Я люблю ее

Знаете, я никогда не верила в возможность дружбы на расстоянии или даже любви. Совсем никогда. Я не могла подружится даже с девушкой из соседнего дома, а тут расстояние в сотни и тысячи километров. Как? Каким образом? А главное, зачем? От скуки, от одиночества или просто доказательство себе, мол, «да, я могу»? Я не смеялась над этим, не презирала, скорее просто не понимала. С детства меня учили верить только в Господа Бога и в президента, а остальное — просто ложь. Наверное потому я к своим 17-ти годам банально устала от того, что всё, во что я верю, — просто ложь. И перестала верить во что-либо, кроме себя. И нет, я не гот, не сатанистка, не наркоманка или феминистка. Я просто уставшая. В 17 «с половинкой» я устала от жизни. И если это когда-то звучало страшно, и тебя тянули к психологу при первой же возможности, то сейчас у нас сплошное поколение уставших от жизни в неполных 14 лет. Возможно, я слишком драматична или ужасно пессимистична, но поправьте меня, если я не права. Хоть целую статью напишите о моей неправоте. Обещаю прочитать 30 февраля. Я никогда не верила в вечную любовь, как в смазливых мелодрамах, и в дружбу до и даже после гроба, мол, «увидимся на небесах, дружок». Но я всегда хотела иметь друга. Каждый бы хотел, ведь так? Даже самый одинокий, особенно самый одинокий. А таких сейчас пол мира, если послушать каждую жалобу. Но после задувания свечей на праздничном торте, загадывания желания на падающую звезду и времени «11:11», после писем деду Морозу, Санта Клаусу, Снегурочке и каждому зайцу из их домашнего зверинца, возле меня не появлялся друг. Ни в 5, когда я разочаровалась в свечах на торте, ни в 10, когда перестала верить в деда Мороза, ни в 15, когда «11:11» стало просто цифрой, ни в 17, когда звёзды вдруг перестали падать. Со временем я просто смирилась и начала без слез наблюдать из окна, как на улице ребята чуть младше меня собираются во дворе и играют на гитаре. Больше всего на свете мне хотелось к ним. Больше, чем последнего кусочка пиццы, больше, чем премьеры фильма по любимой книге, больше, чем вся Вселенная вместе, — мне хотелось просто иметь друга и быть нужной. Но мой друг, видимо, не спешил меня искать. Потому вы, скорее всего, представить себе не можете мое удивление, когда мне написала незнакомая девушка. Совершенно незнакомая. Сказала, что увидела меня в какой-то группе, и что у нас очень похожие вкусы. Я посмеялась над собой, мол, надеешься на ее дружбу, да? Но что-то буквально заставило меня продолжить диалог. То ли надежда, то ли, чего я больше всего боялась и отрицала, от скуки. Я не помню, насколько быстро мы нашли общий язык, но все её привычки я выучила быстро. Я буквально выучила на память названия её любимых музыкальных групп, имя, которое она ненавидит, её любимые шутки, её любимый цвет, песню, цветы, стих. Я смогла запомнить, что она обожает собак, сериалы и меня. Меня она, кажется, обожала больше всего. Но я всё равно любила ее больше. Я отдавала ей всю любовь, которую так бережно хранила в самом дальнем уголке своей души специально для неё. Она заставила мою чёрную душу цвести самыми яркими цветами, пробираясь ими мне в лёгкие. И я задыхалась, даже тогда, когда дышала глубоко. Мне начал нравится этот отравленный токсинами и ядами воздух города. Мне начал нравится город. Она навела в моей голове порядок и обещала приехать и навести порядок в квартире. Она буквально дала мне в руки Библию, которую написала сама, и научила жить. Про Библию шучу, конечно же, это были просто правила ее жизни, которые я называю Библией. Видите? Я научилась шутить. Я научилась быть собой. Она, как пророк, как Иисус, наставила меня на верный путь. Я ведь так и называю её: «Пророк». Не знаю, как ей хватает терпения, чтобы направлять меня. Она источник света и одновременно его проводник. Зачислите кто-нибудь её к лику святых. Я стояла прямо перед ней. Рассматривала ямочки на её щеках, считала веснушки и любовалась маленькими морщинками возле глаз, когда она улыбалась. А улыбалась она часто. Мне кажется, что всегда. Как только я заметила ее в толпе людей, которые лениво вылезали из поезда, сразу бросилась ей на шею — она улыбается. Я дважды спрашивала не болят ли ее щёки, на что она со смехом ответила, что нет. От её смеха у меня буквально подкосились ноги. Никогда, никогда я не знала и не верила, что смех может быть настолько прекрасным. Она сама была настолько прекрасной, что я минут пять не знала, что сказать. Просто заливалась слезами и улыбалась, невзирая на них. Много улыбалась. Наверное, никогда в жизни я не улыбалась так много, как тогда. Если её ещё не зачислили в лику святых, то я очень скоро это сделаю. Она рассказывала мне что-то, а я кивала головой, не особо понимая, о чём речь. Я просто не верила, что вот прямо сейчас, в двух шагах от меня, стоит только повернуть голову и посмотреть, стояла она. Мой Пророк, моя Китнисс и моя Энн из Грин Гейблс. Вот тогда я её и поцеловала. Почувствовала, как она чуть улыбнулась и обняла меня. Плевать, что подумают прохожие, плевать, как потом я буду краснеть от стыда, плевать. Я ждала этого момента и этого человека всю жизнь. Я люблю её. Я люблю её. Я люблю.