— Библия, Книга Екклесиаста, 12:13–14 (авторство числится за царём Соломоном).
Не обвиняй меня, Всесильный, И не карай меня, молю, За то, что мрак земли могильной С её страстями я люблю; За то, что в душу редко входит Живых речей Твоих струя; За то, что в заблужденье бродит Мой ум далёко от Тебя; За то, что лава вдохновенья Клокочет на груди моей; За то, что дикие волненья Мрачат стекло моих очей; За то, что мир земной мне тесен, К Тебе ж проникнуть я боюсь, И часто звуком грешных песен Я, Боже, не Тебе молюсь. Но угаси сей чудный пламень, Всесожигающий костёр, Преобрати мне сердце в камень, Останови голодный взор; От страшной жажды песнопенья Пускай, Творец, освобожусь, Тогда на тесный путь спасенья К Тебе я снова обращусь.— Михаил Юрьевич Лермонтов, «Молитва».
Кенске в контактном комбинезоне жёлтых цветов грустно разместился на кушетке. Мари, уже в повседневном, подошла к приунывшему в компании Рей-ребёнка. — Скушай Сникерс, — протянула она, сама потягивая молочный коктейль через трубочку. Маленькая Рей рядом надкусывала указанное угощение. — Не хочу, — помотал головой Кенске, поразительно уныло глядя на свои руки. — Виктор и Сабуро пропали вместе с их Евами, теперь Аска… Кенске чуть дёрнул плечами, приподнял личико с детскими чертами, на подростковых веснушках хранились следы недавнего обильного потока слёз. — Эх! Если хочешь, можешь поплакать ещё, — села рядом Мари, — знаешь, гм, я тоже много кого в своё время потеряла. Кенске быстро шмыгнул носом и внимательно повернулся к Мария, показав, что он её воспринимает. — Ты не так много о себе рассказывеш. — Я любила Кёко Цеппелин Сорью и Джессику Райан, — призналась Мари, — они не вернулись, несмотря на то, что воскресли отец Мисато-сан и Сакура-чан… Может потому, что я этого подсознательно не хочу? Возле входа в помещение раздался топот бегуна, Тодзи нёсся по коридору в кроссовках. — Это больно, я понимаю, потому разумно на похоронах дать волю грусти… — Угу, — смиренно кивнул Кенске, очень поникая лицом, глаза его скрыла чёлка. — Какой нахуй грусти?! — в помещение буквально влетел Тодзи, одетый в свой повседневный спортивный костюм, очень привычный ему. — Да чтоб вас! Тодзи аж запнулся, парень оказался предельно возбуждён и даже в чём-то обрадован. — Что случилось, чёрт возьми? — поднял на него взгляд Кенске. Тодзи довольно поведал: — С нами на связи этот мудак Соломон! Он связался к командным центром и говорит такой: «Каору и Синдзи, которых я взял в плен, мне всё разъебали в летающем городе из замороженной жёлтой ссанины! Я готов смягчить условия содержания. И пойти на дипломатические уступки». — Он прямо так сказал? — маленькая Рей жевала Сникерс. — Не прямо, но я просто поэтически передаю суть! — весь в страшной радости, с большой гордостью за друзей, Тодзи продолжал, энергично вскидывая руки к потолку: — Для этого ему надо двух посредников, чтобы они прибыли в Небесный Иерусалим и забрали Каору и Синдзи для спасательной миссии. Соломон предлагает нам информацию о том, где Аска и Сабуро. Сразу скажу, они живы, по его словам. Точнее заперты в месте на грани жизни и смерти. Их можно спасти, для этого… ну нам обещали подробно об этом всё изложить позже. — И ты этому так просто поверил? — настороженно отнеслась к данному Мари, успев в мыслях уже похоронить Аску вслед за всеми, кого ей довелось полюбить. — Это лучше чем ничего! — снова вскинул руки Тодзи, говоря очень громко. — Кенске, — протянул он руку, — ты готов пойти в этот летающий город жёлтой ссанины ради возвращения Каору и Синдзи? — Да, готов! Даже если для этого потребуется рискнуть жизнью и рассудком! — вскочил супруг Аянами, решительно взяв ладонь Судзухары. — О, вот это мне нравится! — Макинами скрыла свой пессимизм за показной радостью. — Пошли-те в штаб, там разберёмся… Рей-дитя, продолжая есть батончик, потопала с ними. К тому же моменту Меха-Король Гидора и Ева Нади прибыли на японскую базу, где команда первого из указанных Юнитов по договору с NERV сторожила родную страну. После окончательного поглощения Гандоры, Ева приобрела щитки этого Кайдзю, а благодаря Йог-Сафе голова Меха-Гидоры, принадлежавшая Асари, оказалась восстановлена через приращивание на место головы Гандоры — её нанороботы переделали внешне под стандартный облик. Штаб NERV держал этих ребят в курсе всего и Мисато пообещал сообщить, когда станет ясно, что с Каору, Синдзи, Аской и Сабуро. Так оставшись наедине, четверо пилотов двинулись из ангара под крышу своего жилого комплекса, снабжённого всему удобствами — парней и девушек как раз ожидали сытные деликатесы. — Ты отлично сражалась, Надя! — хвалила Мана, положив руку на плечо смуглой цыркачке. — Спасибо, очень приятно слышать! — улыбалась та. — Только тебе немного не хватает вести опыта в реальном бою, — вдумчиво отметил идущий рядом Мусаши. — Движения у тебя хороши, как и способности — Икари говорила, ты уникум — только нужно больше тактики… Но ничего, Мисато-сан тебя проконсультирует потом, покажет всё твои ошибки на записи. — Твоя Ева как трансформер, или как прокачивающейся персонаж, — закинул руки за голову Асари. — Похожа на Еву Виктора, вы часом не родственники? Ты не совсем японка, мне кажется… — Да, Надь, ты очень похожа на моего Мусаши, — сверкнувшая глазами Мана не могла не заметить этого очевидного сходства. — Вы часом не разлучённые близнецы? — игривая Мана взялась заглядывать в лицо то своему супругу, то Наде. — У тебя черты лица на индейца немного похожи. Или мне кажется? У Мусаши этого меньше… — Не знаю, мне о моём прошлом, увы, не рассказывали, хотя я сильно интересовалась, признаться честно, — Надя коснулась кристалла на груди. — Мне только известно, что мой отец по фамилии «Ра Арува» жил где-то в Оклахоме и, возможно, действительно был коренным индейцем, возможно, с примесью перуанских кровей. Мой опекун — Како-сан — жаль, он умер и уже ничего не скажет (почему-то Соломон не вернул его тоже), он не любил мне говорить о таком и всегда отказывался даже вести речь о моих настоящих родителях… я могла хоть что-то узнать от вторых лиц, кому Како-сан хоть что-то про это сказал. Однажды он соседу по пьяни обранил слово о том, что у моего отца была такая фамилия, ну, как и о его национальности. Но даже пьяный, отец об этом ничего более не говорил. — Погоди, твой опекун носил фамилию Како? — уточнил Мусаши, о чём-то подумав. — Да. Мне Како-сан ещё вот незадолго до смерти сказал, что моя мать умерла при родах, она якобы хотела назвать меня Надей, а моего брата Нео, — рассказывала смуглянка. — Нет, я знаю, из моей матери SEELE сделали психоматрицу, но перед этим, оказывается, она родила двойню, мой брат неизвестно где теперь в Америке живёт, если он до сих пор жив. Потому, когда я после смерти Како-сана покинула Японию и переехала во Францию, я взяла это имя… — Интересно, бабы пляшут… А как тебя звали до того? — спросил Мусаши. — Нацуко. Како Нацуко [1]. Мусаши изменился в лице — и удивлённо улыбнулся. — Знаешь, а ты на самом деле моя сестра! — Ах, да! Како Нацуко — так звали сестру, которую ты искал! — вспомнила Мана. — Точно, ты же нам рассказывал! — поднял палец Асари. В этот момент рядом проходил офицер Сугияма, он явился из-за угла, очень медленно, когда ребята как раз остановились, чтобы Надя и Мусаши рассмотрели друг друга. Втроём пилоты поглядели на своего бывшего начальника с ярко выраженной агрессией. Надя не поняла. Сугияма поспешил унести ноги без лишних слов. — Кто это? — пожелала узнать она. — Это пидор гнойный Сугияма, — зло врезал кулак о ладонь Асари. — Этот мешок с говном издевался над нами, когда мы были под его началом, — пояснил Мусаши. — Зато теперь мы власть, и можем сполна ему отдать должок! — махнула рукой Мана. — Ладно, давай о хорошем, — Мусаши посмотрел на Надю. — Значит, я нашёл тебя, сестрёнка. — Я рада, если ты мой брат, Мусаши, то есть Нео Ра Арува, хе-хе, но всё же… — Надя посмеялась. — Расскажи, как так случилось? — Пойдёмте, я расскажу вам всё там, а потом мы обратимся к Икари Юй, я уверен — она знает ответ на мой вопрос, — Мусаши приобнял и предполагаемую сестру, и любимую жену, и в компании с ними и с лучшим другом зашагал вперёд, попутно приступив к своему рассказу с самого начала… *** После того как Соломон пообещал Каору и Синдзи передать NERV их волю и оставил парней вместе, любвеобильные супруги, словно наших мальчиков ожидал святой долг деторождения, тот час шлёпнулись среди подушек, буквально переместившись сюда с того места снаружи Этеменанки, где они находились — в Небесном Иерусалиме можно было мгновенно оказаться в любой точке столицы и всего Израиля, а просторные коридоры и широкие улицы города служили лишь для прогулок и безмятежного времяпровождение. — О, как я рад наконец быть с тобой! — на постели Каору срывал с Синдзи наряд восточного мальчика-бачи. — Как я рад целовать твоё лицо, — альбинос чмокнул излучающего радость супруга в носик, потом в губы, когда дорогой Синдзи потянулся именно за этим. Табрис заботливо и страстно пососал ему язычок, сунув руку под голову. После чего, разъединив слюнявый поцелуй, ещё раз взглянул на румяные щёчки Синдзи. — О, Каору, как я тебя люблю! Как я рад быть в твоих объятиях! — посыпал взахлёб признаниями Синдзи, лежащий перед своим возлюбленным. — Син-тян, — Каору сладостно взял любимого за руку и ещё раз с животным прорывом припал к его губам. После этих ласок, Табрис отпрянул лицом и продолжил избавлять восточного мальчика-бачи от одежды; когда полностью раздел, то без лишних слов обхватил ртом встающий пенис — так нежные супруги наконец стали «одной плотью». Каору активно сосал член до тех пор, покуда тот не направился твёрдым окончанием в глотку нежно любящего супруга. — Та-ак, — Каору выпустил данный орган и облизал губы. — Хочешь взять меня? — спросил Синдзи, с румянцем глядя на приподнявшего голову Каору. Взгляд красных глаза альбиноса свёлся на торчащем копье. — Нет, наоборот, — Табрис следом стал разворачиваться тылом. — Возьми меня ты. — Отлично. Хорошие, длинные ноги Каору вытянулись по бокам от головы Синдзи — Смазку, — назвал последний в ожидании и предмет материализовался из воздуха, стоило только вытянуть за ним руку. На территории Небесного Иерусалима можно было создать любой предмет, по крайней мере, малогабаритных размеров. — Давай сюда, — обратился муж к красавцу-альбиносу, пододвигая прекраснейшую задницу любимого к себе и в упор созерцая отличные полушария, которые возбуждали Синдзи всегда и, пожалуй, разожгли бы страсть всякого мужчины, даже стопроцентно гетеросексуального. Ягодицы Каору были не только отлично-белыми из-за того, что он родился абсолютным альбиносом, но и казались куда пухлее обычных мужских, чистейшая мягкая кожа, ни один волосок не затенял этот алтарь наслаждения, внутренняя часть Синдзи казалась устланой оболочкой нежной, чувствительной и трепетной, сродни внутреннему устройству женского влагалища. В предвкушении акта, с мощным сердцебиением, Синдзи вытянул ноги, нежный Каору опёрся на руки возле его стоп. — О, вот так, давай поближе, — лежавший супруг подложил себе ещё подушку и смог так разместиться, дабы лицом подставиться к самым полушариям Табриса. — Нормально, Синдзи? — нависая на четвереньках, Каору чуть повернул голову назад, ожидаемо эластично изгибая свою длинную шею. — Просто прекрасно! — облизался Синдзи, смачно поцеловал чистейший анус и быстро принялся за подготовку этого места, с удовольствием глубоко погружаясь в тёплую мужскую пещерку. — У-ум, как чудесно!.. Смазка специально была съедобной и приятной на вкус — банановой — чтобы язык мог активно участвовать в подготовке прямой кишки к принятию мужского достоинства. — Думаю, эм, хватит, Синдзи, — остановил Каору, во время процесса поддерживая свой член стояком с помощью руки. — Хорошо, давай, сядь на меня, — Синдзи положил руки под голову и стал с интересом следить за тем, как Каору отодвигает свой божественный зад и усаживается на торчащий кол любви. Как только тот вошёл в анус, Табрис удобнее принял позу сидя и взялся руками за вытянутые ноги супруга, и начал ездить спиной к лицу лежащего мужа. Синдзи с интересом наблюдал за тем, как погружался и чуть вынимался его до конца стоящий член, стимулирующе обхватываемый стенками божественного юношеского ануса альбиноса. Поле нескольких минут такого процесса Синдзи, возжелав более активного участия, вынул одну руку из-под затылка и прижался к пояснице, как бы помогая супругу выполнять свой долг. Последний всё время то чуть наклонялся, то выпрямлялся, наседая и сходя с плотно торчащего хозяйства; Каору всё старался поразить этим копьём свою простату и усесться поглубже. — Ах! — Синдзи хлопнул ладошкой копчик смазливого Табриса. — Давай я тебя уж наконец трахну! — Давай. С удовольствием. Член Синдзи временно покинул потроха супруга, Каору переместился на колени, и оставшейся позади актив с большим удовольствием засобачил супругу. — Вот так тебя, сука! — Синдзи выдал Каору несколько шлепков и взялся быстро и усердно сношать этого невообразимо прекрасного юношу, идеального во всем. — Ох, не могу больше! — разумеется Синдзи всего через минуты четыре усердной долбёжки почувствовал всю готовность обкончать отличные потроха. — Твоя жопа — это нечто! Она мне никогда не надоест! О, как мне хорошо! Как хорошо! Сперма Синдзи сладостно вырвалась, заполнив его рассудок сказочными ощущениями, ни чем несравнимым удовольствием, каковое охватило всего юношу лишь при первой же вышибленной из уретры капли семени, ушедшей в потроха дорого супруга. Каору оказался залит. — Спасибо, Синдзи! Мне так приятно от этой заполненности! Нет ничего лучше для меня! — выдал Каору с блаженной улыбкой. Синдзи наклонился к нему, положил ладонь на ладонь и встретил губы губами, их языки сплелись. — Теперь, Син, передай мне через поцелуй своё семя, которое ты в меня посадил, — попросил Каору, продолжая наяривать свой торчащий фаллос. — Хорошо, сядь мне на лицо, — попросил Синдзи, вновь откидывая голову на подушку. Каору приземлился сверху и ягодицы вновь прислонились к лицу мужа, и тот ртом присосался к анусу, руками раздвинув полушария. Замерший так пассив расслабил задний проход и сперма Синдзи вновь вернулась к своему обладателю, стекая по прямой кишке к работающему языку. Пару минут это продолжалось, Синдзи скопил сперму за щекой. После этого он верно прильнул губами к горячим губам Ангела Свободной Воли и передал то, чего сей небесный посланец жаждал, языки вновь сплелись и в рот пассива перешло семя. — Ум, спасибо, — распробовал и проглотил Каору, после чего обсосал язык Синдзи с целью заполучить остатки и активнее подрочил себя торчащий член. — Теперь ты можешь взять меня, — посмотрел на это достоинство Синдзи. — С большим удовольствием, я весь теку от возбуждения. Каору расположил Синдзи таким образом, чтобы он сам стоял на ногах, а любимый поднял те кверху, раскрыв перед собой скважину, упёрся верхом спины и шеей в кровать, и смотрел снизу лицом на свой спадающий к животу член, ещё в сперме и смазке, и на согнутые колени. Каору удобно поддержал Синдзи телекинезом, да и сам пассив хотел чувствовать себя удобно, потому в этом сверхъестественном месте, где мысль материализуется и осуществляется просто так, он расположился подобным образом совершенно без помех. И это не помешало крови свободно прильнул к голове, принести туда тепло, яснее разукрасить лицо и грудь, усилить таким образом ощущения блудливого юноши. После небольшой растяжки пальцами и обильного выдавливания смазки прямиком в шахту, светлый фаллос Каору погрузился во тьму широко раскрытого ануса Синдзи. — Ум, — согнувшейся Каору сосредоточенно задолбил супруга, быстро появляясь и исчезая стволом. — О-ох, Синдзи… Гей чуть подтянул парнишку к себе и ускорился. — Ах! А-ах! — застонал внизу Синдзи, явно нарочно, чтобы возбудить своего ангельского мужа. — Постони! Да, постони! — Каору сузил глаза от напряжения, делал гей всё по-прежнему быстро. — Постони! — А-а-а-ах! О-о-ох! У-у-уох! — заголосил Синдзи. — Да-да! — Каору испытал восторг. — А-а-ах! Кончай! Кончай! — как только Синдзи заговорил об этом, потроха его обдал жар семени Каору. — У-вах! — сам простонал Табрис, закрывая после этого глаза и медленно их открывая — семя его ушло глубоко в мужскую скважину, Ангел Свободной Воли разрядился прямо туда, наконец-то! — Ты кончил! Ты кончил в меня! Мой маленький ублюдок! — разразился смехом Синдзи, попутно ощущая в себе несколько гадкое жжение и переполнение, рефлексы потянули на горшок. — Да… — выпрямился Каору, отстраняясь от Синдзи, чьи ноги вновь коснулись покрывала. Бисексуал вскочил на содомитское ложе и в полный рост встретился поцелуями с любимым, после чего придвинул к его мокрому от смазки фаллосу свой, в таком же состоянии. — Как хорошо мы с тобой разрядили орудия и прочистили друг другу дымоходы, а? — соблазнительно сверкал зубами Синдзи. — Давай просто ляжем теперь друг с другом — и по новой, а? — предложил со сладким тоном Каору. — У-уи! — Синдзи захватил любимого в объятьях и повалился с ним. Каору следом немного рассказал о том, как оказался заперт Соломоном со своими родителями и на пару с Сабуро. — Возможно, я убил своих родителей своим неверием в то, что они живы. Я же Бог, я могу как давать бытие сущностям своим сознанием, так и отнимать его, — рассудит Каору, с типичным вдумчиво-меланхоличным видом глядя в высокий потолок какими-то поблекшими от таких размышлений красноватыми глазами. Альбинос лежал на спине, сунув руки под голову и свободно выкинул протянутые стройные ноги. Синдзи придвинул лицо с бока близко к мягким пепельным волосам нежно любимого супруга, чьи локоны свободно касались носика паренька. — Опять, — Синдзи грустно вспомнил то, что произошло на Фаросе. — Признаться, я не хотел видеть их живыми из-за того, что окружающий миропорядок мне отвратителен, не буду этого скрывать, это я, пожалуй, скажу тебе честно, Синдзи, — проговорил Каору, чуть двигая стопой. — Мне он тоже отвратителен, ты это лучше меня знаешь… Поэтому ты не хочешь, чтобы мёртвые жили? — уточнил Синдзи. — Возможно, наверное… Если уж оставаться искренним с самим собой. Каору немного посмотрел вверх. Синдзи с чуть надутыми щеками повёл у любимого рукой перед глазами. — Не унывай, в любом случае наш рай там, где есть мы! — напомнил Синдзи и ответил улыбкой на возникшую следом улыбку Каору — его возлюбленный, такой красивый и изящный, идеальный, с невероятной улыбкой перевернулся на бок и непередаваемо душевно посмотрел ему в лицо. О, как эти глаза оттенка рубина наполнились радостью! Ясно заблестели! Как трогательно и чуть ли не слёзно в своей искренности. Как же Каору любил его и как не мог без Синдзи! Юноши взялись ладошками напротив подбородков. — Ты прав, Синдзи, ты абсолютно прав… Тихо и нежно чмокнул он эти ручки. *** Пролёт через область, обдуваемую неким подобием ветра, сотряс уши страшнейшим шумом. — Падай на ноги! — воскликнула Аска, приближаясь к земле в бешеном броске. Зеро Ту промолчала, найдя сказанное верхом очевидности — само её естество перекинуло тело в воздухе так, чтобы в следующую долю секунды она оказалась на ногах, мгновенно согнув их — одну вперёд, другую назад, руки коснулись красной песчаной поверхности. Аска просто встала на ноги рядом, при этом изрядно напрягая осанку, каковая следом же выпрямилась. Зеро Ту спокойно распрямилась подле неё в полный рост. Обе девушки поправили длинные волосы, развившиеся при пролёте. Перед ними, где они оказались по воле Нхимбалот, пролегало нечто вроде пересохшего каньона. Оранжевые, красные, желтоватые тона преобладали в этой каменистой и песочной местности, тянувшейся сколь они могли видеть при приземлении. Если так можно выразиться, доминирующими формами жизни в этом уголке царства мёртвых служили угольно-чёрные и толстые деревья, выходящие твёрдыми и гладкими стволами из тверди. На наваленных в окружении валунах росли какие-то коричневые подобия плющей, так что данное место никак не могло именоваться безжизненным в точном смысле этого слова. — Где мы теперь? — скверно посмотрела на всё это Аска, немного зеленея после последнего броска. — Напоминает мой родной Марс, — Зеро Ту пристально вгляделась в «небо», — если не считать этого, — указала она в размытое подобие галактической спирали самых вырвиглазных психоделических цветов, этот нечто закрывало собою почти всё над головами. Кроме того, где-то по краям неба нависали всё те же сгустки ртути наподобие рассыпанной по берегу гальке. Кое-где среди неё отверзались провалы, ведущие в совершенно иные области — там возникали словно миражи пейзажи других планет, кое-где прямо в пушистых облаках росли леса кривых стволов и веток. Часто россыпями там крутились каменистые подобия астероидов. При этом и на земле, если смотреть куда-нибудь вдаль уходящему каньону, часто на фоне пейзаж колебался, словно тёк, нисходя так к горизонту, где он также распадался в нечто смутное. — Напоминает плато Ленг, как его описывал Синдзи, — Аска посмотрела в ту сторону, откуда они появились, там протягивались темнеющей полосой ртутные сгустки вроде кальки — истинное тело Нхимбалот. — Но похоже, — Аска повернулась к Зеро Ту, — это нечто другое, наверное, окрестности Ада. — Я чую запах человека, — Зеро Ту всё принюхивалась, она вытянулась на носочках близ крутого обрыва, из-за чьего склона вырастали коричневые причудливо витые толстые корни очень твёрдого вида. — При этом знакомый запах, — Зеро Ту опустила взгляд, Аска посмотрела туда же — прямо под слоем ржавчины белели чьи-то разбросанные кости. — Вроде этот запах я чуяла раньше у Франкса, но в маленьком количестве. Не знаю кто это. — Тогда, — Аска посмотрела на даль ржавого каньон, — пошли туда, раз ты там кого унюхала. — Не возражаю, — Зеро Ту пнула ближайший булыжник и принялась спускаться, активно цепляясь за широкие корни. Аска направилась следом. Девушки быстро спустились по довольно резкому склону, где их сразу во всей живописности встретили множество высушенных останков, заключённых в толщу каньона. — Интересно, как они сюда попали? — осмотрела их Аска. Зеро Ту не почувствовала от них никакой опасности. — Эй, девахи! — вдруг обратился к ним голос на неизвестном языке, каковой они благодаря паранормальности места легко поняли. Аска и Зеро Ту опустили взгляд — голос доносился из черепа, вдавленного в землю, откуда рядом торчали другие кости. — Ты? — Ленгли приподняла бровь. — Да, девахи! Как я рад видеть кого-то красивого! — не поскупился на комплименты череп. — О, как я жалею, что у меня давно пропала пиписька! Увы, милые дамы, но моя воля слишком слаба, чтобы я мог создать заново себе подходящую тушку! — Кто ты такой? — спросила Зеро Ту. — Я? О, вы имеете честь говорить с Сиджизмондо Пандольфо Малатестой, с правителем Римини, Фано и Чезены! — представился мертвец. — Никогда не слышала о таком! — покачала головой Аска. — А ты, подруга? — Нет, — моргнула Зеро Ту. — В каком году от Рождества Христова родились вы? — поинтересовалась тогда Ленгли. — О, милочка, я родился в 1417 году, — ответил череп. — А, ну тогда ясно, что я о тебе не слышала, М… Малатеста. Я родилась после 2000-го, когда кадров едва ли столетней давности кто помнит, — поведала Аска. — А эта розоволосая конфетка — после хуй знает какого. — 2000 год, говоришь? О, неужели Страшный Суд Господень никак не настанет? Неужели Иисус Христос, Сын Божий и Царь Царей никак не обрушит гнев Свой на род людской? В моё время со дня на день Второго Пришествия ожидали идиоты! Неужели всё так затянулось? — спросил Малатеста. — Иисус? А, — отмахнулась Аска, — даже Сын Божий не вечен, и то, что он воскрес один раз, не гарантирует даже ему, что он не откинет щупальца навсегда от чего-нибудь покруче древнеримской палки. Мы, NERV, — Аска гордо указала на свою эмблему, — уничтожили Великих Древних — истинных ангелов Господних и погнали самого Бога обратно в Абсолютный Хаос, где живёт настоящий Создатель всех миров. Мертвец промолчал поначалу, потом разразился хохотом, который совершенно непонятно как мог им издаваться, если учесть отсутствие у него каких-либо лёгких, да и вообще языка. — Неужели даже Небеса ничего не могут добиться наверняка? — спросил он. — О, поверь, боги кажутся богами лишь с перспективы низших существ. Если низшие существа обретут богоравную мощь, то боги для них будут обычными противниками, а на войне с ними — всё как на обычной войне. Дело лишь в технической мощи, — пояснила Аска. — Лишь Азатот, настоящий создатель всех миров, слепой бог-идиот, говорят, абсолютен, но его ничего не колышет, так как он глуп и безумен, и создал всё сущее просто без умысла, во время своих бессмысленных кривляний-танцулек! — развела руками Аска. — Да и сам подумай, зачем Всемогущему Творцу нужны мозги? Мозг нужен для того, чтобы думать, а зачем думать Абсолютному и Вечному? — Ва-ха-ха-ха! Какая замечательная у вас доктрина, — одобрил сказанное полуврытый в землю Малатеста. — А член у этого вашего Азатота есть? — Член? А хуй знает! Я не проверяла! — развела руками Аска. — Я вот всю жизнь думал, что души умирают навсегда… Потому я совершенно не боялся попасть в ад. Я убивал, грабил, пытал и насиловал. Я насиловал своих дочерей и своего зятя… Я осквернял монахинь, насиловал евреек, мальчиков и девушек, которые не хотели согласиться по-хорошему мне отдаться, я убивал или мучил от всей души. Одну мою жену я отравил, другую — заколол. Я хотел выебать своего пиздюка, сука, только этот пиздюк чуть меня не заколол! Прикиньте, я был отлучён от церкви сукой римской, эти говноеды римские сожгли три моих чучела, так как не могли сжечь меня настоящего! [2] — И вы не пожалели об этом? — поинтересовалась Аска. — А о чём жалеть? Почему я должен жалеть о том, что я полное чудовище?! — повысив тон, спросил Малатеста. — Если я уже попал в ад, то жалеть поздно. Но если бы меня отсюда могли бы достать и переправить в магометанский рай, где у всех шлюх по шесть рук, то было бы искренним моё раскаяние? Так как оно продиктовано эгоизмом — нет. А попасть в рай, где вечно славят этого никудышного плута Иисуса, сына той продажной девки и этого вашего… как его там? Это, простите, не лучше того, чтобы сидеть здесь в тенёчке на дне в тишине с себе подобными, чем скандировать «Отче наш» на протяжении всей вечности в окружении унылых ослов, не имея возможности даже поебаться. Нет, милые дамы, я ни о чём не жалею. — Скажи нам, тиран, есть ли тут живые люди… ээ, нормального вида? — поинтересовалась Зеро Ту, мрачно взирая на разговорившейся череп. — О, есть тут одна киска! Вон — топай туда, куда глядит твоя мордашка! — указал путь череп Малатесты. — Благодарю, — Аска зло раздавила ногой болтающей кусок костей, тот с хрустом раздавился под подошвой.— Пошли, подруга, мы на верном пути. — Да-да, я чую запах, — Зеро Ту побрела первой, больше ориентируясь на свой нюх. Так они долго брели меж резко спадающих высоких склонов, где всюду торчали кости всевозможных мертвецов. Покойники выглядели всё же не опасными — максимум они могли глухо шептать. — Извините, — наконец решала обратиться Ленгли к торчащим из грунта черепами, услышав как те говорят друг с другом, — вы не подскажите нам, где… Идущая впереди Зеро Ту остановила Аску жестом. — Вон, — розоволосая указала на стоящую вдалеке фигуру. Их разделяла река грязно-ржавого цвета. — Блин, помню у нас Синдзи в астрале сбил корабль грибов с Юггота, там море китайцев окрасило в такой цвет — идиоты развизжались, мол, сбывается Откровение, бу-бу-бу, ба-ба-ба! — вспомнила Аска, когда они пошли вдоль этой стоячей воды. Судя по ржавчине раньше она заполняла весь каньон, чьи склоны теперь шире расступались и открывали вид на линии электропередач. — Откуда это тут? — увидела их Аска. — Не знаю, возможно их кто-то создал своим воображением, — Зеро Ту первой опустила взгляд на плывущую лодку из красного дерева прямо под цвет воды. — Туда? — указала Аска. — Давай, — взяла её за руку Зеро Ту. — Ага — есть! Обе подруги прыгнули на лодку, та чуть качнулась. Аска создала весло и поплыла. Бравые подруги довольно быстро преодолели эту водную преграду, очевидно, потому ещё, что им помогала стоящая на берегу женщина — они теперь ясно её увидели. — Какой похожий взгляд, — взглянула на неё через прямоугольный монокль Аска. — Икари Юй! Она очень похожа на сумасшедшую мамашу Синдзи! Только та японка — а эта вроде европейка, и светленькая. — Я знаю, кто это, — поняла Зеро Ту, протягивая Аске руку. — Да? — взяла её подруга. — И кто? Прыжком они преодолели остальное расстояние до берега. Стоящая тут женщина взглядом начертила лодке путь к причалу, куда та сама направилась. — Карина Милза, — Зеро Ту одновременно и дала подруге ответ и обратилась к новой знакомой. — Да, это я, — приветливо посмотрела на них эта женщина — на вид около двадцати пяти, блондинка с одной стороны, с другой оттенок её волос показался каким-то приглушённым. Она носила нечто вроде свободного рабочего комбинезона тёмных тонов. Гладкие черты лица, довольно приятная наружность, волосы — очень мягкие, послушные, похожие на мех барашка. — Жена Вернера Франкса, — пояснила Зеро Ту, — то есть моего создателя. Погибшая при испытании Франкса. — Создателя? — Карине сразу бросились в глаза рожки Зеро Ту. — Ты происходишь от рёвозавра. Неужели мой муж продвинулся так далеко, чтобы создать тебя? Впрочем, ничего удивительного, — Карина посмотрела на линии электропередач. Проследив её взгляд, Зеро Ту и Аска обнаружили состоящий из техногенных материалов дом, от коего отходили многочисленные провода и соединялись с мачтами. — Пройдёмте, — улыбнулась Карина, — я рада видеть любых гостей, особенно от Франкса — как он? Но да потом расскажете. Моё имя вам известно. А как мне вас звать? *** Мусаши Ли Страсберг начал свой рассказ жене, другу и найденной сестре с того, что констатировал — он родился на помойке. Вернее в Латинской Америке, в республике Перу, в столице под названием Лима, что в общем-то и есть помойка, служащая местом жительства для огромного множества народу, забитого в трущобы, которые строятся из всего, что попадается под руку: характерные красные кирпичи соединяют с кусками металла, деревянными навесами и тканями. Сколь себя Мусаши помнил, он не видел ничего иного, кроме этих невысоких домов и куч мусора, где лишний раз не появлялась полиция. Стоит сказать, что кое в чём Мусаши повезло — дед его, потомственный цыганский барон, впрочем, уже лет десять по неким причинам покинувший родной табор, обладал высоким авторитетом среди местных. У него водились на руках приличные средства, которые он всегда очень надёжно хранил и никогда не показывал никому, кроме Мусаши, которого очень любил. Человеком он был уже довольно дряхлым, когда Мусаши исполнилось двенадцать. С ними ещё жило много людей под одной крышей и на крыше. Проживали они как при коммунизме, всё было общее, если не считать заначек на чёрный день, принадлежавших каждому работоспособному члену данной большой семьи. Мусаши играл с детворой в тени бесконечных натянутых верёвок, где сушилась одежда с постельным бельём. Питьевой воды не хватало, потому обитатели трущоб ставили на крышу вёдра и плясали старый индейский танец дождя, которому их научил друг деда — индеец из резервации, потомственный шаман (хотя очевидно, танец дождя этот краснокожий просто выдумал). — Что-то давно нет ни капли, — как-то раз с досадой задрал голову Мусаши и вытянул руку к палящему перусанскому Солнцу, немного великий картуз защищал его глаза. — Тогда, говорили мои дед с бабкой, надо принести младенца в жертву Йигу или Итакве, — ухмыльнулся этот давно немолодой мужчина с явными чертами краснокожих обитателей континента, — ну или можно кого постарше. Правда лучше не Йигу, Йиг может послать дождь не воды, а дождь живых змей, чей яд убивает через шесть секунд. — Нафиг Итакве, лучше Ктугхе, — обратился к нему другой обитатель их «маленькой коммунистической утопии» — коренной перуанец, приходившейся фанатом Нью Эйдж, эзотерики, летающих тарелок, людей в чёрном; он многое рассказывал о Мачу Пикчу, в том числе про то, что там местные жители поклонялись неким «огненным существам», разумным шаровым молниям, коих эти язычники величали детьми Второго Солнца по имени Ктугха — иногда этих мифических духов пламени ещё именовали «огненными вампирами» и отождествляли со звёздами, сколь возможно перевести это с местного диалекта — и, кроме Ктугхи, поклонялись самым могущественным из его детей, четырём самым великим огненным вампирам, которые, по мнению жрецов этого культа, держали небесные столбы по своим сторонам света и горячим дыханием поддерживали горение Солнца (именно поэтому огненным вампирам требовалось скармливать всяких там, особенно в дни солнцестояний), в этот пантеон входили: Афум-Зах — «инистый пламень зимнего холода», «ледяной жар» — обитатель Севера, он гасил лишний жар, чтобы Солнце не спалило Землю; Йомагн’то, что из восточного дома под названием Феркард, управлял движениями всех небесных тел; Зиндарак — личный посланник Ктугхи, который кометой сходил с Запада праведникам во время молитв и ниспосылал удачу; и Рагортуа — Отец всех Ветров, живший на Юге и заправляющий распределением тепла по воздуху. Об этом культе, в котором данный житель трущобной коммуны состоял по молодости, многое рассказывал, когда по вечерам компания готовилась ко сну, а по единственному старенькому телевизору ничего толкового не показывали. Так перуанец раз поведал, что священной для разделяющих эту веру, считается звезда Фомальгаут, с которой они отождествляют самого Ктугху, полагая, что рано или поздно настанет конец света — первое Солнце погаснет, и тогда только Ктугха сможет спасти человечество, явившись ближе и заняв место потухшего светила на похолодевшем небосводе. Священным для культа являлся символ под названием «Нимб Солнца» — перуанец носил его на своей сувенирной футболке. Также он рассказал жуткие истории про то, как адепты тайной секты Второго Солнца жертвовали свою кровь огненным вампирам, чтобы у Ктугхи сто пудов хватило жизненных сил в канун угасания первого Солнца занять место нового светила Вселенной. Разбавляя таковую относительно умеренную атмосферу необходимостью постоянно стоять на стороже — бандиты и хулиганы могли выбраться из любой кучи мусора и вонзить «розочку» под бок или в горло. Среди трущоб шла активная торговля наркотиками и женскими телами — драгдиллеры и проститутки попадались на каждом углу и оказывали услуги более или менее зажиточным горожанам, именно последние могли получить наркотики достаточно высокой пробы, дабы не рисковать потравиться сразу. Из-за того, что кто-то напал на барыг или не поделил место, часто вспыхивали разборки между бандитскими крышами — смуглокожие пацаны избивали друг друга, охотно пуская в дело дубинки, арматуры, ножи, осколки бутылок, да всё что угодно. Бомжи и пьяницы, обкуренные сумасшедшие, но страшнее них — это их дети: совершенно предоставленные сами себе беспризорники, готовые пойти на любой обман и на любую подлость за кусок хлеба. Эти чумазые жестокие до безумия дети, не знающие ни морали, ни чести, жрущие друг друга и сбивающиеся в мелкие стайки, почему-то больше всего пугали Мусаши, наверное потому, что они могли достать его как ровесника гораздо скорее, чем кто-либо из взрослых обитателей грязного города. Потому Мусаши всегда носил при себе нож, спрятанный специальным хитрым образом. По причине рассудительности, сообразительности и при этом твёрдой решимости, он сразу относился ко всему, как взрослый и не имел детства, родившись в этом мире сразу с полным осознанием, в какое место его выкинуло из тёплой материнской утробы. Мусаши в двенадцать лет совершил пару убийств — в первом случае ткнул ножом в печень напавшего средь бела дня в безумном угаре наркомана, во втором ткнул тем же ножом лидера уличной шпаны, когда тот возжелал поживиться кедами Мусаши. В обоих случаях он просто убежал, а полиция даже не появилась и трупы вывезли местные жители. Таким образом Мусаши усвоил, что жизнь человека на белом свете стоит ровно столько, сколько ты можешь за неё постоять. Дед-барон похвалил его за эту решимость, сказав, что он не пропадёт в отличие от нытиков и слюнтяев, у которых кишка тонка постоять за себя. Такая похвала очень зашла мальчику. В этом возрасте уже проявились его приятные внешние черты, потому кое-кто начал пророчить Мусаши карьеру проститутки, куда поступали все симпатичные мальчики. — Это хуёво, но жить можно и даже хорошо, — говорил тот перуанец, который как раз занимался подобной работой и имел глаз на Мусаши, как тот понял, — все святоши да особо католики охочи до мальчиков, для них они во сто крат краше девок. Блядь, пёздами они пересытились. Как рассказал этот сутенёр мальчиков, сам с малых лет торговавший жопой, в Кафедральном соборе Лимы, также известном как Собор святого Евангелиста Иоанна — а это уже центр города, видное место! — несколько раз в год собираются самые сластолюбивые члены этой церкви, созданной, по слова перуанского язычника, лишь с той целью, чтобы «ебать маленьких мальчиков». Поставщик детских телец говорил, что нет более похотливых созданий, чем католики. В доказательство он рассказал о том, как однажды местный священник содомировал его прямиком на алтаре и в исповедальне. Якобы в год эти служители Христа лишают девственности более тысячи пятисот детей! Они опасаются содомировать мальчиков из своей среды, чтобы избежать возможного скандала, потому желают заполучать их из других мест. — Будешь жить в тепле и святости, только продавать очко будешь… — Посмотрим, — Мусаши уклончиво моргнул, подумал, что если сука-жизнь заставит — то и на это можно пойти, в конце концов женщин, постоянно продающих своё тело, он лицезрел регулярно, чем он хуже? Дед-барон был против: — Нет, пока я жив — не бывать этому. — Но сколько ты протянешь? Впрочем, не беспокойся, мы позаботимся о твоём мальчике. Через несколько месяцев дед занемог и почуял скорую смерть. — Послушай, Мусаши, что я тебе скажу… История, рассказанная дедом-бароном была длинной и касалась истории его семьи. Раньше Мусаши не так сильно этим интересовался и обычно быстро забывал всякие разговоры о своих предках. Суть была в том, что отец Мусаши — геолог из Японии по фамилии Како, прибыл в Оклахому с целью исследования неких подземных пустот, забрав с собой мать мальчика, которая служила ему помощницей. Впрочем, если говорить до конца, как сказал дед, история эта начиналась ещё раньше. Барон рассказал о том, что табор, из которого он происходил, в Западной Европе занимался похищением детей, в основном у малоимущих семей, обязательно в очень малом возрасте и без физических дефектов. Этих похищенных отдавали одним и тем же «серьёзным людям» и в таборе даже ходили слухи, что это — масоны или евреи, которые приносят чад в жертву Сатане, упиваясь их жертвенной кровью по субботам и пейсахам, — но сколь бы не были ужасны подозрения, табор этот испокон веков служил данным господам, словно Дракуле, и получал от них средства на своё противозаконное ремесло. Позже Мусаши узнал, что так ячейки культа SEELE набирали приверженцев средней ступени — этих детей воспитывали в закрытых моностырях (замаскированных под христианские) с целью беспрекословного подчинения высшим иерархам секты, разумеется, ничего правдивого не говоря о целях своей организации, в задачу таких членов секты много чего входило сообразно способностям — из кого-то делали телохранителей и ассасинов, из кого-то учёных и техников, из самых бесталантных делали грузчиков и уборщиков для работы на скрытых объектах культа, где требовалось хранить строжайшую секретность — для воспитания использовали различные психотехники напополам с гипнозом, кодированием, наркотиками и внушением догматической религиозной доктрины (которая излагала мировоззрение SEELE в упрощённом виде и через призму традиционных религиозных взглядов населения, чтобы никто не заподозрил в них еретическую секту), таким образом — полностью подавляя всякое своеволие и свободомыслие и превращая людей в верных рабов культа. Когда дед Мусаши по материнской линии ещё был очень маленьким, с помощью своих загадочных хозяев отец его и приближённые из чиста табора смогли эмигрировать аж в США, спасаясь от свирепствующих в Западной Европе нацистов, пустив в ход скопленные от продажи детей деньги, и на новом месте они занялись тем же самым, выискивая детей для этого загадочного «мирового правительства». Однажды они завладели дочерью молодого японского военнопленного и коренной латиноамериканки-медсестры. Та очень понравилась отцу деда и важный барон удумал оставить её себе и вырастить как свою дочь. Много позже после конца Второй Мировой вышеупомянутый военнопленный освободился, вернулся на родину — происходил он из какой-то знатной семьи — потому ещё через несколько лет начал разыскивать свою дочь в США. Каким-то образом — сколь мог судить дед Мусаши — не без помощи всё тех же «серьёзных людей» — он вышел на барона и встретился с дочерью. Последняя уже понесла ребёнка от деда Мусаши — так как это был не инцест — никто не возражал. Японец не стал поднимать скандал, когда увидел, что его дочь хорошо живёт, да и приехал он, как помнил рассказчик, с очень благими для табора намерениями, ибо у них были общие хозяева. Беременная дочь отказалась ехать в Японию и решила остаться здесь. Какое-то время они в США искали вместе мать девушки — ту латиноамериканку — но не нашли и следа, тут даже связи «серьёзных» не помогли. Однако удалось найти её дальнего родственника, живущего в Лиме. Тот, желея получить деньги от японского богатея, пытался выдать за искомую свою дочь, норовя заверить, что это там самая — просто повредилась рассудком. Японец, будучи очень расстроен невозможностью отыскать ту, кого он полюбил когда-то, похоже, действительно всем сердцем решил жениться на этой латиноамериканке, заявив, что денег у него много и ему не жаль. Об этом Мусаши уже знал — дед любил рассказать эту историю, среди живших под одной крышей также находились родственники той новой супруги. У повествующего всё это деда и его жены родились в течение нескольких лет трое детей — старшая из них — решила уехать в Японию к зажиточным родственникам, что и сделала. Очень умная девушка, там она с помощью этих родственников (и «серьёзных», как подозревал дед) получала престижное образование и фамилию Како. Так дед понял, что более никогда не увидит свою дочь, а три десятка лет спустя Шлюха-Судьба выкинула следующий пирует. Вдруг дочка из далёкой Японии связалась с ними (благо — изобрели мобильные телефоны), оказалось, она возвращается в Америку и скоро будет в Оклахоме. Она — мать Мусаши — нашла себе мужа среди профессоров из университета в Киото. От Института искусственной эволюции человечества их выслали в геологическую экспедицию. Как позже узнал Мусаши, муж его матери, был очень известным геологом, занятым исследованием полости под Хаконе и принимавшем активное участие в строительстве там базы Геофронта, разумеется, он входил в число подчинённых Комитета. Под Оклахомой обнаружились похожие полости при исследовании региона с нового спутника, это был прототип «Ока Метатрона», предназначенный для поиска заключённых в толщах планеты дремлющих Кайдзю. Что произошло тогда, дед не знал, но дочь более не вышла с ним на связь. Больше девяти месяцев спустя тот, кто, скорее всего, являлся отцом Мусаши, ведущий специалист в геологии по фамилии Како, связался с дедом и поведал, что его дочь вернулась в Японию и что кое-что надо ему передать. Этим «кое-чем» оказался младенец — Мусаши. Выглядел Како как тщедушный низкий японец, очень бледный, без внятного подбородка, совсем непохожий на Мусаши, пришёл он с трясущимся и полубезумным видом. Со страдальческим видом бедолага просил позаботиться о ребёнке на весьма плохом английском, хотя, похоже, он говорил так плохо из-за сильнейшего пережитого стресса. Дед тогда усадил восточного гостя, успокоил как мог, в том числе благодаря цыганскому зелью — смесь алкоголя и наркотиков — тогда с уст предполагаемого отца Мусаши посыпался какой-то дикий бред про подземных индейцев, поклоняющихся Ктулху и Йигу, а также способных общаться телепатией, проходить сквозь стены и толщи пород, воскрешать умерших в виде безголовых слуг-зомби, наколдовывать синее пламя… Якобы они с помощью армии мертвецов и чудо-мечей, способных растворять материальные объекты, захватили их экспедицию при исследовании подземных полостей. Индейцы-маги привели пленников в свою затерянную в течении сотен тысяч лет подземную страну, окутанную голубым светящимся туманом, где живут чрезвычайно уродливые странные ездовые животные, обладающие поразительно разумным взглядом — отец даже смог выговорить их название, а дед запомнить — «гай-йотоны» или как-то так. Вместе с ними там в подземной стране голубого тумана живут какие-то обезьяноподобные гоминиды, служащие как рабы подземным индейцам. Последние презирают людей на поверхности и считают себя детьми своего крылатого звёздного бога Ктулху, а летоисчисление ведут по линьке чешуи своего второго наиболее почитаемого бога-змея — Йига. Якобы когда-то давно, спасаясь от всемирного потопа, вызванного одним из богов, эта катастрофа также описана в Библии и в Эпосе о Гильгамеше, древние жители спустились в грандиозные подземные полости, созданные ещё более древней расой для заключения неких «летающих полипов» — которых тут уже не оказалось, потому индейцы спокойно запечатали проходы и вода не смогла достать их. Так они жили там до недавнего времени, однажды к ним не явились новые и ужасные повелители, принятые за посланников Ктулху и Йига — да, куда хуже всего увиденного оказались чудовищные четырёхмерные рептилоиды «лгрой» или как-то так — именно этим вытянутым многоруким, многоногим и многоглазым монстрам прислуживали сами индейцы, вместе они занимались поразительными по своей разнузданности оргиям — так как у четырёхмерных рептилоидов наличиствовало ещё и сразу очень много половых членов. Ещё безумный японец, вспоминая всё это в сильнейшем эмоциональном исступлении, упомянул какого-то бледного лысого и голого «ледяного жреца Итаквы», который съел во время оргии женщину из их группы заживо, одновременно насилуя её. На этом бедный геолог окончательно потерял связанность речи и после истерики ушёл в полную прострацию. Убедительность тона его речи во время рассказа пугала, но дед нашёл разумное объяснение — скорее всего на экспедицию напали какие-нибудь индейские бандиты и опоили дурманом, отчего в голове у несчастного реальность наложилась на кошмарные галлюцинации, тем более, вера в безжалостного земееподобного духа Йига и легенды о подземных туманных людях очень распространены в тех местах среди коренных народов Оклахомы. Через некоторое время гость из Восточной Азии покончил с собой, перед этим, потребовав не выдавать Мусаши «людям в чёрном». Никакие люди в чёрном, впрочем, тут не появились. Тот японский родственник, женившейся на перуанке, к тому моменту уже умер от болезни, его родственники пропили деньги или вложили их в наркобизнес. Однако у деда ещё оставались связи с Японией — некая молодая женщина по фамилии Икари, из числа «серьёзных», кому его род служил испокон веков, вышла на связь по поводу смерти японского геолога (и, предположительно, отца Мусаши) и сказала, что если ему будет что-то нужно, он может попросить. Дед сейчас говорил, что это хороший шанс для Мусаши отправиться в Японию, что всяко лучше, чем жить на помойке и торговать жопой. — Я, может быть, разыщу маму, — согласился Мусаши. За ним вскоре приехали, когда дед позвонил по номеру Икари — женщина с очень приятным, молодым голосом, она согласилась принять Мусаши для их организации. — И не верь, что они пьют кровь детей, я в это не верю… — сказал дед. — Я тоже, — роняя слёзы, Мусаши напоследок говорил с дедушкой, больше он его не видел — год спустя этот человек принял наркотики и застрелился, как оказалось, он уже сейчас был неизлечимо болен раком. Мусаши совершил перелёт на самолёте в Японию. Где встретился наконец с самими «серьёзными». — Нам сказали, что ты сообразительный мальчик, — обратился к нему на хорошем английском один из них — с перебитым носом, со смешанными чертами лица, наполовину точно азиат, но какой-то смуглый, похожий сам на латиноамериканца, как сам Мусаши. Второй «серьёзный», сидящий рядом, выглядел куда старше и представлял из себя ухоженного и хорошо зачёсанного старика откровенной семитской наружности. Мусаши вспомнил байки про евреев, пьющих кровь детей во время своих тайных обрядов, и ему стало несколько не по себе, но виду он постарался не подавать. Она оба носили хорошо сидящие чёрные деловые костюмы. — У меня нет особого образования, — проговорил Мусаши, — только готовность сделать всё для вас. Его очень серьёзный и разумный вид, твёрдый тон, речь и решительный настрой, похоже, впечатлили «серьёзных». — Если вам нужен убийца, то я умею убивать, — вдруг решил сказать Мусаши. — Правда? — покосился на него дед. Мусаши честно рассказал о том, как он убил двоих человек: — Вы сказали, я должен рассказать о себе всё, — Мусаши подумал, что его искренность подкупит этих людей и он не ошибся. — Хорошо, это ведь была самооборона? — ещё раз уточнил «серьёзный» с перебитым носом. — Да, я никому не хочу вреда… если мне не делают вред. Но ради вас я готов на всё. — О, это правильно, нам не нужны психи, — немного загадочно улыбнулся старик-еврей. Мусаши слегка поёжился, во время этого собеседования мальчик нервничал. Двое масонов ещё посовещались и пришли к заключению: — Хорошо, вы приняты… обычно мы берём детей младшего возраста для наших целей, но мы как раз ведём набор там, где эти критерии смещены, — на том вынес вердикт «серьёзный» с перебитым носом… *** Евангелионы 03 и 04 появились в воздухе перед Небесным Иерусалимом, протянувшимся на целые километры над кисельными берегами и молочными реками, где буквально никогда не заходило Солнце благодаря плоской форме Земли. Двенадцать жемчужных ворот вели в этот город, высота чьих стен ясписа равнялась ширине, над каждыми воротами застыл свой страж, сопоставимый с Евангелионом, все они были сюрреалистическими каббалистическими ангелами, все из себя разукрашенные и исполненные очами, крыльями, сверкающие медью на Солнце, и так далее. Гости прошли через массивные ворота, на чьей арке размашистой надписью красовалось наименование одного из колен Израилевых. Иначе зайти через стены гостям не позволила бы пространственная аномалия. Минуя грандиозные всегда отворённые ворота, Юниты зашагали по свободной широченной дороге из прозрачной золотой субстанции. Чёрт знает что это был за материал, на ум приходила лишь ассоциация с замороженной до чистого льда мочой. Вдоль, у стен зданий, произрастали нежно-зелёные деревья, кажется, с плодами финика. За ними тянулись стройные фасады из разноцветного мрамора, украшенные всяким орнаментом, декором, статуями и головами благородных животных и мифических существ из самых разных материалов. Мощный базальтового оттенка карниз опирался на полированные колонны или пилястры, окна обрамляли наличники и сандрики из жемчуга. — Сигнал никто не принимает, — дал отчёт Кенске, нажимая пальцами по голографическим кнопкам. — Интересно, у них тут в Новом Иерусалиме есть современные технологии? Ну хоть приёмники… А то тут преобладает фэнтези-стиль. Тодзи очень решительно и при этом мрачно, с большим негативом, взирал на всю роскошь этого райского города, воплощённого из фантазии над реками буквальных молока и мёда. — Эй, Соломон, ну давай, выходи! — заорал Судзухара, включив громкоговорители. Его голос разнёсся через окружающие белокаменные задания, позади них напугал льва и ягнёнка, мирно спавших в одном из садов, и маленького ребёнка, игравшего со змеёй, тигры, с трудом жравшие траву неподготовленными для этого зубами, подняли головы и с просторных полей посмотрели на фигуры гигантов-киборгов, идущих от ворот. — Не нужно так кричать, — отозвался царь Небесного Иерусалима, вышагивая на ближайшую к Евам площадку, его голос звучал так, словно он говорил вокруг Евы и это прекрасно слышалось. — Выгружайтесь сюда. — Хм, — Тодзи посмотрел на Соломона с места, на экране колдун в шёлке увеличился с разных ракурсов — ничего подозрительного вокруг него, там стоят только всякие статуи, отлитые из золота, да бойницы ради декоративного изыска. Позади Соломона темнел проход куда-то внутрь белокаменных палат. — А вывести Каору и Синдзи к нам?! — Тодзи вытянул руку Евы и раскрыл её ладонь возле обширной площадки, украшенной серебром, сапфирами, топазами и изумрудами. — А чего вы так?! Не останетесь с нами даже мацы перекусить да чаю вашего японского выпить?! — поинтересовался Соломон, говоря нараскат. В этот момент словно ходячие цветы высыпались всевозможные молоденькие девицы в откровенных нарядах — семитки, азиатки, негритянки, индианки, античные гречанки, европейские блондинки, скандинавские, рыжие девицы кельтского типа и много кто ещё. Кенске и Тодзи никогда не видели столько прекрасных женщин из всех народов Земли разом! Их всех отчётливо показал экран при увеличении! — Ух ты, а он и правда царь Вселенной! — одобрительно почесал подбородок Кадзи, наблюдая за этим из штаба NERV. — Соломон, это говорит командующая Кацураги — Верховный Потентат Мирового Сообщества [3], — Мисато самой был не по нраву данный титул, который ей выдали лидеры всех значимых стран, отдав под командование все армии и наделив практически неограниченными полномочиями, лишь бы NERV смогли справиться с кризисом сопряжения сфер, — выведите Каору и Синдзи сюда, хорошо, о’к? — следом теперь уж просто и без формальностей потребовала она. — А говорить будем обо всем мы! — Хм… А у меня «Соломон, сын Давида», звучит куча лаконичнее… Уважаемая Верховный Потентат Мирового Сообщества главнокомандующая NERV Кацураги Мисато! — издевательски растянул этот титул царь Израиля. — Во-первых, Каору и Синдзи сами захотели встретиться с Тодзи и Кенске в моём Иерусалиме; во-вторых, не вы тут, простите, большой игрок, — прямо высказал Соломон. — Без обиняков, но такой женщине, как вам, место в моём гареме, а не по ту сторону экрана. После чего обратился к Тодзи: — Простите, если я немного груб по вашим меркам, просто у нас на древнем Ближнем Востоке было так. Я, как человек своей эпохи, не могу отойти так просто от её принципов женопритеснения и социального расслоения. Я не хочу никого обидеть, я просто говорю, что думаю. Думаю вы, как разумные люди, предпочтёте мою искренность напускной вежливости. — Кажется, он язвит, — прокомментировал Кадзи позади Верховного Патентата Мирового Сообщества, мужем которой он приходился. — Этот мужчина просто отвратителен! — прокомментировала Рицуко. — Согласна, — поддержала Майя. — А как по мне — обычный человек своего времени, — произнёс Макото. — По крайней мере он честно говорит, что думает, — очень Шигеру. — Типичный восточный деспот, — констатировал Фуюцуки, выпрямляясь в полный рост подле экс-командующего. — Прямо в такт нашим традициям, — промолвил Гендо, сидя сложа руки перед собой. Опёршаяся ему на спинку кресла Юй ничего не сказала, не было похоже, что она сильно нервничала. Хидэаки Кацураги смотрел напряжённо и тоже молча. — Ну, а вообще, не будь он врагом, я не отказалась по крайней мере попробовать себя в его гареме, — тихо произнесла Габриэлла Ферраро, стоя вместе с Сакурой Судзухарой и Анной Унрух, те как-то странно посмотрели на эту блондинку, похоже, мечтавшую о жарком восточном мужчине. — Хорошо, Тодзи, Кенске, действуйте по обстоятельствам, можете выйти из Ев, — Мисато старалась хранить невозмутимость. — Хорошо, — Тодзи посмотрел на Кенске, — готов? — Да, я за тобой, — встал Аянами. Они заставили капсулы выдвинуться и после этого вышли извне и по воздуху с помощью встроенных в комбинезоны антигравитаторов переместились в раскрытую руку Третьей. — Как человек древнего Ближнего Востока, не могу не предложить: не хотите ли вы покувыркаться с моим гаремом? — сходу проявил так любезность Соломон, раскрывая руки. — Нет, у меня есть моя жена, — гордо отметил Тодзи, шагая по пальцу Евы и спрыгивая на пол площадки. — Какой молодец, Тодзи, — восхитилась им Хикари, стоя в штабе и наблюдая за всем с экранов. — Интересно, — Мари рядом всё живала батончики, — а ты, Рей, скажешь это о Кенске? Рей II холодно и без какого-либо интереса к этому вопросу смотрела на экран. — Ничего, я думаю Кенске-кун ей не изменит, — подал голос Альтер-Синдзи. Альтер-Аска добавила: — И эта Рей не будет чего доброго его насиловать, прости Господи. — Эй, не надо переводить на эту Рей реалии вашей Рей, — заступилась тот час Мари. Далее продолжать они не стали, переводя всё внимание к происходящему на экране. Евы без пилотов остались позади в неизменной позе. Кенске спрыгнул следом за Тодзи и таки с ярко выраженной на юношеском лице долей смущения осмотрел всех этих женщин. — Ну я всё равно как будто в рай попал, — признался этот лохматый тип с веснушками. Тодзи с долей осуждения посмотрел на верного друга — не потому что Кенске выказывал интерес к женщинам, а потому что вообще показывал чувства — сам Тодзи отчётливо держал Соломона за врага и хотел, чтобы в любом случае противник не видел перед собой ничего, кроме сдержанного сурового стоицизма. Таким Тодзи всецело намеревался держаться. — Ведите нас к Синдзи, — вездесущих женщин Судзухара проигнорировал с враждебно-холодным выражением. — Однако перед входом в мои покои вам надлежит оставить всё оружие и все средства стороннего наблюдения, — поставил условие Соломон. — Хорошо, — через пару секунд раздумья, согласился Тодзи, и с щёпотом провёл рукой по груди, комбинезон вдоль проводимых пальцев начал расходиться и спадать, сперва открывая грудь, а потом и вовсе спадая с боков. — Что?! Ты раздеваешься? — ещё больше занервничал Кенске. — Наша одежда — оружие и средство наблюдения, — Тодзи без колебаний и с тем же видом, даже ещё более хмурым, спустил перед кучей женщин комбинезон ниже паха, ниже колен и вот вовсе вынул из него ноги и голяком поднял его. — Кенске, я никогда не стеснялся наготы, — сейчас Тодзи нарушил свой стоицизм и показал самодовольство в голосе. — Э-э, ладно, — Кенске следом принялся оголяться. Одна из женщин взяла комбинезон Тодзи, тот сложил руки на груди и продолжил хранить стоический вид, полностью голый, загорелый и атлетически сложенный, самую малость небритый и чуть взлохмаченный. — Я могу подать вам одежду, если вас нечто смущает, — предложил Соломон, спокойно созерцая мужественное тело юноши, без капли заинтересованности. — А то бегает тут иногда мой папаша… — Мы обойдёмся, у вас тут хорошо топят, я смотрю, — отказался Тодзи, переставляя руки на бок и косясь на свои босые ноги, загорелось его кожи порождала контраст с белокаменным абсолютно чистым полом. Кенске с неудобным выражением передал озорным девушкам свой комбинезон, стараясь избегать взгляда в глаза с ними. Благодаря тренировкам и правильному питанию оружейного гика и отаку-выживальщика, этот парнишка тоже сложился недурно для своей врождённой комплекции, на фоне Тодзи он создавал контраст благодаря большей светлости. Поначалу Кенске скрыл гениталии руками, после чего, поймав на себе гордый взгляд Тодзи и услышав хихиканье дев, убрал-таки ладони от члена и яичек, просто свободно опустив руки. — Верно, а то они подумают, у вас есть отсутствие чего скрывать, — так изрёк Соломон с одобрением. — Ведите нас, — попросил Тодзи. — Прошу, — Соломон указал под тяжеловесный свод, ломящейся от украшений и изысканной резьбы, от сверкающих драгоценностей и прочего торжества материального. У Тодзи это вычурное богатство Небесного Иерусалима вызвало отвращение, да и вообще весь этот рай, наполненный безмозглыми на глухо отбитыми фанатиками, способными радоваться круглые сутки, густо залитые никуда не сходящим небосвода Солнцем, лишь тому, где они находятся, с дорогами из «замороженной мочи», с хищными животными, сами не понимая почему, принуждёнными жрать газон, всё это пробуждало крайнее отвращение — это непотребство воздвиглось как издевательство и отражало сахарные, тошнотворные мечты упоротых сектантов; Тодзи скорее предпочёл бы увидеть базу пришельцев в духе Гигера или циклопическую цитадель Великих Древних, простирающуюся своими торчащими остриями глубоководного Р’льеха свыше трёх измерений. Он не мог сказать, почему ему тошно, но этот Небесный Иерусалим казался во всём противным миру таким, каким его познал Тодзи, — место без смерти, без боли, где есть лишь радость и неизбежная деградация в этой радости, ибо новые земля и новые небеса уже достигнуты и нет причин больше стремиться к чему-то новому. И хотя они, друзья Синдзи, избавления от боли и познания радости желали, беря это за идеал, подобное воплощение их мечты казалось какой-то насмешкой. Сердце здравого человека не могло принять это место. Житель Небесного Иерусалима, наверное, парировал бы, что тебя держит прежний падший в грехе мир и что тебе надлежит «открыть сердце Богу» или сделать нечто такое, короче, проникнуться этим местом с улицами из «замороженной ссанины» и стать частью тутошнего праздника жизни. — «Нет, пусть затолкают свой бездушный рай себе в задницу! Я не склонюсь перед божком, который устроил до того мою жизнь кошмаром! Божку не купить меня! Ничего не выйдет, Ньярлатхотеп!» — подумал Тодзи, тщательно прокручивая всё это в мыслях по ходу в тянущемся без конца коридоре лазурита, топаза и белого мрамора. Мудрый Соломон чувства Тодзи уловил, ибо в своих владениях был всевидящим. — Да, Судзухара Тодзи, тебя наши новые земля и новые небеса не радуют потому, что я враг для тебя, — заговорил на эту тему Соломон. — Вот именно, — подтвердил Тодзи резким тоном. — Однако я не жесток, прошу это заметить. Я думаю, золото и женщины — это не то, что желает твоё сердце, — промолвил Соломон. — Я думаю, это хорошо, они ведь — такое ничто под флейтой Азатота. — Да, верно, я хочу, чтобы у меня были искренние друзья, которых я понимаю, — прямо ответил Тодзи. — Любимая женщина и вкусная еда, которую она готовит с любовью. Любящие меня родители. Спокойная жизнь. Хорошие оценки там, где я учусь. Без войны, без потерь… Вы этого предложить мне не можете. Разве что отдать имеющихся друзей, за этим мы здесь. — Согласен, счастье не купишь, — Соломон вздохнул. — Понимаю: мы, люди доосевого времени, предельно ценили желания и радость сердца. Именно свободное следование им мы считали должной целью посреди хаотичного миропорядка. Жаль, многие люди утратили эту истину, когда восторжествовали культы Ньярлатхотепа, под разными его именами, именно им люди отдавали самих себя, желая искать радость не здесь, а там где-то. А всё потому, что Ньярлатхотеп искусил их другим миром, не тем, что под Луной, а лучшим. Которого нет. Ибо я знаю, как устроено мироздание. Соломон сделал паузу. — Однажды Ньярлатхотеп спросил мня: «Что ты хочешь, Соломон?» Я ответил: «О, Господин мой, даруй мне различать добро и зло». И тогда перед глазами моими всё исчезло. Это была не тьма, нет, это просто было… всё и сразу, непередаваемое ощущение. Я говорю: «Господи, почему я ничего не могу различить?» А Ньярлатхотеп мне отвечает: «Потому что, Соломон, я даровал тебе видеть доброе и злое. Теперь ты видишь всё сразу и не различаешь ничего в отдельности. Ибо истина в том, что добро и зло едины, потому нераздельны и пребывают во всём. Если слепым ты щупаешь хобот слона, другой слепой — находит ухо, третий слепой бок — но единство их в слоне они могут осознать, лишь ощупав всё сразу». Библейский царь сделал паузу после столь мудрой притчи. — Вы говорите так, как будто вам не нравится Ньярлатхотеп? — заметил Кенске, всё скромно шагая следом рядом с более уверенным Тодзи, на шаг отставая от друга. — О, это да, моё сердце не лежит к миропорядку, — не стал отрицать Соломон. — Я знаю, что Ньярлатхотеп — Абсолют, я служу ему, но у меня нет никакого ни желания, ни единой надежды объединить своё сердце с Миропорядком, сжатым в ужасных когтищах Абсолюта: вечно жующего Султана демонов, тупо пускающего слюни на престоле в центре Всего, и его Чёрного Ползучего Хаоса Иных Богов, безжалостно там грызущего под завывания своих бесформенных флейтистов. — Почему? — спросил Кенске. — Я думал, вы не получили бы от него так много, не будь вы фанатиком. — Как раз наоборот: фанатики получают меньше всего, — ответил Соломон. — Те, кто отдают сердце миропорядку Ньярлатхотепа, будут съедены Ползучим Хаосом. Ваши матери, убитые слугами Ньярлатхотепа — не первые жертвы: Судзухара Тодзи, твоя погибшая от рака бабушка, Аянами Кенске, твоя двоюродная сестра, сбитая машиной — это всё жертвы повседневных несчастий, но на самом деле они тоже жертвы жадных зубов Ньярлатхотепа и его чёрных когтей. — Хотите сказать, этот дьявол их тоже убил? — повысил тон Тодзи. — Не, погоди, Тодзи, — задумался Кенске, приближая палец ко рту, — тут какая-то хитрая метафора… — Нет, это не хитрая метафора, — сказал Соломон. — Это просто истина: в каждом несчастье вы видите одно событие — оно тут как уши или хобот слона… — А, то есть Ньярлатхотеп вообще стоит за всеми событиями мироздания, — понял Кенске. — Именно. И не надо думать, что он сделал это намерено. Он раздавил, но не убил. Вам «повезло» столкнуться с ним, как с персонифицированным врагом, но это — лишь одна из многих теней, или частей, чисто мнимых частей, как ухо или хобот. Истина же — как слон из притчи — она в том, что та энтропия, с которой люди борются всё время — это и есть Ньярлатхотеп, и его миропорядок: рак, который отнимает ваших близких — лишь нота в звучании флейты Азатота, ваш скорбный плач — её быстрый тихий звук, машина, сбивающая вашу кошку — стук его барабана, кирпич, падающий на голову — его бьющая в этот самый барабан лапа — прямо по вашей башке! Торжество слепого всепоглощающего рока, Кроноса, жрущего своих детей. Видеть Хаос в мелочах — вот истина, так мудрец везде видит Бога. — Или безумец, — проговорил Кенске. — Я бы сказал — пророк, — Тодзи не составило труда пролистать свою жизнь — рождение одним из «Детей Апокалипсиса», ранняя потеря матери, отец винил его с горя, сложные отношения со всеми из-за этого, кроме пары друзей, в школе он переборщил, заступаясь за любимую девушку, убил обидчика, изо всей силы пытался помочь сестре, но лишь привел её к могиле, пытался это исправить — и убил своей рукой родного отца. И убил бы сам себя, не ринься Кенске, не жалея себя, сломя голову спасать его. Сколько же тут много болезненного беспорядка, раздробленности и уязвимости? — Верно, я — пророк, — согласился Соломон. — Счастье человека в том, чтобы скрываться в переходящих радостях страны теней и не видеть того, что эти тени отбрасывает: а отбрасывает их, как вам хорошо известно, мальчики, никто иной как сам Абсолютный Хаос, в ядре которого на своём троне жадно клубящейся Султан демонов Азатот свистит в свою флейту; и у чьего престола взвивается грызущий чёрный Ползучий Хаос Ньярлатхотеп, и острые когти их сжимают нашу жизнь, наши небеса и землю под нашими ногами, и не видеть их и не стремиться к ним — вот истинное спасение для человека. Соблюдай законы человеческие, человек, и бойся Бога, потому что чем больше хаоса ты внесёшь своим беззаконием, тем скорее десница слепого хаоса тебя заберёт. Соломон снова сделал дидактическую паузу, а потом продолжил: — Потому я не фанатик, фанатик — это тот, кто верит, а я не верю, я знаю. Это большая разница. — Не буду влезать в этот угар философии, мне это не интересно, — отказался далее развивать тему Тодзи. — Я только признаюсь, что согласен с вашим образом мысли, а если мы понимаем друг друга — это уже хорошо, — подвёл итог Соломон. — Хм, вот только евреи и арабы, сколько мне известно, хотели себе Палестину, — сообразил Кенске, — наверное, они взаимно понимали друг друга, только это не избавило их от вражды. Это их убило. — Тоже верно, — согласился мудрый Соломон. — Верно замечено, Кенске, — одобрил Тодзи. — Соломон, скажите честно, вы к чему-то нас клоните? — задал далее прямой вопрос Кенске. — Нет, я ни к чему вас не клоню, просто пытаюсь вас успокоить и узнать вас получше. И ваша радость мне приятна, — говорил Соломон. — Мы, люди доосевого времени, хотя и были рабовладельцами и сексистами, но мы знали, как проявлять дружелюбие к врагами. Тут явно отдавало какой-то иронией на грани шутки гения. — И не то, что ваши азиатские императоры. Тодзи просто серьёзно хмыкнул. Кенске подумал и перебил друга, который собирался спросить, сколько ещё идти: — Вы, Соломон, говорите нам, что боритесь с энтропией, но может вам тогда встать на нашу сторону? — прямо предложил Кенске. — О, нет-нет. Небесные Рыцари мне не поверят, что я не фанатик Ньярлатхотепа. Потому убьют меня при первой возможности просто так это сделать без вреда для упорядоченной Ойкумены, каковую они столь бережно охраняют вместе с вами, — отказал Соломон и мудро поглядел на ребят: — Тем паче Ньярлатхотеп многолик: погубив меня, он лишь придёт ко мне в вашей личине. — Пф! Так хватит угара, — прервал нервничающий Тодзи, опасаясь забивания головы, чей стоицизм оказался утомлён ожиданием ходьбы всего-то по какому-то коридору, — сколько ещё?.. Соломон всего лишь любезно повёл рукой и весь бесконечный широченный и высоченный коридор лазурита, топаза и белого мрамора со всеми золотыми арками и иными украшениями, мгновенно пронёсся вокруг, и даже пол буквально за едва различимым дуновением оказался позади босых ног, чья подошва ничего не почувствовала. Они оказались перед проходом в некие пышные шелковые покои, с изумрудной окладкой и растянутым порогом сердолика, где проснулся большой крылатый лев. — Если хочешь — мы уже, я просто хотел вас успокоить, потому говорил, — пояснил Соломон и взглядом заставил расступиться спадающие шторы царственного пурпура древнего Ханаана, покои нежного щёлка открылись взору, на обширном ложе среди подушек возлежали голые Каору и Синдзи. — Каору! Синдзи! — обратились к ним пришедшие друзья. — Тодзи! Кенске! — столь же радостно кинулись к ним друзья. Приблизившись, они обнялись — Каору с Кенске, Тодзи с Синдзи, пришедшие самую малость поколебались перед тем, как заключить в объятьях своих друзей. — А почему вы раздеты? Неужели шлюхи Соломона высосали из вас силы?! — обеспокоился Синдзи, начиная тискать Кенске, а Каору, в свойственной ему манерности, обратил внимание на Тодзи. — Мы сняли всё оружие перед проходом сюда, а одежда… — Тодзи мотнул головой. — А вот пусть наш хуй видит. Мне нечего стесняться, я никогда наготы не стеснялся, спроси Кенске. — Ага, — подтвердил Кенске, — у меня на камере есть, как Тодзи однажды в школе голышом бегал после водной физкультуры, его Хикари, бывшая старостой, с матом и веником ловила… — Да, я хотел показаться голым перед ней… Ох, как Староста мне нравится! — честно признался Тодзи. — Вы нам без одежды нравитесь больше, чем в ней, да, Синдзи? — не стал скрывать Каору, весьма заинтересованно глядя на друзей. — Да, мы хорошо знаем ваши наклонности, — почесал затылок Кенске, оглядываясь в покоях, плотно заваленных всякими мягкими постельными предметами, со всякими украшениями и прочими невообразимыми изысками. — Давайте перекусим, — Синдзи простёр руку и одна из скатертей откинулась и сама раскатилась, открывая всевозможные вкусности в драгоценной посуде, который мгновенно появлялись стоящими на ней. — Я расскажу вам попутно всё произошедшее, а потом нам надо будет подумать и поговорить с Соломоном, садитесь, мы как раз хотели перекусить для восполнения сил, которые мы с Каору убили на ласки, — с такими словами Синдзи пригласил друзей за волшебную скатерть, где возникли самые немыслимые вкусности, которые Тодзи и Кенске никогда не видели раньше. — А вы не особо хотите отсюда уйти? — с долей подозрения спросил Тодзи. — Эта еда не заколдована? — уточнил уже Кенске, когда оба юноши складывали ноги на подушках перед расставленным кушаньем. — Нет, просто я очень давно не был с Каору, и потому хочу потянуть момент, когда мы вместе, — пояснил Синдзи. — Эта еда не больше окажет на нас влияние, чем что-нибудь другое. — Ладно, хорошо, я понял, — Тодзи взглянул на Каору, потом снова посмотрел Синдзи в лицо. Кенске уже изучал еду. — Давайте, говорите нам, что произошло. Судзухара обернулся — позади всё скрыли занавески. — Я телепатически попросил Соломона нас оставить, — Синдзи убрал руку от виска. — Он правда всё тут осознаёт, но неважно, всё равно нам нечего от него скрывать. — Хорошо, Синдзи. Тогда расскажи нам с того, что случилось после слияния Имматериума с Материумом, — попросил Кенске. Синдзи посмотрел на Каору: — Слушайте… *** Карина Милза привела гостей в свой дом, который вблизи оказался таким же, каким выглядел издали — то есть как нагромождение техногенных деталей, которые были сложены в одну конструкцию, навевая Ленгли ассоциации с каким-то гаражом для больших машин. — В этом месте можно материализовать то, о чём ты больше всего думаешь, — на ходу пояснила Карина, — так просто это не получится, но если долго думать, то оно появится. — Вы уже освоили тутошние способности, — оглядела всё это Зеро Ту теперь уже изнутри — кругом торчали оголённые микросхемы, правда, похоже, не рабочие, провода спускались с потолка. — Когда я погибла, то оказалась здесь вместе с Франксом-прототипом, — села за стол Карина, обращаясь пригласительным жестом к гостьям — те сели. — Я, разумеется, подумала потом, как я смогла достать тут одежду и вообще какую-то лишнюю материю, кроме тела. Не говоря о том, что между телом и не-телом нет чёткой границы (отмершие клетки волос и бактерии у меня в кишечнике — тоже часть моего тела). Следовательно, должна быть способность сделать здесь реальным то, что запечатлела моя психика. — И вы смогли с течением времени нафантазировать тут всё это? — Аска всё изучала своды данного места, догадываясь, что Карине легче было создать тут то, на чём фиксировалось долгое время её сознание, и потом использовать это для импровизации, потому даже бытовая мебель тут состояла из запчастей ряда довольно сложных технологических устройств. — И те мачты? — Да, в этом месте реальность повинуется воображению, теоретически я могла бы даже себя преобразовать, однако, мне страшно, наверное есть какой-то ограничитель, не позволяющий собственному воздействию изменить тело, — рассказывала Карина, вдруг она подумала, и спросила как-то немного обеспокоенно: — А вы погибли на поле боя? — Мы не погибли, — посмотрела в другую сторону Аска. — Я знаю, как устроено это место. Вы долго здесь? — снова обратила она свой взор на Карину. — Я не веду отчёт времени, так как тут нет смены дня и ночи, ни небесных тел. На вскидку конкретно здесь я живу долго, лет десять точно. Наверное… — Карина посмотрела куда-то в сторону, где опять стояло нагромождение техногенного месива. Потом снова на девушек. — Расскажите мне всё, что знаете об этом месте. Аска и Зеро Ту поведали свою историю. — Я уже встречала тут разумных существ с других планет, — после этого повела разговор Карина, — они мне многое рассказали, хотя я не уверена, что могла правильно взять в толк понятия их языка, так как переводчик тут по большей части доносит в первую очередь общий смысл, который мне тем сложнее постичь и однозначно истолковать, чем разительней отличие чужеродного организма от меня. Я встретила тут человека по имени Т’юог, он утверждал, что при жизни был волшебником из страны К’Нан. Он мне рассказал об устройстве тутошнего места. Оно примерно совпадает с вашим — Врата Иедара, Песочные Часы, Минос, Нхимбалот, Сто демонов… Я могла бы раньше думать, что Т’юог просто рассказывает мифологическое представление о загробном мире у своего народа, а его «магия» — это всё законы устройства тутошнего мира, возможно, созданного некой очень развитой цивилизацией, однако, хм, если мне вы говорите из других источников это, возможно, это правда. — Странно, почему вы не деградировали до состояния тех мертвецов? — задалась вопросом Зеро Ту, смотря на Карину с долей подозрения. — Я просто хочу сохранить себя такой, какая я есть. Очень сильно. Я всегда хотела жить и жить не только в биологическом смысле, но и в другом, более высоком что ли. Похоже, — Карина улыбнулась, легонько проводя себе рукой по лицу, — это место позволило мне остановить старение, а также поддержать себя без воды и пищи, хотя я всё ещё могу испытывать голод и жажду. Иногда я ем, вы не поверите, но местная флора и фауна близ Реки Смородинки — очень даже вкусная. — Насколько мы видели, мертвецы здесь могут сохранять сознание и общаться даже тогда, когда они разложились до скелетозного состояния, — заметила Аска. — Потому ничего удивительного. — Да, они скорее как овощи — пассивны и только лежат без движения, — сравнила Карина. — Многие, насколько я поняла, теряют облик человека. Сюда, как я наблюдала, попадают даже животные. Я разговаривала с тысячами людей, многие из которых были совсем из разных эпох или даже из разных миров, то есть разных версий одной и той же Вселенной. В основном, они считали, что оказались там, где по их мнению должны пребывать умершие — кто-то считал это место Аидом, кто-то царством Хель, хаананеи и евреи думали, это Шеол, христиане в основном полагали, что попали в ад. — Это, да, я вот из другой версии трёхмерного домена, — сказала Аска. — Вы из той же, где родилась Зеро Ту. — Это да, — Карина повернулась к какому-то агрегату. — Так как при жизни на том свете я занималась всевозможной научной деятельностью, я смогла создать множество механизмов здесь, чтобы, в том числе, разгонять тут элементарные частицы… Теперь я посвятила свою бесконечную жизнь изучению этого места, которое мне кажется много интереснее привычного мира. Там всё понятно, а здесь — всегда непонятно ничего. Карина, впрочем, показалась Зеро Ту печальной. — Вы скучаете по Франксу? — По Вернеру? Да, — выдохнула она. — Не знаю, встречу ли я его, рано или поздно он должен умереть там и оказаться здесь. Не знаю, сможет ли он найти меня и не утратить идентичность. Нет, я не желаю ему смерти в том мире, просто я… — Вам одиноко, понятно, — сделала вывод Аска, в общем-то сочувствуя этой женщине. — Достаточно обо мне, что вы намерены делать дальше? Вы хотите выбраться из Ада, да? — спросила следом Карина, похоже, не желая развивать эту тему по неким своим причинам. — Мой любимый — Хиро — должен быть здесь, я должна его найти, а остальное для меня не имеет большого значения, — поведала о своих намерениях Зеро Ту, попутно переводя взгляд на Аску, — ещё я хотела бы вернуть свою подругу обратно к её друзьям. — Возможно вам поможет тот волшебник по имени Т’юог, которого я уже упоминала, — придумала Карина Милза. — Хорошо, как до него добраться? — вопросила Зеро Ту. — Надо будет пересечь Калинов мост через Реку Смородинку, — ответила Карина. — Только мост сторожит Чудо-Юдо Поганое, слуга Нхимбалот и её порождение. У Т’юога есть свиток Шуб-Ниггурат, дарующий защиту от демонов, потому он может свободно пересекать мост… Я так думаю, если смотреть на ваше приключение, вы сможете справиться с этим Чудо-Юдой. — Я тоже так думаю… ведь у вас есть Франкс? — посмотрела в сторону прототипа Зеро Ту. — Да, я использую его тут кое для чего… — осмотрела свои установки Карина. — Простите, но мы были бы рады, если бы вы одолжили нам эту меху… А ещё лучше, отдали бы на совсем, — улыбнулась Аска. — Я могу без неё обойтись, тем более я знаю устройство, потому в теории я могу с течением времени всё тут воссоздать, другое дело, на материализацию требуются усилия и время. Однако мне не нужен Франкс, по назначению я его не использую… Расскажите мне взамен только, что случилось после моей смерти? — попросила Карина Милза. — Я не могу рассказать все подробности, которые могут вас интересовать, — начала Зеро Ту, — только скажу, что Франкс стал убийцей и насильником, и иногда он сетовал, что вы были бы в ужасе, узнав, каким он стал. — Неужели! Ну почему? — явно оказалась шокирована этим Милза. — Он говорит, его развратили наука и ваше отсутствие, — с видом равнодушного осведомителя сообщила Зеро Ту, — по крайней мере при вашем наличии этот человек точно не стал бы насиловать меня и моего генетического родственника мужского пола, которого он создал с использованием вашего генома. — Какой ужас, я видела как многие люди в мире мёртвых стали монстрами, но, похоже, здесь лишь видно обличие души, — закрыла глаза Карина, чрезвычайно расстроившись тем, что ей стало известно. — Мужик-учёный потерял жену-учёную из-за аварии мехи и стал мудаком? Хм, знакомая история, — поведала Аска, — только в моей версии они оба были мудаками-культистами с самого начала, хотя безумная жена не погибла, а лишь слилась с мехой, и, как оказалось, несмотря на цинизм и безумие, всё это время играла против самого главного гада. — Будем надеяться, — Зеро Ту сложила руки на груди, смотря на Карину, — в нашем случае всё будет проще. — Передайте Франксу, что я считаю его монстром, но всё же он может раскаяться, — так сказала Карина. — Ладно, я подготовлю Франкс… Я только не уверена, как вы его проведёте, но вы говорили, у вас хорошо развиты всевозможные способности… — У меня ещё есть вот эти… нанороботы, они — смогут его доработать если что, — показала руку Аска, где частично зашевелилась одежда. — Хорошо, я займусь пока отсоединением всего, что я подключила ко Франксу… А вы пока можете отдохнуть, — встала с места Карина и направилась к своим машинам. — Я хотела бы полежать, — подумав, заявила об этом Аска, глядя на Зеро Ту и подразумевая ясное дело что. А что ещё могло быть на уме у этой рыжей плутовки? — Да, вон там это можно сделать, — указала Карина. — Хе-хе, пошли, — Аска встала и завела Зеро Ту в специальное спальное место. — Хи-хи, ты думаешь, я могу пойти против страстного желания… — Я понимаю, ты ничуть не устала, — тепло улыбнулась Зеро Ту. Вскоре две нагие лесбиянки повалились и сцепились в жарких страстях древнегреческой Сафо. — Ты можешь погибнуть, сев со мной во Франкс, — как восторжествовала Зеро Ту, вздымая несравненную грудь над Аской. — Я готова рискнуть, — взяла её за соски Аска, — я верю, что мой костюм и мои способности защитят меня. — Я тоже… Хочу сесть на твой член. — Да, но перед тем как мои маленькие друзья соберутся в него, я хочу, чтобы ты вылизала мне киску, — прикусила побагровевшие губы Аска, — хочу посадить тебя на цепь и заставить делать всё что я скажу. — Хорошо, моя любимая, ради тебя — я на всё готова, — Зеро Ту широченно улыбаясь, с жаждой страсти взирая на румяное лицо и вздымающиеся при учащённом дыхании груди Ленгли… Стонущая Карина разрядилась в объятиях двух очаровательных Мессалин вследствие их невообразимо развратных проказ. — Теперь, шлюха Карина, вы получили удовольствие? — лукаво спросила Аска. — Да, — выдохнула жена Вернера, вернувшая рога супругу за изнасилование Зеро Ту с помощью вкушения плода сих запретных лесбийских утех. — Тогда вам надлежит послужить нашему удовольствию, хе-хе! Верно, Зеро Ту? — нахальная нагая Аска, свет юности, посмотрела на свою столь же обнажённую и распутную напарницу. — Я вижу, Ленгли, ты предпочитаешь по-жёсткому, — облизнулась Карина. — Я хочу, чтобы вы сейчас меня били и унижали, заставляли сосать вам пёзды и задницы, потому что доминировать и отдаваться — и так, и эдак приятно. А я уже сношалась с вами как госпожа, потому хочу побыть вашей рабой, — с такими словами Аска закрепила на себе ошейник и дала цепь от него в руки Зеро Ту. Карине предстояло пороть негодницу, приговаривая всякие непристойности и обвиняя Аску во всех грехах — и так это содомитское прелюбодейсво, противное всяческим традиционным скрепам, продолжилось во всей откровенности — хлёсткие удары и шлепки покрыли красными следами попку и спинку Ленгли. Пока Карина её порола, Зеро Ту прижала лицо рабыни к своему влагалищу — и Аска сосала, пока розоволосая чертовка с характерными звуками не разрядилась прямо в роли рыжей стервочки. — Ох! — облизала губы после этого Аска. — Как хорошо! Стоит отметить, что Карина после порки во время этого процесса опустилась пососать девушке влагалище и щедро покрыла поцелуями попку. — Надо же, Карина, — заболтала ногами эта шлюха, — а вы отлично справляетесь со своей ролью. — Я готова на всё ради того, что наконец почувствовать тепло другого человека, — улыбнулась Карина. — О, какая ты шлюха! — посмеялась Аска. — Давайте продолжим, я хочу иметь твой зад, — попросила Зеро Ту, сладостно облизывая губы и снисходительно глядя на физиономию Аски, каковая была уткнута ей в самое нежное место. — Давай, я хочу, чтобы меня покорили! — согласилась Аска. — Только учти, я хочу делать это жёстко и получать удовольствие от вибрации, — предупредила Зеро Ту: дело в том, что двойной имитатор вибрировал вдетым концом благодаря части энергии от трения половины, погружаемой в партнёршу. Любовницы расположились так, что Аска воссела на имитатор Карины и легла на неё, целуясь с этой замечательной женщиной и наслаждаясь вибрацией — Зеро Ту же позади вогнала свой искусственный фаллос в попку Ленгли и начала сношать её чрезвычайно быстро. — А! — сжималась Аска, давясь голой грудью на грудь Карины. — А-ах! А-ах! О, как хорошо! Сука! Меня ебут в зад и я отдаюсь чужой жене! Так она посмотрела в лицо Ленгли. — И трахает меня так, кого трахал ваш муж! О, как замкнулся этот круг! О, да! Да, нахуй! Зеро Ту положила руки на попку Аски и долго так терзала содомиточке дырочку меж выпоротых покрасневших ягодиц. — О-охохо! — Зеро Ту в конечном итоге испытала от этого ещё один бурный оргазм благодаря вибрациям. — Да, спасибо, моя жопа просто горит! — Аска аж схватилась руками за собственные ягодицы и растянула их, открыв как следует полностью красную дырочку, какую-то неровную и со следами раздолбанности, видными невооружённым глазом. Пока она отдыхала и привыкала к огню в прямой кишке, Зеро Ту несколько раз тем же жёстким сношением довела до извержения Карину. Они ещё долго играли с этой женщиной, заставляли её сосать и сосали ей, имели её одновременно двумя имитаторами во влагалище, не обошли вниманием и анус, и рот — Карина обсосала большой искусственный фаллос в то время, как Аска сношала ей попку с крайне отважным видом. Потом эта плутовка села на колени и языком прошлась по анусу и по влагалищу ниже. — О, круто, Карина, так мы сделаем твою задницу такой же раздолбанной, как у меня, хе-хе! Лесбиянки ещё долго веселились, сочетая содомию, сосание влагалищ, порку, доминирование, связывание, они многое попробовали, произнеся много грубых слов друг другу и разрядившись от фаллосов, пальцев, от всунутых во влагалища стоп и языков. — Ох, ну всё, — встала отдохнувшая после секса Аска, попутно приводя волосы в порядок. — Нам пора! — Как я не хочу, чтобы вы отсюда уходили, — Карина пригрелась рядом с Зеро Ту. — Почаще бы вы ко мне заходили. — Возможно мы это сделаем, — поднялась Зеро Ту, — но сейчас мне надо идти к Хиро, вы не замените мне его, увы. Я его не предам и не брошу. — Я очень рада этому и потому помогу тебе, — встала за ней Карина. *** Серьёзный с перебитым носом провёл Мусаши в комнату для житья, где уже проживали двое детей младшего возраста — оба вроде чистокровные японцы — им начальник объяснил, что Мусаши пока не знает языка Страны восходящего солнца, но зато владеет родным английским и может общаться с ними на нём; дети эти, впрочем, тоже пока не очень хорошо владели английским. Они без проблем стали друзьями и хорошо веселились в компании друг друга, попутно пытаясь наладить языковое общение. Вместе с этим Мусаши поручили ходить на занятия по изучению японского, где к нему присоединились некоторые другие дети, возрастом, впрочем, куда младше — около девяти, тоже набранные из других стран. Мусаши очень старался и вскоре смог освоить японский на разговорном уровне, чтобы понимать простые вещи. Через два года Мусаши смог уже полноценно разговаривать на японском. Его и ещё ряд детей обучили обращаться с оружием, но чрезмерным тренировкам именно физически не подвергали. Это говорило о том, что не суперсолдат из них готовят, но кого? Кому понадобились янычары в двадцать первом веке? По происшествию этих двух лет ребят разделили и самых способных к военной службе, отправили в лагерь Сил Самообороны. Именно по поступлению сюда ребятам наконец раскрыли свою миссию: — Давным-давно на Земле жили самые настоящие пришельцы, — говорил Сугияма, — они сгинули, но оставили своё оружие — боевых чудовищ, которых мы называем просто так — «Кайдзю». На экране им показали снимки исполинского трупа, отдалённо похожего на фигуру человека с рыбьим хвостом вместо ног, очень отдалённо. Череп выступал назад, закрывая шею. Размером с небоскрёб, кажется, не менее — весь он казался окаменевшими, частично его закрывали мачты и иные техногенные конструкции, спереди угадывались черты физиономии. На ряде фотографий можно было заметить неровный разрыв, проходящий от шеи Кайдзю к животу, что говорило о насильственной смерти от руки равного противника. — Это — Маргюгра, первый найденный полноценный труп Кайдзю [4], его нашёл Фонд Уилмарта при поддержки советского ГРУ СВ-08 в Арктике. Затем Сугияма рассказал о тайной войне с некоторыми мелкими Кайдзю — хтонианцами и о попытке уничтожить нескольких крупных Кайдзю ядерным оружием — в частности Кайдзю под кодовым именем «Хтон» пытались ликвидировать в Африке, Годзиллу (Мусаши особенно позабавило это слово, образованное от «кита» и «гориллы») — в Тихоокеанском бассейне. В обоих случаях попытки предположительно провалились, но сложнее было установить это, так как Кайдзю то ли испарились, то ли скрылись — Хтон в планетарной коре, а Годзилла — в океане, спутников же слежения тогда на орбиту ещё не вывели. — Кайдзю обладают защитным АТ-полем — Полем Абсолютного Страха, которое помогает им сопротивляться повреждениям, вероятно вплоть до ядерного оружия. Чтобы пробить АТ-поле, необходимы механизмы, созданные на основе Кайдзю… Некоторые из вас, будут управлять такими механизмами. Работа эта сложная и ответственная, и что самое главное — секретная — ничего не должно утечь в прессу, чтобы не спровоцировать панику. Вам всё ясно? — Да, сэр! — хором ответили дети. — Мы отберём наиболее удачных, остальные — будут работать на наших базах, когда вырастут, так как нам нужны верные люди, способные прежде всего хранить секретность. Так стала ясна их цель. Все дети были очень довольны своей героической миссией, по крайней мере, поначалу. Мусаши посмеялся над теми, кто приписывал этой организации поедание детей или ещё какие-нибудь нелепости. Обучение продолжилось в лагере последующие несколько лет, фактически этого заведения Мусаши не покидал. В отличие от того центра, где он обучался языку по прибытию и основам владения оружия и самообороны, это место оказалось несколько более свободным и контактным с окружающим миром — некоторые дети могли писать своим родственникам, письма их правда тщательно проверяли, как верно полагал Мусаши, и таковых было мало. Как оказалось, брали юношей и девушек сюда в основном из детских домов, некоторые — самые немногочисленные — пошли добровольно из семей кадровых военнослужащих, таковые отличались большей идейной мотивировкой националистического характера. Некоторых — в том числе Мусаши — предоставили «серьёзные» из-за пределов страны, но это были в основном ближайшие государства Восточной Азии. Как стало позже известно, всем тут руководил Комитет Содействия, официально существуя с момента создания ООН, но на деле они куда более древняя организация. Заправляют эти ребята как раз всеми делами с пришельцами и монстрами, потому им необходима секретность и верный личный состав, который они набирают и обучают с малых лет в атмосфере фактически монашеского ордена. Так, по крайней мере, было раньше. Мусаши многое не лез спрашивать прямо об этой организации, предпочитая самому складывать всё в голове на основе имеющихся данных. Тут он познакомился со своей будущей женой Маной Киришимой и с лучшим другом Асари Кейтой. Также здесь судьба свела их всех с одной крайне неприятной личностью — с подполковником Кэйташи Сугиямой. Среднего роста, накаченный, лет за тридцать пять, темноволосый, со стрижкой бобриком, с маленьким носом, большим подбородком и узкими губами, с высоко посаженными злыми глазёнками, маленькие округлые уши и желтоватая тонкая кожа прекрасно всё это дополняли: нельзя сказать, что эта внешность, также ярко выраженная широкими скулами, смотрелась так уж гадко сама по себе — больше всего угрозу внушал взгляд, как у агрессивной гориллы. Что-то было во внешности этого человека от животного, хотя вроде бы ничего такого, если, конечно, избегать взгляда — с этими глазами никто не смел по долгу встречаться. Сугияма распускал свои крепкие руки и охотно пускал в ход имеющуюся в достатке физическую силу — грубый, наглый и беспринципный, этот садист, извращенец и просто негодяй с синдромом вахтёра любил придираться по мелочам, откровенно лез к женщинам, в том числе к пятнадцатилетним (да, возраст согласия в этой стране 13-14, но всё же) — словом, сделал всё, чтобы заслужить всеобщую ненависть. Была у него ещё забава, мучить подростков различными дедовщинными методами — типа подвесить за что-нибудь, выгнать в трусах на мороз, якобы с целью закалки духа, и так далее. Начальство не то чтобы сильно журило его за это. Как ходили слухи среди обучающихся, однажды Сугияма попытался изнасиловать одну из девушек и прямо сказал, что он — слишком важная шишка, чтобы его за это наказали. Правда это или нет, но в это все верили. Сугияму, до которого дошли эти слухи, подобное весьма раздражало. — Никому не сметь распространять лживые слухи, порочащие честь этого мундира! — указал он довольно пафосно на свою тёплую зимнюю униформу, расхаживая перед выстроившимися подростками. В трусах на морозе. Наглость этого человека не знала границ. — Какие вы патриоты, а, сука, блядь?! Чтобы позорить вашего командира нахуй?! Вашего отца, ебать?! Любой, кто думает злое про меня — пусть выскажет мне это в лицо, сука, блядь у меня! — потребовал Сугияма, прекрасно зная, что никто не посмеет. Стучащий зубами Мусаши вообразил в руке нож — и то, как вонзает лезвие в печень довольного всего секунду назад ублюдка. Ведь они не на равных. Какого дьявола требовать такое с того, кого ты потом за такие слова завалишь, покуда тебя охраняет закон и армия? — «Как пить дать — начальство узнало и дало ему по жопе», — Мусаши подметил особую раздражённость этого человека, попутно в голову пришла идя нарочно распространять клевету, чтобы этого негодяя с властью поскорее сбагрили. От идеи Мусаши отказался лишь из опасения перед доносчиками. И правильно. Через несколько месяцев произошёл несчастный случай, кому-то на голову что-то упало. — Урок вам, ребята-жеребята, не стоит, блядь, распространять лживые слухи, а то сам Будда пошли тому дурную карму! — очень зло и одновременно довольно напомним по этому поводу Сугияма, громко топча солдатскими говнодавами при расхаживании между партами, где сидели ребята, никто не осмелился встретиться с ним взглядом. — «Нас же больше! Мы могли бы убить его, ах! Наверняка это он виноват! Но его защищает власть! Проклятье!» — Мусаши тогда чрезвычайно разозлился. Будь это всё в окрестностях Лимы среди трущоб, он просто всадил бы «перо» этому подлецу в печень, выследив и уличив момент! Но здесь не Лима. Никто не смел бунтовать против власти негодяя, защищённого законом. Мусаши напомнил себе, что полностью зависим от этих людей, потому обязан им подчиняться. В конце концов пока этот негодяй Сугияма никого не трогал так уж серьёзно или у них не было тому доказательств, кроме слухов. Проблемы возникли также и со сверстниками — взрослые довольно нехотя пресекали эту дедовщину. Пару раз некоторых ребят окунули головой в унитаз и один из них потом покончил с собой. Мусаши чрезвычайно раздражало то, что он не мог носить при себе оружие — негодяев всегда больше и на их стороне сила, потому требовались все всевозможные инструменты — подлость, коварство, ловкость, беспринципность с беспринципными — всё для склонения чаши весов в свою сторону. Однажды, когда его начали задирать, Мусаши без лишних колебаний разбил рукой стекло и схватил осколок, вогнал конец в лицо негодяю из семейки националистов, который всего любил самоутвердиться на иностранцах. Тогда началось разбирательство. Мусаши настоял на том, что его пытались избить и без лишних причин он не стал бы резать себе руку — всё же и он поранился. Задира лишился глаза, остался с уродливым шрамом и вскоре негодяя исключили из лагеря. Остальные негодяи тогда не стали более трогать Мусаши, зная, что почём… *** Блюда, предложенные Каору и Синдзи своим друзьям, значились самыми фантастическими — супруги постоянно отвлекались от рассказа на то, чтобы пояснить Тодзи и Кенске что перед ними — тут стояли суп из того барана, с которого сняли Золотое руно, жаркое из гиппогрифа, паштет из тянитолкая [5], рагу с мандрагорой, салат с листьями энтов, омлет из яиц виверны, на десерт — фруктовое пюре из Эдемского сада и свежая вода из источника мудрости Одина, в качестве горячительного тут подали амброзию античных небожителей и подогретую кровь единорога. — О, вижу у вас случился отличный стояк? — сделал замечание Синдзи к тому моменту, когда еды стало существенно меньше. Члены у всей четверки поднялись в уверенной эрекции, воздев головки к пупкам. — Угу, — Тодзи провёл рукой по рту. — Мы с Синдзи заказали это, чтобы восстановиться для новых утех, — пояснил Каору, — мы долго были порознь, потому, Тодзи-кун, Кенске-кун, очень желаем познать друг друга. — И в этой фэнтези-еде нечто было, да? — уточнил Кенске, ощущая сильный прилив похоти и жара. — Именно так, — по лицу Синдзи стало ясно, что он всё это спланировал. — Феромоны суккуба и инкуба! — Ах ты мерзавец! — догадался Тодзи. — Я чувствую просто необходимым снять ваш стояк перед всем дальнейшем, — Синдзи посмотрел на фаллос Тодзи, невероятно распалённый. — А время? — уточнил Кенске. — Не бойтесь о времени, оно ничего не значит, у нас свои временные оси, — дал пояснение Каору, мало понятное, но суть они схватили. — То есть снаружи не пройдёт нисколько времени? — уточнил Тодзи. — Типа того, — ответил Синдзи, отхлёбывая амброзии. — Напоминает мне всякие сказки, где герои попадают в царства эльфов и фей, и остаются там вроде бы не надолго, но вокруг проходят года, — вспомнил Кенске. — Существует бесконечное множество временных осей, нахождение на которых определяется нашим АТ-полем и материальным телом, первое отвечает за угол зрения сознания, второй — за скорость относительно движения материи. Это и есть время, — стал прояснять своим друзьям Каору. — Обычно люди живут в среде, где нельзя ничего менять волей, они рабы своей привычной жизни, но Высшие существа или же обитатели иных измерений, вроде Мира Снов, могут по своему желания менять эти оси, — за этим разговором Каору малыми глотками допивал кровь единорога. — Они… то есть мы, мы можем менять время как пространство: Кенске, ты же можешь пройти назад по беговой дорожке, и ты можешь выйти из одной реки и окунуться в другую? Тебе же представляется это возможным. — О’к, мы поняли, что можем потрахаться, — заключил Кенске. — Давайте, ребята, мы с Каору лучше любых женщин снимем с вас этот стояк, — прильнул к Тодзи Синдзи и прижался к тому рот в рот, захватил губы друга и затянул поцелуй. Рукой при этом Синдзи, всё как надо, захватил голову мужа Хикари. — Я как только увидел тебя, Тодзи, почувствовал к тебе это, просто не смог понять, а если бы понял, то тогда не смог бы простить себе подобных чувств, ведь мы оба парни. Но теперь я свободен от этих предрассудков, как и ты, я знаю… Меня всегда чертовски волновали сильные парни в раздевалках! — ничего не стал скрывать Синдзи, прямо раскрыв своё сердце и посыпав признаниями. — Я не питаю к тебе ничего такого, но я не против теперь заниматься с тобой этим чисто мимоходом, ты, Синдзи, и правда много для меня значишь теперь, — подумав, так сказал Тодзи. — Ум, — Синдзи ещё раз засосался с мужественным другом-натуралом. С другой стороны его взялся обнимать Каору, следом получивший свой поцелуй. — Иди сюда, Кенске, — позвал тогда Каору сидящего за Тодзи. — Да, иди к нам, — поддержал Синдзи, — если у Тодзи меня волнуют мускулы, мужественная грудь, лицо и член, то у тебя меня волнуют твои мордашка и попка! — Ну спасибо, Синдзи! Хорошо, я тоже люблю вас, вы оба поразительно красивые парни, — Кенске залез на кровать и пролез за спиной Тодзи к Синдзи. — Ум, иди сюда, — Синдзи обнял друга с веснушками и с большой охотой захватил ртом его губы, втянул к себе язык и пососал. В это время нашего героя обнимал довольно смотрящий на всё это дело Каору, с видом элитной куртизанки, а нежно спадающая на глаз чёлка только прибавляла этому гею развратности. Тодзи же немного небрежно погладил Синдзи по спине. — Да, Кенске прав, вас хорошо можно потрахать, — поддержал Судзухара, крайне возбуждённый фантастическим перекусом, он активно потрогал попку Синдзи, полуобёрнутую к нему во время поцелуя того с Кенске. — Погоди, Тодзи, — отпрянул от Кенске Синдзи, тот час свободные губы первого захватил Каору, а у бывшего рядом с этим Синдзи простата невероятно сжалась и выбрызнула каплю семени с кончика копья. — Я знаю, ты горячий парень, но мы должны делать это не слишком быстро… не надо спешить, чтобы не потерять ни капли удовольствия. Пока Синдзи это говорил, закончив целовать Кенске, Каору приобнял любимого. — Кенске, поцелуй теперь Тодзи, меня возбуждает всё непристойное, любые извращения поднимают мне хуй! — попросил Синдзи с рукой супруга на плечах, оба муженька страстно наблюдали за своими друзьями. Тодзи и Кенске не стали им отказывать, хотя и почувствовалась доля неловкости — друзья посмотрели друг другу в глаза, и со смущением встретились губами. — Страстнее, давайте! — Синдзи весело шлёпнул Тодзи по заднице. — Ярче! — начал дрочить он сам себе. Тогда друзья-натуралы, охваченные напущенной похотью, уже теперь разыграли настоящую сцену, взяли друг друга как надо — Тодзи за затылок, Кенске за поясницу, закрыли глаза и слились языками. — Давайте, вы друзья с пелёнок! — подбадривал Синдзи. — Отлично, я хочу любить моего любимого Синдзи и смотреть, как Тодзи любит Кенске, — открыто выказал свои похотения Каору, попутно тихо мастурбируя себе член подле ягодиц Синдзи. — Я очень этого хочу… Простите, если вам кажется это слишком, но я кончу очень хорошо, если вы это сделаете. — Погоди, мой сладкий, — Синдзи поднял руку и провёл по лицу Каору, — давай не будем торопиться. Они посмотрели на Тодзи и Кенске, закончивших целоваться. — Давай сперва сосать, — Синдзи жестом показал расположиться любимым друзьям на кровати, протянулся там. — Мы с Каору сперва будем вам просто отсасывать. А потом мы перейдём к более сладостным вещам… *** Во время рассказа своей истории Мусаши переключился на то, как он впервые, так сказать, узнал Ману поближе. В лагере всё держалось на авторитарном режиме офицеров, среди которых Сугияма обладал властью из-за связей с правительством Японии, прежде всего с генералитетом. Подробности об этом Мусаши не знал. Офицеры и их приближённые вполне налажено вызывали в лагерь проституток из ближайшего города — благо расстояние: рукой подать! — и когда обучающемся здесь стукнуло по шестнадцать, вояки сочли, что «пиписька выросла» — и дозволили им пользоваться услугами жриц и жрецов любви, давая им на это деньги, а также на сигареты, алкоголь и всё, что поставлялось из города. Хотя официально им не разрешалось употреблять спиртное почти круглые сутки. Сами при этом офицеры любили пьянствовать, но строго так, чтобы не попасться начальству. Как догадался Мусаши, Сугияма выполнял роль полуофициального надсмотрщика неких начальников — возможно, «серьёзных» — и мог при желании расправиться с кем угодно. В этом лагере этот негодяй определённо чувствовал себя царём. Похоже, «серьёзные» дозволяли ему всё, кроме одного — допустить утечку информации по поводу Кайдзю. Конкретно тренирующиеся ребята мало знали о них, кроме того, что те есть — и даже так Сугияма любит напоминать, что лично убьёт любого, кто посмеет вякнуть хоть одной шлюхе про Годзиллу и ко. Тогда, изучая по ноутбуку выбор путан и познав к тому моменту некоторых, Мусаши впервые осознал в себе постыдные — как ему показалось на тот момент — наклонности, влекущие его к трансам. Сочетание мужского члена и женского тела очень волновало Мусаши и после нескольких успешных мастурбаций на такой образ, юный боец решил заказать себе как раз такую путану, благо поднакопил карманных йен. На них ещё можно было покупать всякие вкусности, в чём Мусаши себе какое-то время отказывал. Однако он всё же решил, как настоящий боец, подумать и о конспирации — тем паче иметь транса придётся в единственное имеющееся отверстие, а для этого потребуется смазка. Помочь ему с этим мог один человек, правда Мусаши мог зашквариться даже просто общаясь с ним. — «Надо не светиться», — подумал он, захватывая с собой деньги. Сейчас Мусаши как раз после отбоя уловил момент, когда мог договориться с этим человеком. Звали этого кадра Азума Мицуру — ребята впервые встретились с ним во время тренировок по синхронному плаванию (это должно было им как-то помочь при управлении мехой, кроме улучшения навыков плавания), лет не старше двадцати, человек из предыдущего поклонения выпускников лагеря — этот Азума прославился своей нетрадиционной ориентацией, во всяком случае манеры этого «мутного кедра» и закреплённая слава, а также всякие слухи — подтверждали это. Тем паче, судя по его выражению, этот приверженец Содома положил глаз на Мусаши, который тогда отнёсся к этому внешнее совершенно равнодушно. — Азума-сенсей, — обратился Мусаши, постучав в место обитания этого товарища, которой жил в небольшом солдатском городке, соединённом с территорией базы. Они, обучающиеся, спали в казармах, персонал базы же ночевал здесь — в череде компактных бараков, где под одной крышей совмещались по три комнаты с кроватью, туалетом и умывальником каждая. Сами сооружения эти выглядели старыми и, судя по тому, что к прибытию Мусаши на этот объект, тут ещё шли некоторые строительные работы, сам лагерь построили после возведения этих бараков. Как он потом узнал, Комитет тренировал тут своих людей, также набранных из сирот и беспризорников, и эти бараки выполняли функцию скорее монашеских келий. — Его тут нет, — дверь открыл какой-то оголённый по пояс молодой человек лет около двадцати пяти, раньше Мусаши видел его в компании одного из лейтенантов, он был немного пухлым, со сглаженой фигурой и овальными лицом, в меру выразительными, немного простоватым. — А когда он появится? — А тебе чего надо? — обитатель комнаты с головы до ног осмотрел Мусаши немного сонным взрослых, зевнул и провёл рукой по носу. — Ты пасс или акт? — Что? — Мусаши не сразу врубился, а когда врубился, то мотнул головой. — Я не по этому поводу. Если Азума-сенсея тут нет, я вернусь позже. — А он любит таких, симпатичных, — проговорил парень позади, закрывая дверь. Мусаши уж направился прочь, как вдруг услышал знакомый голос. Заглянув за угол барака, он увидел искомого Азума-сенсея и Ману Киришиму! Они весело шли вместе и могли показаться с виду отлично парой! Оба смеялись и выглядели весёлыми. В другой ситуации Мусаши взревновал бы, но напомнил себе, что Азума-сенсей — содомит, потому что-то тут не так. Латиноамериканец спрятался за угол и попробовал вслушаться в их разговор. — Заскочишь ко мне, буду рад, моя хорошая! Пока! — Пока, Азума-сенсей! Судя по голосу Маны, она с ним флиртовала. Мусаши уж мог предположить, что Азума-сенсей оказался бисексуалом — тем более многие девушки из их группы сожительствовали за всякие ништяки с офицерами и их подтанцовкой, а этот Азума хотя и не занимал никакой важной должности, но был вполне приятным мужчиной. Как уже говорилось выше, этому Азума-сенсею исполнилось не старше двадцати: стройный, поджарый, прямой, среднего роста, носил характерную причёску — предельно коротко выстрегал все волосы, кроме чёлки, оставляя её подлиннее — этот «модный кедр» официально числился тут как сотрудник корпорации «Кирью» и потому мог позволить себе некоторые вольности во внешнем виде, хотя, надо сказать, причёска и среди военных никого не волновала, лишь бы не мешала. — Азума-сенсей, — Мусаши шагнул к этому ловеласу, попутно вспоминая один эпизод: когда во время тренировок по плаванью один из парней засмотрелся на девочек, учитель схватил хлыст, как-то причудливо встроенный в чрезвычайно обтягивающие и короткие чёрные плавки, едва-едва не переходящие в стринги, на самой гране приличия, и высек парой ударов этого зеваку, потребовав не отвлекаться [6]. — О, Страсберг! — сходу узнал того развратный учитель. — Что тебе? Мусаши ясно почувствовал нездоровый интерес к своей персоне в хорошо очерченных глазах этого учителя, по чьим движениям и манерам отчётливо угадывалась его принадлежность к голубой братии. — У меня дело интимного характера, — продолжил Мусаши, стараясь хранить деловой тон и флегматичный вид, попутно заталкивая поглубже всякое смущение. — Интимного? Ко мне? Надо же, какой сегодня хороший день… — хлопнул глазами собеседник, и очень хитро и прицельно, словно голодный змей, поглядел на Мусаши. — Только это не… с вами, Азума-сенсей, — продолжал Мусаши. — Не со мной? — Скажите честно. Вы когда-нибудь боялись, что вам набьют морду? — Ээ, бывало, да… — припомнил тот, отчего тон его сделался менее радостным. — Но не часто. Меня защищали ребята, с которыми я водил знакомства… когда я был в твоём возрасте. — Вы обучались здесь? — Мусаши проявил интерес к данной теме. — Да… Страсберг, так что ты хотел по поводу интимного вопроса? — того более интересовало это. — Скажу прямо, Азума-сенсей, я хочу заказать себе транса и попробовать с ним, и не хочу, чтобы об этом кто-то узнал. У вас ведь есть место? — Мусаши посмотрел на барак учителя плавания. — Е-есть. — Когда будет вольный час, — так тут называли время после конца вечерних занятий и отбоем, — я хочу, чтобы вы от себя заказали мне сюда транса, за эти деньги, я скажу какого и я приду… с ним поразвлечься. Я не хочу, чтобы обо мне ходили слухи, потому я рассчитываю на полное взаимопонимание. Это возможно? — Э… только я сам планирую за этот час поразвлечься, — предупредил Азума. — Потому… ну если хочешь, я могу поделиться с тобой кроватью. С тобой и с твоим трансом. Идёт? — Э… ну давайте, — решил всё же согласиться Мусаши, подумав, что стоит попробовать, он всегда был решительным и не намеревался отступать. Ну потерпит пару ебущихся геев, что с того? Брезгливостью он не страдал. — Я очень не люблю трансов, — признался Азума к концу их разговора, пересчитывая те деньги, которые дал ему Мусаши, — я считаю их предателями мужского рода. Но ради такого красивого парня, — подмигнул гей, — как ты, я готов терпеть… — Только прошу, никаких приставаний лично ко мне — я не такой, — постарался ещё раз ясно прояснить этот момент Мусаши. — Какая жалость… — шмыгнул собеседник, пряча деньги в карман, — ладно-ладно, я просто хочу, чтобы ты запомнил мою доброту. На ближайших занятиях по синхронному плаванию к концу недели Азума-сенсей весело подмигнул Мусаши и заверил, что всё состоится. Наш искатель любовных приключений на свою юную стройную жопку, признаться, заопасался подвоха: — «Кто, дьявол, знает этих гомосексуалистов?» Мусаши, идя дальше на следующие занятия, заметил, как сквозь сетку забора Мана Киришима снова общается с Азумой-сенсеем. — «О чём она так воркует с этим пидором?» — остановился Мусаши. — Эй, о чём задумался? — рядом остановился Асари. — Да погляжу, чем Мана занимается… о чём она говорит с Азумой-сенсеем? — повернулся к другу Мусаши. — Не знаю, — моргнул Асари. — Может она в него влюбилась? Страсберг ещё раз глянул — Азума и Киришима скрылись из виду. — Может быть, — двинулся он дальше. Через некоторое время, когда дневное светило приблизилось к закату, в назначенный летний час, Мусаши по тихому выбрался из казармы на вечернюю прохладу. — Куда идёшь, снова по бабам? — в начале того действа поинтересовался Асари. Мусаши мог идти только тогда — он никогда не курил, потому только за этим мог сейчас торопиться. — Да, Асари, так что… В этот раз Мусаши не перед кем не распространялся, что сегодня возляжет. — Я не задержусь надолго. Мусаши по-быстрому добежал до бараков — в такие дни проститутки посещали мужей войны и те спешили в куда более удобные для оргий места, там же находились сейчас те девушки из числа обучающихся, каковым довелось сожительствовать с офицерами. Мусаши остановился возле барака — закрыто, никого. — «Неужели забрал бабки и наебал, пидор?» Мусаши немного подождал — пришёл он пораньше, так что… Вот из-за угла появилась женщина — крашеная брюнетка в кожаной куртке. Приглядевшись к чертам лица, Мусаши понял, что это именно та, кого он заказывал. А точнее тот — всё же с точки зрения биологии это был мужчина, просто употребляющий женские гормоны и сделавший себе всякую пластику, потому внешне не отличим от бабы — отличие только одно и оно под этими джинсами, кокетливо обтягивающими эти стройные бабьи ножки. Мусаши поздоровался с ней и обратился по имени. — Значит, это ты меня ждёшь? — Да-да, только вот… — Мусаши! — следом из-за угла выбежал учитель плавания. — Азума-сенсей! Вы меня не обманули! — обрадовался ему Мусаши. — А чего ж я тебя обману?! Пацан пацану — пацан! Азума-сенсей открыл свой барак: — Только в личных вещах чур не копаться! — предупредил он. — Нет-нет, раз ты мне пацан, Азума, значит — между нами полное доверие! — пообещал Мусаши. — Да провалиться мне под землю, если нарушу слово пацана! Азума запустил Страсберга с трансом к себе, а сам пообещал скоро появиться со своими друзьями-содомитами, попутно указав на тюбик со смазкой, стоящий на тумбочке вместе с набором презервативов и иными предметами для сладострастия. — Вы хотите устроить оргию? — поинтересовалась путана с сюрпризом, расстёгивая тончайшую летнюю курточку. — Не я, — сел на кровать Мусаши и начал разуваться. — Хотя люди тут ещё будут… Но ты не обращай на это внимание, — Страсберг подмигнул путане. Та улыбалась. У неё — далее мы будем повествовать об этом человеке в женском роде — у этой работницы одной из самых важных для общества профессий, в ухе красовался пирсинг, кожа отдавала оливковым отливом, по национальности — азиатка, но, возможно, не совсем японка, а с примесью кровей из Средней Азии. Подборок чуть округлённый, высокий лоб, приятные миндалевидные очи больного цвета. Никаких намёков на мужское естество. — Слушай, я хочу спросить, а ты член оперировать не планируешь? — не удержался от столь личного вопроса Мусаши. — Нет, есть риск, что я перестану кончать, а я не хочу отказывать себе в этом удовольствии. Тем более, такие, как ты, очень радуются ему, хи-хи! — повеселилась путана, её угольно-чёрные волосы спадали за спину в виде хорошо заплетённой косы. — А почему ты решила сменить пол? — Прикинь, я с рождения ощущала, что не в том теле. Жаль, я никогда не стану до конца девочкой. — Ну… — Мусаши пошловато улыбнулся после того, как обнажился по пояс, — вот мне этого как раз не надо. Они ещё раз оба посмеялись. — Как ты меня хочешь? — В попу и… — Что «и»? — очень обходительно вежливо обращалась к нему путана. — Думаю, будет лучше, если ты пососёшь мне, — дальше снимал всё прочее Мусаши. — Хорошо! А то я уж подумала, что ты пососёшь мне! — посмеялась проститутка. — Многие сосут? — О, да! — И многие натуралы? — Натуралам нравится мой член и мои сиськи! — тряхнула мячиками грудей путана, этот бюст когда-то был мужским, но вот чудеса науки! Теперь её стараниями человек может подправить своё естество, если оно его не устраивает — быть хозяином свой плоти. Наконец Мусаши получил возможность в живую осмотреть член, торчащий там, где у истинной женщины было бы влагалище. — Какая круть, — Мусаши потрогал его рукой, испытывая самые смешанные чувства — от толики отвращения, до самого живого возбуждения. Это сочетание казалось великолепным — вершиной совершенства, ведь что ещё не доставало женщине от рождения? Правильно — члена! — Тебе так нравится? — потрепала это достоинство путана, напоминающее о прежнем поле. — Проведи мне этим по лицу, — затаив дыхание, подставил физиономию Мусаши. Головка приподнятого члена коснулась его губ и носа, после чего парень схватился за этот ствол рукой и немного надрочил. — Может мне тебя этим ещё трахнуть? Многие натуралы, поверь, мечтают об этом! — Нет-нет, спасибо, спасибо, — отпрянул от этого хозяйства Мусаши. На самом деле в глубине души нечто такое ему может быть и хотелось, но он пока не был готов к тому, чтобы доверить другому человеку введение себе чего-нибудь в анус. — Лучше пососи мой… Полностью голый, латиноамериканец вытянулся на кровати и также нагая путана воссела перед ним и взялась сосать головку. Мусаши так побалдел пару минут, покуда член его вставал. Прервали его голоса у порога, в том числе среди них отчётливо слышался женский — да ещё знакомый… — «Мана, неужели?» — удивился Мусаши. Вот двери открылись, он повернул голову и… не ошибся! В барак вошли трое парней — сам Азума-сенсей, уже ранее виденный тут парень-пухляк и ещё один атлетического вида, а также — да, его Мана! — О, Мусаши-кун! — увидела его Киришима. — Э, Мана-кун!.. А что ты тут?..— смущённо заулыбался Страсберг. — Вы хорошо знакомы? — любопытно влез в этот разговор учитель плавания. — Да, Азума-сенсей, Мусаши мой друг, он из команды мальчиков, мы с ним одна группа, — кратко пояснила Мана. — Мана, ты с ними?.. Ты девушка Азума-сенсея? — наконец прямо задал этот вопрос Мусаши. — Ну… это честно не совсем то, о чём ты думаешь, — захихикала та с очень прекрасной улыбкой на лице. Это выражение чрезвычайно запало в душу Мусаши. — «Чёрт, какая же она красивая!» — подумал воздыхатель, переводя взгляд на сосущую путану-транса… — Мана-кун помогает мне в одном деле, — стал расстёгивать униформу Азума-сенсей. — Я расскажу сама. Просто я имела неосторожность… ээ… — любительница классической литературы, поэзии и музыки, Мана Киришима в данный момент изъяснилась предельно культурно, — влюбиться с Азуму-сенсея, и я призналась ему в своих чувствах… Но, я оказалась не в его вкусе. — Как и все женщины! Никогда меня не волновали ваши формы и я даже представить не могу, без обид, каким извращенцем надо быть, чтобы заводиться от ваших грудей! — высказал по ходу этого разговора Азума-сенсей. Оба его наперсника в голос заржали. — Я, признаться честно, даже питаю отвращения к женщинам и к их телам! — Да, но что тогда делает здесь Мана на вашей гейской вписке?! — никак не мог взять в толк Мусаши. — Ой, я не могу! — смущённо хохотала та. — Мне так стыдно об этом говорить!.. Её щёчки, кажется, покрыл румянец. — Она ублажает меня, — самодовольно заявил тот второй атлетически сложенный лоб, явившейся с учителем плавания, сейчас он обнажал кубики своей крепкой груди. У него было вытянутое лицо, довольно маленькие рот, нос и глаза, слегка неровный подбородок украшал пушок бородки. — Мана заводит Коду, — наконец дал пояснения Азума-сенсей, снимая штаны и открывая скрытые за ними характерные трусы, каковые он следом смахнул с себя и наконец дал волю своему восставшему фаллосу в почти чисто мужской компании. — Я обожаю, когда женщина заводит мужчину и потом я — моё тело — забирает в себя его хуй! Поверь, — признался развратный учитель, — я ужасно хотел бы, чтобы моих ебарей заводило от меня, но с натуралами это не всегда возможно, потому я хочу, чтобы их заводила женщина… Потому что мои удовольствия мне важнее! И тем паче, чёрт, как же мне нравится отнимать натуралов у баб! Нет ничего приятнее, чем дать натуралу встать от бабы, а потом я своей жопой жру его хуй! И кончает в меня — всё до конца в меня! — а не в эту бабью пизду! Ах!.. Азума-сенсей сделал паузу. — Вообще у меня двоякое отношение к женщинам: я хочу им с одной стороны подражать, с другой — мне они мерзки. — Может, Азума-сенсей, вам сменить пол? — Мусаши посмотрела на транса-путану. — Нет-нет! Ни в коем случае! Я ощущаю себя мужчиной. Мне просто хочется подражать бабам, но не хочется быть бабой! Не! Эти сиськи мне невыносимы! — разъяснил свою позицию учитель плавания. Все заржали. Мусаши, осмыслив всё это до конца, маленько оторопел от этого — выходит, Мана сожительствовала с этим ухоженным, стройным и манерным геем, но… опосредованно? Неисповедимы пути Эроса! Так Ману занесло в компанию двух геев и одного натурала (впрочем, скорее всего, не стопроцентного, раз в конечном итоге он сбрасывал сперму в мужской анус). — Чуть подвинься, Мусаши-кун, — попросил наконец оголившейся Азума-сенсей. — Хорошо. Тогда уже все полностью разделись для оргии, Азума-сенсей со своим любовником уселся на кровать, подвинув Мусаши с трансом ближе к стене, Мана встала на колени перед севшим на стул Кодой и приступила к разминке руками его пениса. Любовник учителя же занял место рядом с трансом и принялся также глубоко засасывать мужской причиндал этого гея. Мусаши немного смутился, но это у него быстро прошло, всё же он привык к полному дефициту личного пространства, не зря ему довелось вырасти при коммунизме! — Прости, Мана-кун, но если бы на месте Маны-кун был бы транс, я скорее бы это предпочёл: всё же в нём больше мужского, — поделился своими желаниями Азума-сенсей по ходу этого разогрева перед тем, как перейти к полноценным усладам Содома. Мусаши решил перейти к ним первым: потому поменял позу со своей транс-проституткой — путана прижалась раком к ложу там, где Страсберг до того располагался спиной, латиноамериканец натянул презерватив и смазал себя смазкой, после чего, любуясь поднятым задом, наконец вошёл в потроха транса — парень впервые брал такую норку, под которой свисали мужские гениталии — надавил на сфинктер и вторгся. — А-а… — тихо издала проститутка. — Ты как? — Мусаши несколько нервничал, наслаждаясь погружением достоинства в тесный задний проход бывшего самца. — Да ничего, ты ещё ничего… — проговорил тот, принимая в себя конец клиента. — Надо бы растягивать жопку, — посоветовал Азума-сенсей. — Пара смазанных пальчиков в жопку и… к делу. — Ну я неопытен, — смущённо сказал Мусаши, начиная разгон на коленках позади транс-проститутки. — Я сейчас покажу как, давай, Джуничи, давай, сладкий, пора трахнуть тебя в жопку! — загорелась желанием Азума-сенсей. С такими словами геи поменялись — Джуничи повторил позу транс-проститутки, Мицуру облизал свои пальцы, нанёс на них смазку и вогнал в анус расположенного любовника. — Вот так… Мусаши бегло обратил внимание на то, как гей очень уверенно просунул палец, а потом вогнал второй. У Джуничи очень широко, надо сказать, растягивалась жопа. — Это всё потому, что я её хорошенько разебал, каждый день разёбываю! — поспешил заметить по этому поводу Мицуру с очень самопохвальным видом. После этого он начал со всей силы шлёпать зад Джуничи, громко хлопая об эту довольно толстую гейскую задницу. — Замечу, это съестная смазка, я её наношу на язык и… Смотри, Мусаши-кун, — Азума-сенсей вынул язык и выдавил на неё прозрачную смазку, после чего наклонился и прильнул этим языком прямо к мужскому анусу! Мусаши отвернулся и больше предпочёл смотреть на «женскую» спинку, поясницу и плечики. — И вот теперь… подрочи, подрочи ей! — после подготовки ануса с помощью языка, Азума-сенсей охотно опустил руку и взялся ею за член Джуничи. — Хорошо, Азума-сенсей, — Мусаши посчитал это учтивым, тем более, он наслаждался членом этого транса, потому посчитал пунктуальным этим заниматься. — Ты не обязан, — промолвила путана. — Но тебе же нравится? — напомнил Джуничи. — Я отвлекаюсь на дрочку Джуничи, чтобы оттягивать свой организм, заодно приближаю его, — прояснил свои действия Азума-сенсей. — Я обычно сосу у него в позе лицом к хую, но ты, дружище, занял кровать, так что обойдусь… Так содомиты полностью отдались своему противоестественному акту, Мусаши постарался полностью сконцентрировать вниманием на путане, действительно иногда отпуская, а иногда снова хватая её член. Учитель плавания при этом очень активно взялся за долбёжку, от этого кровать заходила ходуном и его стоны над ухом Мусаши не смолкали. В это время Мана поцелуями и пальчиками, в основном руками заводила сидящего Коду. В конечном итоге всё стало ещё шумнее, когда Азума-сенсей объявил: — Кода-кун, я уже чувствую, давай!.. — Хорошо, — Кодо охотно встал — Мана уже хорошенько смазал ему член, торчащий очень высоко. — Давай, Мана-кун, своими пальчиками, воткни Коду-куна в меня! — потребовал Азума-сенсей, выпрямляя спину и во всю чрезвычайно быстро сношая Джуничи. — Как скажете, Азума-сенсей, — и вот его Мана, своими замечательными ручками в очередной раз взяла член чужого мужчины, когда Кода подошёл и пристроился к тылу Азума-сенсею — она приткнула член головкой прямо в дрожащий зад объекта своей влюблённости: и тогда уже Кода водрузил в этот проход свою дубину, она сходу исчезла в натренированном анусе развратного гея-учителя! — Мана, теперь подрочи мне! — попросил Джуничи. — Хорошо, только смажу пальчики… — Давай. И вот так эта прекрасная девушка прислуживала сразу трём вспотевшим мужикам, быстро и энергично сношающих друг друга! — О-ох! Джуничи, ох, твоя жопа! До чего хороша твоя… Сожми, сожми меня! — с такими словами красный и обливающейся потом Азума-сенсей весь отдавался делу, должно быть сердце в груди его билось бешено! У Мисаши тоже, но он не мог показать и половины той страсти, которая владела похотливым учителем по плаванию. — Сжимаю! О, спасибо, Мана-кун, спасибо! — благодарил тот упитанный молодой гей. — Я скоро кончу! — Что, бля?! Это от того, что тебя эта баба дрочит?! Сука! — Азума-сенсей, кажется, разозлился от этого момента. — Нет, от твоего хуя! Только от твоего мега-супер-хуя! — поспешил заверить пассивный содомит. Мусаши в этот момент захотелось, чтобы этот тип поцеловался с путаной, которую он всё сношал также в анус — и уже чувствовал, что оргазм с наступающим жаром и подступающим пылом скоро состоится. — Мива, — так звали путану-транса, — ты не могла бы поцеловаться с Джуничи, а ты, Джуничи-кун, не мог бы поцеловаться с Мивой? — Хорошо, — согласился гей. — Да, — не стала возражать путана, и они, как могли, начали лобзаться. Мусаши это ещё сильнее возбудило, и он понял, что должен лицезреть этот поцелуй, чтобы кончить. — Кода-кун, ты как?! — спросил Азума-сенсей у долбильщика, чей конец он активно поглощал своим натренированным задом. — Скоро, эх!.. — напряжённо ответил копьеносец содомиту. Мана всё мастурбировала Джуничи. — Сука!.. я хочу, чтобы Мана забралась там как-нибудь… и пусть Джуничи лижет ей жопу! Мусаши нашёл эту идею Коды чрезвычайно возбуждающей. — Ну кто-то пусть дрочит мне хуй?! — потребовал пассивный Джуничи, всё сотрясающейся от сношения — Азума-сенсей его не жалел. — Я хочу видеть, как Джуничи лижет жопу Мане! — требовал Кода, сам со всей силы высаживая в потроха Азумы-сенсея. Последний издал нечленораздельный звук: — О, Мана-Мана! — Что я вам вся?! — рассмеялась та, будучи в принципе рада услужить любому. — Я кончаю! Давай, Мана, ремень! — потребовал весь красный Азума-сенсей. — Хорошо! — он у неё находился в приоритете, потому объекту своей влюблённости Мана сходу набросила на шею хлыст, стала затягивать, удушая содомита в момент, близкий к извержению. Как потом выяснилось, Киришима всё строго и чётко по-солдатски обговорила с Азумой-сенсеем — удушать до конца нужно в сам момент отстрела семени по сигналу. Учитель плаванья подал таковой, Мана затянула как следует кожаный БДСМ-ремень, перекрыв кислород в мозг гея. С губ учителя плавания сорвался приглушённый хриплый стон в момент извержения — вся сперма блудодея, под давлением всё долбящего члена в заднице, буйным потоком устремилась в мужские потроха. Тогда, с последней каплей, удушенный Азума-сенсей опустил палец, и Мана расслабила петлю. — Всё, Кода-кун, всё… — наполнив потроха Джуничи жарким семенем, Азума-сенсей стал переводить дыхание, дополнительно прерванное во время описанной выше сексуальной практики. Кода покинул зад развратного мужеложника. Мусаши взволновался, куда теперь этот активный содомит будет высаживать, неужели в Ману? Но поклонники однополой любви оказались верны этой страсти, и Кода вогнал в Джуничи, попросив, чтобы Мана подставила пассиву свою задницу — в свою очередь Азума-сенсей сам продолжил надрачивать пассиву в благодарность. Это привело к разрядке Коды и почти сразу же после этого Мусаши сам громко спустил в гандон, до того крепко сжав рукой член транса и попросив того поцеловаться с Джуничи, который ради этого отвлёкся от лобзания задницы Маны. Джуничи попросил Коду не доставать член из себя и ещё немного подержать там, покуда Азума-сенсей доводит его рукой — и вот сперма пассива и жополиза со стоном извергалась в руку развратного учителя. Сразу после этого геи отдышались и засобирались на свежий воздух, вывалив из барака в бесстыдной наготе и все втроём затянувшись табаком. Время Мивы истекло, транс-проститутка распрощалась и направилась услаждать своей дырочкой прочих клиентов. Мана и Мусаши, голые и романтичные, сколь то было возможно, остались сидеть на постели, словно то только что у них случился романтический половой акт первой истинной любви. — Хорошая ночка, да? — посмотрел на неё Мусаши, с большой охотой рассматривая нагую грудь, это невзирая на то, что он уже кончил. — О, да! — рассмеялась Мана. — И не говори! Я не знала, что ты тут будешь… — Я, если честно, тоже не был в курсе… — латиноамериканец ещё раз посмотрел на выход из барака, где три голых содомитов ржали о чём-то своём и страшно дымили после группового траха. — Неужели, — спросил он дальше шёпотом, — тебе по нраву Азума-сенсей? — Мне он нравится, да, но я вижу, — Мана обернулась и посмотрела на голую задницу преподавателя, — вижу, мы не пара… Но он чистый, ухоженный, и ему нужна моя помощь. — Во время его потрахушек? — Мусаши подумал, что сейчас уводит девушку у гея, лишая того всякой возможности встать на путь праведный. — Меня это заводит, — честно призналась Мана, — он так сильно пыхтит, когда долбит в жопу мужика… Я ещё в тринадцать лет писала яойные фанфики — это так занятно! — Яойные… Что такое яой? — О, это истории про еблю двух мужиков в попу. Жанр такой — специально для девушек. — Ого, понятие не имел, что такое бывает. Ну да ты куда культурнее меня, я-то — вырос в трущобах, — не удивился Мусаши. — Да, давно же я не играла Бетховена… — Помню, ты говорила, что согласилась работать здесь, чтобы вылечить мать от онкологического заболевания? — вспомнил Мусаши. — Да, все деньги идут на её лечение. К счастью, здесь хорошо платят, — ответила Мана. — Соболезную. — Спасибо. — Обычно тут дети из семей националистов, вроде меня, у кого живые родители. — Я благодарна своей стране за те пособии, на которые живёт моя мама, но я не националистка. В японской нации нет ничего особенного и потому, что я родилась японкой, она не может быть особой. Они так продолжили близкий и, можно сказать, интимный разговор. Неожиданно кто-то окликнул голубую братию. — Ребята, в руки одежду и под кровать! Без вопросов! — резко подбежал к ним взволнованный Азума-сенсей. — И тихо! Будучи настоящими солдатами, Мана и Мусаши взяли всё в руки и оба спрятались, благо кровать стояла так, что сложно было кого-то под ней заметить, если идти от двери. Они услышали голоса — и среди них звучал Сугияма. Потом раздался топот его армейских говнодавов и негодяй в мундире взошёл на порог. Стал слышен разговор: — Чего это вы курением занимаетесь, спрашиваю? — предельно нагло обратился к ним Сугияма, этот тон чрезвычайно разозлил Ману и Мусаши сходу. — Что вам угодно от нас, сэр, я вас спрашиваю? — спросил Азума-сенсей. — Это я тут задаю вопросы! — судя по тону, Сугияма нажрался, раздался шлепок, гей получил по лицу. — Я всё понял, сэр, может… присядите? Сказали негромко что-то ещё непонятное, мерзко заржали, дальше лежащий Мусаши увидел перемещение ног — босых и обутых, вместе с Сугиямой явились ещё двое вояк, они все балагурили, мерзко ржали и открыто задевали трёх раздетых любовников, чей перекур они столь бесцеремонно нарушили. Кто-то дал пинок — Джуничи согнулся. — Пожалуйста, — очень умоляющим тоном попросил Азума-сенсей, — не надо нас бить, я буду дерьмо ваше есть, можете уничтожать нас как угодно… — О, да, мой мальчик, да! Сугияма шлёпнулся задницей на кровать, закрыв обзор своими ногами, гей-учитель сел следом на колени и взялся сосать. На кровать рядом приземлились двое других лбов и Джуничи и Кода также покорно встали на колени и начали сосать. Кто-то вякнул про то, что геи должны обслуживать настоящих мужиков. Мусаши переполнился бессильной злобой — куда бы он запихнул этому уроду член, предварительно отрезав под корень! Но того защищала власть! И закон! Мицуру, Кода и Джуничи унижались не потому, что не могли дать сдачи, а потому, что кроме кулаков и пинков этих негодяев защищала порочная система, авторитарная власть. Сволочи! Подонки, обнаглевшие от синдрома вахтёра! Мусаши осталось только на пару с Маной затаить дыхание и благодарить Азума-сенсея за то, что он вовремя спрятал их, сообразил — а не то эти похотливые пьяные животные порвали бы втроём Ману прямо на этом полу. За Ману он дрался бы до конца, и Сугияма с двумя лбами, вооружённые, его бы убили. Так что, можно сказать, Азума-сенсей спас ему жизнь, а его возлюбленную от поругания и, возможно, тоже от смерти, ибо к чему этим мразям лишние свидетели? — Правильно, мальчик мой, правильно, — покуда Азума-сенсей сосал, Сугияма шлёпал его по щекам и всячески чморил, судя по звукам. — Давай подвесим их, — проговорил один из них дальше что-то невнятное. — Не, жирный слишком тяжёлый… Потом они продолжили обсуждать различные издевательства, сойдясь на мнении, что нужно «наэлектризовать» того, кто хуже всех будет сосать — то есть в кого кончат последним. — Погодите, братцы, — вмешался в разговор двух садистов самый главный из них. — Мы не должны растерять всю сперму на пидоров, сегодня же будут реальные девки! — Хули мы тогда к этим пидорам в гости пришли? — А чтоб проведать! Давайте поиграем с ними потом как-нибудь, а сейчас пойдёмте к девчатам, мы же не пидоры? — Хорошо. Двое садюг это одобрили и напоследок только выдали немного пощёчин трём мужчинам, которых они заставили у себя сосать. Когда они убрались, голые ребята ещё какие-то время провожали их взглядом. — Легко отделались, — наклонился Азума-сенсей, — чисто, можете выходить. Мусаши первым вылез и помог подняться Мане. — И часто они вас так? — спросил Страсберга. — В такие дни они обычно бухают с блядями, — махнул рукой Кода. Джуничи поглаживал живот, куда ему въехал один из негодяев, попутно тихо бормоча брань. — Да говно он хуев! — Мусаши бросил взгляд на свою руку и вообразил там нож, который он вгоняет в Сугияму и его лбов. — Обычно он пользует нас, когда нет шлюх или когда им надоедают девки, — безрадостно посетовал Азума-сенсей. — Если бы он меня застукал, то снасильничал бы как пить дать! — уже вновь одевалась Мана. — Именно так — втроём и на полу, когда они поддатые, они неуправляемы, — подтвердил Джуничи. — Кто-то из вас троих мог бы залезть туда, так что вы спасли нас, поставив себя под удар, так что — большое спасибо вам, я никогда этого не забуду, — от всей души поблагодарил Мусаши, больше даже за то, что эти трое спасли Ману от безжалостного надругательства со стороны пьяного властного садиста. — Ну нас троих они уже спалили, так что мы только вас уберечь и могли, — напомнил Кода. — Верно, мы бы вас не выдали, но не надо нас благодарить за это, раз это вышло попутно. Мы не паладины добра, поверьте, — предупредил Азума-сенсей. — Вам лучше идти обратно, только осторожно, чтобы не спалиться им, — поторопил Джуничи. — Спасибо вам за всё, ребята, — Мусаши попрощался с ними, Мана хотя бы в щёчку чмокнула учителя плаванья: — Хорошей ночи, Азума-сенсей! На том они как партизаны покинули барак и осторожно прокрались в свои казармы. Никто особо не смотрел сейчас. Один из солдат, призванный бдить за ними, удалился с путаной, потому никаких проблем не возникло. Мусаши и Мана быстро расстались, после чего разбежались по своим пристанищам. — Как всё прошло? — полюбопытствовал Асари. — Я встретил Ману, — тихо проговорил Мусаши. — О, и куда она-то ходила… — Она встречается с Азумой-сенсеем. — Да? — Да, — на том Мусаши забрался на свою кровать и поспешил заснуть. *** Вскоре девушки занялись Франксом-прототипом — двадцатиметровый, он имел вид некого макета, без выраженного лица, с видными всюду открытыми техногенными внутренностями. Зеро Ту заняла привычное место «пестика» — то есть приняла позу раком. — Главное, думать, что мы используем эту штуку, — привычно сосредоточилась Аска, ожидая синхронизироваться, она находилась в позе «тычинки» над Зеро Ту, привычно выгнувшей спину. — Я люблю тебя, Аска, уверена, ты меня хочешь, и я тебя, потому наша озабоченность друг другом поможет нам управиться с этим Франксом! — с такими словами Зеро Ту активировала связь костюма с системой машины, работающей на половом влечении пилотов. Различные провода притянулись к ней и к Аске, срастаясь с костюмами. — А? — Ленгли прочувствовала, как они проникают под её эластичный костюм — касаются кожи в самых интимных местах. — Зеро Ту?.. Аска с румянцем посмотрела на выгнувшуюся партнёршу внизу. — Я думаю, всё нормально, — отозвалась та. Краснота мыслеволн разошлась от розовых рогов Зеро Ту и трансформировала Франкс: двадцатиметровый механоид поднялся, облачаясь в алый. Карина внизу смотрела за тем, как всё прочнее покрывается этим каркасом и как исчезают открытые области, формируя привычные для боевых машин доспехи. На груди подобие птичьего киля изящно выгнулось в бюст. — О-го-го! — весело огляделась Аска, сидя, правда вся в проводах. Одновременно с этим у Франкса открылась дополнительная пара глаз над двумя уже имеющимися. — Подруга, а это классно! — Тогда поехали, — Зеро Ту покосилась в сторону, — пора разобраться! Нижние глаза воссозданной Стрелиции-гиноида повторили её движение, уста психопроекции проговорили: — Хиро, я иду к тебе! Франкс Ленгли и Зеро Ту немного вразвалочку вышагал из дома Карины, вызвав сотрясение земли. — Эти Чудо-Юды [7] напоминают мифических драконов, вернее говоря, они ими и являются, настоящими драконами — а не как рёвы, которых так назвали только из-за некоторого сходства с первым обнаруженным образцом, — пояснила Милза, указав до того направление к Реке Смородинке. — У этих чудо-юд несколько голов или хоботил — по слухам, с их помощью они могут вбивать цель в землю и извергать струю огня, способную затопить средних размеров город. Вам придётся бороться с по крайней мере одной особью. — У меня нет ни малейшего желания избегать этого боя, потому что если я сражалась с «ревущими драконами», то очень хотелось бы побить настоящих, — заявила Зеро Ту, — однако здравый смысл вынуждает меня здраво уточнить — есть ли способ пересечь Реку Смородинку в другом месте? — Думаю — нет, вне зависимости от того, куда ты идёшь, ты можешь пересечь реку только там, где мост, потому что это не река в обычном смысле, а граница измерений или типа того, — пояснила Карина. — Хорошо, замётано, — Зеро Ту немного подумала. — Есть что ещё сказать, Аска? — Пожалуй, нет, подруга, — отозвалась ровно восседающая позади Аска. — Давай завалим эту парашу, хоть посмотрю, как пилотировать с тобой! — охотно изрекла пилот Стрелиции. — Удачи вам! — помахала Карина. — Заходите ещё! Распрощавшись со столь милой женщиной, девочки отправились в ту сторону, куда им указала новая знакомая — хотя тут можно было двигаться в любом направлении, достаточно было желать найти что-то, чтобы в конечном итоге оказаться там. Франкс нёсся над расширяющимся каньоном коему всё не виделось конца и каковой всё чаще заполняла грязно-ржавая вода или ещё какая-то бурда мерзковатого вида. — Та-ак, нам туда! — Аска смотрела вперёд, стараясь нарисовать Реку Смородинку в голове, пробуя проецировать свои ассоциации. — Если оно будет атаковать температурой, то я постараюсь этому противодействовать с помощью своих способностей, быть может — смогу поглотить и использовать для себя, — раздумывала Зеро Ту. — Интересно, могу ли я материализовать хлыст или глефу? — поинтересовалась Аска, попутно разглядывая тянущуюся вереницу потусторонних пейзажей самого упоротого вида, ландшафт ада прямо переливался самыми невозможными географическими сочетаниями и особенно оттенками. — В конце концов тут всё работает благодаря неким эфирным волнам, которые излучают наши мозги, — Аска слегка коснулась рукой головы. — Можно подробнее? — попросила Зеро Ту. — Что ты знаешь про эти эфирные волны? — Я знаю о них только то, что говорил Рэндольф Картер. Именно на них реагирует ментальный интерфейс Евангелиона при управлении, кроме того, судя по тому, что доложил мне сейчас ИИ, которому я приказала изучить эту штуку, Франкс использует аналогичную технологию. Ты когда-нибудь слышала про управляемые сны? Иногда, когда мы спим, мы можем управлять снами, это осознанное сновидение, но чаще сны приходят к нам сами, они тянутся сами, точно также реальная жизнь тянется сама собой, но мы можем ею управлять иногда — физически это описывается как эфирные волны, мол, раз наши мысли на базовом уровне это электрохимические разряды, то они могут выпускать лучистое излучение, которое перестраивает наблюдаемую реальность на уровне квантовой пены, сокращая расстояние, временно отправляя отдельные объекты в «суперпозицию», то есть по сути делая их временно несуществующей абстрактной энергией, прямо как я могу дематериализовывать свой костюм и его части, — объясняла сидящая позади Аска. — Ну вообще честно, — развела она руками, — я понятие не имею, насколько на самом деле этот бред соответствует реальности. — Неважно, как говорит Франкс — всё только научные теории, то есть просто слова. Пока мне хватит и этого, — одобрила Зеро Ту. Потом более игриво попросила: — Любимая, позволь мне доминировать в этот раз? — выражение её лица приобрело сказочную пошловатость. — О-оу, как скажешь! — посмеялась Аска, найдя это до ужаса двухсмысленным! Франкс достиг окончания каньона, где он впадал в некую и правда огромную реку, жидкость тут выглядела особенно скверно. Да, здесь тянулся длинный каменного вида мост, переброшенный куда-то вдаль, и где конец его едва виделся из-за жуткого искажения перспективы. Различные скалистые пики то тут, то там выступали из багровой текущей скверны, откуда также периодически вырывались струи пламени. У начала моста на протяжённой территории стояло много высоченных каменных торов, тянущихся к вышине чужеродных небес, от километра и выше, толщиною не меньше сотни метров в наиболее толстой части. — Напоминает один фильм, — окинула их взором Аска. Зеро Ту на всякий случай сбавила скорость, сопла позади перестали столь сильно извергать красно-розовые реактивные струи. — Хм… — Зеро Ту, сканируя окружение с помощью своего рода телепатии на предмет опасности, обнаружила таковую — где-то меж двух торов проползло какое-то создание — поначалу, как девушки его заметили, оно напоминало рыбу — но выбравшись на берег превратилось в нечто сухопутное на двух парах ног и стало походить больше на насекомое. Оно перемещалось на четырёх конечностях паучьего вида, за ним тянулся поднятый быстро утончающейся хвост, а туловище вызывало ассоциации с гекконом. Всевозможные твёрдые и чуть заострённые бугорки сполна покрывали шкуру монстра. Больше всего эта зяба выделялась головой — крупной и при этом похожей в общих чертах на человеческую — полностью лысая, формой рожи напомнившая Ленгли Джаббу Хатта: отчётливо виделся широкий рот, чьи края опускались вниз, выше темнели ноздри, а ещё выше — крупные овальные глаза, также являющие собою чёрные отверстия. Ну, а мерзкое и совершенно излишнее сходство с человеком тут добавляли совсем человеческого вида руки, торчащие спереди. Они же, как и вся остальная шкура, составляли контраст с более тёмными ногами насекомого. Эта химера заметила псевдо-Стрелицию и просто уставилась, застыв без движения у Реки Смородинки. Да, о размерах ещё — по своим габаритам паскуда превосходила Франкс — но не то чтобы на много, этак со средней Кайдзю [8]. — Что это за параша? — поинтересовалась Аска. — На дракона не тянет? Зеро Ту всё же не хотелось встревать в бой почём зря. Чёрт знает что это такое. Потому она медлила с нападением. Посмотрев ещё немного на Франкс, Красный вдруг широченно отверз чёрный рот, похоже, стараясь напугать, пара алых точек зажглась в до того полностью пустых тёмных адских очах, после чего демон резко побежал прочь по земле, активно перебирая ногами. — Ну и хуй с тобой! — Аска показала средний палец. Зеро Ту переключила внимание на торы. Вдруг на самый высокий из них откуда-то с обратной стороны взобралась ещё одна паскуда, более похожая на дракона — по крайней мере у неё вытягивались три головы на длинных шеях. Серое, склизкое, при этом туловище показалось каким-то вытянутым и завершающимся хвостом, как прямым продолжением туловища без какого-либо перехода — вообще сложно было это описать. Ни Зеро Ту, ни Аска серьёзно не удивились облику этой сволочи — первая перевидала всяких Рёвозавров, вторая — самых разных Кайдзю. В длину от конца хвоста до начала головы эта мерзость достигала около полутрокилометра, если сравнивать с тем, что загнутый конец хвоста выглядывал у основания тора. Правда всё это — только длинна, по толщине враг выглядел приемлемо. За ним тащилось нечто грязно-желтоватое вроде складок кожи, напоминающих крылья. Что же касается «голов» — то они выглядели очень утончёнными и острыми, напоминая птичьи клювы, очень стиснутые и переходящие в собственно клювы прямо из длиннющей шее без намёка на черепную коробку. Короче, это напоминало смесь змея со штуками как у ящерицы-плащеносца и с хоботами вместо головы, каждый из которых завершался птичьим клювом, только каким-то мягким, надо сказать. — Тьфу, что за срань! Ну да ладно, я и погаже видала! — Аска не шибко удивилась. — Эй, это ты Чудо-Юдо Поганое? — Их ещё двое, — в этот момент заметила Зеро Ту, противники не появились пока зримо, но она знала — они наблюдают, двое, пахнущих одинаково. Да, находясь в четырёхглазом Франксе она могла ориентироваться по запаху и определить скрытых, возможно, эти двое монстров находились в состоянии абстрактной энергии, как описала это Аска. — Где? — Сорью активировала монокль и завертела головой, куда следом по ментальному интерфейсу пришло осознание вражеского места положения. Аска могла даже ощутить запах благодаря Зеро Ту. ИИ произвёл некоторые вычисления соотношений между размерностями пространства — и уловил таки два гибких силуэта, эти создания должны были вытянуться в одно измерение с ними и тогда, они стали бы видны на привычном трёхмерном уровне, получив возможность с ними взаимодействовать. — Обычно мы атакуем по-одному, но мы не будем настолько глупыми, — вдруг промолвило этот трёхглавое нечто, говоря своим шипящим голосом, звуки его не могли быть повторены человеком, но благодаря адском переводчику Зеро Ту и Аска поняли смысл сказанного, а также вообще восприняли это обращение, находясь аж в кабине Франкса, гордо вставшего на вершине одного из торов. На соседних как раз окончательно материализовались двое остальных — эти чудища отличались размерами от первого, казались крупнее — и толще, и длиннее, и голов-хоботил у них вытягивалось много больше — шесть у среднего и, кажется, двенадцать у самого большого. Помимо этого у последнего дымился какой-то участок тела, нечто вроде огненного меча (или когтя), выходящего прямо из уродливой гиперболизированной конечности, свисающей с тора. — Да, верно — нападайте сразу! — Зеро Ту выдвинула прямо из руки своё длинное копьё, ставшее сразу немногим выше роста четырёхглазого Франкса, в отличие от привычного оружия Стрелиции это выглядело куда тоньше и завершалось совсем не таким широким наконечником. Чудо-юды раздули хоботилы и выпустили сжигающие струи. Зеро Ту извергла свои — из реактивных двигателей — они сработали возле юбки — Франкс взмыл в небо. Лэнгли при этом не требовались пояснения — ментальный интерфейс всё передал в голову. — «Отлично! Какая замечательная штука!» — подумала Аска. — «Всё сразу понятно!» Почти-что настоящая Стрелиция взмыла над поднимающимся следом грибовидным облаком чистого пламени, похожего, правда, на более жидкую и летучую версию горячей вулканической магмы. Она обрушила тор, на котором стояла меха, разметав вначале его вершину на мельчайшие осколки породы, каковые разлетелись во все стороны. — «Начну с малого!» — Зеро Ту спикировала следом и красной молнией обогнула половину всей этой своего рода арены. Наведясь на Франкс поднятыми шеями, стражи моста принялись изрыгать отдельными сгустками лаваподобной субстанции — эти своего рода болиды очередью рассекли арену, массово бомбами поврезались в торы и размели их породу своими шарообразными взрывами. — Эх! — Зеро Ту привычно распростёрла от конца копья красный полупрозрачный купол, приняв на щит несколько выстрелов — брызги рвущихся болидов разлетелись густыми фонтанами по пути пролёта молниеносной мехи, сливаясь с огнём из её сопл. Аска пока молчала, плотно сжав губы и напряжённо глядя вперёд. Зеро Ту лучше ориентировалась благодаря полному погружению, фактически глядя на бой глазами Франкса. Он мог видеть через дым и твёрдые преграды, потому девушка прекрасно знала, куда лететь. Она облетела тор и напала со спины на младшего трёхглавого — красный щит обернул копьё конусом, оружие пробило вслед за выгнутой чешуйчатой спиной змея ту каменную конструкцию, которую он обхватывал. — Выкачать ядро! — Зеро Ту маниакально вообразила то, как Стрелиция привычно поглощает магматопливо из ядра рёвозавра — так она делала тысячи раз, отнимая жизнь этих созданий. Потому её воображение в ничтожные доли секунды создало бак и систему поглощения — она высосала все внутренности паскуды, не дав той даже дрогнуть. Остальные двое противников, увидев смерть первого из своих, в ярости запустили по месту нахождения Стрелиции вместо болидов сплошные струи — и магмовый гриб вознёсся уже там. — Не попали! — Зеро Ту успела отреагировать и сорваться сперва с тора. Она уклонилась от струи, пробившей породу. Красная комета Франкса вырвалась дугой из-за основания взлетающего взрывного гриба. — На! — Зеро Ту создала на конце копья красную сферу, мечащую багряные молнии, чьи попадания изрезали все каменные торы вокруг. Средний змей с истошным визгом принял на себя эти больной бьющие алые плети, пока, однако, слишком слабые и не точные, чтобы окончательно прикончить его — шестиголовый гад отделался лишь глубокими дымящимися ранами по всей вытянутой туше. Второй двенадцатиголовый, более крупный, притянул эти броски огненных плетей к своему полыхающему когтю и, очевидно, смог теперь использовать эту энергию себе на благо. — Круто! — успевшая прокричать это Аска, по мере всех этих сменяющих друг друга событий, воспользовалась волей для усиления атакующей сферы. — «Молодец!» — телепатически передала Зеро Ту, так как даже на простое раскрытие рта в такой ситуации ушло бы слишком много времени. Стрелиция завернула за испещрённый дымящимися попаданиями каменный тор, уходя от очередного снаряда, оттолкнулась от тора ногой и широким жестом запустила энергетический шар. — Конец тебе! — Зеро Ту хотела уж окончательно расправиться с целью. Сфера угодила в среднего противника с шестью шеями, по пути она поймала несколько болидов и, заключив оные в себе, вдарила по змееподобной гадине и его же мощью. В этот момент двенадцатиголовый взмазал по воздуху и испустил подобие ударной волны. Тем самым он сшиб Стрелицию — так как тор под ним разлетелся, враг расправил грязно-серые кожаные складки и взмыл над кучей осыпающихся камней, нелепо волоча за собой ну просто длинный и увесистый хвост. Франкс, всё ещё держа энергетическую связь со средним чудовищем, пойманным в шар, оказался сбит с пути пролёта и вломился спиной в тор, который сейчас заваливался. Шестиголовый ещё кое-как сопротивлялся изнутри хватки. — Ай! — только успела издать Аска. — У-ур! — оскалилась ниже Зеро Ту, когда их красная меха врезалась в каменистую твердь и разбросала кучу обломков, вместе с тем подняв облако пыли. Двенадцатиглавый приготовился выстрелить с воздуха. — А-х! — вскинув голову, Зеро Ту отчётливо увидела льющиеся на них потоки летучей магмы, словно с вершины небесного вулкана. — А-а-архг! Она резко махнула рукой, сокращая энергетическую цепь и подводя сюда ранее захваченного шестиглавого, сейчас заключённого внутри сферы и сгораемого заживо. Атаки столкнулись с живым щитом и новый мощнейший всплеск летучей магмы залил пейзаж над поваленными торами. — В небо! — так выкрикнула Аска, сперва уловив эту мысль в голове Зеро Ту. — Да! — «пестик» всецело рванула. Красная молния облетела облако жидкой магмы, над которым расправил крылья двенадцатиголовый. Она взметнула копьём. Враг в ответ уже успел отхватить концом длиннющего хвоста здоровенный тор, ранее поваленный, и метнул его в ответ. Одним взмахом Зеро Ту выпустила косную черту, что сперва разделила летящий километровый кусок породы, а потом смела врагу сразу три головы. Они, однако, не далеко отлетели — Поганый провёл рядом с дымящимися культями своей полыхающей штукой и отлетающие после отсечения головы просто сами вернулись назад, без проблем приросли вновь. — Какая же ты живучая! — просипел гад, резко отлетая назад — он снова броском всех хоботил создал подобие ударной волны, каковым сшиб Франкс. Коснувшись земли, мех распустил многочисленные расщелины — целые пласты тверди поднялись в воздух. Среди этих разлетающихся обломков поверхности Зеро Ту снова выпустила сферу, враг увернулся. — «Я тоже могу так!» — пронеслось в голове у Зеро Ту — мысли Аски. — Хорошо! — благодаря полному доверию, Зеро Ту передала ей полное управление. Тогда копьё обратилось двойной глефой. — Угу! — Аска схватила обоими руками древко и как обрушил перед собой удар на невидимую твердь. От этого на уже и так разбитой поверхности ничего не произошло — зато всё в небе сотряслось и двенадцатиголовый не удержался, полетел вниз, отчаянно махая кожаными крыльями. Только одна ликующая мысль, пронзила голову Сорью: — «Добей!» — Зеро Ту дала ей свою волю. — А-а! — Аска с коротким криком метнула Франкс в вышину быстрее, чем земли коснулся последний из подброшенных в небо кусков тверди. Веря в их волю, она запустила глефу, что вращаясь, настигла несущегося к земле противника, чьи двенадцать голов-хоботил отчаянно извивались в падении. Поганый попытался уклониться, но сам оказался слишком длинным — алый диск разрезал вытянутую тушу, после чего глефа вернулась обратно, древко вновь стиснули платные пальцы. Не успела часть врага с головами упасть, как её настигла красная молния. — А-а-а! — Аска и Зеро Ту единым усилием воли обрушили сжимаемую глефу, не оставившую и следа от извивающегося змея — вражину разбросала на сплошной салют искр. Пока он осыпался, красная женоподобная меха остановилась, повиснув в воздухе, медленно испуская свои огненные струи от краёв юбки. — Уф! — вздохнула Аска и довольно посмотрела на разрушенный ландшафт. — Бывало и похуже! На да всратый Ад жалеть не надо! Вообще люблю всё ломать. — Я тоже, обожаю, когда всё вокруг разлетается!.. — удовлетворённо призналась Зеро Ту, во всём проникаясь с Аской, в которой она нашла родственную душу. — Но смотри, киска, что за хуйню мы наделали? — свистнула Аска. — Чёрт! Мост через реку обрушился во время всего этого эпического махача и при этом даже останки его уже пропали из виду. — Тьфу! Это мы типа не сможем пройти через портал? — Попробуем, — Зеро Ту посмотрела на мост, и на вырвавшихся с новой силой реактивных двигателях рванула вперёд от разгромленного берега, где остались только всюду рассыпанные обломки и отверзнутые щели в тверди и наползшие друг на друга пласты поверхности. — Слушай, а у нас сколько топлива? Мы не исчерпали начальный запас? — Аска впервые обратила на это внимание. — Я пополнила топливо той штукой — если я верю, что его кровь и внутренности — топливо, значит оно так. Как я поняла, тут всё же есть «объективная реальность», просто она отступает иногда перед нашими желаниями, — сделала вывод Зеро Ту. — Да, но иногда она может настолько наступить, что мы упадём вниз, — Аска с долей здравого опасения посмотрела на гадостного вида «реку». Берег простирался позади. И не спешил отделяться. — Слушай, похоже, мы на месте «летим». — Похоже, — Зеро Ту зло прищурилась. Они и правда просто не отдалялись. — Очередной фокус с пространством, тут везде такое, — не удивилась Аска. Тогда Зеро Ту с подозрительным прищуром вернулась назад. Тут снова появилась та пакость — Красный. Своим получеловеческим ликом он пялился на Франкс дырявыми глазами, которым очень в стиль шёл опущенный углами рот. — Эй, чё устраивался?! — пригрозила ему Аска, немного выгнув спину в предчувствии новой угрозы. — Напугать нас хочешь?! А ну вали давай, а то мы и тебе не пощадим! — Я хочу вам помочь, — вдруг предложил Красный, довольно умело говоря по-человечески. — Да? И чем? Точнее почему? — Аска совсем не намеревалась доверять чёрт знает кому. — Вы победили этих порождений Нхимбалот, которые мне мешали. Я хочу отблагодарить вас, — пояснила гадина. — Угу! Надо же, какой благородный! — Аска вспомнила, что ранее эти стражи моста всё-таки не атаковали Красного — потому открытой вражды между ним не было. — Аска, у нас нет особого выбора, — более сдержанно проговорила Зеро Ту, мрачно взирая на красное существо внизу. — Говори, демон, ты знаешь обходной путь? — Да, мне он известен — я им часто пользовался, когда эти порождения пожирательницы Нхимбалот тут обитали, — пояснил Красный. — Мне он не нравится, подруга, как и тебе, — по ментальному интерфейсу Аска могла ощутить говорившее об опасности интуитивное предчувствие Зеро Ту, которое охватило её при виде Красного, — но, увы, у нас нет выбора. — Хорошо, я согласна, — Зеро Ту не стала возражать при всей своей настороженности, — мы позволим тебе провести нас туда, куда нас вывел бы этот мост. — Следуйте за мной, — повернулся хвостом жуткий демон. *** Синдзи и Каору начали группой содомский блуд с того, что приступили к минету — Тодзи и Кенске легли и вытянули ноги, соответственно, у них начали сосать. Синдзи особенно старался удовлетворить Тодзи, потому менял способ, показывая всё своё мастерство блудодея. Каору в основном поступательно действовал головой, взад-вперёд отсасывая торчащий член Кенске, естественно, меньших габаритов, чем у Тодзи. — Каору, — телепатически обратился Синдзи к любовнику, — наверное тебе следовало бы отдать хуй Тодзи-куна на обработку, он больше. — Нет, не стоит, — отвечал Каору той же телепатией, — да, люблю побольше, но ты любишь Тодзи больше Кенске по этой части, потому ради твоей страсти я уступлю больший предмет. — Ничего, ты тоже сможешь ему пососать. Мужья ублажали обоих своих друзей, пока в рот им не полилось липкое предсемя. — Ребята, — Синдзи освободил свой рот и тут же начал рукой мастурбировать Тодзи, — мой большой опыт подсказывает, вы уже разогрелись для чего-то большего? — Тебя потрахать? — поглядел Тодзи на друга в ответ. — Можно, но мне ещё хочется сосать, — Синдзи посмотрел на член мачо в своей руке, попутно напоминая себе, что он ворует его у Хикари, и это чрезвычайно тешило гордыню нашего любодея. Для чего ещё нужны женщины, кроме как для того, чтобы поклонники Содома могли уводить у них сильные половинки с помощью соблазнов, с которыми не сравнятся женские ласки? Даже такие гомофобы как Пол Кэмерон, обосновывающие свои взгляды сугубо научными методами, признавали это: «Секс в браке — достаточно скучная вещь. Обычно он не доставляет того особого, чистого рода удовольствия, которое даёт гомосексуальный контакт. Если рассматривать сексуальность, как что-то, предназначенное для чего-то развлечения, если всё что вам нужно — получить самый удовлетворяющий оргазм из возможных, тогда устоять перед гомосексуальностью представляется невозможным» ©. Ну как можно устоять перед гомосексуальностью, когда даже гомофобы её так настойчиво пропагандируют? [9] — Я ещё хочу сосать. Синдзи, — выпустил Каору изо рта член Кенске, — давай тогда ляжем так, чтобы сосать друг у друга, а Тодзи и Кенске будут иметь нас, а? — Давай! Ребята переместились следующим образом: Каору и Синдзи легли на боку лицом к членам друг друга, позади же с боку пристроились друзья — Тодзи водрузил хозяйство в кишку Синдзи, Кенске — в Каору, и так наши блудни продолжили развлечение. Поначалу друзья-натуралы размеренно содомировали нашу радужную пару взаимно сосущих супругов, уткнувшийся каждый к затылку своего предмета для высвобождения семени— и вот Тодзи ускорился, схватив Синдзи рукой. Последний даже специально приподнял ногу для облегчения чисто приятельского соития и попросил чуть удобнее занять позу в целях ускорения сношения с таким буйным мачо. — Я скоро кончу, — прошипел Судзухара над ухом. — Угу, — Синдзи испытал крайнее моральное удовольствие от того факта, что его задница послужит алтарём наслаждения для гетеросексуального друга, на котором этот любитель женского пола воскурит фимиам божеству всех содомитов и лесбиянок! — Син, — следом выдал из себя Тодзи, секунда за секундой долбя очко бисексуала и даже захватывая того за поднятую ногу, — дай рот, хочу засосаться! — О, это ещё лучше, — Синдзи оставил член Каору и с любвеобильным выражением начал полуоборачиваться. Пыхтящий Тодзи впился другу в рот и крепко засосался с поцелуя, эта процедура загорелого мачо окончательно добила — муженёк Хикари сделал последний сильный наезд тазом и замер, извергая в течении нескольких последующих секунд свою сперму. Тодзи отпрянул губами и выдал сладострастный стон, каковой неимоверно доставил Синдзи! — О, молодец, Тодзи! — разгорячённый пассив следом сам потянулся к другу за вторым поцелуем и получил его, хотя уже не такой страстный. — Как ты круто меня заполнил! Нет ничего лучше этого ощущения заполненности! — Но ты не кончил сам? — переводя дух, поинтересовался Тодзи, мужественный супруг Хикари очень сильно грел спину и плечо Синдзи своей жаркой грудью. — Э, не-ет ещё. — Мне не привычно в этой позе, — подал голос Кенске. — Потому раз вы закончили, я бы хотел иначе. — Кенске, давай я тебе отсосу, — попросил Синдзи. — Нет, я хочу в Каору… — Кенске, давай ты кончишь в рот Синдзи, а Синдзи отдаст сперму мне, когда я буду кончать тебе в рот, — попросил Каору. — Если кончишь в рот, я дам тебе кончить в меня, идёт? — Э-э, ладно… — Да, Кенске, ты же не думаешь, что пассивная роль как-то унижает парня? Это дегенератский предрассудок тупых гопников и скудоумных, — с такими словами Синдзи, сам ещё не кончивший в этот раз, с охотой перестраивал позу, чтобы захватить ртом член Кенске, только что извлечённый из очка Каору. — Синдзи, давай, пока я высосу из тебя сперму Тодзи-куна? — попросил Каору. — Мне это ужасно хочется. — Да… — С удовольствием, — и Каору ртом прильнул к седалищу Синдзи. — Тодзи, а ты не мог бы пососать Каору? — попросил Синдзи, прерывая минет Кенске. — Ну ла-адно, — с долей заминки согласился наш гетеросексуальный мачо и припал губами к бледному члену альбиноса. — С-спасибо, — поблагодарил Каору, занятый задом Синдзи, на четвереньках сосущего у Кенске. Судзухара взял хозяйство Нагисы за щёку и без особого мастерства приступил к делу. — Тодзи-кун, ещё, ты не мог бы затолкать мне в зад пару пальцев? — попросил Табрис, чей язык до того уже успел влезть в анус супруга, заполненный спермой теперешнего минетёра. Последний таки это сделал, сунув пару из указательного и среднего в жопку Ангела. — Угу. — Синдзи, я сейчас кончу, — предупредил Кенске, чрезвычайно краснея от вида такого свального греха перед собой. — Угу! — Синдзи наяривал ртом на фаллосе друга. Он-то прекрасно знал, сколько важно внимательно и тщательно ублажать мужчину в таковые моменты, когда сильный пол близок к разряде. Ничто не может быть лучше хорошенького оргазма! — Кончаю! Ах, соси, Синдзи! — Угу! — Соси обязательно, когда я буду сбрасывать, — захотел Кенске. — Угу-угу! Сперма Кенске чередой быстрых выстрелов наполнила рот Синдзи, умелый минетёр не прекращал сосать вплоть до последней капли. — О, класс, спасибо! — с обалденным выражением Кенске слабо выдохнул и погладил потом Синдзи по по головке. — А ты правда это отлично делаешь. — Как ты мог в этом сомневаяться, — проговорил Синдзи, собрав всю полученную сперму за щекой. — Синдзи, я чувствую, скоро кончу, не глотай сперму. Я хочу… — заговорил Каору с придыханием, делая паузы в высасывании спермы из задницы Синдзи в силу сосредоточенности на ощущениях от не очень умелого минета Тодзи; тем не менее наш Семнадцатый Ангел возбудился достаточно, чтобы оказаться готовым сбросить порцию прямо в глотку своему хорошему друг. — Синдзи, дорогой, передай мне эту сперму в рот прямо тогда, когда я буду кончать… — Угу, — приблизился к лицу мужа Синдзи с занятым ртом. — По моему сигналу. — Угу! Ребята подставились — Тодзи одновременно и сосал и держал пару пальцев в заднице Каору, тем самым непременно подводя этого любезного гея к извержению прямо в себя же: — Давай, Синдзи. Муж прильнул к его губам и раскрыл рот, проталкивая семя Кенске языком, в момент проталкивания из Каору выбрызнулась сперма в Тодзи. — Фу! — тот час начал плеваться муженёк Хикари. — Какая мерзость! Каору и Синдзи же активно смаковали это вещество языками рот в рот. Тодзи и Кенске всё же не удержались от косого взгляда, каковой любимые супруги на себе заметили, стоило им лишь оторваться устами друг от друга. — Ребята, вы не должны думать над ощущениями конкретными. Вы должны кайфовать от процесса вообще, и уже наслаждаться теми ощущениями, которые приходят к тебе от процесса вообще, — расуждал Синдзи. — Да, сперма — дрянь, но её извержение в рот доставляет твоему другу, потому тебе должно нравиться чисто морально. — Лилим называют это извращённостью, — привстал Каору, посмотрев на друзей-гетеросексуалов, — когда у тебя поднят член, то всё хочется тебе, и потому даже неприятные тебе вещи в такой ситуации кажутся желательными. — Это всё парадокс влечения и антивлечения, я полагаю, — стал пояснять Синдзи, — так как наши привычки обусловлены в том числе эволюцией нашего вида, наши предки должны были выработать отвращение к лизанию тел и к принятию в себя жидкостей из него. Так как это просто небезопасно, можно легко заразиться какой-нибудь бякой. И это чувство оно есть у нас всегда. Например, если мы плюнем себе в суп, нам будет неприятно, хотя со своей слюной мы не занесём ничего нового. — Хм, звучит логично, — согласился Тодзи, — но я всё же прополаскаю рот. — Подожди, я хочу, чтобы ты меня довёл до оргазма, как и Каору, — попросил Синдзи. — Не хочу, чтобы ты в меня кончал, — поморщил лицо Тодзи. — Я не гей всё-таки, а для БДСМ у меня нет настроения. — Хорошо, я кончу не в тебя, но ты просто доведи меня и я сброшу тебе на рожу, — захотел Синдзи. — Ладно, это можно. Тодзи вновь взял за щёку достоинство Синдзи. Тот не ограничился этим и предпочёл выпрямиться торсом, схватить Тодзи руками за виски и его головой прямо себе наяривать с довольной и наглой ухмылкой. — И вот потом, — приговаривал этот любодей, — я сделаю так: я и мои гомо-дружки будут ебать тебя, Тодзи, опускать тебя как последнюю девку, а твоя жёнушка Хикари будет смотреть на это и отдаваться другим мужчинам, какому-нибудь сброду бомжей, гопников или пьяных русских солдат… Потому что зачем ей конченный педик вроде тебя, а, Тодзи? Которого я сейчас ебу в рот… Синдзи рьяно двигал головой Тодзи туда-сюда, туда-сюда. Каору позади обхватил ягодицы Синдзи ладонями, несколько раз провёл по ним и припал ртом к отверстию меж ними. — Та-ак, — Синдзи сглотнул, чувствуя что уже всё, благо язык Каору, погрузившейся ему в анус, заполненный некогда спермой Тодзи, стал последним толчком. — Ох!.. Синдзи вынул член, ткнул им губы друга и провёл по ним, дал по носу, схватил Тодзи сколько мог за голову рукой, пальцами второй сжал член перед самым лицом Судзухары и быстрыми движениями довёл себя до извержения. — О-ох! Светлое семя вышибло из уретры прямо на загорелую, румяную кожу Тодзи, на его глаза, нос и губы, покрыв их для контраста белеющими каплями. Какое же удовольствие испытал Синдзи от этих сокращений внутри простатой! Но ещё большим стало моральное удовольствие от унижения друга-натурала, всего из себя такого мужественного мачо! Который очень любил женщин и свою жену в частности. — Тьфу-тьфу! Теперь мне ещё умыться надо будет, — сплюнул и проговорил Тодзи, после того, как Синдзи второй раз провёл гетерасту по губам и оставил на них каплю с фаллоса. — О, сука, Тодзи, дай мне теперь кулаком в морду! — попросил Синдзи. — Уверен? — строго взглянул обконченный друг. — Да-а… — С силой? — Да, за то, что я с тобой сделал, хочу с силой. Со всей. Синдзи получил кулак в морду. — Всё нормально? — обеспокоился Тодзи, когда друга откинуло, Синдзи закрыл лицо рукой и у него потекла кровь из носа. — Всё нормально, — Синдзи слезал немного крови. — Просто отлично. Кровь более не потекла и никаких следов не осталось, стоило Синдзи всё это прекратить усилием воли. — А Каору всего проглотил, не так ли? — посмотрел на мужа Синдзи. — Да, я проглотил, — улыбался Каору. — Я чувствовал, мне это нужно, чтобы хорошо кончить. Я делал это ради личного удовольствия, и ради твоего удовольствия, Синдзи, я уверен, ты очень хочешь, чтобы я испытал наслаждение. А мне было очень приятно. Теперь мой долг — выполнить твои желания. — Но ты всё ещё хочешь иметь меня, наблюдая за тем, как Тодзи ебёт Кенске? — Да, но для этого мой член должен набрать силу, это будет очень быстро, и я надеюсь, у Тодзи тоже поднимется, — Каору довольно посмотрел на Тодзи. — Я крепкий парень, потому смогу, не бойся, — пообещал мускулистый, правда с долей неловкости, так как натягивать предстояло всё же лучшего друга, и теперь, если они не спишут всё это на попойку, то их отношения приобретут некую… неловкостью. — Тем более Кенске очень любит стимулировать простату, — лукаво продолжил Синдзи, смотря в глаза друга, ему очень нравилось об этом напоминать и своё возбуждение наш извращенец черпал именно из этого напряжения. — Я уже вам всем говорил, Кенске мне в любви признался, когда я довёл его до анального оргазма. Нет ничего лучше содомии. — Да, Синдзи сделал мне очень хорошо. Я не знал, что ебля в зад парню — это так приятно, — честно признал Кенске, прополоскав рот. — Тогда давайте подкрепимся перед тем, как перейти к… внутреннему проникновению, — указал Синдзи на чудо-скатерть, каковая оказалась накрыта пуще прежнего, когда Тодзи и Кенске повернулись к ней… *** Кое-что ему ещё запомнилось — далее повествовал Мусаши — это то, с какой покорностью Азума-сенсея взялся умолять Сугияму делать что угодно, только не причинять боль. Через несколько дней Мусаши вспомнил об этом и высказал прямо учителю плавания, когда они стояли на крыше, где последний курил; Страсберг честно признал, что он бы на его месте предпочёл смерть позору, во всяком случае он так уверен сейчас и он не мог бы представить себе жизнь после такого: — Ну, каждый волен выбирать, — дымил Азума-сенсей, — я буду в ногах у них ползать, я знаю, что им это нравится и тогда они думают, что полностью сломили меня. Тогда им хорошо и они успокаиваются, сморкаются об меня, суют мне в жопу разное… заставляют сосать всякое разное… Ну, знаешь, лично мне это отчасти приятно, хочу сказать. — Вот как? Надо же… — по себе Мусаши понял, что вкусы у всех разные и что есть и такое. — Но мне больше страшно, всё-таки, я знаю, они меня не убьют, если я буду им покорен. Когда-то сопротивляется заведомо против того, кому ничего нельзя сделать, он совершает ошибку — чем больше ты противишься, тем сильнее им нравится пытать тебя. Они только слегка пинают, чтобы следов не осталось. У них есть более страшные способны измучить тебя. — Расскажи обо всех, я хочу быть готовым, — прямо попросил Мусаши. — О, я по этому полный специалист. Они иногда меня заставляют пытать других и мне, прямо скажу, это иногда самую малость даже нравится. Нет, сам я пытать никого не стал, но скрывать не буду, бля, есть у меня такое, — развёл руками Мицуру, распространяя сигаретный дым. — Я с самого детства был их игрушкой. Помню, ещё когда я был тут маленьким, сам нарывался, чтобы меня секли — знаешь, я кайфовал под розгами в отличие от других… Кхм, но это не то — они всех раньше лупили, сейчас они перешли на электрошокеры, что мне нравится меньше… Они меня — вот сейчас недавно, просто так — облили холодной водой, подключили к яйцам электроды… мне это не нравится ваще никак. Это называется «наэлектризовать». — Но почему они пытают именно тебя? — Они считают, если я гей, то должен обслуживать «настоящих мужиков», из-за моей ориентации они меня за человека не считают, — дал ответ собеседник. — Не понимаю. Бля, чё за извратская логика, они же сами тебя ебут? Они же мужчины, и ебут мужчину, — рассудил Мусаши, — разве они сами не пидоры?! И не люди, как они говорят про вас? — Не-а, логика, слышь, тут в том, что я-то возбуждаюсь от мужчин, а их вставляет от пыток и опусканий, когда они ебут мужиков. А не потому что это мужики. Тут всё просто: если ты ебёшь пацанов потому, что тебе нравятся пацаны, то ты пидор и недочеловек, а если ты ебёшь пацанов чтобы показать, что ты — мужик, то всё правильно, ты — мужик! — расставил всё на свои места Мицуру. — Именно так это работает: меня можно не спрашивать — иметь как угодно и делать со мной всё. Я же «не мужик» для них. Но они натуралы и у них есть бабы, потому меня они сравнительно редко ебашут. — Бля, что за извратская логика?! — Это нормальная логика для таких людей, — выдохнул дым Азума-сенсей. — Кроме того, что самое главное — я-то снизу, а они-то сверху: чтобы показать, что ты мужик, надо быть только сверху, как ты сам понимаешь. Если ты сверху и ебёшь не потому, что ты в принципе по парням, то всё о’к, ты — реальный мужик, мачо-пацан. — Они и с бабьём своим всегда так? — Мусаши испугался, что Мана может попасть в гарем садистов. — Не, они ебашут чуваков не для траха, а просто, шоб явить силу, — пояснил следом Мицуру. — Им не так интересно пытать баб, как парней — парни им как бы конкуренты типа как среди «настоящих мужиков»… — То есть над теми, кто вообще не может дать сдачи! — это Мусаши злило больше всего. — А то! Побили бы они одного из «серьёзных», их мигом стёрли б в порошок! Но да, что должен сказать, все офицеры, кроме Сугиямы, больше любят бухать и ебаться со шлюхами. Пытки их не волнуют, они это только тогда, когда их заведёт Сугияма. Ну, кроме быть может, Арама. Он, к слову, мой батя. — Чё, по реалу? — Брешу чё? Хуяк, предоставь себе, блин, его сюда записали из криминала. На нём убийств небось столько… Думаю, как я понял, его перевели сюда «серьёзные» — мафию они тоже держат, все якудза под Комитетом ходят. — Блядь. Ну что про нас, то по большей доли, это Сугияма — корень зла? — заключил Мусаши. — Именно, гадкий чел. — Да уж ясно, что не святой. Давно он тут? — С самого начала. Я был в системе «серьёзных» столько, сколько себя помню — сюда поставляют из приютов очень маленьких, а я был сыном якудза и шлюхи, моя мама не успела вовремя сделать аборт, как я понял — короче, Сугияма начал всё это. Остальные ему потакают — а он заводила: так всегда. Он всё время тут правит, больше тридцати лет. Знает каждый уголок, он чувствует себя тут ебаным Хирохито. — Я так понимаю, они не боятся, что кто-то на них стуканёт? — Мусаши очевидно знал это. — Их крышуют «серьёзные». Их волнует только секретность, а для этого они позволяют офицерам всё, лишь бы те следили за ней. А все распоряжения дают они сами. Я так понимаю, офицеры — кто-то вроде смотрителей, сами они не делают ничего. Да, если будет внимание в прессе, то они спросят с офицеров. Скандал они правда замнут, да, я думаю, у «серьёзных» всё на мази, — рассказывал Мицуру. — У них власть, они правительство. Им важно любой ценой сохранить под ковром инфу про Кайдзю, чтобы не было паники. А мы — армия против Кайдзю, потому нашу подготовку скрывают, э-э, ну, как и самих Кайдзю. — Армия, да?.. — Мусаши усмехнулся. — Чё-то я всё не видел супер-роботов! Слушай, может они выдумали Кайдзю, а? — Может быть, не знаю, но мы не тянем на армию по захвату мира, а что до Японии… то «серьёзные» всем тут уже правят, — был уверен Азума-сенсей. Мусаши вспомнил рассказы деда о том, что цыгане ловили детей для «серьёзных» ещё несколько веков назад в Центральной Европе. Сколько же лет существует эта организация и каковы её цели и сколь широко раскинулось её влияние? — Сугияма любит и умеет просто бить, он знает все пытки — знает, за что надо тебя подвесить, чтобы ты уже взвыл. Знаешь, он обычно перестаёт серьёзно мучить, если просить его о пощаде. Тогда он просто делает тебе больно по мелочи… Ему нравится не твоя боль, ему в кайф своя власть над тобой. А у него тут власть над всеми, потому я уверен, он до конца жизни будет держаться за своё место и только ногами вперёд уйдёт отсюда. Мусаши всё внимательно слушал. Видя это, его умный взгляд исподлобья, Мицуру шагнул ближе, Мусаши отступил от учителя по плаванию, чтобы отпрянуть от сигаретного дыма, помотал рукой перед лицом, чтобы отогнать его. Но собеседник почти шёпотом выговорил: — Ты болтать не будешь? — Нет… — Никому? — Никому. — Однажды он убил человека… Эх, да какой там однажды… — Ничего удивительного, — Мусаши правда ожидал этого. — Если со мной что-то случится, только ты будешь знать подробности, — прищурился Мицуру. — Я никому не скажу… Если хочешь, можешь не говорить. Мусаши посмотрел в глаза Мицуру, очень серьёзно. Тот стряхнул пепел. — Однажды я видел, что они делают с теми, кто нарушил секретность. Я участвовал. Мицуру не знал этого человека, которого господа офицеры завели в подвал, откуда невозможно было услышать криков — это был грузный азиат средних лет с короткими волосами, на чью увесистого вида голову с грубыми чертами они натянули мешок. Они звали его Кеном и раздели почти полностью, оставив только носки и трусы, после чего приступили к издевательствам — били электрошокерами и сильно давили на различные уязвимые места. — Я думаю, надо всё это как-то поживее, — с такими словами Сугияма отодвинул ящик и начал извлекать различные приспособления. Помимо него тут присутствовали пятеро: подполковник Нобуо Ёсида — тридцатилетний мужичок среднего роста с плоскими бровями и очень узкими скулами, в таких ситуациях он обычно стоял в стороне и только помогал, сам показывая мало интересна к пыткам при полном равнодушии к страданиям жертвы, он никак не требовал быстрее закончить процесс простым убийством; второй лейтенант Тэдэо Ито — тридцатилетний личный адъютант Сугиямы, по наружности — желтоватый, узколобый и коренастый толстяк с некрасивой физиономией, немного пухлыми губами, ходящий всегда как-то странно на двух коротеньких ножках — сейчас его повысили в звании благодаря начальнику, отличался этот тип мерзким характером и синдромом вахтёра в запущенный стадии; майор Эиджи Вада — низкий плосконосый пухляк, в основной предпочитающий обычный разврат со шлюхами и редко кого-то пытающий, впрочем, вполне готовый посмеяться вместе со всеми над страданиями жертвы; лейтенант Мэзэто Арам — довольно высокий накаченный чувак с откровенно бандитской физиономий, которая верно указывала на его происхождения, внешне неопределённого возраста — на вид точно за тридцать, а на деле — ему тогда уже исполнилось сорок, почти полностью лысый, с жёсткими скулами и неотёсанным носом, более всего склонный пускать в ход кулаки и пинки, особенно когда напьётся — тогда его приходилось связывать — но, правда, не шибко способный на выдумку, в отличие от того же Сугиямы — потому последний не доверял пытки этому варвару, пришедшему сюда напрямую из клана якудза и до сих пор носящему татуировку принадлежности к стае волков Токио, и да, Мицуру внешне пошёл в маму, переняв черты киотской путаны, а не этого неандертальца; и ещё замыкал эту череду деятелей капитан со складными именем и фамилией Кацу Комнату — тридцатипятилетний лоб с невыразительной физиономий, среднего роста и довольно-таки увесистыми кулаками, предпочитающий строить всякие мелкие гадости жертве, больше глумясь над ней, чем истязая физически. — Мэзэто, волочи-ка паяльник, — перебирал устройства для пыток Сугияма, — а то чё-то тут ни это… ни хуя нету, шобы пустить на мясо петушару Кена. Последний издал звук через пакет, Эиджи и Тэдэо на всякий случай придерживали Кена, так как тот, помимо всего прочего, отличался физической крепостью, и мог взбрыкнуть. Сам Мицуру присутствовал в качестве подручного наряду с ещё одним пареньком, о котором он ничего не рассказывал Мусаши, так как тот только стоял и лишь иногда что-то по приказу делал. Приступив к различным истязаниям, офицеры начали с классики — наполнили пластиковый пакет субстанцией из перцового баллончика и накинули на голову, эта пытка было излюбленной для офицеров, так как в теории была безопасной. На самом Мицуру её один раз провернули, с тех пор он просил о чём угодно, только не об этом и всячески выказывал любую покорность обнаглевшим от вседозволенности негодяям. Закрыв голову таким пакетом, они слушали вопли. — Ничего не бодрит так, как осознание, что в твоих руках чужая жизнь, — расстегнул ремень Сугияма, — и я легко могу её забрать… давайте потянем это удовольствие, друзья? Мицуру! — Да, сэр, — Азума наклонился, на что получил пока только пощёчину. — Разденься. — Есть, сэр! Несмотря на то, что Сугияма был гетеросексуалом, он предпочитал видеть своих жертв или рабов обнажёнными вне зависимости от пола, ибо нагота делала человека более уязвимым, а он обожал беззащитность. Только после того, как Мицуру полостью обнажился, сняв всё, даже носки, начальник позволил рабу-гею взять в рот свой член и заняться минетом. Сам Сугияма испытал благодаря этому вторичное сексуальное удовольствие, первично для этого человека стояла доминантность — так он унижал этого юношу, лежащего у его ног и готового по первому приказу слизывать грязь с обуви. Что же касалось самого Мицуру, то у него тоже встало, такие вещи его заводили и всяко волновали, хотя при этом ему, конечно было страшно, ведь его могли в любой момент убить. — Давай, посильнее Нобуо! — командовал Сугияма, Мицуру не видел, он только слышал истошные звуки бедняги Кена. — Нет-нет, не надо, Мэзэто! Слишком, слишком сильно, погоди пока! Мэзэто, судя по шагам, отошёл от первой жертвы и приблизился к сосущему сынку и поставил ботинок ему на копчик. От этого у отпрыска ещё выше всё эрегировало и он решил рукой себя понемногу надрочить, обычно это забавляло офицеров. — Сука, эй, может подадим сюда бабу?! — раздался голос Кацу. — А не много ли она увидит? — усомнился Эиджи в правителности подобного. Иэзэто сказал: — Да кто шлюху искать будет?! Закопаем её вместе с этим! — Азума содрогнулся, так как не знал, на кого жестом указал его родной отец, то ли на него, то ли на уже приговорённого Кена. — Да и вообще… Давайте выколем ей моргалы?! — очень твёрдым тоном предложил Мэзэто, сильнее надавив от такой мысли на минетирующего отпрыска. Конечно, судя по его последующему смеху, он мог шутить, но из уст такого человека в такой ситуации подобные вещи не казались переносными или шуточными. — Нет, не надо баб, наше дело для настоящих мужиков — у баб подчас слабые нервишки, — отклонил идею Сугияма. Пока он только командовал, и фаллос садиста окончательно затвердел во рту у сосущего юноши. Когда это случилось, начальник хлопнул Мицуру по голове как бы в благодарность, помяв ладонью удлинённую чёлку: — Вольно! Раб выпустил пенис изо рта. — Хорошая работа, мальчик. Сугияма первым принялся насиловать Кена. Опять же, не из похоти, а из желания показать доминантность «настоящего мужика». — Бля, как мы его нещадно!.. — сплюнул Тэдэо. — Чё-то и у меня шишак встал! — прирождённый уголовник Мэзэто, также вывалил свой хуй. Мицуру подобрался и сюда, главное находиться на коленях. — Только попробуй, щенок, укусить меня! Разумеется, Азума не посмел бы это сделать, но он мог случайно зубами как-то болезненно надавить на головку этого «настоящего мужика», потому папаша года не пощадил бы отпрыска, он уже давно периодически напоминал, что недурно было бы выбить Мицуру все зубы, мотивируя это тем, что «пидор — ненастоящий мужик, а ненастоящему мужику зубы не нужны, ведь его рот существует лишь для минета». Потому Мицуру хирургически бережно обходился с тем органом, который дал ему жизнь, чрезвычайно опасаясь потерять зубы — ведь вырывать их у него будут щипцами, ему уж конечно не будет светить никакого обезболивающего. — Чёрт, как мне нравится ебашить этих слабаков! — энергично провозгласил Сугияма. — Как же это приятно! — беспредельщик всё сношал потерявшего сознание Кена. Достал нож и принялся вонзать в широкие волосатые мужские ягодицы, но не входя лезвием глубоко, так, чтобы только текла кровь и заливала его спереди. После этого негодяй вынул член и подошёл к Азуме, чтобы гей ртом очистил данный орган от всего, в чём этот гетеросексуальный «настоящий мужик» мог бы испачкаться при сношении никак не подготовленного заднего прохода. Вид того, как Мицуру это делает, очень завёл «настоящего мужика», храброго якудза и кадрового военного армии шлюх и воров Мэзэто — отчего негодяй затребовал себе предмет для сношения: — Я хочу бабу! Бабу! Бля, как стоит! — У нас же есть вот этот твой выблядок, Мэз, — обратился к нему Нобуо. Мицуру сейчас проклял Нобуо в мыслях за это напоминает, якудза-гетераст явно желал женской плоти и уж лучше бы пусть оно вылилось на некую другую женщину. — Да, Мэз, Кен больше не протянет, мы уже заканчиваем, — обратил внимание Эиджи, объект пыток потерял сознание — с него второй молодой человек, помогающий вместе с Мицуру, снял пакет, наполненный перцовкой, и все увидели красное лицо, распухшее, лишённое сознания, рвота обильно и густо стекала из открытого рта несчастного. — У-ух! Гнида, — обратился Мэзэто к Мицуру, — немедленно подставь жопу! — Я могу смазать? — Можешь! — негодяй дал это разрешение лишь ради приятных ощущений во время процесса и для простоты осуществления сношения. Таким образом он начал содомировать родного отпрыска, что не могло со всех сторон не вызвать смешков и едких комментариев про семейные традиции Ланистеров. — А для чего он мне ещё нужен, если уродился пидором?! — так прокомментировал это дело Мэзэто, попутно сбрасывая с себя всю одежду выше пояса и обнажая грудь кубиками и мускулистые бицепсы, всю эту мужскую красоту сплошь украшали уголовные татуировки. Развратный бисексуал трудился, покуда не обдал потроха жертвы горячей спермой, чем даже доставил тому наслаждение. Азума этого никогда не стеснялся и не стыдился, находя получение удовольствия от мазохизма для себя естественным. — Я думаю, раз он впервые видит, как мы зачморили лоха, его надо как следует повязать с нами, — предложил Тэдэо. — Согласен, — потеряв сперму, папаша года успокоился, — оближи. После того, как член папаши оказался вычищен, Сугияма приказал: — А ну-ка кончи того уебана, раз завёлся! Сам Сугияма не кончил, так как был гетеросексуалом и вообще сексуальное удовольствие ему было вторично, доминирование — первично. Кацу расчехлил кинжал и вложил в руку Мицуру. Тот мог забрать с собой кого-нибудь из негодяев — Сугияму или папашу, но Мицуру очень хотел жить — спасти свою шкуру — и потому покорно вонзил оружие в Кена, в горло, из которого потоком излилась кровь. — Как много крови! Надо было бы аккуратнее, — почесал затылок Нобуо. — А мне нравится, — ухмыльнулся Мэзэто. — Я всё уберу здесь, — пообещал Азума. — Да, конечно, запакуйте, — приказал Сугияма, обращаясь к Мицуру и к тому второму молодцу. — Скоро прикатят «серьёзные люди», надо принести им голову этого изменника. Одевайся, сукин сын. — Спасибо, мой повелитель. После этого учитель плавания и второй подельник упаковали Кена в мешок для трупов и убрали помещение, после чего вытащили мешок следом в компании офицеров. — Мы покончили с ним, — сообщил Сугияма немолодому мужчине с перебитым носом. Полуяпонец расстегнул мешок и внимательно всмотрелся в распухшее лицо. — Хорошо, вот что будет с любым, кто будем много болтать шлюхам, — именно в этом, сколь мог понять Мицуру и состояло преступление, — я надеюсь, не было там лишних людей? — Лишних — нет, — Сугияма бегло взглянул на Мицуру и того парня-подручного. — Хорошо, это уже пятый за год, это больше, чем раньше, — обратил внимание «серьёзный» с перебитым носом. — Мы делаем всё возможно в борьбе с болтунами, никто ничего лишнего не скажет, я вам обещаю, — в этот момент Азума испытал некоторое психологическое удовольствие, наблюдая за тем, как Сугияма — привыкший чувствовать себя Хирохито — очень вежливым и трепетным тоном разговаривает перед своим хозяином, чуть ли не падая к тому в ноги. — На всякий случай мы ликвидируем его родственников, — осведомил «серьёзный». — Нужна ли наша помощь? — очень живо захотел принять в этом участие Сугияма. — Нет, тут нет никакой нужды. Спасибо, — «серьёзный» с перебитым носом изъяснялся столь же мерзко вежливым тоном. — Закопать. — Есть. После этого учитель плавания и второй помощник по приказу Сугиямы оттащили труп в специальный подвал, где находилась ниша, куда скинули тело, закопали, а потом залили цементом. — Нас обоих убьют, если ты что скажешь, — лишний раз предупредил Азума-сенсей. — Тогда почему ты мне об этом говоришь? Ты увеличиваешь свои шансы сам оказаться в цементе? — не понял этого Страсберг. — Велики шансы, что меня убьют рано или поздно, так что… Ты хоть будешь знать — я верю в твои умные глаза, — выдыхая дым, Азума предельно по-гейски посмотрел в лицо Мусаши. Возможно, он так хотел ему понравиться. — Ладно, я понял, я никому не скажу ничего, я готов на крови поклясться… — Только учти, если мне прикажут пытать тебя под угрозой… то не обижайся на меня — о’к? — откровенным образом попросил прощения Азума. — Я буду это делать, чтобы выжить. Можешь думать, что я — гнида, но… но я буду выживать. Я просто честно тебе этого говорю, парень, без кривоты. Как есть. Я не герой. — Каждый выбирает по себе, — согласился Мусаши, — но я не считаю тебя гнидой. — Единственное, что я смог сделать за свою жизнь, это предупредить сейчас тебя, — оценил Азума. — Хоть умру с этим. Именно потому я это сделал, мой единственный геройский поступок. Мусаши сдержал слово и никому не рассказал об этих откровениях до тех пор, пока это имело бы смысл. Теперь, понимая, с кем он имеет дело, юноша старался избегать Сугияму всеми возможными способами, следя за тем, чтобы Асари Кейта и Мана Киришима также не попадались ему на глаза. *** — За мной, я доведу вас туда, откуда вы сможете продолжить искать его, как вы собирались, — Красный приблизился к багровой жидкости, полностью зашёл в неё и, погрузившись, преобразился в рыбоподобную форму, его хвост обзавёлся плавником, и не только — в них же обратились ноги насекомого, появились и прочие признаки водоплавающих, неизменной осталась главным образом мерзкая рожа. — Нам плыть? — уточнила Аска, довольно сомнительно посмотрев на эти поганые ржаво-багряные пучины. — Да, — булькнул Красный, погружаясь сразу очень глубоко. — Ну и мерзость! Фу, бля! Дерьмо дерьмовое! Будто у какого-то огромного демона случился кровавый понос! — Аска скривила лицо. — Ладно, поплаваем, — Зеро Ту активировала закрылки в соплах, чтобы мерзость не затекла внутрь. Квази-Стрелиция рухнула в воду, если это, конечно, плескалась тут именно она. — Одну минуту, подруга, думаю, э-это, нам не повредят турбины, — настояла сидящая позади Аска. — Я больше предпочитаю работать ногами, — Зеро Ту пустилась вплавь, заставляя Франкс повторять подобные движения руками и ногами, от последних отбросились кожаного вида ласты оранжевого оттенка. Благо, меха могла адаптироваться под условия окружающей среды. Квази-Стрелиция последовала за виляющим хвостом Красного впереди. Девушки могли видеть только его, дальше тут всюду пейзаж застилала ядовитая муть. — Срань господня, ну и клоака! — Аска тщетно огляделась по сторонам, с трудом различая отдалённые очертания грунтового ландшафта, здесь часто со дна поднимался какой-то воспламенявшейся на поверхности газ. — Бля, помню, если позволяют мои познания в этом, в прошлых жизнях я частенько опускалась в кратер вулкана, чтобы достать яйцо или куколку Ангела. Это не кратер вулкана — но лажа та ещё пидорская, залупа чёртова, еблина сатаниская! Пока Аска ругалась, Зеро Ту размеренно плыла и старалась принюхиваться, различать удавалось самые разные запахи — сероводород, ржавчина, песок, какие-то едкие кислоты, химия. — Эй! — у Ленгли перед глазом активировалась голограмма монокля. — Тут какие-то параши плывут! ИИ усёк каких-то рыбин. — Защищайтесь если надо, — донёсся до девушек голос Красного. — Давай, подруга! — Аска чуть наклонила шею, напрягла плечи. — Проткнём! — Зеро Ту вытянула вперёд очень тонкое и длинное копьё, устремив оружие подобно своему острому охотничьему взгляду. Сколько ж всякой гадости тут плавало! Вон барахтался живой спинной мозг, соединённый с головным — этакий маленький головастик, у него даже торчали небольшие плавнички. Стаями порхали пучеглазые гибриды рыб и эмбрионов — красные, обтянутые эпителием с парой крупных плавников, пучеглазые, хвостатые. Попадались тут пловцы вроде серых бугристых плезиозавров, отличные от тех ископаемых главным образом тем, что вместо шей у них торчали стебельки с мигающими глазами, болезненно налитыми кровью. Ещё проплыла какая-то пакость вроде грязно-серой невероятно уродливой акулы с длинным носом. — Убьём их! — Зеро Ту принялась разить всех этих обитателей дьявольской акватории. Аска попутно только заметила, как Красный выбросил изо рта второй рот как у ксеноморфа, очень длинный и быстро достигший цели на расстоянии в сотни метров, им он проглотил крупную инфернальную рыбёшку. На берег они выбрались быстро — демонический провожатый принял тут сухопутный облик. Суша оказалась каменистой, накрытой беззвёздной космической тьмой, вокруг среди серых скалистых пиков бродили очередные черти — первым под раздачу попал какой-то серый горбатый скелет или скорее организм с внешним скелетом, у которого скрюченную спину покрывал гребень зубцов, красные глаза в очень упоротом выражении торчали из «наружных глазниц», а впереди с черепа чуть ли не клюв выходил из чистого кальция; копьё Франкса легко пронзило этого деятеля и окропило без того мрачный прилив кровью монстра. — Ха! — Зеро Ту скинула поверженного со своего древка назад. Пока утихали плески от его падения, сюда вылетел какой-то урод в виде мясистого сгустка, где нечто выглядывало вроде приподнимающейся каплевидной головы с провалом, в дополнении к ней вниз свисали подобия ног. Зеро Ту с кровавыми каплями размазала это нечто. Потом ещё вдоль берега проползла продолговатая то ли змея, то ли дьявол ведает что ещё — с наружным скелетом, чья непропорционально громоздкая голова досталась от какого из мозазавров, хотя формой имела и что-то от лошади. Ещё у этой ползучей дряни торчали спереди тонкие и хилые лапки, чёрт знает для чего надобные. Зеро Ту всех насаживала на копьё, кто подходил размером, либо разрезала или пробивала с тарану. Она с грохотом смела скалистые пики и откинула взором остальные земли за берегами Ада — тут всё выглядело возведённым как из окровавленного мяса, при этом данный чрезвычайно кроваво-красный ландшафт всё же оказывался именно твёрдым, то есть это всё же везде тут пролегала порода? — Ебать, это точно старый-добрый DOOM! — узнала Аска, созерцая пейзажи в виде тянущихся твёрдых волокон чьих-то мозгов, почек, печени, мышц и мускулов, всё это добро при этом образовывало самые разные элементы местности от холмов и каньонов до хребтов и расщелин. Здесь бродили разнообразные монстры, те из них, кто обладал чёткой формой, походил на динозавров и прямоходящих птиц, собранных из чистого мяса, кровавого, иногда коричневого оттенка. — Эй, Красный, кто это такие? — с настороженным прищуром поинтересовалась Аска, когда Зеро Ту с разгону разрезала напополам летающую кровавую селезёнку, у которой сверху клацало челюстью нечто среднее между головой тираннозавра и саблезубого тигра. — Это рёвозавры, которых она убила, — не обернулся Красный, бредя вперёд. — Точно! Кого они мне напоминают! — Зеро Ту без удивления попрала ногой Франкса коричневое подобие бесхвостого аллозавра с когтями, которого она вмазала в красно-мясную твердь следом с наскоку, после чего с блевотными брызгами воздела покрытое в желчи копьё. Следом вломила свободным кулаком другой руки по налетевшему со спины подобию птеродактиля с наружным скелетом и непропорционального здоровой костной головой, отчего та напрочь раздробилась, облив Квази-Стрелицию изумрудно-гнойной субстанцией. — Ведь это те, кто сохранил мозги достаточно, чтобы переделать свои машины в живое мясо, да? По образу изначального тела? Внимательно слушавшая её Аска осознала — если в материальном мире рёвозавры имеют вид живого серо-синего металла с ярко-голубой «кровью», то тут они обратились в мясо, вероятно, по образу и подобию своего изначального естества. Ведь все они изначально являлись гуманоидной цивилизацией обычного органического типа. — Рада познакомить тебя с моими старыми врагами, Аска! — Зеро Ту охватило какое-то нездоровое ликование и она залила Франкс густой оранжевой кровью, когда лопнула большой летающий орган с длинными руками и подобием человеческой головы в вышине, из всех встреченных монстров этот показался одним из самых отвратительных. — Поверь, — Зеро Ту звучала предельно самодовольно и даже весело, идя дальше и продавливая ногами павшую органическую мешковидную массу — впереди с неистовым рыком уже собралась толпа всяких там, — мне ничего не стоит, — Зеро Ту направила копьё против разинутых пастей этих бескожих кровавых отродий, — уничтожить их снова! Квази-Стрелиция сиганула, как всегда, в самую гущу, выбросив над собой гейзеры крови и летящих кусков оголённой слизистой… *** Тодзи, Кенске, Каору и Синдзи вчетвером после второго перекуса продолжили развлекаться. Супруги орально вновь возвели своим друзьям копья, на этот раз Каору сосал у Тодзи, Синдзи ублажал Кенске. — Так, — отпрянул Синдзи после того, как вылизал яйца и рукой растёр головку, — Каору, ты готов потрудиться? — Угу. Каору в этот момент после смачного сосания с причмокиванием выпустил пенис Тодзи изо рта и поцеловал его головку. — Я, думаю, ты тоже готов, да? — Табрис деловито взглянул на лицо любовника, минетёр лежал на животе и попутно болтал позади ногами, Каору несколько раз облизал губу и свёл далее взгляд на близко торчащем члене. — Увы, у Вик-куна больше… Гм, давай я сперва попрыгаю. — Хорошо, — не стал возражать Тодзи. — И давай я тоже, — поддержал идею Синдзи, посмотрев на Кенске. Так супруги оседлали друзей, насев потрохами на их торчащие члены, они взялись руками и, так держась, вместе попрыгали. — Думаю вам пора нас трахнуть, — разорвав поцелуй с Каору, вскоре пожелал Синдзи. Друзья слезли, ещё выдавили прямо в себя смазки и выставили задницы раком в классической собачьей позе. Сзади, будучи на коленях, Тодзи погрузился в Каору, Кенске вставил Синдзи и так друзья начали трудиться над удовольствием этих двух супругов, которые активно дрочили и улыбались друг другу, возбуждаясь от созерцания сношения партнёра. — Хочу кончить, но в Каору, — проговорил Кенске. — Каору со спины так похож на мою Рей, и дырочка у него хорошая, сколько я помню. — Конечно хорошая! Я хочу, чтобы Тодзи кончил в меня, потому давайте поменяемся, — попросил Синдзи. — Ух, хорошо, — Тодзи утёр пот со лба. Ребята поменялись, в этот раз Каору и Синдзи оказались на четвереньках лицом друг к другу, Тодзи и Кенске также получили возможность хорошо видеть друг друга. — Ум, иди ко мне, мой сладкий, — стал целовать Синдзи своего мужа. — Да, да, целуй его, Каору! Целуй! — Кенске, непрерывно сношающий в зад Каору, весь издышался. — Я скоро кончу. — Погоди, если будешь кончать — я только этого и жду… Давай так, — Каору решил поменять позу. Он поднял торс и опёрся на колени, сунул член в рот Синдзи и оказался лицом ближе к голове Тодзи. Кенске сам следом приподнял торс и встав на одну согнутую ногу и на одно колено и обхватил Каору, и так продолжал с судорожным рвением содомировать захваченного альбиноса. — Иди сюда, Тодзи, похоже, Кенске по душе наши поцелуи, — Каору наклонился через спину Синдзи и, так уж быть, Тодзи наклонился в ответ и поцеловал Каору, так двое юношей, нежно-бледный и в меру смуглый, сплелись языками весьма сладостно. Кенске, упёршись в спину Каору, не выдержал: — О, как моя Рей! — раздался отаку за плечами полусогнутого Каору, чей член сейчас обсасывался Синдзи, сношаемый Тодзи. — Как Рей! Бледный, изящный! А-ах! Сперма гетеросексуального любителя альбиносок приятно согрела гомосексуального ценителя мужских причиндалов. — Ох, как же это приятно! Спасибо, Кенске! — поблагодарил Каору разрывая поцелуй с Тодзи. Сейчас Табрис привычно принял в себя мужское семя, к тому же Синдзи продолжал активно отсасывать у него. — Я очень возбуждён, когда это наполняет мою задницу. Я создан для такой услады. — Ага, ты просто чудесный! — удовлетворённый Кенске провёл рукой по спине Каору от позвоночника до копчика, тот размеренно провёл бровью с приятным выражением, и посмотрел на Синдзи, после чего без спешки сел себе на пятки, позволив супругу далее услаждать себя с помощью глубокого минета, член Каору далеко заходил в глотку сосущего. — Я сейчас, Синдзи, — прошептал Каору следом, и, жмурясь, отстрелялся в рот любимому, стоит отметить, что этот оргазм случился при концентрации внимания на том, как Тодзи сношает Синдзи. — У-ух, я тоже скоро! — высказал Тодзи, переходя в очень быстрый тем, свидетельствовавший от том, что этот крепкий молодец скоро вновь разрядится, подобно буйволу. — Ай! — залитый краской Синдзи поморщился, что оказалось вполне ожидаемым, если учесть, как на него стал наскакивать вперёд Тодзи, нещадно тараня мальчишескую попку. — Ай-ай! — Синдзи сильно себе дрочил. — Ты о’кей? — всё же поинтересовался Тодзи. — Сам напросился, я жалеть тебя не намерен, раз ты меня искушал очком, чёртов сукин сын! Я баб привык ебать, у них там широко! — Да нет, еби дальше, только… я сейчас кончу, да-да! Выбивай из меня сперму! Выбивай! Синдзи весь сконцентрировался именно на том, чтобы подвести себя к оргазму и вовремя кончить. Ничто не могло сравниться с тем, какое удовольствие он получал от постоянного надавливания члена на простату! Парень получал совсем иные ощущения, нежели при обычном оргазме, который он мог испытать с женщиной, без модификации с помощью члена искусственного. — Ух! Ух! — загорелая кожа Тодзи сплошь покрылась потом, на лице сполна различимо засветился румянец; намертво держа Синдзи за бока руками, Тодзи после нескольких мощных и быстрых атак тазом, опорожнил яички, выдав боезаряд и заполнив кишки Синдзи своей раскалённой спермой. Надо ли говорить, но именно в этот момент анус Синдзи, с болью и удовольствием, начал сжиматься, доставляя, во-первых, больше удовольствие Тодзи, так как его таран ещё более туже обхватывался и стимулировался, а, во-вторых, происходя благодаря анальному оргазму Синдзи — Тодзи буквально выбил из мальчишки сперму, и Синдзи, только почувствовав первую каплю Тодзи в себя в жопе, перестал сдерживаться и с помощью руки начал отстрел через свой ствол, когда Тодзи ещё не закончил. Так, со звуками и на пределе напряжения, оба парня эякулировали, разъединились и начали переводить дыхание. Отдышавшись, двое наших гетеросексуалов показали, чтобы бывает, когда люди их ориентации впадают в страсть к предметам своего пола: Кенске заключил в объятьях Каору, а Тодзи прижал к себе Синдзи, разместив того на руке. — Я обожаю тебя, — признался Кенске в адрес Каору, с явным наслаждением зарываясь альбиносу в мягкие пепельные волосы. — Побудь со мной, — Тодзи расположил приятного Синдзи лицом к себе и шеей на крепкой руке. Перед его глазами, устаканнв дыхание до нормы, Тодзи захотел вздремнуть — явно сделал своё дело хмель. — Раз время для нас ничего не значит, — зевнул Судзухара, ещё дальше вытягивая ноги подле ног Синдзи. — Да, мы можем поспать, — согласился Синдзи, любуясь щетиной своего любовника. Позади Каору, равно взамен получивший свои рога, удобнее приобнял Кенске. Полежав в тишине около получаса, Каору потянул руку к потолку, приподнимаясь: — Ну что, Лилим, хватит у вас Плода Познания на последний заход? [10] Тодзи разлепил глаза, Синдзи посмотрел в них. Кенске мотнул шеей и удобнее перевернулся. — Если ты хочешь — давай, почему нет? — Судзухара повернул голову к альбиносу. — Только пусть в этот раз Тодзи и Кенске окажутся пассивными предметами, — пожелал Синдзи, откатываясь от Тодзи. — А то чё они только нас ебут? Пора вам обслужить нас, — Синдзи приподнял пенис. — Ладно, хорошо, из любви к вам я не против совсем, — надо ли говорить, что Тодзи окончательно искусился любовью цвета неба? — Угу, — подумав, кивнул Кенске. — Но это только потому, что мы их любим? — Да, я не против побыть в роли Хикари только из исключительной любви к Каору и Синдзи. У меня правда есть эти чувства к вам — в такие моменты, — посмотрел Тодзи на ребят, признаваясь. — Правда. Я удивлён, но после всего пережитого мне похуй на то, правильно это или нет. Просто похуй, — Тодзи пожал плечами. — Это совершенно правильно, Тодзи, — одобрил Синдзи, начиная пока по-тихому рукой приводить своё хозяйство в действие, — запомните, пацаны, человек бисексуален — и большая часть мужчин гетеро лишь по той причине, что к этому их склоняет культура. Но стоит культуре или ситуации начать склонять его в другую сторону, как ему не надо быть закоренелым геем, чтобы поддаться столь же легко — вспомните мужчин в тюрьмах и армии, вспомните наших бравых предков самураев: «пусть меч твоего учителя будет тем единственным, что тебя пронзит», говорит Бусидо, или как-то там. Мы тоже животные, как и бонобо, для этих обезьян более всего нормальны бисексуальные оргии. И это совершенно правильно: лучше быть бисексуалом, так у тебя всегда есть возможность насладиться большим числом партнёров, не ограничивая себя одним полом как придурок, вечно думающий, о том что другие скажут. — Но при этом, Синдзи, моя душа явно больше лежит к своему полу, — изящным тоном напомним Каору, весь из себя такой утончённый, стройный, сладкий и смазливый, и лежащий в донельзя гедонистической и распутной позе. — А Тодзи и Кенске к женщинам, но это не значит, что они могут проникнуться только к ним, — сказал Синдзи, мастурбируя, — человеку стоит всячески экспериментировать с этим, отбросить всю эту хрень, навешанную на него обществом, — Синдзи бегал глазками по Тодзи и Кенске, уже предвкушая, как будет их иметь. — Вам, парни не надо думать, насколько правильны ваши чувства и действия: мы взрослые люди, потому действуйте как нам всем нравится. *** Мусаши начали сниться дурацкие сны — в этих снах они убегали от Сугиямы и угоняли роботов, похожих на динозавров по методу устройства их опорно-двигательной системы, то есть бегали эти штуки на двух ногах, расположенных позади. Мана куда-то пропала, Асари подбили, а он был вынужден скрываться на дне озера близ отстроенного Токио-3. Сугияма пытался его выманить, посадив Ману в большую клетку. Попутно они подтащили огромного робота — человекообразного на этот раз, прямоходящего, фиолетового, с рогом. Он держал его меху, не давая спасти Ману. Кажется. Он вспомнил, как Мана дрожала у него в объятьях. В светлом платье, не в униформе. — Мана… — он отбрасывал ей от себя и просыпался на моменте, где военные бросают на него бомбу, и всякий раз думал, как хорошо, что ничего такого пока не случилось. — «Что это могло быть?» Синдзи потом рассказал Мусаши, что иногда во снах к людям могут приходить воспоминания из прошлых жизней, по крайней мере только так Мусаши смог потом объяснить то, откуда он во сне мог видеть Евангелион-01 до того, как таковой ему показали на брифинге. Кроме того, во сне том ему на глаза попадали и красный Евангелион-02, и синий Евангелион-00, коего облачили в подобные доспехи после боя с Хэдорой. Именно Ману и Мусаши с ним, в том числе по причинам крепкой дружбы, подобрали как пилотов для первого Jet Alone, созданного на основе погибшего Кайдзю вида Годзиллы. Самым поганым оказалось то, что именно Сугияме поручили командовать этой единицей. — Только дети, рождённые в начале тысячелетия могут управлять ими, благодаря особым генам, — наконец подали пилотам эту легенду, Сугияма проводил всю троицу, — у вас, Страсберг, высокий уровень синхронизации, потому, раз эти двое ваши друзья — вы будете пилотами: у вас хорошо получается синхронизироваться вместе. — И чем это можно объяснить, сэр? — спросила Мана. — Тем… что вы друзья, наверное, не знаю, я не учёный, это слишком сложно для моей башки, — развёл руками Сугияма. — «Учитывая, что вы можете только выполнять приказы «серьёзных», торчать тут надзирателем и быковать за них — не удивительно», — критично подумал Мусаши. Вместе с офицером тут появился ещё один ранее незнакомый им приятный японец в рассвете лет с хвостом и щетиной, он улыбнулся троице и особенно Мане, носил этот господин ту же одежду, что и «серьёзные»: — Это Рёдзи Кадзи — прямой инспектор Комитета, так как Jet Alone — их штука, вы должны подчиняться теперь первично ему, — представил Сугияма. — И мне тоже, — следом появился тут азиат средних лет особо ничем не примечательной наружности, его взгляд только показался немного закисшим, — я Токито Широ — член совета директоров «Кирью», именно мы собрали для Комитета Jet Alone. Они, признаться, больше рассчитывают на Евангелионы и считают наш проект «тратой ресурсов» — потому вы не должны нас подвести, на вас троих у нас большие надежды… — Можно вопрос? — поднял руку Асари. — Да, — разрешил Кадзи. — А почему Евангелионы рассматриваются как более перспективные? — В них уже больше вложено и их технология более… эффективная. В частности они оснащены S2-двигателями, — дал ответ Кадзи. — Кроме того, нужен всего один человек для управления Евангелионом. Их АТ-поля более стабильны и… Уже собирается больше десяти моделей в разных частях света. — Не слишком ли много вы им информации говорите? — немного недовольно поглядел на Кадзи Широ. — Даже я понятие не имею, сколько Ев собирается. — Не думаю, господин Токито, — Кадзи быстро мотнул головой в его сторону, потом снова посмотрел на пилотов, вроде бы доброжелательно, — молодые люди всё равно всё узнают рано или поздно. Сугияма-сан, вы уже сообщил им об «Императоре»? — Нет, — ровно ответил Сугияма. — Скоро придёт Мори, он им всё скажет. — Генерал Мори? — уточнила Мана. — Именно, — подтвердил Кадзи. — Какие люди предстанут перед нами, — проговорил Асари. — Кайдзю уже предприняли активные действия? — Мусаши взглядом поймал повисшее на лицах всех троих напряжение. — Нет, не Кайдзю… — как-то уклончиво ответил Кадзи. Вскоре послышались шаги и пилоты были вынуждены отдавать честь немолодому генералу Мори, севшему напротив. — Вы должны быть в курсе крайних мер… я не буду говорить много, скажу суть — у нас есть подозрения, что другие страны готовят теракт против Японии. Возможно, они смогут спровоцировать атаку Кайдзю против нас. Мори замолк, внимательно глядя на троицу пилотов, слегка ошарашенную подобным: — Простите, сэр, — пользуясь этим моментом, Мана осмелилась спросить: — А есть ли этому доказательства? — Есть, но я не уполномочен пока сообщать о них. Об этом во всей Японии после совета министров, генералитета, знают только пятнадцать человек, включая вас, — дальше серьёзно повёл свою речь генерал Мори, человек внешне особо не интересный, немного сутулый. — Я только скажу, что мне поручили отдельно от NERV вести разработку плана «Император», чья цель — в случае агрессии против нашей страны, нанести удар возмездия. Для этого мы возьмём под свой контроль Евангелионы. На данный момент заключена Ватиканская конвенция, согласно которой лишь три Евангелиона могут находиться под контролем одной страны. Под контролем Японии находятся два полностью завершённых Евангелиона-прототипа в Токио-3, хотя это только прототипы — они вполне боеспособны. Вот, это вам над знать. — Остаётся лишь завершить работы по части портативного источника питания, — добавил Кадзи. — В случае вторжения Кайдзю на территорию Японии будут доставлены другие Евангелионы — речь идёт об уже полноценных боевых моделях: это Евангелион-02 в Германии, Евангелионы 03 и 04, 07 в Америке, Евангелион-05 в России, в Великобритании также скоро завершат постройку Евангелиона-08. В NERV-Японии пока идёт разработка Евангелиона-09 — это пока тоже прототип для планируемого Евангелиона-13. В свою очередь Китай заложил основы для Евангелионов 11 и 12, в то время как NERV-Германия обещает построить Евангелион-10… — Похоже их производство отлажено, — в слух заметил Мусаши, — я правильно понял, сэр? — Совершенно верно, в целом за несколько лет развитой стране вполне реально построить один Евангелион, а стоят они — как одна ядерная подлодка, ну, может дороже, — назвал Кадзи. — Тем паче NERV обещают в ближайшем будущем отработать процесс и удешевить производство, сократить время, у них уже есть планы, как строить Евы за год. — В таком случае… может начаться мировая война! — озвучила эти опасения Мана. — На этот случай мы разрабатываем план «Император», — сказал Мори. — На данный момент у нас есть несколько сценариев действий, которые, впрочем, непродуктивны из-за того, что очень приблизительны. От вас троих требуется лишь беспрекословная верность своей стране, родине, отечеству. Вы должны будете выполнить любой приказ, любой, вне зависимости от того, покажется ли он вам разумным или нет — думать наша задача, вне зависимости от того, будет ли он морально приемлемым или нет, ибо родина — это ваша стая, а мораль — это то, что выгодно стае. Люди — стайные животные, не нужно думать о благе всего человечества, оно — глупая мечта на фоне того, что может начаться. Вам всё ясно? — Так точно, сэр! — хором ответили все трое. Ничего другого они и не могли сказать. — Вы патриоты, дайте честный ответ? — позже спросил всех троих Кадзи очень доброжелательным тоном, умело настраивая всех на искренней разговор: — Если это надо — я преданный патриот, — повернулся к нему Мусаши. — Лично я никогда не разделял ура-патриотических замашек, — признался Кадзи, норовя выйти на правдивую задушевную беседу. Мана клюнула на этот брошенный крючок: — Я, если честно, Рёдзи-сан, тоже, многое из того, что сделала наша страна под солью пафоса и патриотизма в последнюю войну — просто ужасно, — прямо высказала она. — Нет, я готова защищать свою землю, для это мы здесь, но всё-таки… — Согласен, наши предки были полными идиотами, особенно этот культ императора — взять человека и возвысить его до божка? Раздуть? Будь у меня машина времени, я с большим удовольствием публично надрал бы зад Хирохито, — не стал скрывать своих антипатий к данном политику Кадзи. — Я бы тоже набил морду одному местному Хирохито, — признался Мусаши. — О, и кому же? — Неважно, Рёдзи-сан, прошу — забудьте. — Хорошо-хорошо. От вас никто не требует фанатизма, просто многое может случиться… — Мы всё понимаем, сэр, — постаралась заверить Мана. — Остальные из лагерей пойдут управлять сложной техникой — мазерами и прочим… Вы не следите за политикой? К власти выдвинулся кандидат в премьер-министры от партии националистов, — обратил внимание Кадзи. — Мы везде видели их листовки, — сказал Асари. Мусаши попутно отметил, что кого-кого, а фанатичных патриотов Сугияме не воспитать со своим откровенно авторитарным режимом, который взращивает в сердцах лишь цинизм. Да и генерал Мори этого не скрывал — они просто стая, потому, по этой логике, нет ничего плохо в том, чтобы резать кого-то там в Нанкине, если это не причиняет неудобства стае. — Это необходимо для оправдания милитаризации, — сказал Кадзи. — То есть их выбрали… — Серьёзные люди? — сразу понял Мусаши. — Они самые — Комитет Содействия человечеству, а у нас война — потому демократией придётся пренебречь, вы согласны? — рассуждал Кадзи. — Тем более народ простой ничего не знает об угрозе, с такими-то способами защиты информации, — Мусаши вспомнил о той расправе, про которую поведал ему Кен. — Простой народ не может ничего правильно решить, — сказал Кадзи. — Потому всем на официальном уровне управляет партия националистов для виду. Хотя они перегибают палку — например, часть националистов хочет проголосовать за криминализацию мужского гомосексуализма. Мусаши и Мана вспомнили про своего учителя плавания, да и развлечения первого сюда подпадали: — Эти то с чего им помешали? — спросила Мана. — Геи не могут рожать детей, а националисты считают, что всякая женщина обязана родить как в старые добрые времена по десять будущих солдат, им нужно решить демографическую проблему, якобы японцев слишком мало, — так Кадзи объяснил позицию традиционалистов. — Меня это беспокоит, война — не значит, что мы должны жертвовать демократией, правами человека и нашими удовольствиями вообще как попало, — улыбка Кадзи пала на Ману, отчего Мусаши и Асари подумали, что он всё же не гей. Впрочем, странные выкрутасы между Маной и учителем плавания всё ещё оставались у них в голове. Кадзи явно хотел с ними подружиться — для своих целей. Чёрный Понедельник настал — карающий рок пал на Токио-3. Мусаши, Мана и Асари смотрели с широко раскрытыми глазами на экраны, где огромные Кайдзю вживую громили столицу Страны восходящего солнца. — Как какой-то фильм-катастрофа! — поражалась Киришима. — Только ракурсы съёмки плохие, — проговорил Кейта. — Вот какое оно всё на самом деле… — Страсберг бросался взглядом между экранами, где выводились трансляции с разных камер, в командном центре штата Сил Самообороны все паниковали. Присланные на всякий случай части армии сметались без промедления — никакое бронебойное вооружение не могло оставить на Кайдзю даже серьёзной царапины! N2-бомбы прогремели в самом городе, что означало панический страх военных перед монстрами, они были готовы не считаться с любыми жертвами, лишь бы уничтожить их. Но они выжили — вышли как демоны из бушующего адского пекла! — Никак нет! — говорил по телефону Широ Токито. — Jet Alone никак не готов! Да, не готов! После этого напряжённого разговора он обратился к троице пилотов: — Мы ещё не можем запустить Jet Alon, он будет готов как минимум через месяц! — А как Евангелионы?! — Мусаши припомнил, как слышал об их перевозке. — Евы 02 и 03 уже здесь, но NERV приказано не вступать в бой с Кайдзю пока не будет Евы-04, она сейчас летит сюда самым быстроходных образом, — дал ответ Широ. — Кайдзю очень много, если они разобьют NERV, то вся Япония может быть уничтожена! Весь ядерный арсенал США и России посыпятся на наши готовы! Всё на кону! — А русская Ева? — вспомнила Мана. — Не знаю! По Ватиканской конвенции она должна появиться! Но Кремль… — Пятая Ева не прибудет к нам, — подбежал к ним майор Эиджи Вада. — Только что премьер говорил с Путиным, он отказался посылать Еву-05, мотивируя это тем, что Горыныч и Индрик могут пробудиться на Урале по случаю активности этих Кайдзю. — Я китайцы? — спросил Асари. — 11 и 12 ещё не достроены, они будут готовы не раньше Jet Alone, это же касается 10. Максимум через полмесяца будет готова Ева-08, — ответил Токио. — А Ева-06? — спросил Мусаши. — Про неё я ничего не знаю, это настолько закрытый проект Комитета, что про него ничего неизвестно даже мне, — ответил Широ. — А даже если бы было известно, я ничего бы не сказал вам. Пилоты дальше с тревогой наблюдали за развитием ситуации — наконец начался бой Кайдзю против Ев, защищающих Токио-3. — Почему они пришли туда? — спросил Асари. — Наверное их каким-то образом привлекают Евы, — предположил Мусаши. — Один из них столкнулся с Евой-02, как упоминал Вада, потому — наверное, — согласилась Мана. По приказу генерала Шевченко взлетела межконтинентальная ракета «Последний козырь». Евангелион-01 оказался зажат Годзиллой — он показался Мусаши очень знакомым. — Знаешь, я видела этого большого фиолетового во сне, — взяла его за руку Мана. — Да, я тоже его видел, — крепко стиснул её пальцы Мусаши. — И только я ничего такого не видел во снах! — проговорил позади Асари. — Он сейчас будет уничтожен… — всматривалась в пыльный бой Мана. Годзилла выдохнул луч… Но нет! Евангелион-01 не был уничтожен! Он восстал и яростно бросился в атаку! — Даже так их всё равно добьёт «Последний козырь», — сказал Мусаши. — Почему Евангелион-04 всё равно летит туда? — спросил Асари. В командном центре армии перед ними начался ещё больший переполох, когда оказалось, что самолёт Евы-04 не только не разворачивается, но и ускоряется к эпицентру будущего взрыва, при этом движется много быстрее, чем это вообще возможно для него! Кто-то затаил дыхание, кто-то молился, кто-то всё пытался выяснить ситуацию у NERV, где тоже ничего не понимали! — «Последний козырь» детонировал! — В точке детонации фиксируется АТ-поле синего спектра, как при Контактном эксперименте, самое мощное из когда-либо наблюдаемых! Оно блокирует суб-атомные частицы! Волну! Всё что угодно! Все оторопели вслед за операторами. А камеры продолжали передавать… вид Второго Солнца, замершего над Токио-3, словно око небесного божества! Мусаши вспомнил про Ктугху, про которого ему говорил сосед в трущобах Лимы. Ядерный взрыв застыл в образе размытой по краям сферы, будучи не в силах выбраться из АТ-поля, которое поглощало и сжимало его. — «Что это за монстр?!» — Мусаши был готов уверовать в мифических богов, глядя на это. Попутно вспомнилось, что пришествие Ктугхи должно ознаменовать новую эру следующего Солнца, когда все привычные понятия потеряют смысл — это было вхождение в новую эпоху… рождение которой он сейчас наблюдал, как стало ясно, впрочем, только позже. *** Грохот — взрыв — крик и рык. — А-а-а-а-ар! — падая сквозь плоскость Царства Грёз или же Мнимого пространства, Хиро обменивался ударами с Виктором — синее пламя брызгами летело во все стороны под мерцание принимающего эти атаки АТ-поля. — У-ух! — Северов закрылся крыльями от обрушаемого копья. — Бля-бля-бля! Нисходящая на Еву-23 адская мощь заставила срочно уплотнять лучащееся янтарём АТ-поле. Копьё Хиро приходилось на этот блок, покуда регенерировала рука, ранее уничтоженная этим же оружием. — «Он мощный, разломал мне кулак сходу, но ничего — моя Ева сильнее теперь будет! Он силён, нельзя нюнькаться!» Эй, чел, последний раз, блядь, русским языком тебе говорю, успокойся, а?! Да я пальцем не тронул твою жену! — ещё раз решил уладить конфликт миром наш человек в мире аниме. — В-а-а-а! — Хиро слышал это, может быть оно было так, но свои сильные эмоции он более не мог контролировать — и бил копьём, норовя врезать посильнее. От попаданий янтарь угасал — да, металлические крылья перед Хиро всё время закрывали странный Евангелион, парень бил просто по этому блоку, будучи не в силах придумать иную тактику. — Ладно! Сам напросился, синий! — тогда Виктор пнул Стрелицию неожиданно выброшенной ногой, долбанул её следом рядом возникших друг после друга плоских восьмигранников. Пока Хиро с яростью крушил их во мгновенно пропадающие осколки, Виктор стопой оттолкнулся от последнего из барьеров и в свободном полёте отдалился. — На те, фашист! С расстояния русский запустил от краёв крыльев режущие серповидные лезвия из АТ-поля — Хиро столь же молниеносно метнулся назад и привычно раскрыл щит из конца копья, остановив полусферой такие же полуматериальные янтарные серпы. Они разбились в осыпавшиеся искры. — Получай! — Виктор затем вновь сократил расстояние и вдарил кулаком с разгону по защите Хиро. Та пала, Виктор ухватился восстановившейся рукой за само копьё — пилот Евы специально подставил его под прямой выпад противника, чтобы впоследствии адаптироваться под этот урон. Потому теперь мощный и каменисто-твёрдый кулак захватил конический наконечник и устоял против бегущей белой спирали. Второй рукой Виктор захватил голову противника, сдавил пальцами шлем, подобный раскрытой стальной пасти. — Чувак, я теперь жалеть тебя не буду! Виктор с такими словами вытянул крылья и преобразовал их края в подобия лопастей. — А-а-а! — Хиро резким рывком отбросил эти режущие штуки, и вырвал своё пламенное копьё из хватки каменного кулака. — Я убью тебя! Реактивная струя вырвалась из лица Стрелиции — она кувырком отделилась от Евы, при этом отбросив её, и ещё вмазав пинком по многоглазой морде. Отлетая, Король рёвозавров изверг плазменного вида синюю сферу из конца своего оружия, Виктор закрылся крылом, усиливая его АТ-полем и отбрасывая шаровую молнию блоком. Когда он этим занимался, скоростной Хиро залетел за спину. — Сука! — Виктор резво начал разворачиваться, попутно создавая под ногами АТ-поле, дабы удерживаться на месте. — Блядь! Хиро угодил копьём в бок Еве. — А-а-а! — Виктор тотчас сосредоточился на том, чтобы исторгнуть веществом Евы вражеское оружие в том месте. Струящаяся по древку энергия теперь проходила во внутрь и разрывала его, увеличивая набухание. — Сука! Виктор надавил кистью на сжатый кулак Стрелиции. У той сработали импульсные винтовки, продырявив конечность Евы-23. — Ох, Епатий Коловратий! — процедил Виктор, сейчас решаясь больше уделить внимания пронзившему его копью. Пилот схватил древко и изогнул крыло со стороны вонзания так, чтобы концом как клинком самому водрузиться в плечо Стрелиции. Одновременно с этим Евангелион-23 отверз пасть, кристаллы сверкнули — бело-синее атомное дыхание вырвалось сплошным взрывающим потоком, который легко накрыл Франкс и далеко ушёл в цветной космос. — Ва-а-а-а! Дай мне силу! Дай мне эту силу! — гневно прогремел тогда Хиро, поглощая идущее на него дыхание, отчего его собственное пламя, никак не сдуваемое под натиском Виктора, приняло белый оттенок. Но всё же пилот Стрелиции отвлёкся на это поглощение, потому воля противника пересилила его в другом месте: — Да сломаю я твою палку! — Виктор наконец вырвал из себя больно жгущее копьё. Ева тот час снова вернулась в прежнее состояние в области бока, а её бравому пилоту удалось в отместку и правда разломать вещественный наконечник. Белое-синяя плазма от этого, однако, не угасла, она только утратила форму. — А-а-а! — в её ярких и длинных всполохах, Хиро отлетел назад. Разозлённый Виктор следом выпустил десятки острых кристаллов: — Получи! Атаки эти пронзили Стрелицию, и как только это произошло, минеральные снаряды втянулись в неё и только усилили «жидкометаллический» Франкс. — А-ах! — Виктор понял наконец, что имеет дело с противником, который похож на него. — «Сука, он поглощает мои атаки, и это делает его сильнее!» Хорошо! Виктор пока увеличил дистанцию. Ассимилятор пока восстанавливался. — А так?! Сержант Северов выдвинул прямо из Евы огромное число стволов, и буквально заслонил всё шквалом разноцветных выстрелов. Хиро, словно зонт, развернул перед собой плотную сферу из бело-голубой плазмы, которую заставили трепыхаться покрывшие её взрывы трассирующих снарядов — разумеется, она не прогнулась. — Ты серьёзно рассчитываешь пробить меня этим?! — вызывающе бросил Хиро. — У-ух! Сука, ну зараза! Падла, гнида, манда! Ты, знаешь ли, я не намерен тебя смертельно ранить ради Зеро Ту! Поверь, я могу дать тебе так, что мало не покажется! Но, сука, я не хочу делать Зеро Ту вдовой из-за твоей тупизны! Увы, много раз обманутый и по-прежнему разгневанный на мироздание, Хиро не слушал — он всё ещё считал Виктора обманщиком. Пока последний говорил с ним на дистанции, щит Стрелиции вытянулся в конус, размером с Еву, позади от обёрнутых назад подошв когтистых ног вырвались реактивные струи. — Не пытайся обмануть меня, демон-лорд Виктор Северов! Я убью тебя! За Зеро Ту! Бешеный Хиро сорвался с места, вращая по сути один бур из пылающей бело-синей субстанции. — «Бля, как в том идиотском японском порно-мультике про бурение! Если он чему меня и научил, так это тому, что нельзя подставляться в лоб!» С такой светлой мыслью Виктор взмахнул крыльями, увеличивая их и разгоняясь. Северов поспешил зайти к Стрелиции за спину. — Не уйдёшь! — Хиро развернул к нему громадный бур, попутно извергая из плечей жидкометаллической мехи острия ранее поглощённых кристаллов — теперь они все, переливаясь спиралями, вырвались и лопаток и преобразились в подобия основного оружия. Наводясь на Виктора, они стремительно понеслась к цели. — Сука! Я тоже могу! — Виктор образовал ракетные шахты на своей мехи и высвободил собственные ракеты, больше похожие на обычные и сопровождаемые следами от двигателей. Красные и синие — они столкнулись и разразили всё вокруг чередами взрывов. — Получи! — Виктор одновременно с этим разветвил корону молний, из кристаллов и рога разряды причудливыми зигзагами вонзились в основной бур, также выполнявший функции щита — увы, они просто закрутились в этот массивный агрегат. — Ну ладно! — Виктор уже до чёрта разозлился и решительным броском оказался за спиной Стрелиции, когда Хиро начинал очередной поворот. — Хватит! Он схватил вражеский мех с тылу превосходящими по размерам руками, которые ещё и сознательно увеличил для этой цели, цепкие и десятиметровые пальцы заключили Франкс в прочнейшей хватки и высвободили искры и струи энергии. Бур оказался впереди, его субстанция, подобная разогретой и закрученной по спирали плазме, полилась по кристаллическим когтям в Еву-23. — «Или я выпью его или он меня!» — напрягался Виктор. — «Как раз укрощу его и получу силу!» Евангелион начал буквально втягивать в себя жидкометаллическую Стрелицию, отчего по сути её плазменный бело-синий бур сделался фактически оружием Северова. — Попался! — вдруг воскликнул Хиро и Евангелион-23 резко проревел, покрываясь ярко-синими прожилками, окончательно приобретая жидкометаллический вид. — Я теперь смогу достать Зеро Ту! Виктор вспомнил второй фильм из серии еретических ремейков «Евангелиона»: — Слышь, Хиро, ты мне, блядь, ещё Третий Удар натвори! — выкрикнул русский. — Нет у меня никакой Зеро Ту! Она осталась там — в Аду! — Даже если так, мне понадобится оружие, чтобы сражаться за Зеро Ту! Твой Франкс — или что ты пилотируешь?! — как раз мне пригодятся! — пояснил Хиро очень злым тоном. — Да, а это хорошо вот так нападать на того, кто спас твою жену?! — спросил Виктор. — Даже если это так, ты не член моей стаи, потому я могу делать с тобой что угодно! — отозвался Хиро. — Ты думал, ты поглотил меня, но на самом деле — это я тебя! Евангелион-23 и Стрелиция стали теперь одним целым и два пилота взялись разрывать несчастную меху своей волей. — Подлец! Вот что ты за человек! — обозлился Виктор. — Я рациональный человек и думаю головой! — Хиро прекрасно понимал, что поступает плохо, но не мог отделаться от ненависти, и с одной стороны — он настолько отчаялся, что решил — даже если он будет вести себя как злодей, всё равно — только личное удовольствие имеет смысл! — Зеро Ту, я найду тебя! — Идиот! — отозвался ему Северов, смотря прямо с многоглазой головы на Стрелицию. — Я же хочу как раз объединить усилия, чтобы спасти Зеро Ту и моих друзей! — Плевать! — обливался слезами Хиро. — А я сделаю это сам! Головы Стрелиции и Евангелиона-23, скалящего зубы, максимально сблизились и оба пилота фактически увидели лица друг друга, потом они как схлопнулись. Эфир всколыхнулся и оба Евангелиона пропали в один миг — их прошвырнуло через измерения. Вселенная, где время течёт наоборот — они принесли сюда свою логику и сопротивлялись её законам. Они упали куда-то, где плавают полностью плоские космические тела и порвали много подобных двумерных объектов. Виктор-Евангелион и Хиро-Стрелиция оказались в синеве, где жили цилиндрические создания, заставили их бежать в страхе. Потом раскинулась вселенная, наполненная лишь музыкой и звуками, где мгновенно материализуется всё то, что приходит в голову, когда некое существо воспринимает тутошние мелодии. В другой миг мехи оказались над планетой, где растут леса гигантских растений — эти организмы, поймав на себе всполох, тот час утратили чёткость в очертаниях и плотность в веществе, сделались полуматериальными, как привыкли становиться, спасаясь днём от мощного палящего солнца. Так сцепившиеся противники пробивали границы самых разных вселенных, покуда не рухнули бело-синей кометой на устойчивую поверхность, всю изрытую невообразимо длинными и широкими каналами, где то и дело чернели круглые провалы в тверди, ведущие в зловещие недра. Многокилометровые белесые обитатели вытянули склизкие щупы от морд в ту сторону, где на фоне множества солнц синяя вспышка окрасила свод их планеты… После поглощения в голову хлынули вспоминания Виктора. Они отвлекли Хиро, парень утратил контроль над объединённой мехой в пещере. Большая махина как запрокинулась на грунт и унеслась в быстро схлопнувшуюся трубу. — А-а-а! — Хиро в изумлении вытаращил глаза — да, зрение его не обманывало, в один момент Стрелиция просто исчезла. — Что?! Он остался один посреди пещеры, вернее посреди одного из туннелей, где над рогатой растрёпанной головой дымился пробитый сквозь толщу потолок. Там всё выглядело страшно оплавленным. Сам Хиро стоял по пропорциям более сильный и крепко сложенный. Вдобавок на юном рёвозавре оказались чужие штаны от военного снаряжения и берцы. — Сука! — высказал Хиро на русском. — Блядь! Сука блядь нахуй! Эти чуждые слова вырвались сами, так давая выйти эмоциям. Хиро втянул крылья и, голый и синий теперь по пояс, пригладил наконец волосы. — «Виктор Северов использовал связь с личным измерением Икари Синдзи, то есть Нагисы Синдзи, чтобы отправить её в сон Младшего! Вместе с моей Стрелицией! А я остался тут…» — Вот, — прозвучал следом голос в голове, — ты теперь убедился, что я не демон? Я — человек! Вот почему я дал тебе возможность поглотить меня, Хиро! Чтобы через мои знания ты, дурья твоя рогатая башка, всё понял! Вот так я, Виктор Северов, открыл тебе душу. Спасибо не слышу. — Тогда… тогда ты видишь мою душу! — стоящий в одиночестве Хиро вдавил себе в отчаянное лицо раскрытую ладонь. — Да, вижу… — голос Виктора стал чрезвычайно серьёзным. Хиро же рассмеялся. — Какая к чёрту разница, хороший я человек или плохой?! Я теперь, блядь, владею тобой и могу использовать тебя! — вкрадчиво сказал Хиро. — Ну уж нет! — возмутился Виктор в голове. — Я помогу тебе ради того, чтобы быть порядочным человеком! Я хочу спасать и защищать других, потому что мне нравится, во-первых, во-вторых, не буду кривить душой — мне это сильно тешит гордыню! Я хочу быть героем, это моя мечта! И я не буду помогать тебе как вещь у тебя на побегушках! Я тебе не Золотая Рыбка и ты мне не дворянка столбовая! Подставляй зубы! Кулак Виктора следом вмазал Хиро по челюсти — Северов, весь синий, вырвался наполовину прямо из бока Хиро! Шокированный обладатель такого паразитического брата-близнеца резко наклонил похудевший торс в противоположную сторону — Виктор вылетел следом весь, вернув по мере столь быстрого отделения прежний цвет кожи — светлый, мускулистый и снова в чём мать родила, сержант приземлился на каменную поверхность кем-то гладко прорытого туннеля, проехался по какой-то странной инерции обнажёнными подошвами, остановился, крепко встав пятками, тряхнул шеей, распрямил мужицкую широкую спину, полностью выпрямился, тряхнуть головой с вечно нечёсанными волосами. Попутно на нем на несколько секунд появились красные линии — замерцали на руках и на бёдрах по две, а также на лице в дополнении к проступившему на столь же короткое время ядру. Он был Ангелом Гуманисом, понял Хиро, и теперь у противника есть то, что люди в том таймлайне называют «АТ-полем» — следовательно, его не проглотить так просто. — Бля! — Виктор бегло оглядел сам себя, обращая внимание на свои руки, потом на мускулы и, конечно же, проверяя наличие важного мужского предмета меж ног. — Какой автор-извращенец всё любит меня раздевать, а?! Ну да ладно, — голый и атлетичный Виктор самодовольно ухмыльнулся, поманил Хиро к себе, красные линии проступили ещё чётче и на сей раз дольше остались на его коже.— П-с, и брюки мне верни, а?! Хиро, осознавая каким злодеем стал, разъярился ещё сильнее. Этот человек смог остаться добродетельным, а он — нет?! — «Я окончательно стану порочным, если убью его! Нет, я не могу этого сделать! Синдзи и остальные из его команды мне этого не простят, а они помогли к тому же Зеро Ту!.. Да я сам себе не прощу и покончу с собой, если его убью! Я никогда не стану таким как Папа! Я должен захватить его живым и заставить вернуть Стрелицию и Еву-23 из измерения Синдзи!» Грохот, под берцами Хиро треснула земля, высвобождая нечто вроде голубой магмы, куда парнишка следом опустился и где быстро исчез. — А?! — Виктор, занявший боевую стойку и окруживший себя белой аурой АТ-поля, спешно обернулся. — Со спины попёр! Северов вовремя молниеносно отпрыгнул, сверкая в воздухе, через который он пронёсся за мгновение. Столь же быстро, буквально разрывая камни, Хиро вырвался позади цели из земли в брызгах синей магмы. Всё ещё будучи в прыжке, Виктор притянул к себе все вырванные из поверхности каменные обломки и затем, приземляясь, погрузился по колено в породу перед тем, как снова вырваться и взлететь навстречу Хиро — каменный кулак в ответ угодил в щит синевы и… Хиро с прищуром исчез среди клубов разлетающейся брызгами магмы и расходящихся языков пламени. — Ась?! Облачённый в камень, Виктор с грохотом рухнул возле оплавленной дыры в грунте, откуда выходил дым. Сейчас сержанта Северова покрыл доспех из породы, очень прочный, при этом довольно тонкий и гладкий — латы из скал и валунов закрыли бойца не полностью: ступни и кисти оказались почти полностью обнажены, если не считать покрывающих сверху чешуек больше глиняного вида, идущих к пальцам, голени и бёдра спереди оказались скрыты, таз обернулся чем-то вроде очень короткой юбки из острых сегментов, наверху разместился нагрудный панцирь, оставляя живот слегка оголённым, спину почти полностью покрыли более сглаженные пластины, оставляя голыми лопатки, плечи защитили чуть сглаженные элементы, голову покрыл шлем на манер древнеримского. В руке появился длинный меч из каменного вещества, очень ровный, идеальный по форме. — Ну вот, я теперь как прототип Тоф из «Аватара»! — Виктор пустил нечто вроде сигнала из окутанных светом подошв и под ним к потолку взмыла высоченная скалы. — А ты как сменившая пол Азула! Когда скала взмыла ввысь, унося Виктора к своду, у подножия из синего пламени возник Хиро, снова летящий на своих крыльях. — Ну давай! Виктор топнул и из грунта за врагом вырвались новые высокие острые скалы, устремлённые пиками к цели. — А-ах! — зло скалясь назад клыкастыми зубами, Хиро щедро пролил жар и этим звёздным дождём расплавил заточенные пики из твёрдой породы, обратив оные в быстро растёкшуюся массу. — Фу, бля! — Виктор схватил меч обеими руками, стоя на вершине. — Давай! Хиро собрал шар из своей синевы и метнул в воина на вершине. — Ах! — Виктор отбил шаровую молнию плашмёй. Остаточное пламя разошлось во все стороны, обогнуло Виктора и стянулось с боку — и прямо там появился Хиро с резким хлопком и запахом озона. — «Он использует огонь и молнию как портал!» — осознал Виктор, срочно разворачивая ярко-злочённый восьмигранник АТ-поля, Хиро врезался об него, чуть не расшибившись. — Вот тебе! Виктор устремил к нему лезвие меча, чрезвычайно острое. Хиро успел через барьер бросить злой взгляд — и исчез следом, лезвие пронзило бесплотный огонь — он вновь разлетелся на лоскуты и угас, бросая немногочисленные голубые искры. — Эх! — Виктор опустил напряжённый взгляд с высоты своей скалы. У подножия возник Хиро, спокойно стоя в брюках и обуви от экипировки русского, тем самым говоря о том, что сейчас контролирует себя и не сжигает ничего лишнего. Одновременно с этим из голубой магмы под берцами вытянулись шеи, где на концах словно из всё того же жидкого металла вылились головы — следом они покрылись гладкой сине-серой шкурой, змеи с головами вроде ящеров, вытянутые и наделённые рогами и выступами, с большими ясно-синими глазами, очень выразительными и с косыми вертикальными зрачками. Созданные наги-драконы раскрыли зубастые пасти с кварцевыми зубами — из разинутых утроб излился синий свет. — Бля, это ещё какого Змея Горыныча ты на меня натравил?! — сплюнул Виктор, с глухим хрустом разминая шею. Хиро мрачно моргнул — рёвозавры выдохнули испепеляющими синими лучами-резаками, что легко вонзились в вершину скалы, рассекая породу. — Сука! — выставив вперёд щит АТ-поля, Виктор отпрыгнул, скала разлетелись в дребезги, оплавленные по отколам. — Блядь! Виктор спиной достиг свода и дематериализовался, проходя насквозь через камень, резаки рёвозавров дальше углубились в породу, разбивая и обращая в мельчайшее подобие щебня. — Ты мне нужен, чтобы спасти Зеро Ту, — наконец смирил гнев на милость Хиро. — Сдавайся! — Ага-сь! — Виктор выпрыгнул из соседней стены, и как приземлился, то вызвал из земли целую кучу всевозможных каменных пушек, стволов и натянутых баллист. — Я теперь уже играю в «Стального алхимика»! Хиро с достаточно сдержанным выражением встретил всю эту артиллерию, направленную лично на его персону. Драконы-змеи повернули туда свои шеи, сверкнули глазами и скопили в раскрытых утробах синий огонь. — Вот сукин сын! Никак не хочешь сдаваться?! — Виктор потряс мечом из-за своего бастиона. Легко режущие камень лучи дыхания рёвазавров вырвались одновременно с тем, как снаряды пушек покинули свои дула, копья баллист отправились в полёт вместе с брошенным камнями. Первому дракону смело голову из пушки, разбрызгав синюю жидкость, другого прибило камнем, третьего пронзило из баллисты. Батарея Северова также поразлеталась на обломки под драконьими лучами. — Получи! — Виктор вырвался в дематериализованном состоянии перед Хиро, касанием руки частично лишил вещественности ближайшего змея — отчего тот развалился, перерубил второго с плеча широким замахом каменного меча. Хиро сложил руки на груди подле третьего дракона, отвернувшегося от того места, где окончательно разлетелась вдребезги батарея. — Хватит! Виктор подпрыгнул к раскрытой пасти и располовинил змея, начиная от нижней челюсти с кварцевыми клыками. Скопленная там энергия высвободилась наружу и обратила оставшуюся голову в дождь синей дряни, накрывшей приземлившегося Виктора и мрачно стоящего Хиро. — Последний раз даю тебе сдаться! — Виктор направил ему меч на горло. — Это ты мне сдавайся, сержант Виктор Северов! — во время всего этого действия Хиро изучал полученную память противника. — Ты сдавайся! Я не сдамся! Никогда! — Виктор несколько раз разрезал у него перед носом воздух своей «рельсой». — Русские не сдаются, а я — русский! Хиро до сих пор требовалось сил, дабы сдержать злость, в которую переходила вся его тревога. — Тогда я возьму тебя! — Хиро вытянул вперёд руки. — А-а-а! — теперь уж Виктор кинулся с мечом. Хиро руками, окутанными синевой, схватил лезвие и с некоторым усилием раздробил его. Следом с Виктора сорвало кусок шлема, и разбило нагрудник. Хиро, ожидая поражения противника, отставил жар и решил только грубой физической силой сладить с Виктором, дабы не навредить ему излишне. — Получи! — Виктор снова вмазал Хиро в челюсть кулаком, чью тыльную сторону ладони защищала каменистая чешуя. Согнулась нога, и колено, чьё бедро также закрывал камень, вмазалось в синий живот Хиро. — А-ах! — рёвозавр от боли согнулся, но потом резво в ответ дал Виктору в висок, заставив его отшатнуться. — Ва-ах! — русский закрылся рукой и при столкновении с ней следующего кулака Хиро разбил всё те же латы. Потом Король рёвозавров снова получил в живот. Виктор наступил ему на берцу. Хиро схватил за шею. Земля под дерущимися осыпалась и проваливалась. Виктор вцепился обеими кистями за руку Хиро, вдавившего пальцы в горло Виктора. Такая ненависть в глазах! Северов подумал, что уж его убьют. — Слияние! Он снова сделал себя частью Хиро, искривив их обоих. — А-а! — из этой глючившей мешанины вырвалась голова Виктора с одним рогом и синей кожей, с красными линиями на половине лице и одним клыком — голова Хиро показалась следом — наполовину уже человеческая, только с таким же проступившими линиями. Этот полуангел-получеловек-полурёвозавр следом снова разделился — Хиро остался, в штанах и берцах Виктора, снова розовый, но с ядром и красными линиями, среди растрёпанных тёмных волос выглядывал один рог — почти голый Виктор же получил остатки каменных доспехов, синюю кожу и рог, красные линии на части тела при этом потускнели. — Бля! — сержант-рёвозавр теперь окончательно впал в неистовство и в порыве этого исторг синие молнии из рога в Хиро — тот, более ясно себя сдерживая, ответил тем же — разряды переплелись, активно сыпясь искрами и случайными отлетающими выстрелами разя свод пещеры. — Ну всё, су-у-ука! — Виктор градом молний с рога отделил один кусок твёрдой породы под ногами и следом буквально голыми руками поднял его над головой, и обрушил этот валун прямо на Хиро. Тот хладнокровно встретил брошенный камень лёгким касанием руки и разметал его в горячую пыл синей вспышкой. — Сука! — Виктор направил кулак, как только он коснулся Хиро, противник, несмотря на внешне больше человеческую натуру, целиком и полностью дематериализовался и улетучился в синий огонь. — Да ты?!.. Опять фокусы! После чего эта летучая субстанция со всех сторон обхватила кричащего русского и начала входить, струиться в глаза, нос и рот, заставляя полосы Гуманиса раскалиться синевой и преобразиться остающиеся каменные доспехи в подобие вещества рёвозавра. Виктор издал рёв, одновременно выращивая второй клык, второй рог, волосы потемнели. Из голых лопаток вырвались синие крылья мембраны. — Нет-нет! — перешёл на людскую речь Виктор, отчаянно хватаясь руками за летучее пламя, вливающееся в него. — Вон из меня, я сказал! Крылья ещё дальше вытянулись, переплелись и образовали туловище Хиро, торчащее из спины Виктора — только в этот раз оно состояло из подобия эпителия целиком. — Тебе не заполучить моего тела! — у Виктора сошёл с лица чужеродный цвет, вернув здоровый оттенок. — Тебе не взять меня! — Да, но наш бой может продолжаться вечность! Сдавайся! — приказал позади Хиро, сам похожий на сущего демона и утративший почти всю человечность. — Не сдамся! — Виктор оттеснял от себя Хиро…