Начало

Я выхожу из машины, держа за руку сына — семилетнего омегу. Мальчик выглядит серьёзно и собранно. Несмотря на то, что кругом вспышки камер, крики репортёров. Неудивительно — всё подходит к концу. Этот альфа сам всё сделал для того, чтобы втоптать себя в дерьмо. Они всегда так предсказуемы… А мой соперник, не хочу даже называть его по имени, ещё и туп. Непроходимо. Что мне только на руку. Держа сына за руку, иду к зданию верховного суда. Улыбаюсь гордо, но чуть стеснительно. Актёрское мастерство у меня не очень, но репетиции с лучшими педагогами сделали своё дело. В вечерних новостях я должен буду выглядеть как надо. Как мне надо. В совсем юном возрасте, когда мои родители ещё только начали сватать меня за сыночка своих компаньонов по бизнесу (что, несомненно, казалось им очень хорошей идеей), я, четырнадцатилетний омега, отнёсся к этому прохладно. Течки у меня ещё не было, и альфы, с которыми я имел счастье (или несчастье) быть знакомым, особого эффекта на меня не производили. «Большой рост — не признак большого ума», — сказал Красный Шапочка, почесав волосатую грудь. Слова из моего любимого интерактивного комикса оказались, как выяснилось позже, пророческими. К тому же, меня, как умного мальчика, несколько настораживало, что моего суженого родные запихнули в закрытый интернат и не особо стремились увидеть его снова, даже для того, чтобы представить будущему мужу. Тогда я не умел как следует искать информацию в открытых источниках, иначе слухи о секс-скандалах в той школе, где до интерната учился мой избранник, я бы обязательно проверил. Тем более поговаривали, что мой будущий муж непосредственно в этом замешан. Как бы то ни было, я отодвинул эту информацию подальше на задворки своего подросткового сознания и продолжал жить жизнью весьма обеспеченного и мало думающего о будущем малолетнего омеги. Все закончилось в один миг. Автокатастрофа, унёсшая жизни моих родителей, разрушила и мою. Не успел я опомниться от всего, что на меня свалилось, в дело вступила моя будущая семья. На добивание. Хотя они и стали по несчастливой для меня случайности, моими опекунами, ни малейшего желания возиться с четырнадцатилетним омегой у них не было. Поэтому, не успел я оправиться от шока, вызванного смертью родителей, как оказался вдали от родного города и привычной жизни, в интернате для благородных омег. «Благородные омеги», в понимании застрявших в прошлом воспитателей сего альфоугодного заведения, должны были уметь две вещи — беззаветно и с полной самоотдачей любить будущего мужа и, опять же, беззаветно и с полной самоотдачей этого мужа удовлетворять. Поэтому, кстати, из всех видов физической культуры в этом рассаднике махрового домостроя признавали только гимнастику, уделяя особое внимание растяжке и упражнениям на упругость ягодиц. К тому же, в этом адском приюте не чурались и телесных наказаний. Перед тем, как отправить меня в карцер за «наглое игнорирование» требований, которые я не понимал, меня пороли так, что потом я мог спать только на животе. Ну и предсказуемо получилось то, что получилось — я сломался. Меня переломили. И это было самое страшное, чего я не смог потом себе простить, как ни старался. Я стал тем, кем от меня хотели — тупым безвольным омегой. И мне это начинало нравиться, как мне тогда казалось. Я даже, не могу сейчас в это поверить, влюбился в своего жениха. Заочно. Просматривая разрешённые нам сайты со светской хроникой в сети, я частенько натыкался на этого прожигателя счастливой жизни, которую отняли у меня его родители. Пытаясь побороть урчание в животе от скудной пищи, я фантазировал, что этот принц, небрежно опирающийся на перила белоснежной яхты, или сидящий в зале дорогого ресторана перед столиком с едой, которую я тогда и представить себе не мог, в один прекрасный день приедет за мной на дорогом автомобиле и заберёт в лучшую, счастливую жизнь. Даже, помнится, написал пару писем. На которые мне, разумеется, никто не ответил. Самому сейчас смешно… Ждал принца я, впрочем, недолго. Какие-то четыре года. До совершеннолетия. У моих опекунов к моему совершеннолетию возникли определённые проблемы с освоением имущества, оставшегося ещё от моих родителей. К тому же, их драгоценный сынок ухитрялся тратить деньги быстрее, чем их для него зарабатывали. Подзабытая уже всеми, кроме наивного меня, идея с женитьбой опять вышла на первый план. И принц прибыл ко мне. На белой машине, с любовником-омегой, корзиной цветов и дешёвым колечком. Более дорогое, выделенное будущим свёкром из драгоценностей, принадлежавших моим родителям, приглянулось его тогдашней пассии, и мне пришлось довольствоваться тем, что нашлось в ближайшей захудалой лавчонке. Ещё и с размером не угадал, козёл! Но радость от того, что мечта наконец сбылась, что вот он — мой принц на белом авто, мозги у меня вынесло напрочь. Я даже хотел, наивный дурачок, понравиться этому принцу. Тощее от недокорма патлатое создание в уродливой форменной одежде образца прошлого века. Наивное до жути. Но наивности моей хватило ненадолго. Всего на несколько месяцев, спасибо за это моему герою. Ничто так не лечит от иллюзий, как удар мордой об пол. Таким ударом и стала для меня жизнь после спешно проведённой свадьбы, во время которой с меня дважды свалилось чёртово кольцо, и пришлось на коленях, во взятом напрокат костюме, под презрительными взглядами всех присутствующих, ползать под скамейками и искать его. Никто мне не помог. Да и присутствующих, кстати, было не очень много. Свадьба эта была просто ключиком для использования тех денег, которые мои новые родственнички ещё не успели у меня оттяпать. Тратить свои деньги моему свёкру, прижимистому до скупости, на столь незначительное, с его точки зрения событие, не хотелось категорически. Так же, как и на меня. Обноски, доставшиеся мне от прошлых любовников моего мужа, болтавшиеся на мне, как на вешалке, питание вместе со слугами или в своей комнате — мой молодожён предпочитал обедать в обществе любовника, поскольку от моей постной рожи, по его собственному выражению, его тошнило, быстро избавили меня от некоторых иллюзий по поводу счастливой семейной жизни. Быстро, но не сразу. И не от всех. Промежуточным финишем наших отношений была моя первая течка. Её особенности у омег общеизвестны. Перестройка омежьего организма проходит так, что без определённых альфа-гормонов всё может закончиться летально. И мой муж меня спас. И помог. Очень помог. Скотина. Таким грязным я себя никогда ещё не чувствовал. Он пришёл на запах в комнату, где я валялся в полной прострации, содрал с меня одежду и оттрахал во всех позах. При этом громко выражая надежду, что это последний раз, когда он трахает такого урода. Надо признать, в дальнейшем его желание исполнилось. Не без моей помощи. После чего он просто ушёл, бросив меня одного. Умотал с любовником на яхте, забыв предупредить слуг хотя бы покормить меня. И вот тогда я сдох. Точнее, сдохли мои иллюзии и мечты. Хотя, что-то, всё-таки, оставалось. Через день течка закончилась. Тогда я ещё не знал, что это значит. Но тем, что сделал этот ушлёпок, он меня практически спас. Я смог подняться и доползти до кухни. Если бы я провалялся все три дня, что обычно идет первая течка у омег, один без еды и помощи, я мог бы и не выжить. К вящей радости и моего муженька и его родни. Хотя, наверное, я на них наговариваю. По условиям наследования, большую часть состояния моих родителей, в том числе поместье, в котором я вырос, и в котором сейчас свили уютное «родовое гнездышко» родственнички моего любимого мужа, получить мог мой сын, но не муж. Я в этой схеме был явно лишним. По крайней мере, после рождения сына — точно. Но что я не собирался делать — так это добровольно им помогать избавиться от меня. Меня спасало чувство самосохранения. Поэтому я ходил по дому, гулял в саду, и ел теперь уже постоянно на кухне, стараясь не попадаться на глаза мужу, который как раз обзавёлся новым любовником и был полностью погружён в «продюсерскую деятельность», как он говорил — оплачивал съёмки клипов напомаженному белобрысому мальчику-куколке, по явному недоразумению считавшему себя певцом. И, возможно, даже "певцом ртом". Вечерами я рыдал, вцепившись зубами в подушку, чтобы никто не слышал. Как ни странно, я ещё думал, что что-то может наладиться, может быть, когда-нибудь…когда у нас будут дети… С детьми получилось куда раньше, чем я рассчитывал. Я залетел с первого раза. Мой благоверный не пользовался презервативами в святой уверенности, что предохраняться — дело омеги, а я же, в силу неопытности, просто ничего про это не знал. Как бы там ни было, то, что я беременный, первыми заметили слуги. И, конечно, сообщили об этом своему хозяину. Когда меня выдернули из кровати сонного, ещё ничего не соображающего пихнули в руки доктору, и тот сообщил «радостную» весть, на какое-то мгновение при виде довольного лица мужа, почти умершая было надежда вновь затеплилась. Да, секс с ним мне был омерзителен, но ведь живут же семьи и без этого. Глупая штука эта надежда, скажу я вам… Радость мужа была вызвана тем, что наконец-то он выполнил свой долг перед семьей и может избавиться от урода. О чём «уроду» и было объявлено тут же. А на следующий день я, с билетом в руках и тощей сумкой своих пожитков, был усажен в такси до центрального вокзала. Билет до моего родного города, кстати, был куплен самый дешёвый из всех возможных. Трясясь в общем вагоне, зажатый пожилыми альфами и омегами с кучами баулов, едва не теряя сознание от духоты, я был почти уверен, что хуже этого уже вряд ли что-то может случиться. Но эту уверенность в дальнейшем очень быстро развеяло общение с моим свёкром. И да, кстати, на вокзале в моем родном городе меня никто не встречал. Зато я кого только не встретил. И как ни банально звучит, встречи эти изменили мою жизнь навсегда. И не только мою… Не знаю, что заинтересовало тогда парня, проезжавшего мимо на мотоцикле, в уныло сидящем на облезлой лавочке омеге. Впрочем, надо признать, что друг другу с этой несчастной лавкой мы тогда не уступали — оба потрёпанные жизнью, поломанные и никому не нужные. Но как бы там ни было, альфа остановил свой мотоцикл и бодрым шагом двинулся ко мне. — Что делает такой симпатичный омега в столь позднее время на вокзале? — Парень присел рядом на жалобно скрипнувшую лавочку. — И такой одинокий с виду… Наверное, кого-то ждёт? Поначалу я даже оглянулся по сторонам — стараниями мужа, слово симпатичный я мог отнести к кому угодно, кроме себя. А потом, наконец, догадавшись, о ком речь, покраснел и, вздернув вверх палец с обручальным кольцом ляпнул: — Уже никого. Я женат! — И назвал себя и своего мужа. Надо ли говорить, что чёртово кольцо не нашло другого времени, чтобы слететь с пальца и бодро ускакать в ближайшую лужу. Тут я не выдержал и расплакался. Как выяснилось чуть позже — утешать наш альфа умел. И соображать тоже. Я сам не заметил, как сначала оказался у него в квартире, а потом и в его постели. И наконец понял, что совершенно не обязательно унижать партнёра во время секса. И даже поверил и почувствовал, что секс с альфой может доставлять удовольствие, поверил в то, что могу кому-то понравиться. Верил, впрочем, недолго. Ровным счётом до утра. — Знаешь, малыш, а это было чем-то даже весело. — Парень расхохотался. — Трахнуть мужа той самой гниды, которая так долго портила мне жизнь в школе… Я сидел на кровати, кутаясь в простыню, и в шоке смотрел на веселящегося альфу. — Что, наверное подумал, что я запал на твою крысиную внешность? Нет, всё гораздо проще. Твой муженёк имел меня, пока я учился в школе, а я поимел его сейчас. Через тебя. Я мрачно посмотрел на любителя постельной мести, и чуть было не расплакался. Чуть. Слёз не было. Была дикая злость на него, на мужа, на всех альф в мире. Я не просто стал ненавидеть так называемый «сильный пол», я стал их презирать. И эти чувства я испытываю к альфам до сих пор. Правда, научился хорошо это скрывать. Протащившись пешком через весь город, я, к обеду, как побитая собака дополз до моего фамильного поместья. Точнее, уже бывшего моего — родители мужа успели пустить здесь корни, выкорчевав по дороге всё то, что им не нравилось. И слава богу, что нашёлся пожилой слуга-омега, узнавший меня. Иначе меня просто не пустили бы на порог — муженек не удосужился даже предупредить родителей о моём приезде. Видимо, решив ещё больше сэкономить на мне. Впрочем, узнав свёкра поближе, я понял, что это у них семейное. Большего скряги я в жизни не видал. Щедр он был только с собственным сынком, портным и многочисленными омегами нетяжёлого поведения, с которыми, в основном, проводил время, заперев своего мужа-омегу в поместье. Как видно, мой благоверный был истинным сыном своего отца. На меня, по большому счёту, моему свёкру-альфе было наплевать. Во время моего прихода, он, как раз, занимался подсчетом расходов на виагру и омег упомянутого сорта. Одновременно крутясь перед портным, снимавшем мерку для очередного костюма. Как выяснилось впоследствии, этот нафталиновый ловелас имел их несколько сотен. Это, конечно, было для него куда важнее, чем пообщаться с будущим отцом своего внука. Впрочем, он об этом и не подозревал. Хотя, как мне кажется, если бы и знал — мало что бы поменялось… Поселили меня в моей собственной детской. В которую кинули какую-то старую раскладушку, комплект серого постельного белья и повесили шторы на окна. Уставший, я не раздеваясь рухнул на постель и заснул, как только погасла одинокая лампочка без абажура под потолком. Я не знал, что принесёт мне следующий день. Хотя был уверен, что ничего хорошего. Но я оказался неправ. На следующий день я встретил Лиама. Когда я впервые его увидел, то был просто поражён. Высокий стройный омега, очень красивый, всегда держащийся на людях с неизменным достоинством. И рыдающий в подушку каждый вечер от своей беспросветной и бесцельно проходящей жизни. Собственно, так я его и нашёл, услышав рыдания из соседней комнаты. Лиам был моим свёкром-омегой, судьбу которого должен был в этом проклятом семействе повторить и я. И тогда, сам не зная, как на это решился, я погладил рыдающего омегу по его роскошным волосам и дал себе слово, что всё изменится. Лиам, как и я, ненавидел альф. В первую очередь — своего мужа, потом сына от его нелюбимого альфы, потом управляющего и охранников в поместье, доносивших о каждом его шаге. Собственно, учитывая нашу тогдашнюю, истинно омежью нерешительность, именно им надо сказать спасибо за то, что мы начали действовать. Когда они донесли хозяину дома, что его зять слишком часто остается ночевать у его мужа, заплывшие жиром и тестостероном, которым тот постоянно кололся, мозги альфы начали шевелиться. Подстёгнутые ещё и тем, что он наконец узнал, что я жду его внука. И первое, что он решил — сразу после родов отправить меня в закрытый пансионат. Естественно, отобрав ребёнка. А Лиама это чудовище решило упрятать в психушку. И уже договорилось о психиатрической экспертизе. Наше счастье, что тот самый слуга-омега, который помнил меня ещё ребёнком, узнал о его планах. Мой свёкор щедро делился ими со всеми, имеющими свободные уши альфами. Об омегах, забывших стыд и спящих друг с другом под носом у альф. Когда он громко обсуждал это со своим портным — подслушать их не составило никакого труда, было бы желание. А желание насолить хозяину-альфе было у всех омег поместья — тот до сих пор не давал им проходу, невзирая на возраст. Надо было действовать, или смириться со своей незавидной участью. И мы решились. Как я уже говорил, наш хозяин-альфа был жаден до последней степени. И обязанности бухгалтера во всех его компаниях исполнял всё тот же Лиам. Проблем, чтобы известить соответствующие органы о некоторых тёмных делишках альфы, не возникало. И на него крепко насели. Да так, что он не нашёл ничего лучшего, как удариться в бега. И благополучно находится в розыске до сих пор... По официальной версии. На самом же деле, мой любимый свёкор, в своём любимом автомобиле, покоится в заброшенной штольне одной из шахт, принадлежащих нашему семейству. Совсем неподалёку. Я, в молодости, хорошо полазил по ним, вызывая недовольство родителей. А будущего покойника подвело его доверие к альфам — не самая лучшая идея была помочь "попавшему в аварию" мотоциклисту. Тому самому любителю мстить альфам через постель. Его я достаточно быстро уговорил, сначала напугав тем, что мой свёкор не спустит ему изнасилования мужа его сына. А именно это, как я пообещал, я и собирался ему рассказать. Мой случайный любовник, будучи по натуре весьма трусоватым, согласился. Да и сумма выкупа за "похищение" моего свёкра, его тоже очень простимулировала. Правда, потратить деньги он не успел. Да и получить тоже. Не думаю, что он вообще понял, в чём дело, когда на него и его пленника обрушилась сотня тонн горной породы — консультацию наш омега-садовник, бывший ранее подрывник на шахте, дал мне совершенно бесплатно. И даже помог в установке зарядов. У него были свои счёты с альфами, так что на него можно было совершенно спокойно положиться. И что бы там ни говорили, первый раз мы переспали с моим Лиамом именно после того, как вместе нажали кнопку дистанционного взрывателя. Мы ввалились хохоча в комнату Лиама, на ходу срывая с себя одежду, и повалились на кровать. И тут нас как пронзило током. Мы ощущали друг друга кожей, каждой клеточкой, каждым нервом. И трахались как кролики. Если вам скажут, что «истинные» — это только альфа и омега, не верьте. Истинности всё равно, какого ты пола. Как и настоящей любви. Вхожу в зал суда и передаю ребенка Лиаму. Вот уже несколько лет, как мы женаты. Пришлось очень постараться и потратить уйму денег, чтобы продавить закон об однополых браках в парламенте. Ну, а сначала, конечно, избавиться от бывших. Если с бывшим Лиама было достаточно просто — он преспокойно гнил в шахте и против развода не возражал, то с моим муженьком возникли некоторые сложности. Принёсся тот, как на крыльях, едва запахло лишением денежного содержания. Хотя, увидев, как я расцвёл — омеги в нашем роду становятся красивыми обычно поздно, он сначала и слышать не хотел о разводе. Впрочем, пара месяцев взаперти в нашем поместье, откуда мы предусмотрительно вычистили всех альф и наняли охрану из омег — бывших спецназовцев. Общение с которыми быстро привело бывшего мужа в чувство — от омег после нашего развода он просто шарахался. Впрочем, всё хорошо, что хорошо кончается, и теперь мы с Лиамом разрешаем ему иногда навестить нас и нашего сына, но, держим, однако мужа в ежовых рукавицах. Ему, и его мужу-альфе — весьма приличному молодому человеку. И, кстати, самому горячему стороннику и спонсору моей избирательной кампании. Победу в которой сейчас и зафиксирует верховный суд. Прохожу мимо плаката — я на фоне раскинувшего крылья чёрного лебедя. Символа нашего с Лиамом рода. Рядом — двое крупных омег в военной форме. Завидев меня, отдают честь. Слышу восторженный шёпот — «лебедь». Так меня называют. И эта птица похожа на меня — красива, изящна, сильна и очень-очень опасна. Ведь немногие помнят, как, например, мой соперник на выборах, что лебедь — эта та птица, которая может быть безжалостной и жестокой к врагам. И без малейших сомнений идёт к своей цели. Как, впрочем, и я.