хозяин

Суиль иногда так пристально смотрит, что хоть стой, хоть падай, кусок в горло не лезет, и фраза обрывается на полуслове. Он смотрит, смотрит, и бровь едва заметно приподнимается, на какие-то миллиметры, а дуга верхней губы чуточку выгибается, словно в намеке на улыбку. От этого всего Хванхи чувствует себя маленьким, беззащитным, нелепым щеночком, но, впервые в жизни, и только с Суилем, это ощущение ему нравится. Если, конечно, не думать, что никакого "с Суилем" нет, и быть не может. Щеночек Хванхи в очередной раз забывает, как сделать вдох и запинается на полуслове, когда Суиль, опять, словно специально, выгибает бровь. Хванхи краснеет, и быстро опускает голову, в надежде, что никто не заметит его далеко не мужественной реакции. Донёль, конечно, замечает, и глаза его нехорошо блестят, но на то он и лучший друг, чтобы понимать все и сразу. Стебаться, конечно, будет долго, и расспросами донимать примется, как только появится возможность, но уж точно не растреплет, и даже, наверное, в итоге поймёт. Щеночек Хванхи опускает голову и смотрит на свои растянутые домашние штаны с преувеличенным интересом, поэтому когда сквозь общий гвалт до него доносится тот самый голос (ну, Тот Самый), да ещё и в самое ухо, Хванхи чуть не падает, как подкошенный. - Пойдешь со мной? - интересуется Суиль, словно это для него в порядке вещей, вот так мучить щенят. Хванхи кивает несколько раз, поднимает голову и смотрит прямо в глаза, чуть растерянно, даже напуганно улыбаясь. - Пойду. - Это более всего походит на влияние куцым хвостиком, Хванхи сознает это, смущается пуще прежнего, но ничего не может поделать с собой. Потому что дуга верхней губы растягивается сильнее, улыбка Суиля делается довольно и даже сытой. - А куда? - Какая разница? Я услышал самое главное, ты пойдешь со мной. - Голос переходит на шепот, такой, что безнадёжно алеющему уху щекотно от выдохов: - Пошли прямо сейчас, на крышу? Никто не заметит, если мы постараемся не привлекать внимания. Хванхи кивает, а потом помнит только, как бесконечно поднимается по ступенькам (лифты, видимо, для слабаков), и его нервная, чуть взмокшая ладошка вдруг оказывается сжатой большой сильной ладонью. Суиль держит его за руку так, словно это не первый, и даже не сотый раз, словно все сейчас не ново, не иначе и не интимно как-то, но Хванхи верит, что все именно так. А на крыше душный августовский ветер треплет недавно покрашенные волосы, щеночек Хванхи буквально захлебывается им, и не знает, куда деть взгляд, руки, всего себя. А Суиль вдруг протягивает ему обе ладони, сжатые в кулаки, словно в ни что-то спрятано, что-то особенное. - Выбирай, - весело предлагает он, а сам близко-близко, и смотрит очень горячо. Хванхи волнуется, знать бы ещё, что зависит от его выбора, но Суиль выгибает бровь, и он осторожно мажет пальцами по левому кулака. - Правильно,- Суиль приближается ещё немного, раскрывает ладонь, мягко приподнимает пылающее лицо младшего за подбородок, и сладко-сладко целует, так, что щеночек Хванхи даже тихо пищит. И чуть не падает, как подкошенный. - Во второй руке было тоже самое, - голос у Суиля неуловимо меняется, и Хванхи вдруг чувствует себя невероятно счастливым. Словно щеночек с нелепым куцым хвостиком нашёл, наконец, любящего хозяина. Потом, конечно, Донёль донимает расспросами, хихикает как девчонка, но, кажется, он тоже рад. От счастья дружочка верится в то, что ему тоже может повезти кое с кем. А вот с кем, это уже совсем другая история... OWARI