Младший сын, младшая дочь

— Миссис Малфой, вы сегодня замечательно выглядите. Эта причёска идёт вам особенно. Нарцисса чуть склонила голову, принимая комплимент, и оперлась на руку Рабастана. Сегодня он решил быть галантным, и стоило подыграть ему. Недавним азкабанским сидельцам вообще стоило подыгрывать, если хочешь остаться в живых. Особенно если ты — узница в собственном доме. Отчаянно не хватало Люциуса. Он бы взял на себя общение хотя бы с некоторыми из них, Нарциссе осталась бы Беллатрикс, а всех прочих они поделили бы пополам — или как придётся, но Нарцисса позаботилась бы о том, чтобы пришлось пополам. Теперь же ей приходилось изображать радушие в одиночку. — Знаешь, — Рабастан улыбнулся почти непринуждённо, в последнее время у него начало иногда получаться, — ты такая стала, что с тобой всегда хочется разговаривать, как на великосветском балу. — Стала? Мне казалось, я всегда такой была. Он чуть поморщился, и Нарцисса немедленно пожалела, что сказала это. — Возможно. Ты ведь знаешь, я многое забыл. Особенно чувства, впечатления... Ладно, это не имеет значения. Я о деле хотел поговорить. — О деле? Нарцисса старалась держаться с ними спокойно и дружелюбно, проявляя как можно меньше эмоций: никогда не известно, что может вызвать у кого-то из них вспышку ярости. Азкабан наложил свой чудовищный отпечаток на людей, которых Нарцисса знала с детства, пусть и не всех достаточно близко. Рабастана она помнила восторженным юношей, немного наивным, помешанным на дуэльном клубе и хвостиком таскавшимся за старшим братом. Чем-то он напоминал ей Барти Крауча, только тот дуэльному клубу предпочитал упражнения в чарах и обожал не брата, а отца. Рабастан и сейчас походил на Барти — того, каким он стал после Азкабана. Хищный зверь, хитрый, стремительный в броске и немного бешеный. Когда он смотрел на Нарциссу, ей чудился взгляд волка, выслеживающего добычу. — Ты мне нужна, — просто сказал Рабастан. — Видишь ли... Тут долго объяснять, давай пойдём в сад? Розы зацвели. — Они цветут каждый месяц. Это чары, которые наложила ещё бабушка Люциуса. — Вот и прекрасно. Пошли, полюбуемся этим ежемесячным зрелищем. Вне дома было немного прохладно, но Нарцисса не стала накладывать на себя согревающие чары, только поплотнее закуталась в шаль. При них она вообще старалась поменьше пользоваться магией: они немедленно вспоминали, что им теперь она тоже доступна наконец, и начинали колдовать с энтузиазмом первокурсников. Нарциссе пока ещё было жаль Малфой-мэнор. Сад плотной сетью опутывали чары, и колдовать здесь не отваживался даже Лорд. Однажды он постоял между кустами жасмина, как будто пробуя воздух на вкус, и заявил: — Я не стану разбираться в этой путанице, тут Малфой ногу сломит. После чего гулять в саду тем, кто сейчас жил в мэноре, включая Нарциссу, не рекомендовалось: Лорд справедливо счёл, что раз он не контролирует это место, именно там против него могут плести заговоры. Но отказывать Рабастану было не менее опасно, чем нарушать приказ Лорда — впрочем, не приказ, а рекомендацию, что давало Нарциссе лазейку. — Знаешь, меня никто никогда не воспринимал всерьёз, — сказал вдруг Рабастан и усмехнулся. — Что, удивил? Ты ожидала таких речей скорее от своего сына-подростка, да? Да, ты права, взрослому мужчине не пристало воображать такое. Только я не воображаю. Ты ведь младшая дочь в семье, ты должна понять. У нас всегда был отец, самый главный, всё такое; была мать, она железной рукой держала дом, опора и основа; был Родольфус, наследник и продолжатель. И затесался какой-то там младший сын, ну, тоже пригодится, Родольфусу помогать будет. Инструмент, которым можно распоряжаться по своему усмотрению. Разве у тебя было не так же? Старшая дочь, на которую рассчитывали, ждали, что она прославит свой род, и младшие, которых надо пристроить куда-нибудь, чтобы пользу извлечь, связи для рода опять же. Разве не так, Нарцисса? Она не ответила. Много лет прошло, но в сердце всё ещё жила обида от радости в голосе отца, когда он сказал ей, совсем крошке: «Ну вот, дело сделано, ты просватана!» Как будто избавился от тяготившей его проблемы и теперь не надо беспокоиться, куда девать лишнюю дочь. Тогда она убеждала себя, что неправа, но так и не смогла убедить. — Вспомни, — продолжил Рабастан, когда молчание затянулось, — часто ли ты слышала моё имя? — Про братьев Лестрейнджей в своё время говорила вся Британия, — возразила Нарцисса. — Да нет же, — в его голосе прозвучало раздражение, — не братьев! Моё! Меня никогда не существовало, я был частью целого, тем самым помощником, поддержкой, опорой... Иногда мне чудилось, что я превращаюсь в маму. Опора для главы рода. Порой совершенно незаметная опора, знаешь. Я не хочу так больше. Они нужны друг другу, Родольфус и Белла, а я там лишний. Мне надоело быть подлокотником, на который так удобно опереться. Я уже, знаешь ли, — он усмехнулся, — взрослый. — И что же тебе мешает? Разве они тебя держат? Белла, кажется, вообще только Лордом интересуется, про Родольфуса, извини, не знаю. Рабастан помолчал, обдумывая ответ. Потом подвёл Нарциссу к скамейке — ажурной, воздушной, сплетённой из тонких полос прочного металла. Когда-то весь мэнор казался Нарциссе таким: обманчиво лёгким и воздушным. Теперь всё изменилось. Металл дал трещину. — Понимаешь, мне нужна цель. Любое существование должно иметь цель, иначе зачем всё? У меня своей цели не было никогда, я же младший, запасной. Не надо ничего добиваться, прославлять род — работа Родольфуса. Знай веди себя прилично, чтобы не опозорить родителей. У них с Беллой цель есть, и это было по-настоящему здорово — идти к ней вместе с ними, гореть, желать... Но теперь я не чувствую их рядом. Они сами по себе, я сам по себе. И знаешь, цель тоже как-то перестала зажигать. Скорее всего, они видят, что со мной происходит, о чём я думаю. Их устраивал подлокотник, а человек им неинтересен, им и вдвоём хорошо. — Но чего же ты хочешь от меня? — Цели. Ты умеешь видеть её и идти к ней, не замечая препятствий. Мне кажется, рядом с тобой я смогу найти свою собственную цель — и, возможно, мы поможем друг другу. Нарцисса посмотрела на него, старательно маскируя удивлением встревоженность. — С чего ты взял, что у меня есть какая-то особенная цель? Рабастан улыбнулся — получилось опять неестественно, как будто под империусом. После Азкабана мало кто мог улыбаться нормально. — Это видно, Нарцисса. Любому, кто возьмёт себе труд посмотреть. Не бойся, он не понимает, насколько для тебя всё... серьёзно. Он думает, что есть черта, которую ты не перешагнёшь никогда, даже защищая сына. Забыл грязнокровку. Вернее, не забыл, но думает, что она одна была такая... целеустремлённая. — Хорошо, поставлю вопрос по-другому. Что ты мне предлагаешь? Рабастан ответил быстро, словно ждал этого вопроса. — К сожалению, я не могу ничего гарантировать, я не управляю Лордом. Но мы — в числе его любимцев, и я, возможно, смогу повлиять... По крайней мере, постараться. — Постараться, — повторила Нарцисса. — Очень сильно постараться, — кивнул он. — Хорошо, а что должна делать я? — Ты обратила внимание, что только те, кто знает тебя плохо, зовут тебя миссис Малфой? Остальные — всё чаще по имени. Ты не просто жена Люциуса, ты — Нарцисса Малфой. Я хочу научиться быть человеком, которого знают по имени, а не по родне. — Ты думаешь, я что-то специально делала для этого? — Я думаю, да. Возможно, ты сама не замечаешь. Если я буду рядом, наверное, смогу отследить это. — Как ты себе это представляешь, Рабастан? Позволь тебе напомнить, что я вообще-то замужем. Он отмахнулся. — Ай, какая мелочь! Можно подумать, люди не заводят себе любовников. А то и выгони своего Люциуса, зачем он тебе? Слабак и слюнтяй. — Не говори так, — возразила Нарцисса. — Он всегда очень беспокоился о семье и делал всё что мог для нас. — Но он не смог сделать то, что было необходимо. Брось, Нарцисса, этот инструмент сломался, и ты сама это понимаешь. Она поджала губы. Люциус всегда держался молодцом, даже когда было очень тяжело. И старался, о да, он действительно старался! Но в последнее время под напускным лоском скрывался только страх. И пусть Люциус боялся не только за себя, но и за неё, и за Драко; страхом не побеждают. Эти не боялись ничего. Они разучились бояться по-человечески в Азкабане — так же, как смеяться. Чувства, которые у них остались, были скорее сродни животным, и страх они тоже испытывали животный: перед болью, перед смертью. Они боялись не Лорда, а круциатуса и авады. Кажется, Лорд это понимал. Наверное, это должно было его бесить, а значит, им осталось жить не так уж много. Скорее всего, у Люциуса с его человеческим страхом шансов больше. Но сколько шансов у неё, если она сейчас откажет Рабастану? — Ты ведь понимаешь, что наш союз — вынужденная мера? — спросила она и тут же пожалела. Ошибкой было разговаривать с ним как с нормальным. Но Рабастан только чуть прищурился — кажется, не зло, а весело, но с ними не поймёшь — и ответил: — Это пока вообще не союз. Я хочу понять, нужны ли мы друг другу, и потом будем решать вместе, продолжать ли нам. Он не договорил, что продолжать — видимо, не понимал до конца, как назвать их взаимодействие. Ей было всё равно. Если это может помочь её сыну выжить, она готова хоть переспать с Рабастаном. Он, в конце концов, не урод и не старик. Впрочем, пока Рабастан не претендовал ни на что кроме совместных прогулок. Говорила в основном Нарцисса: рассказывала всё подряд о том, как жила, как общалась с сёстрами, с родителями, с Люциусом, как воспитывала сына. Рассказывала про гостей из министерства, которых приводил муж, а она во время их визитов разрывалась между обязанностями хозяйки дома и матери; про посиделки с подругами, сплетни безобидные и не очень, про милое развлечение — придумать сплетню так, чтобы все поверили... — В общем-то, Люциус занимался тем же, — говорила она, — но с другими людьми. — А он понимал, твой Люциус, что ты ему помогаешь влиять на министерство? — спрашивал Рабастан, и в его голосе Нарциссе чудилось что-то похожее на ревность. — Конечно, понимал. Он вселял в меня уверенность в моих силах, говорил, что я не маленькая девочка, которой надлежит слушаться всех в доме, а влиятельная волшебница. Он очень меня поддерживал. И со временем я действительно стала влиятельной волшебницей, ко мне шли за советами, поверяли мне тайны. Это всё помогало. Рабастан кивал, и они делали очередной круг по саду. Лорда их прогулки заинтересовали только на третий день — его любимчик имел право на фору. Рабастан ничтоже сумняшеся объяснил, что крутить роман с женщиной в доме, где вырос её муж, неприлично. Поверил ли Лорд, Нарцисса не знала, но гулять им не запретили. Чем больше крепла их дружба — а пока Нарцисса не могла найти для отношений с Рабастаном более подходящего слова, хотя и это годилось не очень, — тем больше она уверялась в том, что Азкабан делает людей окончательно ненормальными. Иногда Рабастан вёл себя совершенно обыкновенно, а иногда вытворял что-то несусветное. Однажды он заявился в ванную комнату, когда Нарцисса мылась, и невозмутимо сообщил, что ему бы очень хотелось к ужину пирога с почками и если её не затруднит заказать его эльфам, он был бы благодарен. Нарцисса смотрела ему в глаза и не понимала, от чего ей более страшно: от того ли, что она стоит перед ним голая, или от того, что в его взгляде нет ни капли вожделения. Впрочем, что-то между ними всё-таки возникало. Какая-то едва уловимая близость, когда чувствуешь себя комфортно, держа человека за руку. Вечерами они иногда сидели в комнате Нарциссы и разговаривали, и Рабастан непринуждённо обнимал её, как мог бы, наверное, обнимать сестру. С каждым разом сидеть так Нарциссе становилось всё уютнее. Создавалось ложное ощущение безопасности, и хотя она понимала, что Рабастан Лестрейндж — не тот человек, на которого можно положиться, но иногда позволяла себе расслабиться и помечтать. Совсем недолго, разумеется. Писем от Драко было мало, и всегда короткие. «У меня всё хорошо, учусь нормально, ничего непоправимого не произошло» — и пара ничего не значащих строк о погоде и школьных новостях. Нарцисса переживала, Рабастан пытался её утешать и бесился оттого, что ему не удавалось. Она старалась притвориться успокоенной, но он распознавал фальшь — видимо, её улыбка столь же мало походила на беспечную, как и его собственная. Нарцисса внезапно осознала, что Рабастан злится не на неё, а на то, что не может её защитить. Сильному невыносимо знать, что в чём-то он бессилен. Когда Нарцисса поняла это, то почти перестала бояться за свою жизнь. Рабастан — единственный из всех — хотел защитить её. Для остальных она была беспомощной женщиной, поставленной в безвыходную ситуацию, за которой весьма забавно наблюдать — особенно сейчас. Мало того, что она вынуждена терпеть их всех здесь, кормить и вежливо беседовать, тратя деньги семьи и рискуя всем, если их вздумают поискать. Теперь она ещё и должна благосклонно принимать ухаживания Рабастана, потому что деваться ей совершенно некуда. И хотя на первый взгляд такая позиция была опасной, на самом деле намного опаснее было бы хоть на миг показать себя равным противником. Иногда ей хотелось снова превратиться в ту влиятельную волшебницу, которой она была столько лет, и хорошенько проучить их. Когда-то Люциус показал ей прелесть манипуляций людьми, это оказалось совсем несложно. Манипулировать теми, кто сам себя не контролирует — что может быть проще? Стравить их, заставить смотреть волком друг на друга, заставить их всех, каждого из них, чувствовать боль. Она могла, в этом не было сомнений. Хотя что за ерунда. Не было сомнений, что ничего она не могла. Они совсем не похожи на волшебников, с которыми она привыкла иметь дело. Они не будут искать способа отомстить, выбирать слова, плести интриги. Если они поймут или заподозрят, что источник их бед — она, то пустят в неё аваду, не задумываясь ни на секунду. Приходилось терпеть. Поэтому Рабастан пришёлся весьма кстати: он избавил её от необходимости общаться с ними всеми. Когда на её внимание начинали претендовать, он вёл себя, словно хищник, у которого пытаются забрать добычу. Даже когда с Нарциссой заговаривал Лорд, он напрягался и не сводил с них пристального взгляда. Сначала Нарциссу это пугало: слишком контрастировало с его отношением, когда они были наедине, спокойным и совершенно платоническим. Потом, уже разобравшись в Рабастане, она поняла, что он делает это специально. Отыгрывает ревнивого любовника, без памяти влюблённого и искренне уверенного, что все остальные тоже мечтают о предмете его обожания. — Зачем ты так себя ведёшь? — прямо спросила она. — Разве не этого ты хочешь? — притворно удивился он. Нарцисса задумалась. Сначала она хотела ответить: «Мне всё равно», но потом поняла, что он, пожалуй, прав. Не общаться с ними или хотя бы общаться меньше было приятным подарком — наверное, самым приятным, который он мог ей сделать. Промелькнула мысль, что Рабастан избавляет её от неприятного общества, как делал бы это Люциус, если бы был здесь. Почему бы не быть ему благодарной за это? Она кивнула. — Да, ты прав. Спасибо. В ответ он перевёл разговор на другую тему. А потом вернулся Драко, и время понеслось галопом. Каждое утро встречало Нарциссу страхом: что будет? Не сделает ли Лорд её сыну что-то плохое? Доживут ли они оба до вечера? Нарцисса знала своего сына, он был избалован и резок, скажет что-то не то — и ляжет под авадой. Или ещё того похлеще, как Лонгботтомы... Она торопливо одевалась и бежала проверить, в порядке ли её сын. Он, конечно, был не в порядке. Постоянно бледный, испуганный; да у него на лице ясно читалось: «Такая жизнь не для меня»! Конечно, он становился объектом для насмешек — хотя лучше для насмешек, чем для авад. Впрочем, объяснить это юноше, которому едва исполнилось семнадцать, непросто. Тем более если ему ещё надо объяснить, почему ты встречаешься с другим мужчиной, пока его отец в тюрьме. Нарцисса не знала, сдержал ли Рабастан своё обещание, делал ли он хоть что-нибудь для Драко — до тех пор, пока случайно не стала свидетельницей их ссоры с Беллой. Белла опять раздражённо выговаривала Драко за какой-то пустяк, возможно, просто за выражение лица. — Ну как можно быть таким тюфяком?! — бушевала она. — Ты же наследник, мог бы уже учиться принимать решения, брать на себя ответственность; у тебя нет старшего брата или сестры, которые всё за тебя сделают, пока ты будешь отсиживаться в подвале! Чистокровный волшебник, да ещё и единственный сын своего отца, не имеет права быть неуверенным в себе трусом! Драко молчал, он вообще пытался не спорить с тётушкой, и Нарцисса это горячо поддерживала. Но Рабастан, невесть как здесь оказавшийся — возможно, как и Нарцисса, пришедший на крики, — молчать не стал. — Да что ты его всё время пилишь! — вмешался он, и его равнодушный голос удивительным образом успокоил Нарциссу — и, кажется, Драко. — Тётка называется, научила бы лучше чему-то. Что он по-твоему должен уметь, кто его должен был уму-разуму учить, Люциус, что ли? Так от него толку чуть, и от тебя тоже толку чуть, вопишь только. Даже Лорд им занимается, терпеливо занимается, между прочим, а ты что? Ты в семнадцать лет что умела? То, чему отец научил или заставил научиться. И не спорь ты со мной, я же точно знаю, и Родольфус знает, и ты сама знаешь. А его отец ему, небось, долдонил только: учись, учись, чтоб мне экзамены лучше всех сдал. Вот он, небось, и учится, признавайся, Драко, экзамены лучше всех сдаёшь? — Нет, — ответил Драко, чуть поморщившись. — А чего ж так? — весело прищурившись, спросил Рабастан. — Потому что есть вещи поважнее, — мрачно ответил Драко, глядя куда-то в сторону. — Поважнее того, что отец говорит? — Ну да. — Вот, видишь, Белла, у парня соображение есть. Мы с тобой в семнадцать считали, что отцы, конечно, иногда говорят глупости, но в основном правы. Скажешь, не так? Ну и соврёшь, если скажешь. А этот уже отличает глупости от правды. Ты бы и правда занялась им, толк будет. — Чего ж ты сам не займёшься? — огрызнулась Белла. — И я займусь, — покладисто согласился Рабастан. — Только племянник он тебе, а не мне, дорогая. С тебя и спрос больше. Белла фыркнула и вышла из комнаты, а Рабастан улыбнулся Нарциссе, стоящей за шторой, так, как будто видел её всё время, подошёл и сказал, протягивая руку: — Пошли погуляем. Нарцисса молча кивнула и пошла. Она понимала: Рабастана раздражает, что с приездом Драко они стали проводить вместе меньше времени. Это раздражение было совершенно лишним, и по возможности стоило его убирать. Лето прошло приемлемо, если не считать того, что Нарцисса так и не поняла, как Драко относится к их отношениям. С Рабастаном он общался ровно, матери ничего не говорил. Она пыталась завести разговор на эту тему сама, он слушал, кивал и молчал. Спрашивать его прямо: «Что ты об этом думаешь?» Нарцисса не стала. Можно подумать, слизеринец не уйдёт от ответа на прямой вопрос, на который не хочет отвечать. Она бы смогла, да и Люциус тоже — значит, сможет и Драко. Люциус появился ближе к концу лета, и Нарцисса не была этому рада. Во-первых, в Азкабане, при всей его отвратительности, сейчас было безопаснее, чем в Малфой-мэноре. Во-вторых, она только начала чувствовать себя в безопасности рядом с Рабастаном. Когда их видели посторонние, он совершенно непринуждённо и как будто сам этого не замечая, немного интимно обнимал её за талию, и не надо было обладать особенным хитроумием, чтобы понять, зачем он это делает. Никто не смел посягать на добычу Рабастана Лестрейнджа, никому не позволялось обижать её или относиться к ней без должного уважения. С этим не спорили. Они вообще редко спорили друг с другом о том, кто сильнее. Нарцисса боялась, что с возвращением Люциуса всё изменится. Но не изменилось ничего. Конечно, ему немедленно сказали, что его жена крутит роман с Рабастаном. Конечно, он примчался к ней, обеспокоенный, и задал именно тот вопрос, которого ждала от него Нарцисса: — Он тебя не обидел? В глазах Люциуса была неподдельная тревога, и Нарцисса, глядя на своего мужа, отчётливо поняла, что он не раздумывая бросится под авады, если это окажется нужным для её спасения... Но если такой необходимости нет, он предпочёл бы воздержаться от резких движений. Лишь бы её всё устраивало. — Всё хорошо, милый, — сказала Нарцисса и ласково провела рукой по его щеке, — не беспокойся, он не причинил мне ровным счётом никакого вреда. Я с ним в безопасности, и я контролирую ситуацию. Люциус облегчённо выдохнул, и ей на миг стало жаль, что всё закончилось так просто. Он готов смириться со славой рогоносца, да с чем угодно, лишь бы они выжили — разве не так должен вести себя глава семьи? «Нет, — с раздражением подумала Нарцисса, — он должен быть просто достаточно сильным, чтобы на его семью никто не посягнул!» Почему-то ей подумалось, что если бы она была миссис Лестрейндж, никто не посмел бы с интересом наблюдать, как она выкрутится из сложной ситуации. Потому что Рабастан разорвал бы наблюдателя на куски. Нарцисса чуть не засмеялась вслух. Какая же чушь иногда приходит в голову! Ничего бы Рабастан не сделал, окажись он на месте Люциуса, потому что дело не в том, сильный ты или слабый, дело в том, повезло ли тебе стать любимцем Лорда. Люциусу не повезло, и вряд ли повезёт Драко. Вечером того отвратительного дня, когда змея сожрала несчастную женщину прямо на обеденном столе Малфоев, Драко пришёл к матери в спальню и просто долго сидел, уткнувшись ей в плечо. Потом отстранился и негромко сказал: — Я не знаю, что надо делать, чтобы это прекратилось, но я узнаю, — после чего встал и вышел. Тогда Нарцисса и сорвалась. Она испугалась, отчаянно испугалась за Драко. Он ведь совсем мальчик, натворит что-то несустветное... Она металась по комнате, не в силах заставить себя лечь в постель, и в конце концов произошло то, чего и следовало ожидать: явился Рабастан. Только она повела себя совсем не как разумная женщина. Она выложила ему все свои тревоги, не умолчав ни о чём, рыдая и некрасиво шмыгая носом. Он молча гладил её по спине и иногда кивал, давая понять, что слушает. А когда она выговорилась, пожал плечами и заявил: — А я говорил: гони Люциуса в шею. Он ребёнка только портит. Драко твой — не дурак, он видит, что отец ни на что не способен. А значит, кто должен быть способен? Наследничек, ясное дело! Не переживай так, Нарцисса, парень всего лишь пытается быть сильным. По-моему, это лучшее, что он может сделать. — Сильным? — всхлипнула Нарцисса. — Сильнее Лорда, да? Рабастан удивлённо посмотрел на неё. — А зачем быть сильнее Лорда? Драко не надо его побеждать, Драко надо сделать так, чтобы Лорд прекратил постоянно испытывать его на прочность. Я ему всё время об этом толкую, надеюсь, он вот-вот поймёт. — Что поймёт? Что он должен сделать, по-твоему? — Легче сказать, чем сделать. Он всё время пытается стать сильным, как будто для этого надо пройти какой-то путь, вроде как на гору забраться или урок выучить. Вот ты слабый, а вот уже капельку сильнее, и ещё капельку, и ещё. А так не бывает. Это как если бы он захотел стать не только мальчиком, а ещё чуть-чуть девочкой. Или не только живым, а ещё чуть-чуть мёртвым. — Хочешь сказать, у него не получится? — Так ни у кого не получится. Не надо становиться сильным, надо просто быть им. Посмотреть на себя в зеркало и сказать: всё, с этой секунды я больше не слабый. Теперь я буду всегда вести себя как сильный, даже если мне будет очень трудно и страшно делать это. Справишься — все вокруг станут считать тебя сильным, не справишься — не станут. Другого пути нет. — Ты так делал, да? — спросила Нарцисса. — Все так делали. Нарцисса ещё раз всхлипнула, достала платок и старательно вытерла глаза. Совсем расклеилась, нельзя так. Не то время и не то место. Рабастан снова погладил её по спине. — А ты как, нашёл свою цель или нет пока? — спросила она, чтобы избавиться от чувства мучительного стыда за истерику. Странное дело: время от времени она затевала с Рабастаном разговор о нём, но так ни разу и не спросила о главном. — Пока нет, — он ответил легко, почти беспечно, — но мне кажется, я начал кое-что... понимать. Не знаю, как правильно сказать, в общем, польза от наших прогулок и разговоров есть, и несомненная. Я слушаю о тебе, а узнаю себя, понятия не имею, как это получается. Знаешь, — помолчав, добавил он, — мне кажется, это всё может затянуться надолго. Может, даже на годы. По спине Нарциссы пробежал холодок. Рабастан предлагает ей прочный союз вместо временного? Или ей чудятся намёки там, где безумец просто разговаривает? Она не хотела сейчас ни думать, ни говорить об этом; воспринимать Рабастана Лейстрейнджа иначе чем временное обстоятельство она пока не могла. Нарцисса поспешила сменить тему. — Мне кажется или Белла на тебя за что-то обижена? — Тебе кажется; она всегда такая. Со мной всегда такая, — поправился Рабастан, увидев скепсис на лице Нарциссы. — Родольфус её отучил так с собой разговаривать, так она на мне отрывается. Мне всё равно. «Если бы тебе было так уж всё равно, ты бы не затеял всё это», — подумала Нарцисса, но ничего не сказала. После Азкабана чувства искажаются, он ведь может и вправду верить, что говорит правду. Больше темы для разговора не находились. Плохой день: любая беседа с Рабастаном заходила в тупик. Опасно. — Прости, — сказала Нарцисса, — я устала и очень хочу спать. Был тяжёлый день. Он вышел, не сказав ни слова, а она разделась, легла в постель, сжалась в комок, обхватив колени руками, и закрыла глаза. Мысли лениво бежали в её голове, одна сменяла другую. Интересно, думала Нарцисса, не потому ли Рабастан выбрал её, что хотел насолить Белле? Интересно, если на них на всех так повлиял Азкабан, каких сюрпризов ждать от Люциуса? Интересно, кого из азкабанцев Лорд убьёт первым, а кого последним? Заключить пари сама с собой Нарцисса не успела, потому что наконец уснула. Утром её разбудил эльф. Он пискнул у неё над самым ухом: — Хозяйка Нарцисса будет завтракать? Она испуганно подскочила, взгляд метнулся на часы — опоздала! Бедный Люциус там отдувается один... — Помоги мне одеться, скорее! Лорд завёл себе новую привычку — или хорошо забытую старую, раньше Нарцисса не присутствовала на их сборищах и не знала, может, он всегда себя так вёл. Он поддевал Люциуса при каждом удобном случае, а сейчас ещё и пытался стравить их с Рабастаном. Правда, Рабастан упирался и довольно изящно, насколько это возможно для азкабанца, уходил от прямых столкновений. Ему прощалось, хотя порой Лорд выглядел разочарованным. В этот раз, похоже, отвертеться не получилось. Когда Нарцисса почти подбегала к столовой, раздражённые голоса этих двоих были хорошо слышны. — Просто ты её не стоишь, вот и всё, — сказал Рабастан. — А ты стоишь, значит? — зло спросил Люциус. — Позволь полюбопытствовать, что в тебе такого особенного? — Я могу её защитить, — ответил Рабастан, и Нарциссе почудилось, что её сердце гулко стукнулось о рёбра. Конечно, именно такого ответа Люциус и ждал! Дальше всё пойдёт как по нотам, и Рабастану, похоже, конец. Нарцисса едва не налетела на дверь. Стоп, она что, в противостоянии Рабастана со своим мужем беспокоится за Рабастана? Разве не лучше ли было бы избавиться от него раз и навсегда? Прямо сейчас у Люциуса все шансы... — И от чего же её, по-твоему, надо защищать? — ехидно спросил тем временем Люциус — да, конечно, ловушка захлопывается именно так. Рабастан после Азкабана соображает намного хуже, чем надо бы. Лорд отреагирует даже на паузу. Рука Нарциссы дёрнулась к ручке двери — и замерла. Нарциссе казалось, прошло несколько секунд, но потом она поняла, что это иллюзия, а на самом деле голос Люциуса ещё не затих, просто когда он начал говорить, она уже точно знала, какими будут слова. Нарцисса резко распахнула дверь, но не успела ничего сказать, потому что Рабастан ответил без паузы: — Да много от чего. Например, от страха. Её муж в тюрьме, сын далеко от неё и, возможно, подвергается опасности, понятно же, что она боялась за вас обоих. Боялась, что сюда нагрянут авроры — а кто бы на её месте не боялся? Но разве ты, Люциус, способен защитить кого-нибудь от страха, особенно если тебя и вовсе нет рядом? Кроме того, есть ещё такая прекрасная штука — «А что, если что-нибудь случится?». Каждому человеку нужен кто-то, кто сможет защитить в случае чего. Ничего ещё не стряслось, но если такого человека рядом нет, чувство беспокойства грызёт постоянно — даже когда ты сам достаточно силён и можешь о себе позаботиться. А вот случится что-нибудь, и я окажусь беспомощен — и что тогда? А ты, Люциус, настолько... кхм, доброе утро, Нарцисса, в общем, я не буду говорить тебе, чего ты стоишь как защитник. Не при твоей жене, а то она кинется защищать тебя. — Доброе утро, — холодно сказала Нарцисса. — Я прошу прощения за опоздание, разболелась голова, я всегда в таких случаях сплю дольше обычного. Рабастан сделал лёгкое, почти неуловимое движение, чтобы подняться, но передумал. Со своего места встал Люциус и придвинул жене стул. Нарцисса села, ни на кого не глядя. Внезапно на неё напал зверский голод, и она молча ела, не обращая ни на кого внимания. После продолжительного молчания Лорд заговорил о делах, стали обсуждать взятие министерства. Взятие министерства. Это никогда не закончится. Ей теперь до самой смерти принимать их в своём доме, выслушивать скабрезные шуточки Лорда, смотреть на жалкого Люциуса и перепуганного Драко. Они больше не хозяева ни Малфой-мэнора, ни собственной жизни. Весной Нарцисса мечтала поскорее увидеть сына — теперь она не могла дождаться сентября, чтобы наконец выпроводить его отсюда. Он был не готов ко всему этому, совершенно не готов, они с Люциусом воспитывали его не так, он не был ни хладнокровным убийцей, ни восторженным фанатиком Лорда. Дожить до сентября Нарциссе оказалось удивительно сложно. Ей казалось, что каждый день она преодолевает целую вечность, словно взбираясь на гору, и рядом с ней взбирался бедолага Люциус, едва живой, а Драко был где-то далеко, то с Лордом, то с Беллой, они виделись редко. Люциусу приходилось помогать, на него ведь и нагрузка была больше, и как-то само собой получилось, что сама Нарцисса начала опираться на Рабастана. Он, конечно, не понимал её толком, не разделял её волнений, но хотя бы знал, что они есть и она нуждается в помощи. Он уводил её в сад, подальше ото всех, он гладил её в голове и болтал с ней о пустяках, а главное — он был рядом, сильный и уверенный в себе, как скала в бушующем море. Однажды Нарцисса спросила его: — Неужели ты действительно настолько уверен в своих силах? Ведь в любую секунду может случиться... что угодно. Он усмехнулся. — Знаешь, в Азкабане ни в чём нельзя было быть уверенным, это очень раздражало. А здесь — не Азкабан. Здесь я сильный. — С авадой тебе не справиться. — Это так. Но с ней никому не справиться, так стоит ли переживать? Я стараюсь по возможности избегать смерти, а думать о ней всё время... Есть вещи похуже. — Например, Азкабан? — Именно. Знаешь, я сочувствую Люциусу. Он слабый, ему совсем туго. Мне-то сейчас хорошо. Вот, ты рядом. Дел опять же много. Я как будто заново узнаю себя, это так здорово. Я столько забыл, оказывается, а ещё многого и не знал. Его убьют, подумала Нарцисса. Убьют, и некому будет рассказывать, какой он сильный. Но пока он был здесь и пока он единственный защищал её — от Лорда, от своих товарищей, от Беллы, которая норовила поддеть её по любому поводу. Ещё одна сильная, которая не терпела слабых. Странно, но Рабастан не считал Нарциссу слабой. «Ты сильная, — твердил он, — просто попала в сложное положение. Со всеми бывает» Он защищал её, покуда она поддерживала Люциуса. Так ползли дни, сливаясь в недели, те медленно превращались в месяцы. Нарциссе это отчаянно надоело. Когда к ним в дом приволокли тех троих, в которых Драко наотрез отказался узнавать Поттера и его друзей, Нарцисса смотрела на Люциуса, на то, как он в буквальном смысле умолял сына приглядеться получше, и было противно. Хотелось рявкнуть на них обоих, на одного — чтобы прекратил позориться, а на второго — чтобы решил наконец, с кем он, и твёрдо придерживался выбранной стороны, а не пытался усидеть на всех стульях сразу. Нельзя быть рохлей, когда идёт война, от этого умирают. Но рядом были чужие, опасные чужие, и она смолчала. Жаль, что Рабастана тогда не было дома. Лорд опять отправил его на какое-то дурацкое «задание», оставив Нарциссу одну. Она глядела в глаза разъярённой Беллатрикс и думала о том, что зря в своё время не упросила отца послушать мать и не разлучать их с сестрой, выдав за Лестрейнджей сразу двух дочерей. Рабастан бы не допустил этого... цирка. Но этого не случилось, что уж теперь. Она вспомнила, как Рабастан говорил: нельзя хотеть стать быть сильной, нельзя становиться ею постепенно. Нужно просто вести себя, как будто ты уже сильная. Разве она не так делала раньше? — Замолчи, Белла, — тихо сказала Нарцисса. — Это ты их упустила, в конце концов. Дала себе волю, развлекалась с грязнокровкой вместо того, чтобы дело делать. Беллатрикс разинула рот, словно задыхающаяся рыба, и, наверное, сейчас запустила бы в сестру круциатусом, но невесть откуда взялся Родольфус, схватил её за руку чуть повыше локтя, дёрнул на себя — вроде бы и мягко, почти ласково, но Нарцисса прекрасно представляла себе его стальную хватку. — Прекрати, — коротко бросил он. — Не до того сейчас. Идём, ты нужна Лорду. Это были правильные слова: Белла немедленно позабыла о сестре и помчалась к своему господину. За спиной Нарциссы что-то лепетал Люциус, но она не слушала. — Я пойду в сад, прогуляюсь, — сказала она, не оборачиваясь. Её никто не остановил — или она не услышала. Вскоре Рабастан, ухмыляясь, сообщил ей, что бедолага Люциус теперь боится и её. — Тени своей он не боится? — спросила она — и сама удивилась своей резкости. — Ему очень... сложно, — добавила помягче. — Ага, — весело согласился Рабастан. — Уникальный он тип всё-таки, второго такого слизняка в магической Британии, наверное, не найти. — Не говори так, — попросила Нарцисса, и он послушно замолчал. Ему было не трудно — а ей, кажется, стало всё равно. Но это была её семья, должен же кто-то о ней заботиться. Когда Лорд, по своему обыкновению восседая во главе её стола, произнёс пафосную речь о преисполненном символизма взятии Хогвартса, с которого начнётся его триумфальное шествие по магической Британии, Нарцисса подняла голову от тарелки и сказала: — Мой Лорд, возьмите меня с собой. — Тебя? — удивился он. — Но зачем ты там, маленькая Нарцисса? — Вы же сами сказали, что это эпохальное событие. А вдруг я пригожусь? Негоже сидеть здесь, когда такие важные дела делаются. Лорд немного растерянно посмотрел на Рабастана — тот ответил ему совершенно невинным взглядом. — Ну что ж, — неуверенно сказал он, — почему бы нет, если тебе хочется. Она удовлетворёно кивнула. — Благодарю вас, мой Лорд. Какое-то время она ждала, что Рабастан спросит, зачем ей это, но он не спросил. По-видимому, тоже считал, что она там нужна. А может, ему было всё равно, с ним не поймёшь. В том, что он сможет при необходимости защитить её, Рабастан не сомневался наверняка. Защищать не пришлось. Лорд держал её при себе, объяснив прямо и без обиняков, что не готов рисковать её жизнью. — Мне достаточно тех, кто готов умереть за меня, и тех, кому придётся умереть по моему приказу, — сказал он, глядя ей в глаза. — Я хочу сохранить как можно больше чистой крови. Она понимающе кивнула. Её интересовала судьба сына, и она начинала немного беспокоиться: Драко всё не было. Когда он так и не появился, Нарцисса с удивлением подумала: неужели осмелился? Неужели он действительно поступил как мужчина, выбрал сторону и не побоялся заявить об этом? Она должна была выяснить это, немедленно! Но идти в Хогвартс, который сейчас оборонялся от любой тени, — безумие. Что же делать? Нарцисса судорожно пыталась придумать более-менее реализуемый план, когда всё разрешилось само собой. Гарри Поттер, чумазый и усталый, упал на землю как подкошенный. Лорду тоже стало плохо, он повалился на руки своих верных слуг, захрипел, словно его душили, к нему бросилась Беллатрикс... Нарцисса смотрела на Поттера. Он что, просто так взял и умер? Просто умер, и всё? Так просто? Так глупо? Нет, не может быть, здесь должна быть какая-то хитрость! Она всматривалась в тело, и в тот самый миг, когда рука Лорда цепко ухватила её за плечо, заставив вскрикнуть от неожиданности и боли, грудь Гарри Поттера шевельнулась. Вздох, судорожный, будто всхлип — мальчишка совершенно точно был жив! — Проверь, — прохрипел Лорд, — мёртв ли он. Всё складывалось как нельзя лучше. Нарцисса скользнула к Гарри, незаметно рванув нитку жемчуга, сдерживавшую причёску. Волосы рассыпались по плечам; она опустилась на колени возле мальчишки и занавесила его лицо волосами — точно так, чтобы Лорду было ничего не видно. — Драко в Хогвартсе? — тихо и отчётливо спросила она. Секунду или две мальчишка молчал, а потом так же тихо ответил: — Да. Значит, она не ошиблась. Её мальчик, всё, что осталось для неё в мире дорогого, выбрал сторону — и она не может его подвести. Медленно, давая Поттеру время сообразить, что происходит, Нарцисса подняла голову и громко произнесла: — Он мёртв, мой Лорд. Гарри Поттер мёртв. И встретилась глазами с Рабастаном. Холод пробрал её до пят. Она прикрыла волосами лицо Поттера, чтобы Лорд не видел, как они разговаривают, но Рабастан стоял с другой стороны. Он всё видел, он совершенно точно видел, как шевелятся их губы! Он же сейчас скажет, выдаст её, и всё окажется зря, она так и не сможет защитить своего сына... Рабастан смотрел на неё с насмешливой улыбкой. На миг Нарциссе показалось, что он разглядывает её декольте. Секунды медленно текли, падая в вечность, как капли в клепсидре. Рабастан смотрел на неё — и молчал. Нарцисса поднялась и отошла от Поттера. Ликующий Лорд приказал Хагриду нести его, и гигант с рыданиями бросился к телу, едва не сбив Нарциссу с ног. Рабастан молчал. Наконец Нарцисса отвела от него взгляд, развернулась и пошла к Лорду. Взяла за руку встревоженного Люциуса, привычно пробормотала слова утешения. — Мы должны найти Драко, — сказала, когда вопли ликования стихли. Люциус кивнул. Дальше всё произошло очень быстро. Гарри Поттер не подвёл: прошло меньше суток, и они уже жались друг к другу в Большом Зале Хогвартса. Перепуганный Драко, сам толком не верящий в то, что остался жив, Люциус, у которого, кажется, свело судорогой пальцы, которыми он вцепился в сына, — и она. На них никто не смотрел, поспешно отводили глаза. Враги они или друзья победителям, по всей видимости, ещё предстояло разобраться, а значит, Нарцисса должна быть сильной и дальше. Не на своих мужчин же ей рассчитывать, в самом деле. Рабастана рядом не было и, наверное, не будет уже никогда. Нарцисса видела мельком, как его сильно приложило об стену, вряд ли он мог адекватно обороняться... Она теперь снова одна. Ну ничего, она справится; должна справиться. Нарцисса откинулась на спинку стула, пошарила взглядом вокруг — надо бы перекусить... Возле её левого рукава лежала роза. Точно такие цвели в её собственном саду — зацветали каждый месяц, как повелела бабушка Люциуса. Вокруг стебля розы была обмотана записка. Нарцисса поспешно размотала её. Буквы прыгали, видимо, записку нацарапали на бегу. «Мы ещё не закончили» Пальцы Нарциссы задрожали, а потом её вдруг охватило полное спокойствие. Она не одна. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. Нарцисса Малфой оглянулась на мужа, настороженно наблюдавшего за ней, погладила сына по спине и сказала: — Пойдём домой, мальчики. Нам так много всего надо сделать.