16:56 Её глаза на звёзды не похожи

62/56 – Лар/Колонелло; гет, романс, Hurt|comfort. G Таймлайн: окончание манги; AD!Colonnello) В тексте цитируются произведения Шекспира: «Гамлет» и сонеты № 75, 90 и 130 - Уж если ты оставишь – так теперь. Теперь, когда весь мир со мной в раздоре, - он попытался повернуться, и немедленно получил по лбу. - Не шевелись, я сказала! – когда Лар сердится, её глаза полыхают каким-то особенным пламенем: жарким и сладким. Похоже на горящий изюм. Наверное, поэтому Колонелло так нравится её бесить. - Будь самой горькой… - И заткнись! – губы накрывает твёрдая, местами шершавая, но всё равно такая маленькая ладошка. – И даже дыши через раз, ненормальный! Если рёбра проткнут лёгкое, Турмерик будет втаскивать в вертушку уже твой труп, неужели неясно? Он молча смотрит на неё, насмешливо и чуть укоризненно, и Лар убирает руку. - Они отстали, Лар, - говори уверенно, что бы ни случилось. – Тот обрыв был отличной идеей (не считая оборвавшейся верёвки; но это мелочи), и теперь вторая группа может выследить нас только с воздуха или по GPS. Давай просто дождёмся ребят, хорошо? Не пытайся всё сделать одна. - Они тебя подстрелили, - кажется, ещё чуть-чуть, и на рукоятке автомата останутся вмятины от стиснувших её пальцев Лар. – Им не жить, Колонелло. - Жить, или не жить – вот в чём вопрос, - он не издевается, честно-честно. - Думаешь, сейчас самое время для стишков? – Лар быстро смирилась с тем, что он не заткнётся. - У нас вечно нет времени, Лар, - вздыхает Колонелло. – Ни на стихи, ни на пунш. Ни на длинные платья. - Ты любишь пунш? – она разглядывает через оптический прицел показавшийся ей подозрительным куст. - Тебе пошло бы длинное платье. Красное. - Непрактично, - Лар улыбается уголком рта. – Не разглядишь точки от лазерных прицелов. - Ты утоляешь мой голодный взор Как землю освежительная влага, - продолжает трепать языком Колонелло. – Можно и не красное. Тебе всё идёт, Лар. - А почему Шекспир? – она резко оборачивается, договаривая; но это всего лишь ёжик шуршит чем-то в траве. – Ты читать-то научился толком только в офицерской школе, помнится. - Угадай, - может, задумавшись, она немного поуспокоится? - Это не Фонг и не Вайпер, - сразу говорит Лар. – У него на уме только дзен, а у неё – дзеньги. Девушка сама же одобрительно хмыкает своей немудрёной шуточке. Военный юмор вообще непритязателен, чего уж там. - У Верде сервомотор вместо сердца, - продолжает она. – Череп без мозгов, а Реборн знает лишь те стишки, что печатают на праздничных меню в ресторанах. - Ну да, это всё Юни, - кивает Колонелло. – Она и мой ученик, Хранитель Солнца. Точнее, его маленькая сестричка. Прибежали ко мне с таинственным видом и начали вкручивать, что, дескать, нужна свадебная клятва. Не спорить же с детьми, правда? Пока искали образцы в гугле, я и наткнулся на этого самого Шекспира. Хорошие стихи, Лар. Душевные какие-то, что ли. - А я ничего такого не писала, - Лар крутит головой, разминая шею. – Вообще не думала как-то обо всей этой свадебной чепухе. Просто девчонки так плотно за дело взялись, что мне и не втиснуться было. Вайпер обещала организовать церемонию, «практично и недорого», как она любит говорить; Бьянки с готовкой навязалась; мелкая эта, Хару, уже начала платье шить. А потом мы с тобой поссорились, и… Лар, не договорив, только рукой махнула. - Ничего страшного, - он улыбается, стараясь не морщиться от боли. – Будем считать, что у нас всё ещё конфетно-букетный период. Лар, любишь конфеты? - Мясо я люблю, ты же знаешь, - она снова обводит взглядом окрестности; ничего подозрительного. – А из букетов разве что в букете вина разбираюсь. Хотя пиво лучше, по-моему. - Мирч, Мирч! – раздаётся из рации хриплый от помех голос Турмерика. – Десятиминутная готовность! - Роджер! – откликается Лар. – Знаешь, Колонелло, когда тебя подлатают, посидим где-нибудь, ладно? Обсудим всё под тёмное нефильтрованное с хорошей закуской; глядишь, до чего и договоримся. - Роджер! – не удержавшись, передразнивает её Колонелло. - И никаких стишков, хорошо? – оборачивается Лар. – У меня от этой романтики аж челюсть сводит. Растрёпанная, перепачканная, с горящими глазами и автоматом наперевес. Вылитая Хильд, прекрасная дева-воительница, явившаяся за ним на поле боя. Везунчик ты, Колонелло: ещё жив, но твоя валькирия – уже с тобой; да и «небесный чертог» на подлёте. «Я так любил, как сорок тысяч братьев Любить не могут», - думает Колонелло. И молча кивает.