Часть 1
3 октября 2016 г. в 10:40
Если бы год назад мне сказали, что я буду спать вместе со своим кумиром, я бы рассмеялся и попросил человека заняться более полезными вещами.
Но вот он, неоднократный победитель международных соревнований, лежит в моей постели. Его пепельные шелковистые волосы аккуратно падали на лицо, закрывая чёлкой глаза. Губы слегка приоткрыты, он тихо удовлетворённо спал. Интересно, а какие они на ощупь? Мягкие или грубые? Чёрт. Тянусь пальцами, едва дотрагиваюсь до нижней губы, но, даже не уловив ощущений, одёргиваю руку. Нет. Нельзя. Вдруг он исчезнет. Вдруг вся эта поездка лишь плод воображения. Хотя это даже не так страшно, я бы с этим смирился, я бы ничего не потерял. Страшнее, если бы он проснулся. Что бы он решил? Не хочу об этом думать.
Виктор с шумом вдохнул, заставляя меня чуть напрячься, — неужели всё-таки спугнул его, наверное, хороший сон, — и провёл щекой по подушке, всё также сладко сопя. С облегчением выдыхаю, усаживаюсь ближе к кровати, заглядывая в прекрасное лицо и тут же отводя взгляд. Да, мой чемпион продолжает мирно спать. Это, конечно же, хорошо. Пусть высыпается перед завтрашним выступлением. А я вот из-за этого уснуть и не могу. Когда ещё выпадет такой шанс лицезреть самого Виктора у себя? Хотя, если верить произошедшему, ещё достаточно долго... Почти каждый день. Он же согласился помочь мне, жить со мной. Даже отказал Плисецкому, своему, вроде как, товарищу, которого должен был тренировать по их давнему договору. Несмотря на то, что уже прошел день, я не могу поверить в это. Ещё не прошла ночь. Я ещё не проснулся, даже и не засыпал.
Выдыхая, поджимаю губы и наблюдаю за спящим мужчиной. И как ему не холодно спать без одеяла, даже майки — в одних трусах! Может, это дело привычки, но... чёрт, это так смущает. Кажется, даже щёки горят. Будет очень неловко, если он проснётся. Я же со стыда сгорю! Ох. Один вид его груди чего только стоит. Такая мужественная. И, конечно, гораздо лучше, чем на любом из моих плакатов. Там она нарисованная, плоская, жалкая. А здесь!.. Я могу даже дотронуться до неё. Вот так, легонько, совсем невесомо. Не просыпайтесь, Виктор, прошу Вас. Сердце бешено стучит в груди, кажется, вот-вот выпрыгнет от волнения, но я стараюсь держать себя в руках. Какая же нежная кожа, боже. Почему вы не можете принадлежать только мне? Ха, что я такое говорю... Вы же мужчина, вас наверняка интересуют девушки. С грустью выдыхая, разочарованно — в самом себе — лениво провожу пальцем до соска и, встретившись с горошиной, смущенно поднимаю взгляд и отстраняюсь.
Он... возбужден? Сейчас? Во сне? У меня? Нет. Нет. Это нелепо. Это кажется. Просто кажется. Он вовсе не твердый. Вновь дотрагиваясь до соска, чтобы убедиться в этом, сглатываю, услышав тихое мычание мужчины, мигом одергиваю руку и горю лишь сильнее, страшась поднять взгляд. Чёрт. Чёрт, я его разбудил. Какой же я глупый. Надо было идти спать, а я. Какой же дурак. И выгляжу как маньяк, наверно. Может, так и есть... Но вместо хоть какой-то реакции со стороны Виктора в ответ стояла тишина. Был еле слышен только шорох, но не более. Решившись поднять голову, вздыхаю. Слава богам. Я его не разбудил. А он так застонал... Услышать бы это ещё разок. А если... О чём я только думаю. Не просыпайтесь, пожалуйста, Виктор. Не сейчас. Не заставляйте меня гореть от стыда.
Сглотнув комок, застрявший в горле, чуть смачиваю губы и легко дотрагиваюсь кончиком языка до соска, не сводя взгляда с лица мужчины. Он легко поддаётся, вздрагивая, смыкает губы, напрягаясь. Спите. Пожалуйста. Позвольте ещё побыть с вами. Медленно веду языком вокруг горошины, поддеваю её, напряженно сглатываю, услышав глухой стон, но не останавливаюсь. Почему это так нравится? Это нормально — то, что я творю? Так хочется... Удостоверившись в том, что Виктор ещё не думал просыпаться, вторю желанию — мягко обхватываю губами сосок, ласкаю его кончиком языка. Такой нежный. Такой твердый и манящий. Не сдерживаю себя, особенно после очередного мычания, закусанной губы, с нежностью посасываю горошину. Чёрт. Кажется, я попал.
Это нравится мне. Так нравится, что возбуждает самого. Что с губ срывается тихий стон, из-за которого бросаю короткий взгляд на Виктора — сладко спит, томно выдыхая — и облегченно прикрываю глаза. Так поступать нельзя, но я ничего не могу с собой поделать. Слегка сдавливаю сосок зубами, тяну на себя. Давайте, Виктор, постоните еще. Да. Боже, так сладко, уже громче, чем до этого. Продолжаю издеваться над собой и кумиром. Выпустив горошину изо рта, вновь облизываю губы и прижимаюсь ими к чужой груди, оставляя на ней засос. Мужчина лишь выдыхает. Боже, что я творю. Пользуюсь его сном. Разве так поступают? Отстраняясь от его тела, кусаю губы. Нет. Но ему же нравится, верно? Реакция его тела говорит сама за себя. Такие стоны, ах. Да, и... Медленно перевожу взгляд на пах Виктора, на его возбужденное достоинство, стиснутое тканью облегающих боксёров. Да. Ему очень нравится. Было бы интересно взглянуть. Он же не узнает...
Сдвигаюсь до бёдер мужчины. Хотелось бы повести носом до его идеального поддерживаемого в форме живота, но рисковать нельзя — уже задуманное несёт слишком большой шанс того, что Виктор проснётся, а такие мелочи лишь усугубят положение. Сглатываю, ещё раз вглядываюсь в лицо спящего. Пожалуйста, спите. Хах, говорю это так, будто сможет помочь. Укладываю ладони на бёдра, — крепкие и даже желанные, — захватывая пальцами резинку трусов, аккуратно стягиваю их и довольно выдыхаю. Он не проснулся. Его член немалого размера, головка уже налилась. Чёрт. Я так хочу его. Хочу, как хотела бы фанатка. Только у меня, в отличие от нее, есть преимущество. Виктор уже в моей постели. Это неправильно, но ему хорошо. Хочу доставить ему удовольствие. Даже если он не узнает об этом. Он ведь почувствует это во сне, а значит ему будет приятно.
Аккуратно сажусь у ног мужчины, иногда поднимая взгляд на него, — какие губы, чёрт, — прикасаюсь пальцами к его члену. Боже, какой он горячий и твердый. Медленно веду ладонью вверх, закусывая губу от волнения, задеваю ногтями венки и слышу ответные хриплые мычания. Этого будет недостаточно. Наклоняюсь, оказываясь головой напротив члена, с шумом выдыхаю от ощущаемого возбуждения. Чёрт, он должен быть очень вкусным. Пожалуйста, Виктор, поспите ещё. На пробу касаюсь языком головки. Такая нежная, такая чувствительная. Ах, у Вас уже выделилась смазка. Прибавив уверенности, забываюсь, прикрывая глаза, обильно смачиваю языком головку, иногда причмокиваю и отстраняюсь, чтобы вновь прислониться к ней. Боже, да. Хочу еще. Глубже. Ваши тихие стоны — услада для моих ушей. Обхватываю губами плоть, довольно постанывая, облизываю, поддразниваю её языком. Ах, вы становитесь тверже, уже подаётесь сами. Как же это нравится. Как же нравитесь вы.
Мужчина стонет громче, я уже чувствую, как горят уши, но продлеваю удовольствие. Заглатываю глубже, обводя венки языком. Боже, что я творю. Спите, Виктор. Не просыпайтесь. Слышу бурчание, тихий стон, ощущаю толчок в губы, инстинктивно беру глубже, стараюсь расслабить горло, не размыкаю глаз, несмотря на все напряжение ситуации, — боюсь. Кажется, всё-таки поздно. Да — чувствую пальцы, зарывшиеся в волосы, так ласково перебирающие их, что это в действительности заставляет расслабиться. Только уши всё равно горят. Горят и щеки. Я... я не могу, я боюсь. Только сминаю губами ствол, посасывая его, но дальше не двигаюсь. Мужчина негромко смеётся, оттягивает за волосы чуть назад — больно, я открываю глаза.
— Продолжай, — так томно, так хрипло звучал его голос спросонья, что я невольно отвожу взгляд в сторону.
Почувствовав давление на макушке, зажмуриваюсь и, сглотнув, послушно двигаюсь губами дальше и возвращаюсь назад, обводя языком венки. Чёрт. Этот русский ещё и хочет мной вести. А я... не против. Совершенно. Он сладко стонет, нагло толкаясь в губы, не давая самостоятельно закончить начатое. Но так даже лучше. Его пальцы такие аккуратные, нежные. Только не... не надо, только не до ушей. Чёрт, ах. Не выдерживаю и стону, когда Виктор дотрагивается до мочки уха. Неловко. Так нагло. Так быстро и умело. Щеки горят, а он продолжает. Даже глаз открывать не надо, чтобы убедиться, что мужчина улыбается — это понятно по его довольному смешку. Он продолжает игру. Подушечками пальцев ведёт за шею, надавливая на неё, заставляет сделать глотательное движение — чёрт, как он стонет — и взять ещё глубже. До основания не доводит. А я и не смогу глубже взять. Как бы этого ни хотелось. Виктор тянет волосы на затылке, до боли, так, что не выдерживаю и жалобно смотрю на него — отпусти, блин. Но лишь гуще краснею, заметив его довольную улыбку.
— Не отводи взгляд, — только и произносит, вместе с тем грубо толкается в рот, с каждым толчком ускоряя движения, ладонь переводит на плечо и сжимает его.
А я не могу ничего сделать. Не могу оторваться от его глаз. Только стону и принимаю. Кажется, потекли слезы, но он доволен этим, даже срывается на рык. Кажется, дело идёт к завершению. Чёрт. Так хорошо. Он так прекрасен в каждом своём движении. Ещё один резкий толчок, горят уши, в них звенит, громче стону и краснею до невозможности, ощутив вплеснувшуюся в горло сперму. Такое странное чувство. Пытаюсь проглотить, но чувствую рвотные позывы. Нет. Сдерживаю себя и принимаю всего его. Такой солоноватый, но вкусный. Боже, да. Удовлетворенно посасываю, прикрывая глаза, чувствую его ласку и тихо урчу, с мокрым звуком выпуская член изо рта. Облизываю губы, собирая с них остатки спермы и стыдливо опускаю голову, боясь вновь встретиться взглядом с Виктором. Вдруг засмеёт. Вдруг пристыдит. Не надо. Не говорите ничего.
— Утренний кацудон такой хороший, — чувствую, улыбается, отчего сжимаюсь больше. Его пальцы зарываются в волосах, ласково перебирают их. Не могу поднять взгляда, чёрт. — Делай так чаще.
И только тогда решаюсь поднять голову. Он действительно улыбался, уже успел сесть. Тянет на себя за руку, — с силой, — заставляет сесть на его колени. За что ты так со мной? Сглатываю. Он касается губами до уха, а я лишь ёрзаю.
— Я люблю тебя, — полушепчет, тихо смеясь.
А я не верю. Слишком хорошо для правды. Прикрываю глаза, касаясь носом его шеи, и чувствую накатившую усталость. Это сон. Я проснусь и забуду об этом. Определенно. Мужчина лишь выдыхает и обнимает крепче за талию, не сопротивляюсь, просто не могу. Он укладывает голову к себе на плечо и, едва коснувшись его, я засыпаю.