Сны для именинника

Дверь в предбанник распахнулась, и в клубах ароматного пара, вырвавшегося наружу, возникла фигура Молчанова. – Ух, хорошо! – А вот и наш смывший все свои грехи Славик, — прокомментировал Манякин. – Можно подумать, у вас грехов меньше, – Слава прошлепал к лавке, подхватил полотенце и обмотал его вокруг бедер. – Подвинься, Андрюха. Голованов чуть сдвинулся, освобождая место для Славы. Тот незамедлительно плюхнулся рядом и потянулся к запотевшей бутылке пива. – Хорошо... – снова повторил он, сделав глоток. – Сейчас бы ещё в снежок холодненький, хрустящий. – Не поверишь, за минуту до твоего появления об этом мечтали, – хмыкнул Кипелов. – Эх, Валер, почему у тебя день рождения только один раз в году? Было бы два – и летом, и зимой. И на солнышке после баньки понежиться, и в снегу поваляться, – Молчанов мечтательно прикрыл глаза. – Это сколько же лет мне б тогда было? – Валерий улыбнулся. – А вообще-то мы не только в мой день рождения в бане паримся. – Что-то я совсем об этом не подумал, – Слава пригладил взъерошенные волосы. – Последние мозги выпарил. Или пропил, – ехидно молвил все тот же Манякин. – Можно подумать, у тебя этих мозгов хоть отбавляй, – вскинулся оскорбленный Молчанов. – Ну-ну, успокойтесь, – попытался примирить разошедшихся музыкантов Валерий. – Просто Слава расслабился. А тебе, Сань, что, никогда бредовые мысли в голову не приходили? Чего ты так взъелся-то вдруг? – Кстати, о бреде! – как-то обрадованно воскликнул Алексей, решивший, что пора разрулить ситуацию, пока та не вышла из-под контроля и не переросла в скандал. – Я тут недавно один сон видел. Хотите послушать? – Конечно. Давай, Лёша. Интересно, что тебе такое приснилось, – Валерий был рад поддержке. – Ну трави, сказочник, – буркнул Маня. Он сам себе удивлялся. Казалось бы, после парной и настроение должно быть замечательным, а его понесло. Что стоило промолчать? Не обращая на Михалыча внимания, все устроились поудобнее: кто с пивом, кто с квасом, а кто с чайком, настоянным на душистых травах. – Леш, рассказывай. – Ну вот. Снится мне, значит, что у нас концерт был. Посвящённый памяти Майкла Джексона. – Помянуть надо, – Молчанов потянулся губами к горлышку бутылки. – Слава, – укоризненно прошептал Валерий. – Все, умолкаю, – гитарист покосился в сторону Манякина, но тот на сей раз промолчал. Алексей продолжил: – В общем, на сцену мы пошли почему-то через зал. Стоим в фойе. Народу никого. Заперто. Тут Андрюха разбегается и со всего маху выбивает дверь. Слышим дикий вопль откуда-то из первых рядов. Потом Валера возле сцены появляется. Ругает нас, руками размахивает. Оказалось, он все это время у двери "лунную походку" репетировал. И как только стало что-то путное выходить, он вдруг получает удар в спину и летит через все ряды. Андрюха постарался. Дальше выясняется, что мы сегодня все меняемся. За барабаны садится Молчанов, а Валера изменил своё имя на Виктор-Семён. Саня, соответственно, берет в руки гитару. Я спрашиваю : «А мы как же?» Валера на нас с Андреем посмотрел, рукой махнул и говорит: « А вы оставайтесь при своих. Все равно для вас инструментов ещё не придумали». Ни у Славы, ни у Михалыча ничего не выходит. Зато вокалист наш из себя вышел, ногами топает. (В этом месте Кипелов покачал головой, бормотнув что-то себе под нос). Кое-как мы все собрались, заиграли «Billie Jean». Тут на сцену сверху падает какая-то фигня в виде плёнки, и Валера показывает нам настоящую «лунную походку», при этом приговаривает, что именно этого коврика ему и не хватало. Все. На этом я проснулся. – Нда... Джексон и Кипелов в одном флаконе. Бред, конечно, но чего только во сне не увидишь. Только почему именно я дверь вышибал? – Андрей спрашивает. – А я откуда знаю? И как вам это всё? – Интересно. Мне особенно имя моё новое понравилось. Как там? Виктор-Семён? Деда моего Семёном звали, – улыбается Валерий. – Это будет твоей подпольной кличкой, согласен? – предложил Алексей, на что получил великодушное разрешение от Кипелова. – А ещё кто-то сны с нашим участием видел? – поинтересовался вокалист. – Да сколько угодно! То на концерты опаздываем, то зал пустой, то струны на гитаре рвутся, то едем куда-то, то... Всего не перечислишь, – отозвался Слава. – У меня идея. Давайте самое интересное, ну что запомнилось из снов, рассказывать. Мы же этим вроде никогда не делились. И будет у нас такой подарок Валере на день рождения. – Так сказать, сны для именинника, – подхватил Алексей. – Валер, ты как на это смотришь? – Положительно. Таких подарков я ещё не получал. Только, чур, не перебивать, а то мы и до ночи не управимся. Ну что, кто следующий? – Давайте я, – Вячеслав потер переносицу. – Сейчас вспомню. – Снилось мне-е, неожиданно выпал снег, – вдруг пропел Манякин. Секунда – и все, в том числе и Слава, прыснули со смеху. Успокоившись, Харьков сказал: – Договорились же не перебивать. – Это была музыкальная пауза, – сообщил драммер. – Как раз к месту. Ну всё, слушайте. Только сегодня, только сейчас для вас самое избранное и невероятное, – с шутливым пафосом произнёс Славик. – Дело было не знаю где, но сцена, на которой пришлось работать, оказалась до ужаса маленькой. Кое-как разместили установку Михалыча, а для нас места почти не осталось. Мы пытались ругаться с организаторами. Почему именно мы – неясно. Нам сказали: «Все выступают, а вы что, особенные?» Пришлось смириться. Не знаю, кто толкал меня наяву, но во сне я явственно чувствовал, как мы все время сталкиваемся друг с другом, цепляемся гитарами, путаемся в кулисах. Валере было проще – он по странной конструкции постоянно в зал съезжал, с народом обнимался-целовался и при этом ещё умудрялся петь. Вытерпели мы эту пытку минут двадцать по моим ощущениям. Потом концерт закончился. Леха от радости, что все позади, с криком кидается со сцены Валере на спину. Тот как раз внизу был. – Да уж, бедная моя спина, – не выдержал Кипелов. – То дверью со всего размаху бьют, то прыгают сверху. Что я вам плохого сделал? – Наоборот, это знак того, что мы за твоё здоровье беспокоимся. Установка такая сверху идёт – мол, осторожнее надо быть, – очень серьёзно заметил Харьков. – Вон оно что. Ну, это хорошо, – с той же серьёзностью отозвался Валерий. – Э, клоуны! Так мы точно до ночи тут просидим. И до нас с Андрюхой очередь не дойдёт, – возмутился Манякин. – Что дальше-то было? Никто ничего не сломал? – Нет. Поднялись, отряхнулись. Напоследок мы "Жить вопреки" играть начали. Не доиграли. Неожиданно на сцене остаются только Леха и Валера. Наш Лер Саныч, простите, приобнимает Харькова и разражается тирадой: «Лёшенька – мой любимый участник группы. Он всегда поймёт, поддержит и даст два рубля!» – О как! – только и смог сказать на это басист. – Вот так. А всех остальных – Молчанова, Голованова и Манякина я выгоню. А теперь, чтобы подтвердить, как сильна наша дружба, Лёшик сейчас споет песню, которую сам сочинил. Она называется "Тридцать метров". Тут вдруг на сцену выбежали Сол Хадсон и Эксл Роуз и стали нарезать круги вокруг Харька, пока он пел свою гениальную песню. Ни слов, ни мотива не помню. К сожалению. Валера тем временем под удивленные взгляды зрителей натянул на себя скафандр и поднялся в небо. Леха допел, схватил за руки Эксла со Слэшем и убежал. Но на этом все не закончилось. Предупреждаю, перед сном я не пил, не курил, не кололся... – Ещё не хватало! – ... не смотрел «Утиные истории». Поэтому не могу найти объяснения тому, что на поле перед площадкой появился Винт Разболтайло. Он убирал бутылки большой лопатой, разгребал снег и бурчал: «Ну вот... Достал этот Кипелов... Скафандр ему подавай. Сконструировал. Завтра опять на работу. Устал...» Это всё. Дальше ерунда, которой я уже не помню. – Славик! Тебе первое место в номинации «Безумные сны»! – Андрей чокнулся с воздухом кружкой, наполненной квасом. – Благодарю. Чья теперь очередь? – Секунду. Дайте осмыслить услышанное, – Валерий перевёл дыхание. – Я сегодня ночью спать не буду, вспоминая ваши сны. Ну что, кто? Михалыч? – Да я ничего особенного не видел. Тем более, по сравнению с предыдущим оратором я буду выглядеть совсем бледно. Слав, а ты вот прямо так хорошо Валерину тираду запомнил? – Слово в слово. Не ожидал, что подвернётся случай рассказать. Сань, а ты не увиливай, интересно, что барабанщикам снится. – Да я на самом деле… А, ну разве что вот это. Только у меня немного совсем. – Не тяни время. Какая разница, много – не много. Главное – результат. – Ну, снилось как-то с месяц назад, что нас с Валеркой обратно в «Арию» позвали. Якобы Удалов на пенсию выходит, а с Житняковым не помню уже, что там произошло. Мы почему-то с лёгкостью согласились. Вернулись. Один концерт на «ура» прошёл, а в итоге выясняется, что всё это розыгрыш. На пенсию отправили меня, а Валеру заставили тексты для группы отбирать. Да! Ещё на дверь нашей студии объявление повесили: «Группа «Кипелов» закрыта». Большие такие буквы, зелёные… А рядом Петрович стоит, пальцем грозит и говорит: «Всё иначе». – Петрович – это который… – Холст. – заключил Манякин. Представив картинку, посмеялись. – Ну а что, очень даже занятно. – Кипелов почесал нос. – Тьфу-тьфу, чтоб сон вещим не оказался. Андрюш, а у тебя есть что-нибудь? – Есть. И время было подготовиться, – улыбнулся. – Надеюсь, что такого с нами никогда не произойдет. – Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался вокалист. – Предложили тебе, Валер, выступить на дне рождения у какого-то очень богатого мужика, вроде как миллиардер. Не одному, конечно, а вместе с группой. Ты отказался. Слов не помню, но что-то типа того, что мы не будем работать на богатенького дядю, чтоб удовлетворить его прихоти. Говорил так уверенно, что разозлил того до крайности. Ну ладно, ваше дело, раз вы такие принципиальные. А у нас через какое-то время должен был начаться тур. И тут звонки начались. То в одном городе, то в другом наши концерты отменяются. Причины самые разные находятся – билеты не проданы, площадка не готова, даже где-то гостиница недостроена. Ну ладно, тур отменили полностью. Приходим на базу порепетировать, а на её месте – салон красоты «Орхидея» расположился. И тут у Валеры мобильный звонит. Он трубку берёт, и мы слышим голос: «Ну что, Валерий Александрович, не понял ещё, чьих это рук дело? Обидел ты меня крепко». А дальше говорит этот олигарх, что больше ни одного концерта у нас не будет, он подсуетился. Все у него куплены, помещения для студии нам больше не найти, о новом альбоме можем вообще забыть. Никто с нами больше работать не станет. А ты, Валера, если рыпаться будешь (так и сказал), по инстанциям правду искать пойдёшь, то и квартиры лишишься, бомжевать начнёшь. У меня даже во сне так тяжело на душе стало. Мы вроде успокаивать тебя кинулись, а ты тихо так, непривычно: «Всё хорошо будет, ребятки, только не волнуйтесь», и медленно по улице побрёл. Я домой вернулся, а сердце не на месте. Кинулся звонить Славе, Лёхе. Номеров не помню, всё начисто забыл. Выбегаю на улицу, осознаю, что я в тапочках. Усилием воли меняю их на кроссовки и мчусь к Валере. Успеваю как раз вовремя: дверь в квартиру приоткрыта, а он стоит у дивана с пистолетом в руках, уже к виску приставил. Увидел меня и шепчет: «Всё, Андрюша. Не думал, что так случится». Я к нему, на колени упал, сам рыдаю в голос: «Не надо, Валер! Валера-а-а!» Просыпаюсь в слезах, Света в бок толкает: «Андрей, что с тобой?!» Вот такое привиделось. Голованов вздохнул. Кипелов потёр руками виски. Первым пришёл в себя Слава. – Андрюх, что ж ты такие ужасы рассказываешь? Тебе бы страшилки писать. – Я не виноват, что меня «на сладкое» оставили. Смешнее ничего не нашлось, извините. А это чуть ли не самый яркий сон был за всю мою жизнь. Тех же опозданий на самолёты, на концерты – сколько угодно. А вот такое впервые. Валер, ты не в обиде? – Да о чём ты? Это всего лишь игра воображения. Мне даже интересно стало, могла ли на самом деле такая ситуация привести меня к самоубийству. Ну ладно, спасибо вам, родные мои, за подарки. Весёлые и грустные, мне они по-настоящему дороги. Я сегодняшний послебанный отдых точно до конца жизни не забуду. А пока давайте-ка собираться – и за стол. Будем праздновать. – Э, нет, мы так не договаривались! Зажал свой сон? – Так что я, сам себе буду подарок делать? – А просто нам что-нибудь рассказать никак? – Вертится у меня на языке сон один, никому про него не говорил. – Ну раз вертится – делись. – Ладно. Только это тоже печальная история. Приснилась она мне после Ария-Феста. И касается Миши Житнякова. Нездоровилось ему уже где-то с неделю. Белый, как простыня, он шатался по дому туда-сюда. В конце концов, он вовсе слёг. Все почему-то про него забыли, да и жил он один. Больше он уже не вставал. На протяжении трёх дней парня рвало чем-то непонятным. – Так, Валер, ты что, всё это видел? – Пришлось. Но я как бы со стороны наблюдал, будто фильм смотрел. Помню, Мишу очень жаль было. Мне продолжать или хватит на сегодня страшилок? – Заканчивай уже, сами напросились, - сказал Маня. – После этих трёх дней у Михаила начался жар. Он лежал и бредил. Что именно говорил, я не слышал. А потом он умер. – Кошмар какой-то, - пробормотал Андрей. – Дальше всё развивалось на свадьбе Михаила Бугаева. Это гитарист, заменявший одно время Холстинина в «Арии». – Помним, помним, - закивали головами ребята. – Он не смог так просто отпустить друга в мир иной. Поэтому, нисколько не сомневаясь, прикатил гроб с телом Житнякова прямо на торжество. Как, где Бугаев его нашёл – не знаю. Но неожиданно Миша очнулся. Вернее, ему только казалось, что он ожил, на самом деле это были происки его души. Он бестолково летал между гостями и беспомощно протягивал руки к Бугаеву: «Миша… Мишенька… Ты меня видишь?» Громкий голос Гали, раздавшийся с улицы, заставил всех вздрогнуть: – Валера, ребята! Вы там живы? Что так долго? – Сейчас, Галочка, идём! – крикнул Кипелов. – Всё в порядке! Заговорились просто. – Стол давно накрыт, ждём вас. – Через пару минут будем, – и, уже обращаясь к музыкантам: – пошли, заждались нас. – Валер, а чем всё закончилось-то? – поинтересовался Харьков. – А этим и закончилось. Проснулся я, мысленно пожелал Житнякову здоровья – и всё. – Да уж, начали за здравие… – натягивая шорты, посетовал Манякин. – Нормально всё, ребят. Ну что, забыли о грустном и вперёд, навстречу солнцу и хорошему дню? У меня уже слюнки текут, проголодался. – Валерий похлопал себя по животу. – А вам всем ещё раз спасибо. Вы у меня самые лучшие. Сань, у вас как со Славиком – мир? – Полное взаимопонимание, – заверили оба.