Пока другие летают во сне, мы с тобой бьемся о камни реальности.
Он не знал, зачем она пришла тогда. К нему. Не к одному из тех, кого называла друзьями, кто разделял с ней страшные тайны и груз совершенных поступков, в которых не было ничего благородного. Нет, она пришла именно к нему, к своему почти-врагу, к тому, кому готова была перегрызть горло, если бы вдруг увидела в нем угрозу. Зачем? Может быть, хотела убедить себя, что есть кто-то хуже нее — хуже настолько, что ниже и падать некуда?Если нас спросят, Чего мы хотели бы, Мы бы взлетели, Мы бы взлетели.
Вот только и самым падшим порой хочется летать. Крылья — единственный способ обрести свободу, да только бесполезно пытаться взлететь — распадешься осколками.Нет, мы не ангелы. Темные твари, И сорваны планки нам.
А они ведь и правда почти сумели. Легко подняться ввысь, когда земля и небо меняются местами; легко увидеть свет в непроглядной тьме, когда привык видеть один только мрак. Мораль не просто опустилась на нижнюю планку — затерялась под плинтусом вместе с пуговицами ее рубашки. И Зотову в тот момент — честно — было плевать, что за темно-красное пятно рассекает безупречно белую ткань манжета — у каждой ведьмы свои секреты, да и он сам не ангел.Пусть на щеке кровь — Ты свалишь на помаду. К черту барьер слов, Ангелу слов не надо.
Она так и ушла после, за всю встречу не проронив ни слова. Первая (единственная?) встреча без кривых усмешек, соревнований в превосходстве и ненужных, насквозь фальшивых слов. Открылась ему — слабая, измученная, поломанная — совсем как он, в хлам разобранный.Твоя броня оказалась дешевым пластиком, знаешь ли.
Стальные. Восстановлению не подлежащие.