***
- Ты снова сделала это, Амели. Поздравляю тебя! Сорвала джек-пот! Этот холодный, скрипящий голос... Амели вздрагивает всем телом, стоит ей услышать его. Лакруа убирает палец с курка. Рука начала дрожать помимо воли обладательницы. Террористку язык не повернется обозвать трусихой, но в данный момент... Винтовка с грохотом падает на холодный бетон, а ее обладательница отступает назад на несколько шагов. Нет-нет-нет-нет. Только не сейчас. Не здесь и не сейчас! Merde, да вы что, издеваетесь?! Француженка испуганно качает головой, выпускает из руки "Поцелуй Вдовы". В ушах почему-то шумит, будто после легкой контузии. Амели Лакруа боялась. Боялась обладателя этого голоса как никого и никогда. Страх завладел разумом Вдовы. Практически парализовал. Если бы у стрелка спросили, что испытывает человек, захваченный страхом, она бы сказала, что это похоже на финальную стадию разложения всего, что когда-то заключалось в человеке. - Ты... О чем ты? - Только сейчас француженка отчетливо смогла ощутить сухость в горле. Под ложечкой неприятно засосало. Плохой, очень плохой знак. - О чем ты сейчас говоришь? Темное НЕЧТО, чем-то напоминающееся вытянутый сгусток темноты, до этого находящееся напротив Лакруа, тихо засмеялось. От леденящего смеха вдоль спины снайпера прошла волна дрожи. Восемь красных глаз одновременно мигнули, а затем Темнота (назовем это существо так), переместилась за спину женщины. Невесомые, когтистые руки накрыли дрожащие плечи. Темнота продолжает смеяться, но уже гораздо тише, у самого уха своей жертвы. Кажется, это существо находило происходящую ситуацию забавной. - А ты посмотри. Посмотри, Амели. Посмотри, кого ты убила! Так легко и просто. Спустила курок. Без всякого сомнения. Без страха. Будто так оно и нужно. Один выстрел - одно убийство. ХЛОП! - На последнем слове Темнота почти что взвизгнула от восторга. - Все как в ту ночь, когда ты забрала Его жизнь! Это так чудесно! Восхитительно! Превосходно! Поразительно! Волшебно! - Нечто сотканное из тьмы чуть ли не извивается от удовольствия. Темноту ломает после каждого произнесенного слова. - Ты все так же прекрасна, Роковая Вдова! Амели тяжело дышит. Сердце, ранее способное биться едва-едва, колотилось бешено, больно давило на ребра. Что за вздор несет это бесячье отродье?! Амели никого не убивала. Не было повода. Не было задания. Не было жизненно важной необходимости. Не было угрозы. Не было ничего, что заставило бы ее возвести винтовку и открыть огонь. Вот только... что-то же "Поцелуй Вдовы" делал в дрожащих руках до того момента, как начался кошмар наяву? Ответа нет. Женщина не помнит ничего, что происходило с ней до того момента, пока Темнота не заговорила с ней. Лакруа опускает взгляд на пол. Хаотично разбросанные гильзы, отражая тусклое сияние Луны, поблескивали. Значит... Все-таки стреляла. Короткой, быстрой, непрерывной очередью. Если верить траектории, тело по инерции преодолело еще какое-то расстояние. А раз так, то рухнуло за вентиляционным кубом. - В кого... - Чтобы снова заговорить с Темнотой, понадобились все силы. Сердце сделало сразу несколько кульбитов.- В кого я стреляла? Отвечай мне... Немедленно. И снова этот противный, омерзительный, скрипящий смех. Теперь существо с восемью красными глазами вновь парило перед Амели. Темноту забавляла ситуация. А еще ее забавлял страх, отчетливо просматривающийся в золотистых глазах стрелка. Очаровательно! Прелестно! Человеческая душа - во истину неиссякаемый источник пищи. Сколько не напитывайся эмоциями, а они не убавляются. Наоборот, их становится даже больше. И сейчас, та, кто этими самыми эмоциями обладать не должна, испытывала их. Какая ирония. - Зачем мне отвечать на вопрос, когда я могу показать? Когтистая, невесомая рука сомкнулась на шее Вдовы, Амели даже не успела понять, что произошло. А затем женщину швырнули на пол, как безвольную куклу близ вентиляционного куба рядом с неподвижно лежащим телом, под которым уже успела собраться кровь, уже успевшая остыть. Все произошло слишком быстро. Лакруа тихо шипит, медленно поднимает голову на свою жертву и замирает, не в силах пошевелиться. На осознание потребовалось несколько секунд. Губы раскрыты в безмолвном крике. Француженка закрывает рот ладонью. К горлу подступила тошнота. Руки Амели дрожат. И не только руки. Все тело колотит крупная дрожь от только что пережитого ужаса. Этого... просто... не может... быть... Подобное не должно произойти! Не могло... - Лена... - Слова слетают с бледных губ на выдохе. - Н-н-нет... Пожалуйста... Пожалуйста, не надо... Лицом вверх, широко раскрыв удивленный, испуганные и уже остекленевшие глаза, лежала Лена Окстон. Англичанка, кажется, даже не успела понять, что произошло и почему, за какие такие грехи вдруг пуля настигла ее. Хроноускоритель - единственная нить, удерживающая пилота в реальном времени, больше не излучал привычное, голубое свечение. Устройство погасло. Да и не было в нем никакой надобности. Амели стягивает с рук перчатки. Ощупывает холодными пальцами тело возлюбленной, касается шеи, в слепой надежде почувствовать хотя бы отголосок пульса. Но его не было. Если Вдова была холодной в принципе, то тело Лены показалось преступнице ледяным. Вместе с кровью и жизнью Окстон покинуло тепло. В это самое мгновение мир Амели Лакруа, центром которого была Лена, перестал существовать. Она уничтожила его своими же руками. Ничего не осталось. Ни-че-го. Дрожащими, непослушными руками женщина обхватывает плечи Лены. Одну руку осторожно подкладывает под спину пилота, притягивает мертвую девушку к себе. Руки мгновенно окрасились в бордовый цвет. Кровь неприятно липла к коже. Амели плевать. Она не могла выпустить Трейсер из судорожных объятий. Носом француженка зарылась в непослушные волосы - запах все еще сохранился, отчетливо ощущался. От Лены до сих пор пахнет молоком и... корицей, кажется. Вдова попыталась окровавленными пальцами пригладить слишком длинную челку - не вышло, лишь запачкала передние пряди. Амели думала, что не умеет плакать. Верила в это. Очередная иллюзия относительно себя же разбилась вдребезги. Крупные капли слез катились по щекам и, срываясь с подбородка, терялись в волосах цвета молочного шоколада (который так нравился шебутливой дурехе). Амели больно. А ведь она даже боль не должна чувствовать. Вдова отдала бы многое, лишь бы сейчас так оно и было. А вместо этого она чувствует, как умирает изнутри. Медленно. Мучительно. В одиночестве. Оставшись наедине со своим воплотившимся в жизнь страхом, болью и бессилием. - Прости меня, мышонок... - Руки лишь крепче хватаются за безжизненной тело некогда озорной бегуньи. Амели не готова отпустить. Не может. Не хочет. - Я не хотела... Прости меня. Сердце отбивает медленный, тяжелый ритм, дышать больно, сохранять спокойствие практически невозможно. Плечи трясутся. Вдова плакала навзрыд, тихо, едва различимо. Эмоции требовали выхода. А еще хотелось кричать. Кричать так долго и много, пока не охрипнет горло, пока на это будут силы, пока боль не стихнет... хотя бы немного. Лакруа проклинала этот мир, проклинала тех, кто превратил ее в убийцу, проклинала все, на чем стоит Свет и ненавидела себя. Ненавидела всем своим существом. Да толку... Лену не вернуть. Ничего не вернуть. - Все произошло в точности, как и в ту роковую ночь. Ты убила Жерара и даже бровью не повела. И теперь, спустя столько лет, ты убила надоедливую девчонку! - Леденящий душу смех не заставил себя ждать. Снайпер вздрагивает всем телом, когда слышит слова Темноты. О восьмиглазой твари она успела забыть. Ненавистный взгляд золотистых глаз уставился туда, где находились четыре пары красных глаз безликого чудовища. Больше чем себя, Амели ненавидела лишь этого демона. - Заткнись... Темнота, кажется, даже не пыталась прислушаться к словам своей жертвы. Происходящее на крыше ее явно забавляло. Нет лучшего лакомства для демона - чем отчаяние души, порождением которого он является. Поэтому Темнота упивалась. Впитывала каждую эмоцию Лакруа, насыщалась ими. Прожорливое, глумливое ничтожество. Воплощение самого главного страха Амели. Созданный нехотя ею же монстр. - Ты - олицетворение самой Смерти, Амели! Роковая Вдова! Браво! - Давящую тишину нарушили аплодисменты, сопровождаемые ехидным хихиканьем. - Ты так... прекрасна в своем отчаянии! Я не могу устоять! Амели не слушала. Пусть вопит все, что хочет. Она все еще крепко прижимала к груди голову Лены, все еще пыталась пригладить пальцами непослушные пряди, все еще верила в то, что еще пара секунд и сердце непоседы снова начнет биться и Трейсер начнет дышать, а потом очнется, все еще надеялась, что происходящее на крыше - чья-то дурная шутка. Все еще пыталась верить. Глупо и наивно. Темнота, видя, что на нее ровным счетом не обращают никакого внимания, заскрежетала зубами от ярости. Так не пойдет. Нет! Даже после смерти бестолковой девчонки Амели принадлежит ей! Какая... мерзость, глупость! Пора заканчивать это шоу и опустить занавес! Амели осталась на крыше одна. Порождение Тьмы исчезло. Ненадолго. Когтистые руки резко оттолкнули наемницу Лены. Амели упала на спину, больно ударившись локтем об бетонный пол. Вскрикнула невольно. А дальше все произошло слишком быстро. Темнота набросилась на безжизненное тело подобно стервятнику и считанные секунды поглотило его. Процесс сопровождался громким, надменным, истошным смехом. Амели наблюдала за происходящим не в силах ни моргнуть, ни пошевелиться. Когда все закончилось, тело Трейсер исчезло, будто его и не было вовсе. Доказательством тому, что англичанка действительно погибла на этой крыше, служила пропитавшее бетон все еще сырое пятно крови. Тень резко увеличилась в размерах, заполнила собой все пространство. Разрослась до немыслимых размеров, что не было видно ни безоблачного, ночного неба Лондона, ни редких звезд, ни почти полной Луны. Не осталось ничего, кроме Тьмы. Амели чувствует невыносимую боль в области груди, сердце вот-вот выскочит наружу. В висках стучит. Кровь в венах почти что кипит. С высоты на женщину смотрят четыре пары красных глаз. Чудовище позволило француженке ощутить весь ужас не только телом, но и разумом. Амели должна пропитаться страхом перед тем, как для нее все будет кончено - Твоя очередь, ma chérie! Амели ничего не успевает сделать. Она попросту не в силах что-либо предпринять. Тело не подчиняется. Прежде чем с губ сорвался судорожный выдох, Темнота набросилась на снайпера и поглотила ее точно так же, как это сделала с Леной несколькими минутами раннее. Амели Лакруа больше нет. О ней никто никогда не вспомнит.***
Вдова громко вскрикивает, открывает глаза и резко принимает сидячее положение, сбросив с себя одеяло. Ее трясет. Женщина запускает руку в длинные пряди, зачесывает их назад. Тело покрыл холодный, липкий пот. Француженка какое-то время сидит в тишине, не в состоянии даже моргнуть. Если прислушаться, можно услышать стук собственного сердца. Секунд через десять Амели начинает оглядываться. Все тот же пентхаус, все те же стены, то же окно, те же шторы, Луна на месте... Всего лишь сон. Просто сон. И он закончился. Только что. Глаза снайпера метнулись вниз, затем немного в сторону, на постель. Вдова круто разворачивается и какое-то время просто смотрит. Справа, свернувшись калачиком под просторным одеялом, крепко и спокойно спала Лена. Когда Амели сбросила с себя одеяло, оно в свою очередь, частично слезло с худых плеч спящей англичанки. Именно поэтому Лена ежилась. Ночь выдалась прохладной. Еще и ветер задувал в распахнутые окна, явно не помогая согреться. Вдова нерешительно вытягивает, все еще дрожащую после пережитого кошмара, руку, медленно подносит ее к лицу возлюбленной, касается холодными пальцами щеки. Теплая. Теперь щеку накрывает ладонь. Затем Амели уводит руку вверх, зарывается пальцами в волосы, ласково, осторожно ерошит их. Трейсер перестает хмурить брови. Лицо британки становится вновь ясным. И даже отсутствие одеяла перестает заботить шебутного агента. Амели сгибает ноги в коленях, роняет на них голову и наконец, позволяет себе расслабленно выдохнуть. Руку не отнимает. Ни в коем случае этого делать нельзя. Пальцы продолжают ерошить мягкие, короткие пряди в районе макушки. Женщина сидела неподвижно. Минут пять, может больше. Сидела и просто неотрывно смотрела. Старалась запомнить каждую черту полюбившегося лица усыпанного веснушками. Должна запомнить. Выждав еще минуту и убедившись в том, что возлюбленная не собирается просыпаться, Вдова нехотя убирает руку и поправляет одеяло. Замерзнет еще, дуреха, потом будет ходить и шмыгать носом, еще и салфетки наверняка повсюду разбросает. С нее станется. От возникшей в голове картины Амели тихо фыркнула. Пол под ногами - холодный. Лакруа вздрагивает, когда ступни касаются пола. Затем француженка встает с постели. Уходит в коридор. Находит небрежно брошенный в холле клатч и извлекает из него пачку сигарет с зажигалкой. Снова возвращается в спальню и уже оттуда, уходит на балкон. Уже давно не играет джазовый биг-бэнд, да и поток автомобилей сократился раза в три, если не больше, город притих, но продолжал жить, пусть и не так бурно, как днем и поздним вечером. Так даже лучше. Спокойствие мегаполиса передавалось и Амели. Француженка расправила плечи. Какое-то время просто смотрела перед собой, не фокусируясь. Тонкие пальцы извлекли из пачки сигарету. Амели зажала никотиновую палочку губами. Укрывая ладонью пламя зажигалrи от ветра, поднесла его к сигарете. Вспыхнул яркий, оранжевый огонек. Выдохнув порцию терпкого, ядовитого дыма, Лакруа прикрыла глаза. Она не помнила, при каких обстоятельствах, когда и где начала курить. Эта привычка просто появилась сама собой. А еще это помогало успокоиться, расслабиться и подумать. Впрочем, думать сейчас не особо хотелось. Как раз наоборот, мыслительный процесс требовалось отключить. Хотя бы ненадолго. Опершись руками о балконную перегородку, Амели делает очередную затяжку. Зажатая между пальцев сигарета тлеет. Вместе с дымом постепенно улетучиваются страх, боль и отчаяние. Это всего лишь ночной кошмар. Ничего не произошло. И никогда не произойдет. Амели не позволит. Сделает все, чтобы этого не случилось. Все.***
Из-под одеяла показалась взлохмаченная голова. Лена Окстон сонным, рассеянным взглядом осматривала комнату. Просто так англичанка никогда бы не проснулась посреди ночи. Дело в том, что в постели не хватало одного очень важного элемента. И судя по запаху, который доносился с балкона, Амели была именно там. Лена зевнула, прикрыв рот ладонью, потерла заспанные глаза (лучше не стало; спать все так же хочется). На голове беспорядок, будто Трейсер только что вернулась из эпицентра торнадо - как всегда, в общем-то. На шее, плечах, ключицах и груди отчетливо видны следы от зубов. Страстная особа явно не скупилась на метки, когда оставляла их. Еще бы. Ведь Лена Окстон принадлежит только Амели Лакруа. Только так и не иначе. В подтверждение сего факта всему миру об этом требовалось напомнить своеобразной подписью. И не одной, двумя. И даже не тремя. Кутаясь в одеяло, бегунья не торопясь, бесшумно выходит на балкон. Амели стоит неподвижно. Смотрит куда-то. Плечи женщины подрагивали от холода. Еще бы. Вышла в чем мать родила на улицу, бестолковая. Подойдя вплотную к возлюбленной, штурмовик заключает Амели в объятия со спины, попутно кутая в просторное, все еще сохранившее тепло одеяло. Утыкается лбом в плечо. Довольно жмурится. Амели мгновенно выходит из состояния оцепенения. Вздрагивает. Опускает руку с зажатой меж пальцев сигаретой вниз. Но развернуться пока не решается. Лена удивительно теплая, почти горячая. И как в таком маленьком теле может заключаться столько жара? Вдова постоянно удивлялась и не находила данному феномену объяснения. Однажды спросила об этом Лену, но и шебутная девчонка тоже не смогла ответить на вопрос. Лишь улыбнулась и плечами пожала. Вот же бестолочь. Живет с собой дольше всех, а понятия не имеет, что, почему и откуда берется. Трейсер снова засыпает. Глаза сами собой закрываются. Еще бы. Проснулась черт знает когда. Толком не спала. Еще чуть-чуть и точно отключится. Чтобы хоть как-то взбодриться, Лена нехотя ненамного отстраняется, объятия не размыкает и какое-то время просто рассматривает спину, плечи и шею пассии. Амели все так же неподвижна. Все еще не решается шевельнуться. Даже перестала сигарету подносить к губам. Женщине интересно, что предпримет малышка Окстон теперь. Женщина щурится, чем-то напоминает дикую кошку. В настоящий момент спокойную, расслабленную. Но от былого спокойствия не остается следа, стоит британке осторожно, мягко, легко коснуться губами плеча. Слишком приятный жест и слишком чувственный. Не ожидала. - Я тебя разбудила? - Негромко интересуется Вдова, затушив до середины прогоревшую сигарету в пепельнице. До Лены не сразу доходит, что Амели разговаривает с ней, поэтому искательница приключений отвечает с легкой заминкой. - Нет. Не разбудила. - Голос после сна все еще сиплый, сонный. Амели кратко улыбается самыми уголками губ. Сейчас она может улыбаться. Никто не увидит, никто не узнает. Даже Лена. Ей нельзя. Вдруг еще подумает, что бестия умеет быть нежной. Будет потом весь следующей день ходить с довольной улыбкой до ушей. - Но ты здесь. Значит разбудила. - Нет. Я просто не нашла в постели тебя. Сначала подумала... что ты ушла. А потом почувствовала запах сигарет. - Окстон снова утыкается лбом в плечо француженки. С каждой секундой бороться со сном все сложнее. - А если бы я ушла? Что тогда? - Я бы расстроилась, если бы ты ушла не попрощавшись. - Честно признается агент Overwatch. Правду скрывать бессмысленно, да и... наверняка чертовка знала ответ, просто хотела его услышать непосредственно от сонной особы. Улыбку сменяет беззлобная усмешка. Амели качает головой. Лена как всегда. В своем репертуаре. Никогда не думает, что говорит. Пожалуй, именно честность непоседы больше всего удивляла Амели. Честность и абсолютное неумение Лены врать. Девушка - как открытая книга. Нужно лишь прочесть и все станет понятно. Развернувшись, француженка заключает почти спящую возлюбленную в объятия. Так гораздо лучше. И приятнее. И теплее. И... спокойнее. Лакруа не смогла побороть соблазн, уткнулась носом в вихрастую макушку. Запах все тот же. Приятный, сладкий, немного терпкий. Молоко и корица. - Пойдем спать, мышонок... - Амели говорит тихо. Боялась вырвать Лену из плена дремоты, которая вот-вот овладеет переутомленной бегуньей. Даже героям нужен отдых. Особенно таким активным, как "Вспышка". Трейсер качает головой. Жмурится и совсем не хочет уходить. Ведь тогда придется отпустить Амели. Лакруа тяжело вздохнула. Неисправимая девчонка. Однако спорить с упрямицей не стала. Раз хочет еще побыть здесь, значит, так тому и быть. Женщина лишь крепче обнимает Лену за талию и плечи, чтобы та, чего доброго, не выскользнула из рук и не навернулась на ровном месте из-за того, что соню не держат ее же ноги. Вдалеке начала алеть полоса горизонта. Ночь постепенно, нехотя уступала свои права бодрому, торопливому утру. До рассвета осталось часа полтора, не больше. Амели собиралась оповестить об этом Лену, но стоило услышать размеренное дыхание и тихое сопение, пришлось отложить раннее принятое решение до лучших времен. А пока пусть спит и набирается сил для нового дня. Сегодня Амели никуда не уйдет. Может быть уйти придется завтра, да и то не факт. Время покажет и все расставит по своим местам. Через десять минут балкон опустел.