Обречённый

      Утренний свет движется медленней, чем поезд, в котором я еду. Лучи не успевают освещать мой путь, а сумрачные тени то и дело заглядывают в окна, приветствуя мои страхи. Мне хочется спрятаться.       Всю ночь не сомкнув глаз, с первым намеком на рассвет я начала собирать сумку с необходимыми в недолгой поездке вещами: свитер, джинсы, перчатки, кофта и теплый шарф, зубная щетка, расческа, белье, косметичка, носки. Вспомнив работу Гейла, я положила ещё платье и туфли к нему. Они мне пригодятся. Ведь я еду на экскурсию по его жизни.       Посмотрев на свои руки, понимаю, что сейчас моя судьба в их власти. Всё, что я сделаю, будет откладывать след на мою будущую жизнь. Мне нужно сдержать себя и решить, что делать дальше.       Гейл не виноват в том, что я вышла из-под контроля. Мне бы очень хотелось, чтобы этого не происходило, но никогда не случается так, как нужно. Я прекращаю искать виноватого, находя его в самой себе.       Что мне мешало не вести себя так легкомысленно в тот вечер? Мне вскружило голову ощущение того, что я желанна, с этого начались мои ошибки и проблемы. Есть ли смысл винить в этом Пита? Гейла? Наверное, нет.       Я путаюсь в своих мыслях, и просто смотрю на плывущий мимо меня пейзаж, стараясь забыть обо всём. Я скоро буду с Гейлом.       Я скучала.       Теперь я понимаю, что вчерашние ощущения — не мои. Так думает Пит, и он хочет, чтобы его мысли стали и моими. Находясь одной, без чьего-либо влияния, я поняла, что не всё то — правда.       С Гейлом мне всегда было хорошо. Я получала удовольствие от каждого его взгляда и прикосновения, от его опеки и заботы обо мне, но я забыла это из-за другого парня. Да ещё какого другого… Единственное, в чем прав Пит — я не смогу выдержать так долго на расстоянии. Значит, придется что-то менять.       Поездка длится пять часов, и когда я выхожу из вагона, солнце ярко светит мне в глаза. Здесь прохладней, чем дома, поэтому я кутаюсь в кофту сильнее, чем раньше, надеясь, что холодный воздух будет меньше проникать под одежду.       Я знаю, что в это время Гейл на работе, поэтому вызываю такси, припоминая адрес клуба, в котором он работает. Гейл — директор, поэтому ему необязательно быть на работе всю ночь. Хотя он не раз звонил мне по видеосвязи из своего кабинета. Гейл всегда отдавался делу, поэтому я к этому быстро привыкла, хотя не всегда было приятно знать, что он находится там и живет ночной жизнью.       В машине я достаю косметичку из сумки и пытаюсь сделать легкий макияж. Странное волнение охватывает меня, и я ерзаю на сиденье, сдерживая эмоции. Что я почувствую при виде него? Наверное, обрадуюсь. Я вспоминаю Пита и его улыбку, когда он видит меня, и покрываюсь мурашками. Кажется, в моем сердце есть место для них обоих.       Но их это не устроит.       Клуб днем выглядит убого: прокуренное помещение со слабым освещением, грязный пол с пятнами блевотины, которые лениво моет уборщица. Я поднимаюсь по лестнице, на которую она мне указала, осматриваю внимательно место, в котором мой парень проводит каждый день, и задыхаюсь от понимания того, что он так близок ко мне. Боже, как же я скучала! Кажется, стоит увидеть его и всё вернется на круги своя, я перестану сомневаться в том, чья я девушка, и буду жить как раньше — спокойно и счастливо.       Я не стучусь. И выдыхаю с облегчением, когда вижу его одного. Не могу скрыть, что боялась увидеть его с любовницей, но Гейл сидит за столом, уткнувшись в бумаги и, кажется, сейчас заснет. Он не замечает меня, поэтому я стараюсь не шуметь, когда направляюсь к его столу. Кабинет выглядит не слишком богато: ничем не занавешенное окно напротив двери, деревянный стол с креслом, книжный шкаф и диван, накрытый непонятной накидкой. Я сажусь на стул перед Гейлом, и он поднимает на меня глаза.       — Китнисс… — он замолкает, уставившись на меня.       — Привет, — шепчу я.       Повисает молчание, в котором я и Гейл рассматриваем друг друга; мы были в разлуке месяц, за который произошло слишком много всего. Гейл выглядит очень уставшим, на лице трехдневная щетина, и я ловлю себя на мысли, что хочу поцеловать её.       — Как ты… — он снова замолкает, не зная, что сказать.       Я понимаю, что в наших отношениях случился разлад, но я ведь здесь для того, чтобы решить все проблемы.       — Я приехала на поезде. Ты бы не смог приехать, — я укоризненно на него смотрю. — Но нам нужно это.       — Я рад, — он скромно улыбается, и я таю. — Ты сюда сразу с поезда? — он оглядывается на мою сумку, которую я оставила возле выхода.       — Я не знаю, где ты живешь, и ключей у меня нет, — оправдываюсь. — Ты скоро поедешь домой?       — Да… Со вчерашнего вечера не был там.       Я не знаю, почему ревную его, но остановить свои чувства не могу. Гейл подходит ко мне и присаживается на корточки возле моих колен. Я смотрю в его влюбленные глаза и понимаю, что не могу взглянуть так же. Поэтому просто вкладываю всю нежность, которая отчасти предназначена не ему, и улыбаюсь, смотря на то, как он берет мою ладонь в свои две.       — Я очень скучал, — он подносит мою руку к своим губам, не отводя взгляда от моих глаз.       — Я тоже скучала, — отвожу взгляд, натыкаясь на его сбитые костяшки пальцев. — Гейл! Ты подрался?       Я касаюсь ранки, отчего он шипит и отдергивает руку.       — Давай дома поговорим об этом? — он внимательно на меня смотрит, будто вспоминает что-то важное. Он, кажется, злится. — А лучше поехали туда прямо сейчас. Нам есть что обсудить, — он резко поднимается и отходит от меня, раскладывая вещи по карманам пиджака.       — Да, — снова шепчу, размышляя над причинами его странного поведения, но ни одно из предположений не кажется мне подходящим. Мне не хочется ссориться с ним, и в то же время, очень надеюсь, что наш разговор не будет о Пите... Ведь он ничего не знает о нас с ним, верно?       Гейл, несмотря на свои чувства, нежно берет мою ладонь и забирает у меня сумку с вещами, ведя к выходу. На смотровой площадке, куда ведет дверь из кабинета, темно и никого нет. Гейл резко прижимает меня к стене, бросая мою сумку и сжимая меня за плечи, целует. Властный и требовательный поцелуй пугает меня, но я вспоминаю о том, кто мне его дарит — и расслабляюсь в его объятиях. Зубы Гейла прикусывают мне губу, и я начинаю задыхаться. Хватаю Гейла за плечи, чтобы удержаться на ногах от его напора, стараясь превратить поцелуй в более нежный.       — Ты уверен, что дотерпишь до дома? — переводя дыхание, спрашиваю моего Гейла.       — Черт, наверное нет, — он улыбается и еще раз целует меня, но на этот раз гораздо мягче.       Я отстраняюсь, заглядывая за его спину, проверяя, нет ли случайных свидетелей нашего безумства. Глаза Гейла горят жадностью, но он быстро приводит себя в порядок, снова ведя меня к выходу. Уборщица очень удивляется тому, что он держит меня за руку.       — Почему она так смотрела? — уже в машине спрашиваю Гейла, накрывая его ладонь, лежащую на коробке передач. Из головы не выходят его пораненные руки.       — Кто? — Гейл чувствует мой взгляд на своих костяшках и снова начинает злиться. Скорость движения резко увеличивается, и я подаюсь вперед.       — Гейл! — мой испуг его забавляет, и он снова так делает. — Прекрати!       — Не нравится, правда? — он бросает беглый взгляд в мою сторону, а потом снова прибавляет газу, сворачивая в неположенном месте.       — Ты хочешь убить нас? — я кричу на него, хватаясь за ремень безопасности, обтягивающий меня.       — Как и ты, — он оглядывается на меня, паркуясь в неположенном месте. — Творишь что-то непонятное, дергая наши отношения из стороны в сторону. Китнисс, ты считаешь нормальным то, что сделала?       Я не могу ответить. Отворачиваюсь к окну и хочу исчезнуть из этого места, внезапно начиная жалеть, что приехала.       — Почему не отвечаешь? — он отводит от меня свой взгляд. — Ты молчать приехала?       Кажется, да. Я приехала, чтобы убедиться в своих чувствах, но сейчас я понимаю, что от них мало что осталось. Я как спичка — сейчас просто тлею, а не горю.       — Да, я виновата, — у меня дрожит голос.       — С кем ты вчера была? — он снова на меня смотрит, и по его глазам мне становится понятно — он что-то знает.       Я не собираюсь отвечать. Просто накрываю его ладонь своей и сжимаю, стараясь показать, что не хочу сейчас ничего.       — Поехали.       — Ты можешь ответить на вопрос?! — он повышает тон, выдергивая свою руку. Теперь он сжимает руль, отчего подсохшие ранки на костяшках начинают трескаться. — С кем ты, мать твою, была?       — Я была одна, — вру ему в глаза, но это правильная ложь. — Я была одна слишком долго, Гейл.       — А я, значит, был с кем-то? — он осуждающе смотрит на меня.       — Нет… — я чувствую, как слезы подступают к горлу, и обхватываю себя руками. — Гейл, прошу, поехали…       — Хорошо. Ладно.       Мы молчим до самого дома. В его квартире не очень чисто, но это меня даже радует; здесь не было женщины уже очень давно. Гейл, не говоря ни слова, идет в душ и сидит там полчаса, в то время как я надеваю своё платье, решая извиниться до того момента, как сама себя не смогу простить. Или пока он меня не бросит… Или пока сама не захочу уйти. Не имеет значения!       Его кровать не заправлена, и я решаю поменять постельное бельё, чтобы насладиться нашей близостью. Гейл всегда хранит постельное на третей полке, так его приучила мама, и так он складывал в нашем гнездышке то недолгое время, что мы жили вместе. Я провожу ладонью по его рубашкам, висящим рядом, и вдыхаю тот самый запах моего парня, которым упивалась когда-то… Сейчас это не вызывает дрожи в коленях, но всё равно заставляет плавиться душу. Если я потеряю его — буду жалеть… Но не думаю, что долго. Если Пит будет рядом.       Но хочу ли я изменений?       Гейл выходит из душа с обвязанным вокруг бедер полотенцем и застает меня лежащей на кровати, в обнимку с его любимой рубашкой — белой с черной оборочкой. Её он надел в тот день, когда предложил мне стать его… В ней он устроился на эту работу и тогда сказал мне, что она счастливая, потому что связана со мной. Он усмехался при этом, будто говорил это в шутку, и больше никогда не вспоминал... А я запомнила.       Я чувствую, как разрываюсь, и, кажется, плачу. То, что было раньше, затрагивает мои чувства, но я понимаю, что это всё прошло. Я не испытываю и половины из прошлого, но в то же время не чувствую и к Питу ничего достаточно сильного.       Мы не говорим, потому что слишком пронзительно смотрим друг на друга. Он садится на кровать спиной ко мне и дает мне выбор: прильнуть к нему или отодвинуться подальше. Но я приехала не для того, чтобы сбегать сейчас.       Аккуратно прикасаюсь к его напряженной спине и кладу подбородок на его плечо, ощущая, как он с облегчением выдыхает, будто ждал этого сотню лет.       — Знаешь, у меня в детском саду был друг, а потом он стал моим главным соперником во всём. Так получалось, что он по жизни был рядом, и нас всегда сравнивали… Честно, мы ненавидим друг друга. Последний раз я его видел, когда набил ему морду, — он переводит дыхание. — Знаешь за что? — я целую его плечо. — За тебя. Когда он только узнал о наших отношениях, решил увести тебя. И он слишком громко об этом говорил. Знаешь, когда это произошло? В тот вечер, когда я уезжал от тебя. Больше всего на свете мне хотелось спрятать тебя от него. И знаешь, что самое смешное? На тот момент он даже не знал, как ты выглядишь. Ему было всё равно… Пит собирался сделать это только для того, чтобы испортить мне жизнь.       Я в ужасе замираю... Еще никогда мне не приходилось ощущать себя такой грязной и никчемной.       — Гейл…       — Целый год он ничего не предпринимал. Но, знаешь, сейчас это не важно. Просто скажи мне: я должен хоть о чем-то беспокоиться? — он поворачивается ко мне, беря мои ладони в свои. — Потому что я тебя ни за что не отпущу.       — Не волнуйся ни о чем, — я прижимаюсь к нему так сильно, как это возможно. — Я только твоя, как и раньше.       Пускай мне хочется плакать от обиды, но я едва не потеряла человека, который меня любит. Если честно, даже не знаю, что мне нужно чувствовать, но я ощущаю облегчение. Я могла совершить непоправимую ошибку из-за своей глупости и наивности!       Я целую Гейла со всей страстью, которую могу найти в себе. Я так сильно виновата и так сильно хочу быть сейчас с ним, что валю его на кровать, и рассеянными движениями пытаюсь стянуть с себя ненужное платье. Гейл помогает, обжигающими прикосновениями снова делая меня своей. Я так безумно этого хочу.       Хочу отмыться ото лжи, что навязал мне Пит... и я сама.       Наш поцелуй исцеляет. Он дарит мне чувство спокойствия за наши отношения. Гейл только что сказал мне, что готов простить мои ошибки, если я чувствую взаимность к нему. Теперь их нужно простить мне самой.       Его полотенце соскальзывает, и я с удовольствием ощущаю твердость, упирающуюся мне в живот. Гейл переворачивает меня, покрывая поцелуями мою шею. Тяжело вздыхаю, закусывая губу.       Он стягивает моё платье и нежно накрывает ладонью мою промежность. Я выгибаюсь от его касаний, а голова кружится от нашей близости.       Рука Гейла проникает под ткань влажного белья, пальцем надавливая на набухший бугорок. Я стону, приподнимаясь на локтях, взглядом прося близости с ним. Гейл понимает.       Мои трусики соскальзывают с ног при помощи его больших и нежных рук, а сам Гейл, приподнимая мои бедра, плавным, но, в то же время, резким движением проникает в меня. Я громко всхлипываю, прежде чем его губы накрывают мои. Наш поцелуй жадный и долгий. Он будто вытесняет из нас все размолвки, что произошли за последнее время.       Двигаясь навстречу его быстрым толчкам, я впервые испытываю такую необходимость исцелиться, отмыться от грязи, в которой оказалась замешана. Но Гейл смог принять меня такой. Он позволил мне излечиться собой.       И я пользуюсь его щедростью. О моем уходе не может быть и речи.       Я доказываю свою верность и чувства ещё не один раз и начинаю верить в то, что всё будет хорошо. Ведь я не допущу ничего другого.       Я покрываю поцелуями разбитые костяшки Гейла, лежа на его груди, испытывая вину и облегчение от того, что сейчас с ним, а не с Питом. Никогда я не была благодарна себе больше, чем сейчас, за то, что не успела совершить большую ошибку.       — Ты из-за меня это так? — я смотрю ему в глаза.       Он кивает:       — Злился, что не рядом... ну и об стену... — Гейл не договаривает, тянется к моим губам и нежно целует. — Я тебя люблю, Китнисс, — его взгляд вдруг становится серьезным. — И хочу, чтобы ты перебралась сюда.       Не могу ответить слишком долго. На самом деле, я не в состоянии до конца поверить в то, что все действия Пита — ложь. Не мог он подарить мне столько чувств, если бы ничего не чувствовал сам! Потому что даже сейчас я понимаю, что к Гейлу испытываю меньше.       — Я учусь, — закусываю губу и прикрываю глаза. Я не могу согласиться. Не сейчас.       — Ты можешь продолжить обучение здесь. Мы съездим с тобой домой и всё решим. Я с тобой, — он целует мой нос. — Мы вместе.       — А как же твоя работа? — сдерживаю себя, чтобы не разрыдаться.       — Китнисс, если ты не согласишься, то я здесь не останусь, — он притягивает меня за подбородок и легко целует.       — Гейл… — я не отвечаю на поцелуй.       — Я не собираюсь тебя отпускать, тебе ясно? — он крепко меня держит.       — Я не хочу уходить, — замираю на несколько мгновений. — Дай мне время подумать, хорошо? Я должна всё решить там. А ты не должен бросать всё здесь.       — Ты слышала, что я сказал? — его тон становится строже. — Ты думаешь, после всего я тебя отпущу туда?       Теперь нет совершенно никаких сомнений. Он всё знает. Интересно, ему сказал сам Пит? Или кто-то из универа?       — Гейл, не глупи. Пожалуйста, сохраняй разумность. Разве ты можешь уехать на такой долгий срок?       В его взгляде плещется борьба с самим собой. Я понимаю, что сложно научиться доверять мне снова, но я не хочу предавать его. Я не стану снова всё портить.       — Гейл, ты же не думаешь, что я позволю какому-то парню разрушить наши отношения, только чтобы насолить тебе? Я ведь твоя девочка, — обнимаю его, слушая быстрый стук сердца. — Верь мне.       Его руки смыкаются в объятия, и я слышу его тяжелое дыхание. Решение примет он, но я должна не дать ему совершить ошибку. Я ведь не хочу ехать домой… с ним.       — Ладно, — он целует мою макушку. — Неделя, Китнисс. И никаких возражений.       И я понимаю его настойчивость. И благодарю за то, что простил мне мою ошибку. Осталось сделать так, чтобы он не узнал о второй.       Мы обнимаемся, кажется, целый час, но вот начинает темнеть, а значит, Гейлу пора на работу.       — Что там с твоим платьем? — он улыбается, намекая на то, как неаккуратно я его сняла.       — Нуждается в глажке, — Гейл усмехается, целует меня и идет в душ, оставляя мне время собраться.       Я смотрю в зеркало и замечаю маленький засос на шее. На видном месте. Улыбаюсь и злюсь одновременно, тянусь к косметичке, чтобы достать тональный крем.       — Не надо, — его руки накрывают мои бедра, и он притягивает меня к себе.       — Гейл, это неприлично. Я не хочу выглядеть, как шлюха, — закусываю губу. Неудачное сравнение…       — Китнисс, ты моя.       — Знаю. Но давай ты всем это покажешь по-другому?       Наши глаза встречаются в зеркале, и в немом споре я снова побеждаю.       — Ладно, — он хмурится и кивает, отходя от меня к шкафу. — Но поторопись.       — Хорошо, любимый, — я улыбаюсь ему.       Гейлу нужно это слышать. А мне нужно это говорить… И я говорю. При каждом удобном случае, я повторяю это снова и снова, чтобы ему было легче отпустить меня. Потому что у меня есть незавершенное дело. Потому что прежде чем остаться навсегда с ним, я должна убедиться, что не упускаю своё счастье. Я не исключаю той возможности, что Гейл мне соврал.       Утром, по возвращению с клуба, когда Гейл заснул в нашей будущей постели, я не сдерживаю слез. Они катятся беспрерывно и бесшумно, и я признаю ту дыру, что образовалась в моей душе. Я не верю, что Пит сделал это только с такой целью. Я не хочу в это верить. Потому что, кажется, влюбилась в этого чертового блондина.