Цена

В очередной раз она не чувствует боли, не чувствует стиснутых на запястьях пальцев, а только видит его глаза и чувствует его присутствие, плавясь горячим, воистину безумным счастьем. А боли нет. Уже давно нет и загнана она так далеко, что и сама Харли, наверное, не смогла бы разбудить ее изнутри. Она стала неотъемлемой частью девушки, въелась, впиталась словно мерзкий химикат и в сознании давно уже трактовалась под условием "Цена". Такая мелкая, что впору снова заливаться искусственным смехом, с широкой улыбкой поднимая голову гадким небесам. А тем временем его руки отпускают ее кисти, с никогда не заживающими синяками, и обхватывает крепко подбородок ладонью, заставляя смотреть прямо в глаза. Харли совершенно не сопротивляется, с наглой нежностью и восторгом заново рассматривая каждую черточку его лица. Джокер сжимает сильнее непослушную девчонку, но слегка приоткрытый ротик явно не признак ее скрытых страданий... Скорее наоборот. С ней все перевернуто вверх дном, а Джокер, который и жил так всегда, в который раз удивляется как же идеально совпали их реальности и от злости на этот факт с ненавистью впивается в губы девушки. Полоска крови из прокусанной плоти ядовитой змейкой струится по шее, снова окрашивая их союз в волнующий красный цвет. Совпали, как же. Он сам ее создал. Сотворил по своему подобию, а она оказалась до того податливым материалом, что превзошла любые его ожидания. Наивная доктор Харлин Квинзель стала не менее наивной убийцей Харли Квин, а Джокеру снова необходимо ущемленно принимать, что либо она его все-таки от чего-то вылечила, либо сама заразилась еще более сильной заразой. До чего же упрямая, не поддающаяся расчету марионетка! Сама послушно танцует на нитках, не дожидаясь немого толчка с деревянной крестовины и кукловод все разрывается между гордостью и ненавистью за такое самоуправство. А рватся сильно уж неприятно, ведь Джей больше привык доставлять боль - а не получать ее самому. Размышлять быстро наскучило, холодная постель манила куда сильнее. Их нездоровые отношения искали отклик друг в друге, безошибочно протягивая ладони к самым пыльным и темным уголкам сердца. Больные, словно изъеденные смертельным недугом чувства, вместо прощального стона доводили до самых ярких, нереально живых искр. ... Всего-лишь обмануть боль, сделав ее частью своей жизни, ничего не стоит, зато сполна воздается чуть позже. Харли лежит под темно-алыми, цвета запекшейся крови простынями, сладко потягиваясь и как кошка от удовольствия перебирая коготками. Джокер не сводит с нее настойчивого испытуещего взгляда и Квин недоуменно переворачивается на спину, обеспокоенно переставая улыбаться. - Что-то не так, пирожочек? - она осторожно касается его лица пальцами, точно зная что это никак не успокоит его (возможно даже разозлит!), но не сумев отказать себе в таком удовольствии. Джокер перехватывает ее руку, небрежно отводит в сторону, вместо этого задумчиво касаясь подушечкой большего пальца след от прокусанной губы. По нему снова, как и всегда, непонятно что он сделает следующим: ударит, или снова позволит упасть в свои объятия. Харли предпочитает как обычно верить в лучшее, на всякий случай придвигаясь чуть ближе. - Что ты чувствуешь, тыковка? - его голос хриплый, надрывный, по настоящему безумный... Вместо ответа Харли рдеет, окрыленная чувствами приближаясь еще ближе. - Пирожочек... - Я кажется спросил что ты чувствуешь, моя маленькая глупая тыковка... - голос становится еще ласковей, еще более завораживающим, словно свинцовая тяжесть тучь, постепенно заслоняющих небо перед грозой вместе с волнительным запахом озона. Вконец одурманенная Харли придвигается вплотную, одержимо вдыхает запах его кожи, нескромно касается руками. В уголках ее глаз застывают хрупкие хрустальные слезы и только с угрозой пойманная за руку, она решается ответить. - Счастье. - улыбка с прокушенной губой смотрится так же естественно и неотделимо, как едкая любовь и вечная боль в ее сердце. Гроза отступает так же непредсказуемо, как и появилась: - Правильный ответ - безумец широким вдохом принимает в себя происходящее, пробуя на вкус и оставаясь доволен. Запекшуюся дорожку крови он самолично стирает с ее кожи с противоестественной аккуратностью, как безумный коллекционер ежедневно полирует свои самые стоящие драгоценности. Или как маньяк, с восхищением связывающий руки новой жертве. Но Харли снова предпочитает верить в лучшее... Заполучив непомерную цену, Мистер Джей сам не замечает как жестокая шутка превращается в затянувшуюся драму, постепенно теряя всю суть изначальной забавы. Но пока его игра продолжается, он с нежностью проводит по синякам, оставленных его же руками, на теле такой глупой, но соблазнительной куколки, великодушно позволяя ей тонуть в этом дурном мире вместе с ним.