Рагнарок Старшего Бога Евангелиона

Рей беспокойно стояла у окна и глядела на ночной Токио-3. Всё на первый взгляд кажется обычным — горят огни многоквартирных домов, автомобили проносятся по шоссе. Тяжеловесные грузовые машины, как обычно, постоянно оставляют им кампанию. С началом войны часто даёт о себе знать военная техника. Крупные строительные машины тоже добавляют свою долю шума. Рей всматривается во всё это — и предвидит угрозу. Волнительно, она сконцентрировалась на зове. — Я тут, — в красных глазах Рей отражается лицо Каору, несколько схематичное, смотрящее из алого марева. — Пятый, ты ощущаешь угрозу? — Да... Первая. Глаза Рей выражаются тревогу, надежду и ожидание, когда альбиноска хлопает тонкими ресницами. — Ты сможешь?.. — Не вопрос, Аянами Рей-кун. Можешь спать спокойно. Я ещё сейчас позвоню командующему, чтобы предупредить его о том, что пока я здесь, никого из пилотов будить не следует. Каору очень уверен в себе. Рей сочла бы такое недопустимым, коли не понимала, что Каору очень хорошо знает себе цену и адекватно оценивает свои силы. Осенний ветер проносится в сумраке за окном. Рей отходит от него вглубь своей квартиры с обшарпанными, голыми стенами. Ложится на кровать, накрывает себя одеялом… *** Синдзи вышел из ванны. Аска дрыхла без задних ног. Синдзи лёг рядом, закрыл одеялом. Ночью вдруг начался сильный ветер, жители дома хорошо воспринимали его сквозь сон. Синдзи под такую музыку природы приснился кошмар о том, как на Токио-3 напал призрак Годзиллы. Электрический, состоящий словно из отблесков голубоватого тока, такой, через которого виден пейзаж за ним. Да, именно призрак — артиллерия его не брала, снаряды просто проходили насквозь полупрозрачного Кайдзю. Призрачный Годзилла при этом мог испускать атомное дыхание и наносить физический урон. В ярости враг крушил небоскрёбы и бронированные укрепления Токио-3 пачками. Но самое страшное заключалось в том, что пилоты Евангелионов уже были убиты. По крайней мере Синдзи очень отчётливо увидел то, как призрачная лапа вдруг возникала прямо над домом, где спали он и Аска, и просто пробила его насквозь, после чего мстительный дух работой хвоста заставил здание сложиться целиком. Монстр также нашёл Тодзи и Рей — с особым удовольствием сокрушил их дома. Синдзи проснулся в страшном волнении и в эмоциональном возбуждении. Ветер за окном как раз сошёл на нет. Стояло ранее утро 14 сентября. Синдзи почувствовал, что нервная система так просто не успокоится, и ему следует сбросить напряжение. Во время жизни в Токио режим дня нашего хикикомори был чёрт знает каким, потому у него также появилась вредная привычка гулять поздно вечером, рано утром или вообще ночью. Потому Синдзи решил и сейчас так пройтись, подышать, решив, что ничего страшного не будет. Он тихо встал с кровати, оделся и вышел… — Каору! — Синдзи изумился. Ещё бы! Ближайшее окно было открыто, на подоконнике сидел Каору. Здесь не было бы ничего особенного, но на своём любовнике Синдзи увидел только расстёгнутую нараспашку белую рубашку! Ничего более! Синдзи аж поперхнулся! Каору сидел с частично оголëнным торсом, с полностью голым всем, что ниже пояса, он широко расставлял голые ноги. Левая коленом — напротив Синдзи, правая — больше к нему боком, Каору очень ненапряжно положил на неё правую же руку. Левую руку Каору помещал на подоконник. Босые ступни поставлены на пол, но как-то вообще выпадают из восприятия. Окно позади Каору широко открыто, там лёгкий ветерок колышет штору. Свет восходящего солнца в изобилии проникает сквозь это окно, благодаря чему пепельные волосы Каору приобретают лёгкий ржаной и равномерной медовый оттенок. Бледная кожа кажется особенно насыщенной каким-то красочным светом, она приобретает такой же слегка медовый оттенок. Синдзи сейчас особенно улавливает запах красного дерева, исходящий от Каору. Выражение лица его… нет, точно не «его друга» — Синдзи не стал бы дружить с таким навязчивым и назойливым, даже пугающим человеком просто так — когда часть души активно хочется избегать… Нет, перед ним сидел его любовник: человек, к которому он питает исключительно романтический и сексуальный интерес, человек, покоривший сердце красотой, голосом и взглядом. Вот сейчас одного взгляда волнующихся голубых глаз на Каору хватает на то, чтобы подавить все сомнения, все лишние слова и всё возмущение. Слова застряли в горле Синдзи. Он мог бы спросить: «Каору-кун! почему ты в таком виде?!», «ты специально меня ждёшь?!», «что если нас увидят?!», «ты что, занимаешься расхаживанием голышом?», наконец даже грубое «ты в конце ебанутый извращенец!» И это уже не вопрос — это утверждение. Утверждение, полное возмущения, как того требуют нормы морали и приличия. — Доброе утро, Синдзи-кун. Как тебе спалось? Синдзи ничего не может ответить, губы и глотка дрожат от волнения. Как ни странно, но одного голоса Каору достаточно, чтобы понизить это напряжение, сделать ситуацию более понятной и определённой и даже более умиротворённой. — Вижу, ты очень взволнован, Синдзи-кун? Губы Каору мягко сложены, он совершенно уверен в себе. Синдзи в этот момент особенно тщательно обратил внимание на этот факт. — «Я бы вот так, конечно, ни в коем случае бы не мог появиться голым и сидеть с таким лицом. Словно всё нормально, что у нас всё как обычно…» Член Каору, к слову, не выглядел возбуждённым, просто опущенный вниз член. Чуть с края подоконника, на котором этот гей сидел. — Синдзи-кун, мне очень жаль, что тобой так владеет ураган совершенно лишних чувств… Каору встал, Синдзи подумал о том, как выглядит его задница со спины. Каору жестикулировал, Синдзи нарисовал у себя в голове его ягодицы, медовые и даже слегка ржаные от света солнца, наполовину горизонтально закрытые белой рубашкой ровно посередине. Воображение не обмануло Синдзи — задние юношеские прелести Каору действительно сейчас были такими, если смотреть от окна. От задницы Каору в штанах стало тесно. Синдзи захотел её сейчас увидеть. В конце концов они теперь любовники, и для них совершенно нормально хотеть друг друга, в том числе просить подставить интересные места. — Гм, кхе-кхе, — Синдзи справляется со своим горлом и сейчас даже ухмыляется, — Каору-кун, ты предлагаешь мне сбросить в твою задницу моё напряжение?.. Синдзи сейчас пришло в голову сказать именно это. — А? — Каору удивился — он или очень ловко состроил его, или это удивление вышло искренним. Чёрт знает — Синдзи никогда не встречал таких людей, как Каору. Что у него на душе? Почему он голый у него на лестнице? — Если хочешь, — Каору, словно он вообще не за этим явился, обнажил ключицы, снял рубашку, положил на подоконник единственный элемент своей одежды очень лёгким и свободным движением. После чего вдруг очень изящно сделал три шага от окна, крутанулся, наклонился, согнул ноги, встретил ладонями пол, опустился на четвереньки, голыми коленями встал на прохожий пол, был попой к Синдзи. — Если ты хочешь начать день с этого, — Каору обернул голову к любимому, пригласительно взирал из-за плеча, — я не против, Синдзи-кун. Видно, в красных глаз тоже живёт интимное предвкушение. Представленное столь откровенно, седалище Ангела окрашено падающим солнцем с других ближайших окон. Член самого Каору уже набирается кровью, он спадает теперь куда более длинным и крупным, но пока он ещё свободно устремлён к полу, а не торчит титаническим прутом под пупком. Синдзи страшно чувствует, что в штанах у него тесно — он буквально хватает себя за брюки в том месте, страсть сжигает душу. Особенно страсть к этому заду, желание вот прямо сейчас вонзить в него член безо всякой смазки, прямо тут, на лестничной клетке, где их в любой момент могут увидеть. Но благоразумие берёт верх. — Пошли тогда… ко мне домой, Каору… кун. Свет солнца из окна комнаты Синдзи играет оттенками на голой коже двух тайных любовников. Лицо Синдзи охвачено краской, лица Каору — только слегка подсвечено румянцем. Вероятно потому, что для него, опытного гея, с его образом жизни, это совершенно штатная ситуация. Синдзи сидит на кровати, ноги расставлены очень широко и колени согнуты. Каору поддерживает себя левитацией, потому Синдзи не надо прилагать сейчас никаких усилий. Гей просто насаживает себя на твёрдый стояк Синдзи, насаживает до конца. Синдзи — даже из-за плеча любовника — улавливает, то как встряхиваются яйца гея во время этого насаживания. Сам Синдзи, чтобы приложить усилия к движениям, таки своими руками держит Каору за его бёдра. Ноги Каору тоже широко расставлены и колени согнуты, только босые пятки ангельского красавца ничего не касаются. Свои руки Каору опустил назад, себе за спину, чтобы прикасаться к району живота Синдзи. Вот так тайные любовники реализуют процесс. Каору чрезвычайно легко закрывает глаза, с лица Синдзи постепенно сходит такой насыщенный румянец, он заменяется крайней энергией, очень даже мучительной. Каору же почти не трогает свой член — этот его орган торчит к пупку до предела. — Молодец, Синдзи! — Каору очень непринуждённо приподнимает левое веко, открывает чрезвычайно довольный красный глаз. Синдзи сейчас не видит лица любовника, но первый взгляд на выражение Каору позволяет с лёгкостью понять, как глубоко балдеет этот субъект, когда одновременно и с мельтешением насаживает себя — и одновременно принимает себе в потроха сперму возлюбленного. Да Синдзи в этот момент извергает самую свежую сперму. Синдзи вспомнил, как он часами истощал себя мастурбацией. Он мастурбировал обычно один раз в день, но иногда, когда ему попадалось нечто особенно возбуждающее, он мастурбировал два раза. Только в крайнем случае наш хикикомори мастурбировал три раза в сутки, и тогда ему приходилось буквально часами непрерывно тереть свой член. Сам Синдзи называл такие утомительные мастурбации «сражениями за оргазм», потому как его сознанию приходилось буквально сражаться за это извержение с немощью собственного тела. Только крайняя озабоченность и похотливость Синдзи позволяла ему почти всегда добиваться успеха. Такой вымученный оргазм длился очень мало, но зато первые две капли давали особенное наслаждение. Сейчас у него вышел похожий, но куда более глубокий и потому качественно приятный выброс семени. Каору, как только это случилось, буквально парой движений выбил из себя свой фонтан. Синдзи прямо удивился, как быстро пришёл в сокращение его организм, чтобы выбросить эту субстанцию. Объяснить такое представлялось только одним — Каору сам настолько возбудился от происходящего, что на протяжении всего полового акта было достаточно совсем простых телодвижений, дабы выбить из опытного гея кончу. Синдзи после извержения в бессилии откинулся на кровать. Каору же слез, попросил телефон. Синдзи указал на свои штаны. Каору взял его и вышел на балкон. Синдзи был интересно, что голый красавиц там говорит, но он решил, что подслушивать — это плохо. Да и сил не было. — Синдзи, — после этого разговора, Каору вернулся, — мне нужно тебя покинуть. NERV так нетерпеливы. Кажется, его голос звучал с досадой. — Хорошо, как хочешь… Синдзи так устал, что не сразу вспомнил про одежду, но всё же вспомнил, когда пришла пора закрыть дверь за гостем. — Нужно найти для тебя одежду!.. — Ах, это, — вдруг на Каору, словно голограмма, появилась его типичная одежда. — А! — Синдзи хлопнул глазами. — Ты так можешь?! — Это визуальная материализация моего АТ-поля. В крайнем случае, я могу сделать так. И Каору просто ушёл. Синдзи смотрел ему вслед. Он не сразу заметил рядом Мисато. — Что ему надо? — она серьёзно посмотрела на него. Мисато рано утром собиралась идти на работу. — А!.. Мисато-сан!.. Я… Мисато взглянула на него. Синдзи ведь слишком устал, чтобы натянуть одежду после такого выматывающего секса. Если бы она застала его голым, когда он выправаживает Каору!.. Но Синдзи не был голым, он стоял в своей одежде. Повседневной, в которой можно даже прийти и в NERV. — «Каору-кун создал на мне эту голограмму!» Синдзи подумал, что надо выдумать что-то правдоподобное. Сориентировался сон быстро: — Мисато-сан, я не мог заснуть, потому вышел прогуляться рано утром. Когда гулял, Каору напросился ко мне. Вот и всё. — Он всё хочет войти к тебе в доверие… Понятно, — Мисато глубоко задумалась, после чего направилась дальше к себе на работу. Как только она отвернулась, Синдзи увидел, как иллюзии одежды исчезла, потому молнией закрыл дверь. Это было не очень вежливо, но ничего иного ему не осталось. — У-уф! — голый Синдзи облегчённо сполз по ту сторону двери. — Как я вам уже отчитался, Кайдзю мною был ликвидирован… Каору появился перед Гендо, Фуюцуки и Рицуко — в их самом главном кабинете с Древом Жизни, гость одет в застёгнутую белую рубашку, в тёмные брюки и в светлые кроссовки. — Прошу, Пятое Дитя, вы не могли бы для начала перестать излучать в голубом спектре — приборы ваше АТ-поле фиксируют и это многих раздражает, — доктор Акаги приняла на свой карманный компьютер очередное сообщение от MAGI по поводу этого сигнала. На самом деле руководство NERV опасалось, что им могли как-нибудь сканировать мозги с его помощью. — Как скажете, доктор Акаги… — изображение одежды на Каору дрогнуло, после чего полностью исчезло. Мессия SEELE до того держал руки в карманах, а сейчас, когда тех не стало, просто дал ладоням свободно повиснуть вдоль своих белых, голых бёдер. Рицуко налилась краской при виде столь откровенной наготы прекрасного юноши, но проглотила возмущение. Взгляд крашеной блондинки с родинкой под глазом так забегал. Гендо, держащий ладони, скрытые в перчатках, прямо у бородатого лица, не изменился в выражении. Почти — командующий и заместитель командующего замигали чаще обычного. Немолодой японец и его откровенно старый и дряхлый преподаватель, кажется, особенно не удивились голому молодому парню, пусть даже альбиносу и пусть даже в самой высшей мере сексуальному. Сам Каору на такой казус слегка улыбался, будучи доволен собой, и ни капли смущения или чего-то такого не пробежало среди его черт. — Доктор Акаги, передайте Пятому Дитя ваш халат, — попросил тут старый профессор находчивым тоном. — Спасибо, доктор Акаги-сан, спасибо, доктор Фуюцуки-сан, — Каору облачился в него. — Застегните, пожалуйста, пуговицы. — Как скажете, Акаги-сан. Тон Ангела звучал сейчас весьма сладостно, он точно флиртовал и это заставило зрелую женщину содрогнуться от вожделения. Вот так теперь Каору стоял в одном белом лабораторном халате, такая одежда уже закрывала гениталии альбиноса, и понять о том, что больше ничего, кроме него нет, можно было лишь по полностью голым ногам. — Продолжайте, Пятое Дитя, продолжайте ваш доклад, — говорил всё тем же строгим голосом Гендо, — мы слушаем. Каору, сунув руки в карманы халата, стоят перед важными лицами, пересказал им все события ещё раз. Ночью он уловил враждебное присутствие. Вскочил, схватил первый же попавший элемент повседневной одежды, но по итогу решил не тратить время на «условности Лилим». Каору моментально переместился на первой космической скорости к квартире Синдзи. — На рывках я могу развивать большую скорость, но для путешествий она не годится — есть риск вызвать нежелательные последствия для окружающей среды… вы это знаете. Каору закрыл сейчас глаза, чтобы в уме лучше сосредоточиться на том, про что он говорит. Призрачный Годзилла появился возле многоквартирного дома, где жили Синдзи, Аска и Мисато. Мститель возник как полупрозрачная версия оригинала, сотканная от головы до хвоста из поустроенней синевы, предельно холодной. Животные во всём квартале пришли в панику, чувствительные натуры видели его в кошарах. Мисато проснулась от звуков паники домашнего пингвина и была вынуждена его успокоить. Ей само стало очень тревожно. Интуиция опознала зловещий призрак, горой нависший над жилищем. Рей спала с очень напряжённым и даже испуганным лицом. Её собственная астральная проекция появилась близ многоквартирного дома, босая и тоже прозрачно-прозрачная девушка в пижаме наблюдала за происходящим. Амхулук высосал информацию из того сотрудника NERV, которому он организовал «несчастный случай» в то самое время, когда маскировался под остров. Этих знаний телепату хватило, чтобы найти дом Кацураги. Изничтожать вражеское командование Кайдзю решил начать с неё. — Я не позволяю никому тронуть Икари Синдзи-куна! Каору мерцанием своего АТ-поля обратил Призрачного Годзиллу в эктоплазменный туман. Обычные люди не видели никаких признаков присутствия этого Кайдзю. После этой атаки Годзилла, образованный «тонкой астральной материей», быстро восстановился из неоново-бледных клубов, обильно дрожащих потусторонней синевой. Такими они, во всяком случае, предстали для взгляда Каору, способного различать подобные субстанции. Несколько атак АТ-полем — Кайдзю-призрака размазало очень тонким слоем этой субстанции чуть ли не по всему городу. Однако она очень быстро устремилась к одной точке — там она сливалась обратно в фигуру Годзиллы, очень гневного. Каору перестал впустую просто бить по нему АТ-полем. — Ты не из царства живых, ты — беспокойных дух, Кайдзю-онрё [1], да? — Каору посмотрел на своего противника с лёгким научным интересом. Его щит-многогранник остановил призрачную руку. Каору быстро подумал, после чего напряг сознание. Сквозь гневное выражение Призрачного Годзиллы, Каору вспышкой образа уловил стоящего за ним Амхулука — обладателя множества жёлтых глаз, Кайдзю-некроманта, присосавшегося к нервной системе настоящего Годзиллы. Между Каору и Хозяином Призрака бурной рекой струился гнев множества Кайдзю. — Что ж — духов я отправлю в царство духов!.. Каору уверенно открыл глаза, потом позади него оживился ветер, растрепал пепельные волосы. Пока Призрачный Годзилла пытался безуспешно пробить барьер АТ-поля руками или резко оборачиваться и врезаться в эти возникающие многогранники своим хвостом, Каору выпустил из-за плеч набор призрачных, золотистых, эфирных крыльев. Ветер привёл в беспорядок чёлку Каору, она спала на глаза и потому те сейчас стали не видны. Ветер также трепал, расстёгнутую на распашку, рубашку. Амхулук через глаза Призрачного Годзиллы мог видеть эти крылья, Каору сейчас показался лишённым глаз, а за ним — зияла дыра в обрамлении этих крыльев. Амхулук однажды, по приказу звездоголовых Страцев, исследовал мозг офицера расы Ктулху. Это высокопоставленное Звёздное отродье однажды выслушало рассказ от своего Отца о том, как их били «Хозяева Боли» с Ориона и Бетельгейзе. Эти сведения со стороны рассказчика сопровождались трансляцией прямо в сознание воспоминаний из разума Великого Древнего. Огненные башни, исполненные смертоносного света, Старшие Боги, Первородная Раса Предков — «Адамы» с Копьями Судьбы возвышались над полем боя и истребляли одним присутствием миллиарды и миллиарды отродий своих врагов. Марево крови затягивало собой бездны бытия. Перед Призрачным Годзиллой ныне оказался такой же «Адам» — один из «огненных башен»! Только в таком крохотной, нелепом теле… — Дверь Гафа! — Каору начал затягивать эктоплазму Призрачного Годзиллы в эту воронку между своими крыльям. Кайздю-онрё пытался вырваться, но не смог, облако его эктоплазма полностью исчезла там. Отверстие захлопнулось, крылья Каору втянулись, ветер стих и перестал трепать рубашку. Ангел рукой поднял чёлку. Пока Амхулук думал, Годзилла пришёл в себя. Все психические силы оказались истощены, потому паразит был быстро сброшен и прокушен. Жёлтые глаза бесславно погасли в подводной тьме, экзоскелет из растений и природных материалов развалился. Годзилла раздавил эти останки и полностью пережевал и проглотил своего противника. Над Годзиллой посреди бездны зияли глаза Каору — они закрылись, Каору открыл веки на вершине здания и повернул голову в сторону рассвета. — Красиво… — Мудрецы SEELE заранее знали, что я обязательно понадоблюсь Надежде Лилим, — так Каору называл весь их Проект, — потому я здесь. Ангел размеренно изучал сейчас изображение Древа Жизни. — С помощью каббалистических таблиц, они способны предсказывать будущее, так они знают, что в определённые моменты я должен быть здесь, а в определённые моменты — мне быть здесь не должно. Не должно, чтобы всё пошло как по часам, — Каору опустил взгляд теперь на свет в очках Гендо. Попал отблеск. — Пятое Дитя, я слышал, Совет SEELE очень долго вычислял время твоего рождения. Они там все долгие часы лично участвовали в медитациях на Короля и Королеву Сефирот, чтобы ускорить твоё рождения, наш Мессия, «Надежда Лилим», — сказал Фуюцуки. — Я пришёл в назначенный час. Видите, какова сила судьбы и предназначения? — лицо Каору в такой момент показалось до невозможной хитрым. — Хорошо, в таком случае можешь действовать по своему усмотрению, Пятое Дитя, — дозволил Гендо. — Доктор Акаги, прошу вас позаботиться обо всём остальном. — Как скажете, командующий Икари, — первый Рицуко шаг отдал в ушах особенно звучно, — пройдёмте, офицер Нагиса. — Спасибо, доктор Акаги. Я рад вашей любезности. Он строил ей глазки. Рицуко ответила гордым взглядом. Майя вся залилась краской, когда Каору появился перед ней в одном халате Рицуко. Руки дрожали от смущения. Видя это, Каору всячески флиртовал и строил глазки по отношению к этой женщине с мальчиковыми чертами лица. Этим самым он чуть не сбил Майю с ног. Рицуко наконец вручила одежду, дала переодеться. Каору вышел. — В обществе Лилим так много условностей, — бросил он напоследок. — В голову не возьму, как так можно жить? Рицуко и Майя обменялись взглядами. Ничего не говоря друг другу, первая из них вышла следом. Майя, всё ещё с теплом за грудиной и даже с лёгким румянцем, взялась с самую малость дрожащими руками за привычную работу. Надо было занести Кайдзю Амхулука в список ликвидированных и присвоить обстоятельствам операции по его уничтожению нужный уровень секретности. Каору заглянул в душ, встал под струю. Как Синдзи, он ушёл в воображение. Не один Синдзи мастурбировал тогда, когда не имел доступа к женским прелестям. Сам Каору, невзирая на свою богатую личную жизнь, также прибегал к этому методу, когда между ним и предметом его страсти возникало некое препятствие, например, социального характера. Каору чувствовал, что эти женщины его хотят, потому, видя в них желание, он как бы на него согласился. Потому не понимал, как можно ему противиться. Они боятся его или слишком горды, думая, что их как-то может ущемить тот факт, что они пойдут на поводу своих сексуальных желаний. — Ну ладно, не хотите, как хотите… Я только один раз отмечу вас у себя в… в голове. Пусть даже… в фантазии. Каору сжал зубы — Ангел воображал, как перед ним раскрывается зрелая доктор Рицуко Акаги, снимает этот самый халат и становится нагая. Вот так давала она командующему Икари, который к 2022 году, кажется, совсем стал импотентом. Начал Каору с того, что трахал перед собой Рицуко — прямо в зад. Да, Каору совсем не интересовали женщины с переднего хода. Зрелая блондинка стонет перед ним как самая последняя сучка. Она прямо осталась в одних чулках, склоняется над столом, над своими документами, пока он держит её за тыл. Потом Каору разворачивает Рицуко и возлагает прямо на стол, имеет лицо к себе в то же место — нет, чтобы делать ей приятно, Каору обязательно хотел делать приятно тем, с кем спит, он ради неё меняет анус на влагалище. Руки Каору постоянно трогают зрелые груди Рицуко. Каору владеет Рицуко по очереди то туда, то сюда. Вдруг к ним заходит Майя, эта няша-стесняша. Девочка с лицом, похожим на лицо нежного мальчика, которое так заводит нашего гея, видит своими глазами, как голый Каору сидит на стуле, а Рицуко сидит на коленях у него, лицом к Майе. Он, Каору, одновременно держит Рицуко на конце своего члена, и одновременно так её сажает, чтобы иметь возможность постоянно сосать женщине титьку. Майя очень забавно испуганна. Поначалу она в шоке, но потом она присматривается к этому зрелищу оно её соблазняет. И вот она полностью покорена им. Всего за несколько секунд. Каору в реальном мире достаточно громко стонет в душевой кабинке, его влажная чёлка скрывает глаза, предавая ему крайний вид озабоченного извращенца, и рука неистово дрочит торчащий член. Каору в мире фантазии ставит Майю на колени, с силой имеет в рот, вот прямо так жёстко. Как бы реально, будь это на яву, он бы не стал. Для первого раза. Каору дальше располагает эту любовницу перед собой, начинает сперва с вагины, чтобы разогреть её. Сперва лицом к себе, потом раком. И вот, когда она раком, Каору без смазки (в реальности он бы так не сделал, то есть без смазки, но в фантазии он так может) — Каору по самый корень вонзает свой член ей в потроха. Потом Каору снова переворачивай девушку грудью к себе, эта грудь страстно торчит, титьки возведены в сладострастные купола. Член Каору в анусе Майи. Каору пытается понять, какая из них нравится ему больше. Потому рисует в воображении их групповой секс, Майя и Рицуко сосут друг друга, они слились с помощью двойного искусственного члена. Каору прочищает анус то одной, то другой. — Ва-а-а-а! — сперма Каору, скрытого чёлкой, яростным фонтаном брызжет, она падает на кабельный пол, где стоит пара его бледных босых ног, и вода уносит её в канализацию. Каору за пару секунд восстанавливает, всё нервное напряжение, весь разгон крови сосудам, у Ангела стабилизируется вот прямо сейчас. Каору полностью спокоен и наслаждается умиротворённой атараксией [2]. Он нежится под душем, натирать себя мылом и даже не вспоминает более об этих женщинах. Теперь в голове у него только одно: — «Жду не дождусь следующего раза с тобой, Икари Синдзи-кун. Побольше бы таких удобных Кайдзю… Я хотел поговорить с тобой, как ты себя чувствовал с ней, с Аской, как ты воспринял наш бой, но когда шагал ко мне — я не удержался. Я открыл тебе свою наготу! Я так хотел, чтобы ты увидел меня голым, Икари Синдзи-кун, что не мог сдержаться! С двенадцати лет я фантазировал на тебя! Думал, какой ты!.. Я понимал, что нарушаю условности Лилим, но что ж!.. Это хорошо, что я их сейчас нарушил! Потому как все лишние слова быстро отпали сами собой!» Синдзи сжимает и разжимает правую руку в нервном тике. Каору сладостно ласкает руками собственная голое тело и воображает что это объятия его возлюбленного. За первой мастурбацией следует вторая. Каору успокаивается только после третьей. — «Как же возбудился! А ведь я, после твоего ухода, Синдзи, дрочил чуть ли не всю ночь — до того, как почувствовал этого Кайдзю — дрочил на мой первый раз с тобой, прямо на живые воспоминания, Синдзи-кун!» — Ибуки, — Мисато заглядывает к ней, — ты не видела Акаги Рицуко?! — Э… она отошла… должна скоро вернуться. — Ага, хорошо! Рицуко заходит себя в апартаменты, надёжно закрывает дверь. Она снимает с себя всю одежду, после чего облачается в таком виде в халат. Зрелая голая женщина ложится на постель, раздвигает ноги и начинает себе очень активно дрочить клитор. Её пальцы накрашены. Рицуко года два-три назад заметила, что Гендо охладел к ней. Возможно, это были возрастные изменения. Хотя, конечно, доктор Акаги подозревала самое страшное. Рей уже исполнилось шестнадцать. Рицуко поняла, что дальше будет хуже — если у командующего ещё появится какой-нибудь сексуальное желание то его предметом точно станет не она, пригодная ему лишь для того, чтобы служить заменой для погибшей жены. Рицуко пыталась вызвать ревность у командующего, она пыталась предаваться любви со случайными мужчинами, чтобы побудить его больше уделять внимание ей. Увы, на командующего это не произвело никакого впечатление. Тогда Рицуко подумала, что он уже вышел из возраста половой жизни вообще. Рицуко про себя звала его импотентом. Рицуко сочла бы себя ужасно униженной, если бы так повелась на своё половое влечение к этому… Существу. Она презирала себя сейчас за то, что дрочила на Каору в мыслях. Но Рицуко решила это сделать, потому как влечение дало о себе знать слишком сильное. Эта половая неудовлетворённость, эта ненависть к собственному желанию, эти комплексы… Рицуко дрочила себе, воображая, как Каору покрывает её всю поцелуями, долго сосёт вагину перед тем, как войти себя и познать лицом к лицу. Вернее лица его Рицуко видеть не хочет, только поджарый, пусть очень бледный, но зато крайне сексуальный торс молодого парня. Титьки Рицуко сейчас глядит себе сама, эти купола храма любви торчат пышно. Женщина с родинкой под глазом вся исходится от своих страстей, как пошло приоткрыты губы, чтобы стонать! Как она шевелит ногами!.. и вот наконец… сокращение взрывов наслаждения дарят ей, то что она так долго не испытывала, но внутри глубоко желала! *** Рей раньше, чем Гендо встретил Каору, рассказала командующему, о чём видела через астральную проекцию. — Вот что может быть… Кайдзю-призрак, который может появиться где угодно, убить нас всех, пока мы спим, — Фуюцуки вслух озвучивает то, что у всех на уме. — Пятое Дитя, — говорит Рей, — кажется уверен, что все события идут… по некой заранее выверенной схеме. По воле Проведения. — Кайдзю-призрак атаковал именно тогда, когда рядом был тот, кто мог его отразить… — голос командующего Икари звучит очень недобро. — Если Бог существует, — выражение бородатого мужчины вдруг сверкает ненавистью, — то пусть знает — я ненавижу Его за то, что Он отнял у меня Юй!.. Я сделаю всё, чтобы узурпировать Его место и пересоздать Вселенную по своей воле! Аянами и Фуюцуки молча стоят рядом. Во сумраке, поодаль от них, к стене с эмблемой NERV спиной прислонился смуглолицый в бархатно-чёрном — руки высокого и стройного скрещены на груди — злотоокий лик Темнейшего выражает довольство перед тем, как Он исчезает, до утраты различия сливавшись загаром и одеждой с сумраком и тоном стены. Открывая за собой стороннему взору известное: «Бог в своих небесах — и в порядке мир».