Не дай мне сломаться

      «Солнечный день». Рада, что не произнесла это. В небе собирались тучи, чему я была безумно счастлива. Люблю дождь. Становится так приятно, когда мелкие прохладные капли беглой ордой проносятся по коже, покрывая ее мурашками. Желанный запах мокрого асфальта внедряется в твои легкие, обещая там остаться надолго, если только попросить, и ты не захочешь его отпускать. Летние жаркие деньки больше не обжигают и теперь будто все налаживается. В дождь чувствуешь себя свободной.       Видя, как на стекло моего автомобиля падают капли воды, настроение улучшалось, музыка в наушниках становилась радужней и у меня лучше получалось подавлять печаль. Как никак, а эта пасмурная погода заставляла вспоминать неприятные моменты из жизни, которые так хотелось забыть, даже несмотря на всю превосходную свежесть.       Сидя на том заднем сидении, я знала, что целый год не увижу свой родной дом, что немного придавало облегчения. Было понятным, что место, в которое направляюсь, не станет таким уютным и домашним, как моя прежняя обитель, но также желание оставаться зависит и от «сожителей». Благодарить за возможность покинуть неприятных мне людей нужно школу, ну и конечно же отца, который меня отправил подальше от себя. Раньше нам не приходилось часто видеться, что означало — никакого контроля, и, видимо, когда совесть наконец проснулась за собственного ребенка, мужчина одумался. Правда, вместо «наладить отношения» или малейшего лишнего «прости меня», для него лучшим вариантом оказалось учебное заведение для богатых детей с круглосуточным пребыванием учащихся. Папа слишком хорошо понимал, что я не смогу его так просто принять обратно в свою жизнь и вновь стать с ним настоящими отцом и дочерью, но ведь он даже не попытался, просто плыл по течению… Без меня. Тогда я уже не знаю, о каких налаженных отношениях может идти речь. Вряд ли любящий отец отправил бы дочь куда-либо на год, да ещё и не спросив её об этом, даже не посоветовавшись. Возможно он считает, что «достаточно поставить перед фактом»… Но этого ведь недостаточно. После всего у меня было немного времени поразмыслить и я для себя решила, что нужно радоваться (особенно когда нету выбора), потому что теперь у меня будет свобода от его участия в моей жизни. Учитывая, что в детстве меня ею обделили, даже если так было и не всегда, это утешительный бонус. Мне безумно хочется того огромного расстояния между нами, между отцом и дочерью.       Путь был длинным, поэтому мои веки слепились вмиг и не заметив этого, хоть я и старалась бодрячком доехать до пункта назначения. Разум глубоко погрузился в царство Морфея, ведь времени было предостаточно, а покачивание от езды и хорошая музыка этому способствовали. Тогда мне вновь снился кошмар, обитающий в моих снах уже долгое время. Сновидение, которое является причиной всех моих недосыпов и синяков под глазами. Все те же люди, но другие чувства, ведь причиненная боль всегда ощущается по-разному… С каждым разом начинает казаться, что они никогда не оставят меня и будто наша встреча произойдет вновь, только уже наяву. Подсознательно я чувствовала, как это негативное влияние страха, окутавшее все мое тело, заставляет невольно издавать звук мычания, который особо не мешал моему шоферу вести автомобиль, а может он и не слышал. В итоге все дошло до того, что я не получала никакого удовольствия ото сна, что было больно признавать. Для меня казалось гораздо лучшим лишний час пободрствовать, нежели уткнуться в мягкую подушку, укрываясь воздушным теплым одеялом — даже звучит ужасно. Другим же людям это доставляло истинное блаженство, что достаточно логично. Они буквально бредили этим, завалиться в теплую кровать после очередного, никак не отличавшегося от предыдущих, рабочего дня или же школьных будней. Конечно, так было не всегда, я была одной из них и хотела бы такой оставаться. Всё-таки я самый обычный человек с присущими ему потребностями. А ведь все это из-за обычных подростков, лица которых представали передо мной почти каждую ночь, от чего приходилось просыпаться в холодном поту и паникой в глазах, которая перерастала в страх. Ночью будто ощущаешь все по-другому и уже не получится себя переубедить в том, что это всего лишь кошмар, как бы не пытаешься, ужас окутывает каждый уголок твоего разума.       Когда проснулась, мы уже въехали на огромную территорию, это было приятной неожиданностью. Большой участок, огражденный не маленькими коваными металлическими воротами премиум класса, которые иногда сверкали от лучей солнца, пробивающихся сквозь тучи. Охранник, которого я увидела посмотрев через заднее стекло черного Maybach’а 57, прилежно выполнял свою работу, а, собственно, следил, чтобы сомнительные личности не проникли на территорию учебного заведения. И вот мы уже оказались возле входа. Вокруг куча родителей и их богатые избалованные детишки. Ну, по крайней мере они любимы… Было бы неплохо, разговаривай сейчас мама с папой на передних сидениях, а после все бы залились хохотом от моей шутки, даже будь она неудачной. Но этого не будет, и я с этим смирилась, давно не забивая себе голову ерундой, чтобы лишний раз не расстраиваться. Уверена, здесь также присутствуют дети, родители которых даже не вышли из машины, дабы поцеловать их, а просто говоря по телефону, махали из окна, случайно вспомнив об этом. Но мой взгляд ни разу не попал на такую ситуацию — мы привыкли замечать только свои проблемы и людей, у которых их нет.       Высунув наушники из ушей и запихнув их в карман джинсов, я вышла из машины, но вдруг мой кругозор начинает мгновенно заполнятся черными пятнышками, постепенно убирая любую лазейку, не давая взглянуть на мир. Голова закружилась и мне стало просто необходимым ухватится за что-то нерушимое. Склонившись лицом вниз, я начала ждать момента, когда приду в себя и наконец смогу видеть хоть что-то, кроме затягивающей темноты. Увидев, что мне плохо, водитель моментально подбежал и помог удержаться на ногах, хоть этого уже и не требовалось.       — Вам плохо, госпожа Люси? — взволновано проговорил мужчина средних лет.       — Нет, Моно, все хорошо, — уставшим голосом ответила на подсознательном уровне, протирая глаза и убеждаясь, что уже ничего не мешает зрению. — Меня просто укачало немного, да и голова от долгой поезди чуть разболелась.       «Но это никак не связано с тем, что я не могу нормально спать уже длительное время, нет, что вы…» — мой ехидный разум кидал одни и те же мысли в такие неподходящие ситуации.       — Госпожа, не пугайте меня так больше. Отец просил доставить вас невредимой. — продолжал он с французским акцентом, а я не обращала внимания на это его «Госпожа» и игнорирование моих миллионных просьб наконец называть меня просто Люси.       — Не буду, — заверила мужчину и мягко ему улыбнулась — он всегда относился ко мне с пониманием и дружелюбной добротой.       — Вам следует заглянуть к медсестре, я вас провожу, — в ответ я лишь качнула головой и помахала руками, мол, сама справлюсь. — Как скажете, тогда я отнесу ваши вещи, какой у Вас номер комнаты?       — 204… — уже околдованная местной красотой и не наблюдая за своим собеседником, произнесла на одном дыхании.       Мои глаза принялись осматривать школу с широкой улыбкой на лице: она была просто огромна, темно-серого оттенка стены, огромные окна и парадные двери, вообщем, очень красивая. То, что появлялось все больше плюсов не могло не радовать. Настроение поднималось, а проблемы уходили на второй план, чего еще желать?       Громадное здание в стиле рококо посередине двора, спереди которого выстроились форменные колоны с обширным навесом, который занимал весь фасад. Вокруг ни чуть не меньше зелёный, приятно пахнущий лес. Позади школы, судя по тому, как меня проинформировали, находилось общежитие, которое было соединено с учебным заведением. Жилье делилось на два строения: блок «А» для учеников и блок «Б», соответственно, для учителей. К счастью, иль к сожалению, они никак не пересекались, но, думаю, почти все были удовлетворены этой частью. От своих раздумий меня вывело то, что на меня странно косились люди. В поисках причины первым делом проверила свой внешний вид и не прогадала: как оказалось, моя белая майка промокла до нитки, и все бельё открылось для чужих глаз. От большего позора спасало лишь то, что на мне красовались плотные джинсы, но, судя по взглядам — многие это не оценили (извращенцы). Так как погода в Лос-Анджелесе — мой родной город — была просто превосходной: светило солнце и ни одного намека на ветер, в руках у меня не имелось ни куртки, ни кофты. Становилось все прохладней, дождь собирался усиливаться, а ткань неприятно прилипала к телу. Легкий ветерок пробирался сквозь мокрую ткань, обдувая кожу холодной свежестью и заставляя съеживаться. Желание прикрыться возрастало с каждым улавливающим мною взглядом, было чертовски неприятно это наблюдать. В них читался целый набор омерзительных качеств, которые только и могут быть присущими людям: зависть, пошлые намерения, и на десерт, осуждение совсем незнакомого тебе человека, как неприятно. И почему-то каждый раз меня удивляло такое отношение, ведь всем должно быть все равно, но, видимо, ситуации, когда можно насмехаться над кем-то не в счет. Мир постепенно гниет, с каждым разом ускоряя темп, а мне все не удается к этому привыкнуть.       Моно поблизости не было, а поэтому и моих вещей тоже, так что вариант «накинуть первое попавшееся» отпал первым, второй же был довольно банальным. Не смотря на все косо брошенные взгляды, в школу я забежала с широкой улыбкой на лице, ведь эта ситуация искренне меня насмешила, жаль, что забаву в этом осознала только после. Сзади меня громко закрылись двери, что будто громким приятным эхом раздалось в ушах. Извращенные взгляды парней и злобные — девушек, всех их замечала, но даже это уже не волновало, я внутри здания. «Приветствуй меня, старшая школа „Fairy Tail“!» — счастливая мысль прошлась по моему сознанию.       Опять удивившись размерам, моя улыбка стала больше и лёгкий холодок не испортил ее. Я просматривала все: начиная от лестницы в общежитие для старшеклассников слева, заканчивая — для преподавателей справа. Было куча народу, но никакого столпотворения — все расходились по комнатам или искали знакомые лица во множестве. Первым, что привлекло мое внимание, были огромные двери из красного дерева напротив входных спереди. Любой родитель, оказавшийся здесь впервые, сразу мог догадаться, куда нужно направляться. Они будто говорили: «Ваш ребенок сильно накосячил и сейчас вас будут за это отчитывать, так что пройдите в кабинет, немедленно.» Как уже стало понятным — это кабинет директора, и он достаточно влиятельный человек, так как его апартаменты занимали почти половину первого этажа.       Огромное пространство в центре — холл. Посередине находились красивые, обтянутые кожей цвета смолы, а самое главное большие диваны, расположившиеся друг напротив друга в странном порядке. Весь интерьер завершали вазоны, достигшие половины роста человека. Насыщенный темно-зеленый цвет листьев и белые горшки, в которые растения были посажены, смотрелись очень гармонично. Если бы не здешний шум, на этих диванчиках я читала бы очередную книгу. Вчитываясь в каждое слово, расслаблялась всем телом как никогда, сбегая из реальности в мир фантазий.       Сейчас я сбежала из своего мира в неизвестность, которой так желала. Подальше от проблем, ступавших по моим пятам в прошлом, заставляя лишний раз оборачиваться назад, дабы убедиться, что нету преследования. Как бы не бежала вперед, будто что-то настигало и напоминало, что никогда не будет хорошо. Воспоминания постоянно возвращали те моменты из жизни, которые я пыталась забыть. Сложно начинать все сначала и оказываться на старте снова и снова, трудно, когда близкие сердцу люди при мысли о тебе пытаются найти решение «этой проблемы», в следствии которой оказываешься ты. Что-то внутри разрывается от мысли о том, что больше не встретишься взглядом со своим другом, это окажется лишь случайный знакомый. Но по закону подлости, судьба всегда подкидывает палки в колеса, в итоге ты едешь дальше, ломая их, или падаешь с велосипеда, ломая что-то себе. Палками оказываются люди, которые отказываются быть просто прохожими, они вновь внедряются в твою почти налаженную жизнь как вирус и меняют все на свой лад. Ты выпадешь из фантазий «идеального» бытия и видишь реальность. Моя реальность оказалась слишком реалистичной, чтобы быть правдой.       И здесь, ни пройдя ни шагу с момента, как я начала рассматривать все и вся, время остановилось, мне стало трудно дышать — тот самый ком застрял в горле, а прекрасное настроение, счастливая улыбка и хорошее впечатление превратилось в прах на месте без огня. Глобальные перемены могут случится за одну секунду и у меня была мечта их никогда не почувствовать в своей обыденности. Я не могла отвести взгляд с этого человека, этой компании, так мирно беседующей между собой и весело хохоча друг с другом. Всего трое ребят, а сознание уже понимало, что мое будущее в этой школе было уничтожено. В ту секунду захотелось умереть, бросить все и уйти в лучший мир, если тот существует, даже если нет — невыносимое желание покинуть это место сжигало изнутри. А ведь глубоко в душе таилась надежда, что все будет по-другому, все станет лучше и обиды прошлого позабудутся, но у меня уже появляется привыкание к разочарованиям. Такое начало не могло так быстро оборваться и будто обретенное проклятье, наши взгляды встретились, а по коже прошлась орда мурашек. Стало гораздо страшнее, когда силуэт начал приближаться, а за ним и его шайка: хотелось звать на помощь, кричать, бежать, куда глаза глядят, но тело замерло на месте, — мои глаза отражали шок. Я застыла в немом крике и только слово «поздно» крутилось в голове.       Его звали Эрик. Очень красивое имя, которое поначалу оставляло приятное послевкусие и желание произнести его хотя бы еще один раз. Юноша, который сыграл огромную роль в моей жизни и тот, который сопутствовал ее разрушению. Парень с достаточно не короткими волосами каштанового цвета. Немного женоподобная прическа, что ни разу не убавляла в нем мужественности: выпущенные пряди, которые он поправлял одним движением руки как в замедленной съемке, и маленький хвост на макушке, еле-еле захватывающий длину. Безразличное выражение лица и темные глаза, которые засасывали в бездну из которой, как думалось, я выбралась. Этот взгляд, страх от которого, думала, больше не почувствую. И губы, ухмылку которых — больше не увижу.       Меня затрясло от ужаса. Когда я взглянула на него, то не увидела ничего, кроме пугающей пустоты, из которой будто нет выхода. Смотря на знакомые черты лица, в голове беглыми картинками воспроизводились самые неприятные воспоминания в моей жизни. Я почувствовала острое желание разревется прямо здесь, наплевав на всех. А когда он заговорил, я поняла, что уже конец.       — Люси, ты ли это? — Эрик был шокирован не меньше моего, но это можно было понять лишь по интонации.       — А по фигуре не видно? — кинул его друг Рин, облизнув губы и медленно пройдясь взглядом снизу вверх по моим формам, делая акцент на прилипшей майке, а после уловив невидимое недовольство пышногрудой подружки с красными губами, поспешил выкрутится. — Нет, ну у тебя конечно лучше, Карен.       — Не оправдывайся, кретин, — явно недовольная происходящим и моим присутствием, возмутилась девушка, не забыв закатить глаза от тупости своего друга.       Карен Батлер — стерва, с искрящимися ухоженными каштановыми волосами и прекрасной внешностью сучки. Я всегда ее знала с красной помадой, поэтому пришлось бы нам пересечься на улице и ее пышные губы оставались свободными — не признала бы. Наманикюренные длинные ноготки бордового цвета и идеальная фигура — не будь ее наряд всегда столь вызывающим, она бы мне нравилась больше, но в другой жизни. Огромный бюст, выпадающий из черного кружевного корсета и мини-юбка — не очень для первого дня в школе. Хотя, быть может, она пыталась соблазнить всех преподавателей еще тогда, дабы получать оценки было гораздо легче.       — Не ожидал тебя здесь увидеть, — проговорил мои кричащие мысли вслух Эрик.       — Как и я всю вашу команду вместе в таком приличном заведении, — шептала себе под нос, опустив взгляд в пол.       — Что вякнула?! — с наездом спросил Рин, хватая мой подбородок пальцами и резко дергая вверх — моего шепота было достаточно, чтобы он услышал.       — Рин, полегче, — Флорес схватил друга за руку, а на мои глаза уже наворачивались слезы.       — Ладно… — раздраженно произнес он, отдергивая руку. — Пошли, мы проведем тебе экскурсию по зданию, — грубо проговорил «шутник», хватая за запястье и потащив куда-то в неизвестном направлении.       — Н-нет… Я никуда не пойду! — попыталась вырваться и убежать от них подальше, от всего, но в итоге мой еле слышный отказ растворился в воздухе, как и будущее в момент встречи наших взглядов. — Отпустите меня… — уже тихо умоляла. — Пожалуйста… Прошу! — хотелось заплакать и упасть на колени, прикрывая слезы ладошами, чтобы меня оставили и не трогали.       — Опять?.. — возмущенно крикнула их подруга нам в след, когда мы начали отдаляться.       Я упиралась ногами в пол и пыталась оттолкнуть недоброжелателя всеми силами, пыталась привлечь внимание, но никакой поддержки со стороны наблюдателей не последовало. Уверена, все думали, что мы молодая поссорившаяся парочка, а я сумасшедшая девушка. Мой крик о помощи рвался наружу, но голос будто испарился в образовавшимся страхе, и я уже себя ненавидела за свою слабость, которая уничтожит мне жизнь. Открывая рот, любое желание произвести хотя бы один звук превращался в выходящий воздух. Сердце начинало щемить, а голова раскалывалась — пульсация отдавала огромной болью в висках. Хватка Картера была настолько сильна, что запястье побелело и скоро там окажутся огромные багровые отметины. Он мне причинял боль, а попытки освободиться с помощью хилых ударов только усугубляли ситуацию. Эрик пошел следом за нами, скрыв руки к карманах спортивных штанов и опустив голову.       Рин — молодой тиран. Черные волосы длины каре всегда преобладали своим объемом, которые он постоянно поправлял, привлекая внимания девушек. Порой пряди падали на его правый глаз, затмевая их голубейший оттенок. Меня всегда поражало, как человек с настолько светлейшими радужками обладал такой темнотой в душе. Сколько его знала, парню всегда нравилось причинять мне боль и видеть мои страдания. Юноше доставляло удовольствие слышать очередные надрывающиеся крики от ужасных пыток или зов о помощи, будучи уверенным, что никто не придет. Он был в восторге от новых алых отметин на моем теле. Они оба накаченные, сильнее меня и оба красивые, но эту красоту затмевал их характер и увлечения. Ненавижу.       Недруги потянули меня под лестницу — самое укромное место, о котором они уже успели прознать. Было много свободного пространства и парни чувствовали себя вполне уютно: Флорес оперся о стенку, а Картер не отпускал запястья, чего нельзя было сказать обо мне. Я предстала перед ними в мокрой, прозрачной и тесно прилипающей к телу майке наедине. Дрожь начинала пробирать все сильнее, то ли из-за холода или же из-за подступающей паники. Настолько, что мои зубы непроизвольно застучали и это не осталось незамеченным.       — Тебе холодно? — слишком очевидный вопрос слетел с губ темноглазого наблюдателя.       Не окажись я в такой ситуации, позволила бы себе выкинуть колкую фразу в ответ.       — Давай-ка я тебя согрею, — ехидно прошипел мне в лицо Рин, попутно прижимая с новой силой к стене, уменьшая разрыв между нашими телами.       Рука, которая обхватывала моё запястье, уже держала их оба над моей головой. Вторая же притронулась к моему лицу, медленно поднимая подбородок вверх — он хотел видеть мой испуганный взгляд, а вместо него там оказались лишь твердость и презрение. Ужас охватывал каждую клеточку, но глаза выражали те чувства, которые я ощущала по отношению к людям, так зло надругавшимися над моей жизнью.       Немного помедлив, парень лишь улыбнулся моей реакции и его большой палец обвел контур губ, после продолжая опускать ладонь вниз. Было трудно дышать и легкие постоянно то опускались, то поднимались, пытаясь захватить хоть немного воздуха. Оказавшись на груди, он не упустил возможности причинить мне очередную боль: рука сильно сжалась, настолько, что вырвался непроизвольный взвизг. Его забавляла вся сложившаяся ситуация.       — Ты вся мокрая, Люси… — его губы шептали мне тихие слова над ухом, вызывая лишь омерзение. — Меня это возбуждает, знаешь ли, — легкий укус захватил мочку, а шершавый язык прошелся по маленькому гвоздику. — Не волнуйся, то была ложь, твоя фигурка всегда останется для меня самой желанной.       — Прошу… — одинокая слеза оставила влажную дорожку на щеке.       — Еще… — протянул он мне в губы, блаженно закатывая глаза и сильнее сжимая мое тело в своих мерзких руках — казалось, этому не будет края.       Эрик же оставался наблюдателем, пока его друг наслаждался моментом. Меня шокировало то безразличное поведения и такой холод к происходящему. Внешняя обстановка ничуть не задевала парня, будто здесь больше никого не присутствовало, только я и мой мучитель.        По телу разливалась острая душевная боль, а сердце рвало на части. Казалось, не выдержав этой нагрузки и той безысходности, я просто сорвусь и начну раздирать свое горло от криков и громкого плача. Буду захлебываться на этом полу собственными слезами, а перед глазами будет плыть так, что мир мне покажется сплошной размытой картиной. Некому будет помочь и в итоге я пойму, что предоставлена сама себе, что так было всегда, но мое сознание отказывалось это принимать до последнего. Все закончится тем, что никакого выхода не найдется и не останется конца. Ведь все всегда заканчивается хорошо, а если это не так, то это еще не конец, лишь непройденный путь. От осознания всей нахлынувшей реальности, слезы одна за другой начали обгонять друг друга на моих теперь горящих щеках. Острая головная боль, что сносила крышу, просто отходила на второй план, оставляя свои мучительные последствия на «ближайшее будущее». Сейчас чувствовалось только омерзение к этим людям.       Я тихо умоляла его остановится, захлебываясь в слезах, когда мужские потресканные губы начали целовать мою шею, и тело стало выворачиваться в разные стороны, когда эти же губы потянулись к моим за грязным поцелуем. Моих сил не хватало и он грубо этим пользовался, дерзко хватая заплаканное лицо в руки и ускоряя процесс. В следующий момент меня спас только мой крик, последствия которого я уже чувствовала. Розовую и без того горящую щеку обожгла громкая жгучая пощечина и голова резко отлетела вправо, но после подбородок жестко схватили пальцы юноши, бесцеремонно поднимая его к себе и сквозь зубы размеренно шипя:       — Даже не вздумай еще хоть раз издать какой-либо малейший звук, ты меня поняла?! — прокричав последние слова, он ожидал ответа, а я лишь легко и боязно качнула головой в знак согласия.       — Может уже хватит, Рин? — наконец лучший друг соизволил вмешаться, схватив парня за локоть, призывая прекратить.       Грозно косясь на Эрика, он с минуту не сводил своих лазурных глаз, будто борясь, а после Картер почти что швырнул мое лицо вбок и отошел от меня прочь, наконец отпуская затекшие руки.       Флорес же проводил его непонимающе-осуждаемым взглядом, будто о чем-то сожалея, но после его внимание мигом перепало на меня. Мне не хотелось видеть его черные омуты и поэтому перед глазами были глянцевый паркет или кромешная тьма. Парень направился в мою сторону и остановился в нескольких сантиметрах — он хотел видеть меня, мои чувства, то, что сейчас захватило все мое сознание. Большая мужская рука легко и аккуратно прикоснулась к красной щеке, опускаясь на подбородок и пальцами приподнимая его: «Посмотри на меня». Горькая, наполненная болью слеза нарочито медленно поползла вниз, оставляя очередную влажную дорожку на нежной коже будто новый шрам, а на душе — глубокий кровоточащий порез. Миндальные красные глаза открылись, заглядывая в свой страх: все тело буквально тряслось, но уже от переизбытка чувств. Воспоминания нахлынули с новой силой, разрывая сознания от жгучей боли — хотелось забыть все и забыться во всем. Мне не были понятны его намерения и я не знала, что он смог разглядеть в моих утонувших под грузом отчаяния «зеркалах души», что он захотел увидеть. Передо мной предстал человек, который в один миг смог разрушить все, он сопутствовал каждому снесенному кирпичу, которые я выстраивала с огромным трудом все те годы, разрушил мои идеалы и мировоззрение, оставив там глубокую грязную яму, наполненную всем этим дерьмом, с которым меня оставил. И тогда, заглянув в его мир, я не почувствовала его мучений за содеянное, ничего — это во мне убило все.       Пораженная ситуацией, почувствовала, как гнев окутал меня, усиливая презрение к этим людям. Ярость вспыхнула в каждом уголочке сознания и, воспользовавшись возможностью, я со всей силы с размаха ударила парня кулаком под дых. Вложив в удар всю силу, которая могла у меня присутствовать с ужасной болью в голове, трясущимся телом и разгневанным состоянием, пыталась хоть немного передать те чувства, что испытывала на протяжении многих лет, пыталась вернуть то, что мне подарили эти ребята — подарок, которого никто не захочет. Парень согнулся, хватаясь руками за ушибленное место, а я, не теряя времени, вырвалась и попыталась убежать прочь, далеко от этого место, от этих ненавистных мне людей, но это не сработало, так как в одно мгновение большая мужская ладонь схватила мое тонкое запястье и вернула обратно «встрой», владелец которой снова преграждал путь с ехидной, показывающую боль, улыбкой. «Люси, ты глупое наивное создание. Неужели и вправду надеялась этим выкрутиться? Идиотка», — сама с собой вела беседу, выливая на себя ту грязь, которая должна была оказаться на них. Угнетенная и разочарованная, от всей безысходности ситуации, я не собиралась останавливаться, как заведенная игрушка, и уже заранее зная исход своих действий, продолжала идти вперед. В одно мгновенье я ринулась к нему, цепляясь зубами за широкое мужское плечо и оставляя красивый укус на память. Вскрикнув, Эрик резко оттолкнул меня от себя, внушительно впечатав затылком об стену, от чего до этого сильная головная боль усилилась жестким ударом о твердую поверхность. Этого хватило, чтобы все заполнила кромешная тьма, а веки непроизвольно прикрылись. Ноги предательски подкашивались, а тело вконец обмякло и отказывалось находится в вертикальном положении, отдаваясь на волю случаю. Стремительно падая вниз, была огорчена лишь тем, что оставалась все еще в сознании, но в следующее мгновенье меня подхватили сильные руки, и я уткнулась лицом в чью-то упругую грудь. Перед глазами лишь мрак, можно довериться чувствам, но смысла нет.       Я чувствовала, как мое безжизненное тело легко поднимают накаченные руки, умащивая на крупное плечо. Все еще не хотелось «просыпаться», хотелось пустить это своим чередом. Будто наблюдая со стороны, сознание начало представлять происходящее и его будущее. В мысли начали внедряться неприятные картинки продолжения, состоящие из моих страхов, которых я всегда остерегалась, избежала в своем прошлом и никогда не желала познать. Всем нутром ощущался жар, будто сгорая, уже чувствовалась нахлынувшая болезнь, пусть она даже будет однодневной. С великим трудом заставляя себя открыть глаза, выходит лишь полураскрыть всего один, и все для того, чтобы понять, что на большее меня не хватит. Задуманное оказалось слишком невыполнимым в таком состоянии. Будто в вакууме, до меня доносились голоса из разговора друзей, они просто стояли со мной на руках и о чем-то беседовали. «Отпустите…» — будто это что-то изменит, но комната залилась громким смехом Картера, уверена, Эрик выражал тогда лишь серьезность. Я обречена. Но это глупо, я ведь понимала, что сейчас меня куда-то потащат, отвертевшись простым «нашей подруге плохо, мы ей поможем», а будь это учитель — «мы в медпункт». После, воспользовавшись мною, заставят молчать, и от осознания моя комната зальется громкими рыданиями. Разум будет пропитан ненавистью ко всему живому, а после ничего. Пустота. Да, я могла бороться до последнего, но все равно ничего бы не изменилось. Может я захотела принять судьбу, которая меня преследует уже давно и жить дальше, даже если смогу только существовать.       Может заставить поверить в чудо лишь одна единственная случайность, которая спасет всю жизнь. Для меня это был приятный незнакомый голос, который, будто лучик солнца, донесся до меня сквозь всю пелену случившегося.       — Че вы делаете? — грозно спросил силуэт возле лестницы, который еле был виден из-за потемнения в глазах.       — Тебе какое дело? Вали! — наглухо отрезал Рин, заканчивая разговор.       — Ах вы ж твари!.. — ему не понадобилось объяснений, за что я была безумно благодарна, он сам увидел всю картину, с этими словами налетая на Эрика.       Тот свалился с ног, а я смогла разглядеть розовые волосы парня. Но Рин не заставил себя долго ждать и скинув меня на пол под стенку, ринулся на помощь другу. Флоресу она не требовалась, ведь он хотел уже было ответить ударом на удар, но Картер перенял все внимание на себя, завязывая драку. Она длилась всего ничего, Эрик мигом разборонил их, но голубоглазый не унимался, ведь его натура вспыльчива. С таким замахом их «поединок» происходил уже у самой лестницы. Но теперь не только мы наблюдали за этим, на шум собралось достаточно народу, сделав полукруг, но никто не решался переступить грань между холлом и «рингом возле первой ступеньки лестницы», чтобы вмешаться. Трусы.       — Все, прекращайте, — подбегая к отлетевшему другу, шатен поднял его, но тот вырвался и вновь налетел на противника, в следствии чего парня пришлось уже оттаскивать за локти.       — Отпусти меня! — кричал брюнет. — Я покажу этому уроду, что не стоит лезть куда не просят! — незнакомец лишь наблюдал, вытерев кровь с уголка губ.       Старшеклассник рвался в бой, но Эрик продолжал удерживать его, пока тот наконец не успокоился, кинув лишь розоволосому напоследлк краткое «мы не закончили».        Парень пошёл «на выход» кивнув другу, что они уходят. Собравшаяся толпа мирно их пропустила, ни капли не сопротивляясь. В то время, как недруги уходили, мой спаситель, без капли смущения глаз посторонних, подбежал ко мне и присел на корточки. С окончанием драки, народу это похоже показалось скучным, поэтому через секунд двадцать все быстро рассосались и уже никого и близко не присутствовало. Перед глазами плыло, но собрав всю волю в кулак, я нашла в себе силы подняться и не выглядеть перед собой настолько слабой и беспомощной, а юноша встал за мной. Все тело ломило из-за горячки, голова раскалывалась, а щеки горели. Внутри было безумно жарко, но снаружи меня морозило, от чего я чуть ли не дрожала и не стучала зубами, а не высохшая майка лишь ухудшала ситуацию. Голова все еще кружилась и сквозь туманный занавес, ограждающий меня от мира сего, ко мне дошли слова моего спасителя:       — Эй, ты как? Что произошло? — в его голосе чувствовалось настоящее волнение, что хотелось улыбнуться в ответ, но я лишь молчала. — Ты вся горишь, — продолжал беспокоиться человек, который меня спас, прикладывая большую ладонь к моему лбу.       — Все хорошо, — попыталась выдавить улыбку, хоть и понимала, как это смешно выглядело со стороны… Или грустно.       — Шутишь? — он свел брови на переносице, показывая, что недоволен моими словами.       Я хотела было ему ответить, отблагодарить и уйти в неизвестном направлении, но за меня все решили. Парень быстро среагировал, подхватил меня на руки и куда-то направился, наверняка в медпункт. Открыв рот, чтобы возразить, поняла, что противоречить и говорить, что все отлично, у меня не осталось сил, хотелось немного позволить себе расслабиться и доверится незнакомцу. Меня удивляло, что этот молодой человек так смело заступился за меня и не оставил после первого же «все хорошо». Он взял все в свои руки, соглашаясь мне помочь — такое редко случается, если «редко» считать «никогда». Нес меня на руках, позволяя отдаться в его объятия и мирно покоится на плече, желая продолжить этот момент. Обо мне позаботился розоволосый, совсем мне не знакомый старшеклассник. Зачем? Зачем он это сделал, когда даже родные не позволяли такой роскоши? В конце концов, я же совсем чужая ему. Но это заставляло верить в существование добрых людей, тех, кому не безразличны страдания других. Его не смущало то, что моя мокрая майка намочила и его одежду, что он теряет свое время, помогая мне. Восхищает.       Из раздумий вывел бархатный голос, что я осознала только потом, вслушиваясь в его слова. После меня окутал приятный мужской запах одеколона, в который захотелось окунуться с головой. Даже холод уже не беспокоил: по природе горячее тело парня согревало в своих объятиях, прижимая все сильнее, когда я начинала непроизвольно трястись, что вызывало легкий румянец на моих и без того красных щеках. Люди обращали на нас внимание, но нам было все равно и я осознавала, что это он придает мне уверенности. На моё удивление, у меня на лице после этого ужаса появилась еле заметная улыбка.       — С-спасибо… — тихо произнесла, но он услышал, я была уверенна в этом.       Он посмотрел на меня озадаченным взглядом, а потом одарил лучезарной улыбкой.       — Не стоит благодарности, принцесса, — меня изумило данное мне прозвище, причины которому не находилось, — мне было только в радость помочь такой прекрасной леди.        И вновь румянец, а я уже не сомневалась в том, что меня хотели смутить. Новообретенный знакомый опять легко усмехнулся моей реакции и мы в тишине продолжили идти длинными коридорами, которые, мне хотелось, чтобы не заканчивались, дабы чуть продлить момент.       Мы поднимались по лестнице на третий этаж довольно быстро, учитывая, что он нес меня на руках. Было видно, что парень не был слабаком, а в подтверждения этому я снова почувствовала сквозь его серую футболку с огромным чёрным драконом накаченный рельефный торс (теперь смущения никто не заметил). Мы невольно остановились на секунду в лестничном пролете, отчего наши лица засияли в лучах солнца, которое пробивалось сквозь тучи из окна. Рядом виднелась ярким контрастом серому небу широкая радуга. Она настолько красиво переливалась семью цветами, что перехватывало дыхание. Эта картина олицетворяла мой день — я была разноцветным явлением, которое ярко засияло благодаря дождю, оставив хмурые тучи позади.       — Прекрасная погода сегодня, — произнёс он все с той же жизнерадостной усмешкой. — Люблю дождь.       — И я, — сказала также с искренней улыбкой.