерунда, люди же терпят? Терпят холод, терпят риск. Как человек я люблю Синдзи, как человек я защищаю Землю, как человек я вернусь! — Нагиса обнажил улыбку. — Я это сделаю! — Э… хорошо, если ты правда так сильно дорожишь Синдзи, что готов отказаться от божественного, я понимаю тебя! — признала Армандра. — Я помогу тебе. Как мы… — Вон, — Каору указал на ледяную фреску Итаквы, — это руны Син`Ль и Та`аль, они обозначают вход и выход. Ктанид сейчас дал мне осознать, как мы используем эти знаки — он видел этот момент в будущем, как мы их используем. Они отворяют мост на Землю, проведённый Итаквой для быстрых перемещений. Земля — одна из обитаемых планет, куда он имел доступ. — Если ты сможешь сформулировать заклинание, я это сделаю, я отправлю тебя на Землю, — пообещала Армандра. Судя по её несколько сбитому тону и виду, одинокой женщине не нравилась предложенная идея. Уж очень рисковой она была. И не только. Нагиса закрыл глаза, всё это обдумывая. Сообщница чуть покусывала губы в напряжённом молчании. — Давай ещё осмотрим всё тут, — наконец предложила она чисто на эмоциях и демонстративно огляделась по сторонам. — Тут ещё много чего есть. Может… может мы найдём другие заклинания и… — Мы уже нашли его, — Каору раскрыл глаза и указал взором на фреску. Армандра повернулась к парню спиной и зашагала к большому окну. Ноги несли её в беспокойных мыслях. Она не хотела его отпускать так. И не хотела отпускать вообще! Из окна Дева Ветров проникла на отвесную крышу. Каору поднялся с места и посмешил за ней. — Чтобы жить в обществе, понимаешь, я должен самоограничиваться и рисковать собой, — ушёл он в философию, — задуманное мною, просто ещё один акт… Каору проследовал за Армандрой под открытое небо. Дева Ветров переместилась на широкую площадку, тут стояли жертвенник, жаровни и идолы Итаквы. Засверкали молнии — в эмоциональном порыве новая Богиня Бореи обрушилась на культ старой власти. Мёртвая тишина города-призрака нарушилась поднявшимся на крыше храма грохотом. Нагиса умолк, мягко прижав губы, и с пониманием глядел на огонь и молнии. Армандра могла с одного удара всё тут изничтожить, но предпочла единичными атаками смести отвратительный жертвенник, расплавить идол за идол и обрушить жаровни с парапета. Когда всё стихло, Дева Ветров осталась ровно стоять посреди расчищенного места в окружении дымящихся пятен. Её стихия развевала рыжие волосы. Потом Армандра решительно обернулась к Табрису и со сверкающими глазами спросила: — Ты не признаёшь меня только потому, что я женщина? — Нет, — в этот раз прямо высказал Нагиса, он уверенно смотрел ей в глаза. — Мне пол не важен в настоящей любви. Просто ты должна остаться на Бореи, чтобы поддерживать её вместо Итаквы и ты должна сторожить отца, заботиться о народе плато… — Я знаю! Я не отрекаюсь от этого! Как и ты не отрекаешься от того, что любишь! — Я желаю избежать большей боли, когда мы расстанемся, — ответил Табрис. Потому он не хотел сближаться сверх необходимости. — Тогда дай мне быть с кем-то! Ты же мужчина! — сорвалась Армандра. Каору подобное предложение показалось немного неожиданным, но да он особо не удивился. Глядя в лицо Армандре, он согласно кивнул: — Если нас не пугает разлука, почему нет? — Юноша Ветров одарил Жрицу Плато своей фирменной светлой улыбкой. В ответ её губы изобразили подобное выражение. Армандра сорвалась с места и подлетела к Табрису с порывом ветра, он позволил ей себя как бы опрокинуть, очень плавно парень опустился спиною на крышу. Рыжие волосы спали ему на светлое лицо, Армандра вплотную прильнула, он встретил её губы. Началось. Они целовались и целовались, стараясь крепче соединиться в объятьях. Потом Армандра блеснула глазами как хищная лисица, выпрямила торс, коленями упёрлась в крышу храма, располагаясь самым нежным местом прямо на паху Табриса — она воссела как суккуб. Женщина избавилась от лисьего жакета — элементаль воздуха элегантно раздевал её, осталось снять ещё какие-то царские тряпки — и вот она обнажилась по пояс: заметная рельефная мускулатура, гладкий живот, все упругие женские формы с темнеющими сосками на гладко-розовой коже — все эти мечты мужчин предстали взору как были. У тривиального мужа член, наверное бы, порвал штаны, у Табриса просто стало тесно — не сколько конкретно от женских прелестей, сколько от процесса. Ангел внимательно смотрел на них, он поднял руки, взялся за мячики грудей и умело пустил в ход изящные пальчики пианиста. Он обхватывал груди, разминал их, прихватывал соски. Члену становилось всё теснее, Армандра почувствовала это через одежду. — Во-о-от, а делаешь вид, словно я не твоя! — в ответ Армандра со сладострастным видом прошлась руками по груди самого Каору через тонкую рубашку, следом она уделила внимание длинной шее и изящному лицу. Она поглаживала идеально мягкую кожу, казавшуюся ей тёплой, провела пальцами по губам, носу и изящным бровям, чуть откинула назад чёлку пепельных волос, чтобы не закрывала лоб, она желала видеть Табриса всего целиком. И даже не имея тут опыта, она понимала — нельзя спешить, спешка может повредить. У них есть время. Армандра ещё раз наклонилась для поцелуя, после долгого засоса подняла голову и быстро привстала только для того, что обнажить детородное место. — Обязательно пройдись там пальчиками… Я потом пососу, — пообещал Каору. Армандра ещё сильнее раскраснелась. Тут ей пришло на ум ответить тем же, раз они теперь столь близки — она приподняла его рубашку, закатила до уровня сосков, открыв большую часть груди. Погладив живот, спустилась к паху и обнажила детородный орган. Он откинулся к пупку. Каору сразу же взял Армандру за руку и положил её на член. — Сперва потри мне… Она раньше никому не мастурбировала и потому у неё поначалу вышло неловко. Каору показал как надо. — Теперь пососи, — попросил парень. — Мне это приятно… Армандра никогда не думала, что будет делать такое мужчине. Она же не шлюха. — Сделай это, пожалуйста, — всё просил прекрасный любовник. — Я пососу тебе. — «Что у меня можно пососать?» — Армандра догадалась, принимая в рот хозяйство красавца. Каору до того держал голову приподнято, сейчас он расслабил шею и откинулся, посмотрев теперь в небо. Насладившись минетом и разогревшись, юноша снова перевёл взгляд на любовницу: — Теперь стань ко мне так, чтобы твоё влагалище было у моего рта… — услышав такое, женщина помедлила. — Это приятно, — любовно подмигнул Табрис. Дева Ветров избавилась от всего, кроме обитых мехом сапог, и разместилась над Юношей Ветров. Её лицо оказалась у члена с другой стороны, она пальчиками подняла его твёрдый ствол и продолжила ласкать головку. Табрис же обслюнявил пальцы и взялся играть с её клитором. — Синдзи говорил, эта штучка очень чувствительна у женщин… Правда? Любовник впился поцелуем в половые губы, сунул указательный палец прямиком в попку. Армандра стала вся красной, её всё это жутко распаляло и немного смущало. Она нарушила брачные традиции своего народа и отдалась как шлюха — без свадебных церемоний и всего прочего. — «А это всё важно?» — лишь сейчас она до конца поняла рассуждения Каору о «голосе легиона», — когда сама увидела пустоту глупых обычаев и общественных формальностей. Каору слушался только своего отважного, доброго и страстного сердца и был свободен. Красавец-альбинос пылко вылизывал её и массировал пальцем анус. И это оказалось чертовски приятно! — Пока хватит, — промолвил Каору, мягко шлёпнув Армандру по попке. — Давай я войду в тебя. — «Куда?» — возник вопрос в голове, она его пока не озвучила. Между ними не было проведено телепатического соединения. Каору дал понять, что хочет встать. Они поднялись, Табрис скинул плащ левитации, бросил на него рубашку, тем самым снова открыв светлый торс — с аккуратной мускулатурой, можно сказать, на грани с худобой. К уже снятой одежде полетели сапоги и штаны, Армандра прибавила к ней свою обувь. Так полностью обнажившись, влюблённые встали друг на против друга, лучи солнца свободно падали им на светлую чистую кожу, они плотно прижались, поцеловались, обнялись. Каору коснулся члена, без лишних слов намекая на дело. С его лица не сходила улыбка. Тогда Армандра легко приподнялась в воздухе, а он смело прильнул к ней и вставил. Ему довелось быстро что-то прорвать. — О, я у тебя первый… — промолвил Табрис. Армандра обхватила своего мужчину руками и ногами, он в ответ обнял её, опустив руки к ягодицам, очевидно, они более всего ему доставляли. Быстрыми толчками, Каору продвигал дело. Не было похоже, что Армандре как-то больно или неудобно: — Ты как? — на всякий случай всё же уточнил учтивый любовник, в конце концов он первый раз лишает девушку девственности. — Хорошо… — прошептала Армандра. Её тон всё подтвердил. Через некоторое время они переменили позу. — Армандра, давай ты подействуешь… — Каору откинулся на спину: силы притяжения по-настоящему над ними не довлели, потому парень смог легонько опрокинуться и мягко растянуться. Рыжая красавица снова оказалась наездницей, она гордо выпрямила спину, согнула колени, упёрлась пятками в крышу и активно «заездила верхом». — Ум… — довольная улыбка всё не сходила с лица Каору. Он помогал ей бёдрами. — Повернись ко мне наоборот. Я вдоволь насмотрелся на твои пламенные луны спереди... Хех! Теперь хочу на те, что сзади! — изъявил желание Ангел Свободной Воли. — Да… а-х… Я… — Армандра отрабатывала движения на взросшей скорости. — Погоди! Погоди! По лицу и голосу всё стало ясно. — Так-так, что мне поделать? — довольно поинтересовался Табрис. — Ничего! Просто лежи! — Армандра впилась ему пальцами в соски и отдавила их. — Я хочу! Хочу тебя! У-а-а! — она оргазмировала. Каору едва заметно поморщился из-за сдавленных сосков, она их быстро отпустила, крепко взяла за ладонь, другой рукой схватила за сосок себя. — А-а-ах! Брызнула светлая жидкость, ствол и яйца Табриса первыми приняли на себя её поток, сам он активно чувствовал как её горячая эякуляция начинает выбрасываться. — О, отлично! — радовался парень. — Я ублажил девушку! Армандра остановилась, склонилась и они глубоко и плотно поцеловались. — Молодец! Мне никогда не было так хорошо! После этих слов девушка ещё немного посидела так, потом взялась исполнять ранее озвученную просьбу любовника — повернулась спиной и воссела уже задними полушариям к лицу Каору. Наездница опёрлась руками на его колени и продолжила услаждать теперь уже только его в благодарность за свой оргазм. Каору положил руку под голову, другой поглаживал любовницу за копчик и внимательно смотрел за этим процессом: ягодицы поднимались и опускались, член появлялся и исчезал. — Как тебе? Почему ты не садишь семя? — спросила Армандра. — Без обид — у тебя там непривычно просторно, я всё время хожу на грани… Я оттягиваю дело, чтобы вчувствоваться! Хочу узость! — признался Каору. — Тогда… мне сесть попой? — предложила Армандра. — Эм… Давай — раз на то пошло, я сам засажу тебе… Давай встанем. Они поднялись. Каору провёл Армандру к парапету, развернул к монолиту на краю крыше, служившему частью орнамента, Армандра уткнулась грудью и лицом в камень, приобняла твёрдого истукана. — Вот, стой так, Армандра… Я… я всё сделаю. — Каору позади согнул колени, охотно облизал девушке бёдра, поднялся выше, покрыл поцелуями сами полушария, погладил, потискал, раздвинул и приложился губами к аккуратному отверстию. Каору собрал во роту побольше слюны и проник языком через плотно сжатое анальное кольцо. Армандра впустила его в святая святых. У народа плато подобное считалось аморальным, хотя и не наказывалось. И разве есть в этом зло? Это просто ещё один способ, ещё одна тропа, не ведущая к деторождению, но разве только ради этого стоит заниматься любовью? — Вот так… — увлажнив проход и раздвинув только с помощью языка и слюны, со вставшим до предела членом альбинос выпрямился, обмазал слюной теперь уже своего малого и направил таран, уткнулся набалдашником и прильнул губами к шее Армандры. — Пожалуйста, расслабься… — шепнул он позади, зарываясь лицом в рыжие волосы. Головка проскользнула через проход. Там она стискивала его как надо, однако Армандра по неопытности отвергла его. — Прости, — бросила она. — Ничего… — после череды довольно-таки осторожных попыток Каору смог умостить инструмент, а Армандра сумела его принять. Это позволило любовнику быстро разогнаться на привычной для себя тропе. Он разверзся стоном: — Жмёт! Хорошо! — казалось бы, он должен был пойти на поводу мужской природы и сбросить без задней мысли туда, куда больше всего нравится. Но Табрис оказался куда ответственней — внезапно он резко вытащил малого. — Я не оставлю тебя одну! Хочу лицо! Он резко обернул Армандру к себе, увидел глаза в глаза, быстро поцеловал и сразу отпрянул губами, ловко приподнял, её расставленные ноги снова оказались в воздухе, Каору не глядя вогнал малого как раз туда, куда предполагала бы природа, будь у неё разум. — А-а-ах! — теперь уже Каору испустил стон, Армандра в деталях пронаблюдала всю его мимику в пиковый момент извержения — сперма заполнила влагалище. — У-уф! — Каору чуть отвёл лицо и снова прильнул уже со спокойно-радостным выражением, он засосался с Армандрой, тем самым подведя итог любовному акту.