Игра мудреца

В последнее время Нортон просыпался слишком рано. Возможно, виной тому была его встревоженность. На его плечах всегда было достаточно дел, но он был талантлив и проницателен в их решении, а потому всегда знал, чем закончится каждое из них. Придворные не без оснований полагали, что ему ведомо решение любой проблемы; что за его острыми глазами скрывается не менее острый ум, зрящий в самую суть проблемы. Они наивно считали, что Нортону под силу почти всё, ведь не зря он был помощником самого Соломона. В Соломоне и заключалась главная проблема гениального волшебника. Та, что была ему не по зубам. Нортон знал это уже давно, но мысли эти всегда находились слишком далеко, чтобы беспокоиться о них. Столько лет всё было неизменно, с чего бы вдруг всему вставать с ног на голову? Зачем беспокоиться о том, что заведомо тщетно? Всё, однако, превращалось в невероятный и дурной цирк, что выводил волшебника из себя. В последнее время, стоило девочке из мира людей вернуться в Оз, все словно сошли с ума. И, — Нортон тяжело вздыхал, когда признавал это, — он сам приобщался к этому общему сумасшествию, хотя искренне себя за это ненавидел. Была, тем не менее, причина, которая вынуждала его так поступать. — Я бы хотел разобрать бумаги с утра, чтобы не вспоминать о них остаток дня. Причина эта стояла около высокого окна из цветного стекла в своём кабинете и растерянно разглядывала виднеющийся пёстрый пейзаж. Узкие ладони Соломона бездумно перебирали пальцами по изящному посоху. Блики от солнца словно бы заставляли сиять изнутри те алые камни, которые гармонично украшали орудие волшебства. Рядом с Соломоном мир всегда преображался, насыщаясь светом, теплом и спокойствием. Можно ли было желать большего для счастья? Нортон знал — можно, и с немым отчаянием этого хотел. Сумасшествие его было того самого рода, когда во всепоглощающем собственническом чувстве ты не хочешь делиться кем-то дорогим с другими. С маленькой девчонкой, пророчество о которой рука об руку идёт с тем, кого она полюбит. Пускай это будет любой, но не Соломон. — Как пожелаете, — волшебник склонил голову, прикрыв глаза. Вот оно. — Лорд Соломон, этим вечером… — Мм? Что этим вечером? Соломон обернулся к собеседнику. Заинтересованность, как и любая другая эмоция, смотрелась преступно обворожительно на этом лице. Нортон спрятал руки за спиной, чтобы те не выдали его волнения, и излишне официальным тоном произнес: — Было бы неплохо навестить сады этим вечером. — Сады? — удивился волшебник. — Там что-то не так? —…Нет, — выдохнул Нортон, уже кляня себя за неловкую формулировку. — Там… замечательно под звёздами, не так ли? — Верно, — понимание так и не отразилось на лице волшебника Юга. — Что ж, если ты настаиваешь, я загляну туда сегодня после ужина. Может, взять с собой Дороти? — последнее он спросил уже у самого себя, присаживаясь за письменный стол. — Уверен, лунные цветы ей придутся по вкусу. О Нортон, это замечательная идея. —…Ну конечно, — процедил мужчина. — Я схожу за оставшимися документами. Сила воли — вот то, что удержало Нортона от экспрессивного хлопка дверью. Никаких дополнительных документов, естественно, не было, но оставаться наедине со своим поражением сейчас было непереносимо. Оказавшись в коридоре, он почти дал себе волю и скорчил мину, но не тут-то было. — Итак, он опять проиграл, — Уэсли ухмыльнулся, насмешливо оглядывая советника Соломона. — Палки в колеса эффективнее всего тогда, когда ты сам их себе вставляешь? Оз, Великий и Ужасный, смотрел одновременно и с весельем, и с сочувствием. Ни того, ни другого Нортон терпеть не хотел. Более того, ему даже смотреть на этих двоих было тошно! Спелись, негодяи. Всё, лишь бы посмеяться над ним! — И знать не желаю, о чем вы, — предельно бесстрастно произнес Нортон. Он уже двинулся дальше по коридору, когда Уэсли обронил ему вслед: — Эй, Нортон, спорим, я успешнее тебя справлюсь с этим? И это сходу заставило волшебника остановиться. Он обернулся, а взгляд, уничтожающий и ледяной, был готов расправиться с черноволосым чародеем немедля. Уэсли лишь усмехнулся на это: не водой же облил, пф! — Осведомлён ли ты, насколько я тебя ненавижу? — просто спросил Нортон. — Где-то настолько, насколько обожаешь Соломона, — пренебрежительно предположил Уэсли, махнув рукой. — В таком случае делай выводы, Уэсли, потому что моё сердце не так благородно, как сердце лорда Соломона. «Это называется ревность», — нарочито громким шёпотом сообщил Оз черноволосому колдуну, а потом снял шляпу и отсалютовал ей Нортону. — Моё почтение! Дела, дела, вынужден удалиться. В самом деле. Головная боль ещё никогда не обретала настолько материальную форму, но Нортон встречался с ней день ото дня. С ними, будь им всем неладно. — Пятьсот шпинелей на то, что этот неуклюжий балбес скорее окатит меня водой, чем признаётся Соломону, — фыркнул Уэсли перед тем, как свернуть в правый проход коридора. — Тысяча на то, что признается, — лукаво улыбнулся Оз, сворачивая налево. Новый день нёс за собой только новые проблемы. — В поездке в Великий Лес я бы мог сопроводить вас лично, лорд Соломон. Нортон был настроен серьёзно: в этот раз надо было действовать продуманно. Непростительным было то, что в погоне за одним, волшебник совсем забывал о другом. — Боюсь, что нет, Нортон, — Соломон посмотрел на друга озабоченно и слегка виновато. — С этим лучше всего справится Леонардо, раз он нынче при дворе. И лишь тебе я могу доверить свои заботы, пока я буду отсутствовать. — И как я мог это не предусмотреть, — монотонно сказал Нортон, отводя взгляд. — Твоя забота бесценна, — уголки глаз Соломона приподнялись от улыбки. «Благодарю», — пробормотал советник. — Почти безнадёжно, — покачал головой Оз после очередного сеанса шпионажа. — Ага, — удовлетворенно согласился Уэсли. — Вы — худшее, что есть в этих стенах, — прошипел Нортон, уносясь мимо. — В спальню! — решительно воскликнул Нортон, хлопнув рукой по столу. Соломон взглянул на него расширившимися от изумления глазами и приоткрыл рот. — Что?! — Я принесу вам завтрак в спальню, мой лорд, — невозмутимо продолжил мужчина, искренне не видя провокации в своих словах. — Зачем, Нортон?.. Мудрец смотрел на него с неподдельной озадаченностью. Свет заходящего солнца играл всеми оттенками золотого на волосах Соломона, и сердце Нортона сжалось, когда он позволил себе залюбоваться этим. Момент, когда спокойное чаепитие на балконе стало неловким и волнительным, всё же случился. «Чтобы полюбоваться тобой с утра, конечно же», — вот что хотелось сказать советнику, но губы его как всегда говорили совсем иные вещи. — В ближайшие дни обеденный зал будет на реставрации, поэтому завтрак будут приносить в покои. — Это, конечно, так, но… Не нагружай себя, Нортон, ты итак много работаешь. Твоя всеобъемлющая осведомлённость и желание действовать не может не радовать, но не взваливай на себя слишком много. Моя камеристка вполне справится с тем, чтобы принести завтрак. Почему бы тебе самому лучше не поспать с утра чуть больше обычного, чем нестись ко мне? Было бы приятно увидеть тебя свежим, как весенний ландыш, — Соломон хихикнул. — В последнее время ты выглядишь устало. —…Заткнитесь, — выговорил сквозь зубы Нортон, расталкивая плечами волшебников. — Я даже не успел ничего сказать! — с наигранным недоумением расстроился Уэсли. Стук в дверь оторвал Соломона от бумаги с пером. Было уже достаточно поздно для того, чтобы Дороти решилась сама навестить его, а значит это был кто-то из волшебников. Он пошевелил рукой и пламя свечи засветило в несколько раз ярче, озаряя комнату новыми красками и полутенями. — Входите, — спокойно произнес волшебник. Оз шагнул за порог спальни Соломона так, словно был здесь заядлым гостем. Дружелюбно махнув рукой мудрецу, тот прошёл до его кровати и уселся на её край. Мужчина непринуждённо закинул ногу на ногу и усмехнулся. Заинтригованный таким поворотом дел Соломон изогнул светлую бровь и отложил перо. Повернувшись на своём стуле к неожиданному гостю, он склонил голову набок. — Оз? Что-то не даёт тебе уснуть? — Как-то так и есть, — согласился Оз. — Я пришёл задать один вопрос, Соломон. Уделишь мне минутку? — Как раз этим и занят, — хмыкнул волшебник. — Не тяни же, в чем дело? — Сколько ты ещё будешь ломать эту комедию? — Которую? — лукаво усмехнулся Соломон. — Даже так? — удивился Великий и Ужасный, не сдержав смешка. — Ту, главная роль в которой отведена Нортону. — Ах, это. Соломон вдруг утратил искрящийся весёлый огонёк, что горел в его глазах, и вздохнул. Он зарылся узкими пальцами в волосы и покусал губу, решая что-то. Даже Оз невольно залюбовался этим существом. Впрочем, он просто был эстетом и любил смотреть на красивые вещи. Нортон, надо сказать, становился куда более красивым, когда жизнь отражалась на его лице. В те моменты, когда он негодовал, конечно же. Поэтому Оз и действовал ему на нервы вместе с Уэсли. — Я не буду ничего предпринимать, Оз, — наконец сказал Соломон, и лицо его было печально. — Мне нужно, чтобы он однажды пришёл и сказал всё, что томится в его душе, в открытую. Все эти попытки… нет, это совсем не то, что нужно ему на самом деле. Я пытаюсь подвести его к этому. Неловкие ухаживания, видишь ли, совсем не его стезя, но всё происходящее в новизну для него, поэтому он этого не видит. — Это жестоко, — несколько удивлённо признал Оз. — Я не ожидал от тебя такого. То есть… Только не от тебя. — Это единственный верный путь, друг мой, — Соломон вдруг спокойно улыбнулся ему, делясь своей уверенностью. — Если он не пройдёт по нему, то ему это и не нужно. «Может быть, может быть…» — с сомнением размышлял Оз, отправляясь к себе. …эмоции, бушевавшие в прищуренных глазах Нортона, когда он провожал взглядом уходящего из покоев Соломона Оза, были красноречивые любых слов. Что там случилось? О чем они говорили? Чего это касалось? Он приказал себе не думать об этом, оставить эти детские чувства и ненужные всполохи эмоций, положить их на алтарь служения этому миру. Он так любил его, так оберегал, так почему бы не отдаться идее о служении ему полностью? Он ведь итак почти сделал это. Дыхание мира — самое важное, что может занимать его мысли. …Ну почему, почему любой, кто не любит Соломона также сильно, как он сам, имеют с ним куда больше свободы?! — Не могу, — с горечью прошептал Нортон. — Нет, я не могу отречься от этого. Слишком поздно. И Соломону придётся или принять его чувства, или наконец попрощаться с ним. Решив всё для себя, Нортон почувствовал необычайную лёгкость. Вот она, одухотворенность человека, у которого уже нет пути назад. Собственная решительность казалось и сладкой, и горькой, как лекарство от кашля. — Я донесу это до ваших покоев, лорд Соломон, — произнес Нортон, забирая несколько книг со стола волшебника. — О, не стоит, — Соломон качнул головой и протянул руки к желанным томикам. — Их всего ничего, я справлюсь и сам. Отправляйся лучше спать пораньше, ты ведь так и не выспался вчера, да? Я заметил. — Я сказал, что донесу это до твоих покоев, Соломон. Ничто не изменилось в интонации советника, ни единый мускул на лице его не дрогнул, но сама атмосфера вокруг него неумолимо уплотнилась. — О?.. Ну, если ты так настаиваешь… Нортон встретился с ним взглядом всего раз, перед самым выходом из кабинета, но и этого было достаточно, чтобы Соломон почувствовал его непреклонность. Да… Наконец-то становится интересно. В молчании два волшебника двигались по коридору: Соломон чуть впереди, Нортон позади его левого плеча. Сегодняшний день выдался непредсказуемо трудным: работать пришлось до самого вечера, и даже к ужину правителю Кводлингов вместе с советником не удалось спуститься. Последний, впрочем, от этого не переживал. Соломон открыл дверь перед Нортоном, чтобы пропустить его в покои перед собой: раз уж тот так благородно вызвался донести книги, то грех ему слегка не помочь в этом деле. Нортон невозмутимо кивнул и добрался до столика у кровати Соломона, куда и опустил свой груз. Он точно знал, что книги волшебник Юга любил листать комфортно расположившись на подушках, да и сам был этому свидетелем не раз. — Благодарю тебя, — мягко улыбнулся Соломон повернувшему к нему советнику. — Не смею тебя больше задерживать. — Хватит убегать, — раздраженно бросил Нортон. Соломон безотрывно смотрел на то, как наступал на него беловолосый мужчина, в чьих глазах сейчас не осталось ничего, кроме тёмной отрешённости. «Быть может, я заигрался?» — мелькнула шальная мысль в голове мудреца, и он отступил на пару шагов назад, когда друг оказался слишком близко. — Итак, наконец мы можем поговорить, — сказал Нортон, сузив и без того не широкие глаза аметистового цвета. Соломон больше позволил ему загнать себя в угол, нежели отступил перед его напором неосознанно. Но он был бы лжецом, если бы отрицал, что второго совсем не присутствовало. — Что же ты хотел? — поинтересовался Соломон совсем негромко, разглядывая плечи мужчины. Одна его рука покоилась на стене рядом с головой волшебника, а вторую тот тянул к его волосам. — Прекрати это, — с хриплой мольбой в тщательно поставленном голосе попросил Нортон. Бледные пальцы нашли солнечную прядь волос и притянули её к тонким губам. Он поцеловал её, чувственно и отчаянно, и взглянул Соломону в глаза. — Мудрейший из всех волшебников, неужели ты не видишь, что сжигает меня изнутри? — Что же? — после небольшой паузы спросил Соломон, не отводя взгляда от чужих пальцев на своих волосах. Дьявольский огонёк вспыхнул в глазах Нортона. Значит так, да? «И был он милостив ко всем, кроме того, кто был с ним дольше остальных». За что? — Это, — выдохнул мужчина, накрывая своими губами чужие губы. — Это, — наконец он сделал то, о чем мечтал целую жизнь, и поцеловал заострённое ухо. Не скрылась от него и маленькая дрожь, прокатившаяся по плечам Соломона, когда он сделал это. — Ты сжигаешь меня изнутри, ты, беспощадно, безжалостно, ты, Соломон. Нортон зарылся всей пятерней в рассыпчатое золото волос и прижал к себе волшебника, так крепко, что мог почувствовать своей грудью трепетное биение его сердца. — Я не имею права продолжать жить так. Больно будет всем, если я зайду слишком далеко. Поэтому я уйду, если я хочу от тебя слишком многого, Соломон. Мы не увидимся больше, — сжав того ещё крепче, признался он. — Я… полюбил тебя так давно… Голос мужчины отдавал глухой тоской, что копилась в нем не один год. Капля за каплей, день ото дня, наполнялась тёмная чаша его меланхолии, и вот-вот та была готова перелиться через край. — Скажи что-нибудь! Пальцы сжались на волосах волшебника так сильно, что тот издал тихий болезненный выдох. — Хорошо, — наконец проговорил Соломон. — Прости же меня за мои игры, и поцелуй меня снова, Нортон. Глаза винного цвета не пленяли Нортона так сильно ещё никогда. Соломон смотрел на него: открыто, с искренней нежностью и теплом, и в тёмной радужке отражался сам беловолосый волшебник, растерянный и ошарашенный. Как же так? Он был готов уйти. Признаться и покинуть Кводлингов Град, лишь бы его любовь не преступила опасную грань. Но нет же! Сам Соломон толкал его именно на приступ! Все определенно помутились рассудком с тех пор, как вернулась девочка. — Чего ты ждёшь, Нортон? — невинно поинтересовался Соломон. — Особой просьбы? Мм… может, ты и вправе требовать что-то такое после того, как я с тобой обошёлся… Нортон. Нортон, пожалуйста, поцелуй же меня, ведь ты так близко, что у меня захватывает дух… — О небо, — с восхищенной дрожью в голосе выдохнул волшебник, утягивая возлюбленного в поцелуй. — Не такой уж он и каменный, — довольный, словно сытый кот, ухмыльнулся Оз. — Я верил в него, и он не подвёл! Потому-то все и любят меня, Уэсли: моя сторона всегда приносит победу. Убедился? — Просто возьми свою тысячу шпинелей и заткнись, ладно? — рыкнул чародей, швыряя в собеседника кошелем с деньгами. — Тьфу, влюблённый Нортон. Сочувствую я этому вашему Соломону. Хуже не придумаешь.