Королева в каждом дюйме

В детстве все было гораздо проще. Когда Виктории было лет пять, она разбила себе коленку - ничего страшного, неудачно упала с качелей, слетела коленями прямо на кромку асфальта, вдоль которой пробивались чахлые зеленые травинки, но крови и слез было много. Папа тогда еще был жив, сидел на скамейке, читал какую-то умную книжку, курил, но мгновенно примчался, начал успокаивать, останавливать кровь, где-то отыскал подорожник, а потом понес домой - посадил себе на спину, велел крепко держаться за плечи. Так и нес - Викторию чуть-чуть покачивало от его размеренного шага, она даже задремала немного, но, утыкаясь носом в папин затылок, все равно слушала, что он говорит. “Ну, не переживай, маленькая, ничего страшного. Во всем надо искать плюсы, всегда есть что-то хорошее, нужно просто его найти. Ну вот ты ударилась - больно, конечно, неприятно, но боль скоро пройдет, а завтра сможешь остаться дома, не пойдешь в детский сад, мама приготовит какао и панкейки, сможешь смотреть мультики хоть весь день - в таком случае, пожалуй, можно”. Он нес ее и нес, Виктория сонно тыкалась в него носом, слушала голос, коленка неприятно саднила, мимо медленно проплывали деревья, дома, где-то вдалеке угадывалась линия, где соединялись небо и линия прибоя. Тогда все было просто и понятно. Во всем можно было найти что-то хорошее. Получила двойку по алгебре? Так это потому, что читала Толкиена, спрятав книжку под партой, нужно было обязательно узнать, чем закончится глава, и узнала, это самое главное. А двойка… Да черт с ней, с двойкой, ее всегда можно исправить, или просто забыть о ней, вспомнить только следующим летом, случайно, когда любые уроки и оценки уже не имеют никакого значения. Поссорилась с мамой? Ужасно страшно и неприятно, хочется закрыться в своей комнате и поплакать в подушку пару часов, но потом мама обязательно придет, попросит прощения, погладит по голове, они обнимутся и поплачут вместе, и сразу будет чувствоваться, что они на самом деле мама и дочка, а не какие-то чужие друг друга люди, что они близкие. И это чувство, пусть даже ненадолго, до следующей ссоры, будет греть Викторию где-то глубоко внутри. Впервые Виктория не могла найти ничего хорошего после смерти отца. Ей тогда было одиннадцать - достаточно взрослая, чтобы понимать, слишком маленькая, чтобы справляться со своими чувствами - и она не знала, что теперь делать с собой, с жизнью, с мамой, с учебой, с друзьями. Как продолжать жить и делать вид, что ничего не произошло? Как вообще продолжать что бы то ни было? Виктория хорошо запомнила, как мамы не было дома, и она бродила весь день по опустевшей, холодной, как будто даже чужой квартире, брала в руки какие-то вещи, безделушки, бездумно смотрела на них пару минут, потом ставила на место. А потом зашла в папин кабинет, забилась в старое, потертое кожаное кресло и разрыдалась. Плакала долго, часа три, пока не пришла мама, потому что при маме было стыдно плакать, маме было хуже. Подумала, что ее никто больше не будет носить на плечах, рассказывая сказки. Потом в маминой жизни появился Джон, и он даже пытался как-то нести Викторию на спине - они тогда вместе ездили на пляж, она споткнулась о камень, подвернула ногу, было жутко больно - но Виктория вырвалась и гордо хромала до дома самостоятельно. Ей было противно даже думать о том, что ее может носить кто-то кроме папы. Мама тогда жутко разозлилась, долго кричала, разбила несколько тарелок, а потом села на стул и расплакалась. Доченька, да что же такое, я все понимаю, но и ты пойми, мне же надо жить дальше, я не могу так вечно, не могу помнить всегда, Виктория, нам надо идти дальше… Виктория понимала. И даже старалась не ссориться с Джоном, всегда вежливо ему улыбалась, говорила на какие-то темы, принимала его, как часть семьи, какого-то троюродного дядюшку, который приехал с другого конца света. Но прикасаться к себе не позволяла. Джон, впрочем, больше и не пробовал. Тогда, конечно, было очень сложно и страшно. Сейчас было проще, Виктория отдавала себе в этом отчет, но все равно, как ни старалась, не могла найти ничего хорошего в сложившейся ситуации. Ее чувства к профессору Лэму напоминали разъяренного зверя, сорвавшегося с цепи. Зверь царапал ее когтями, грыз изнутри, утробно ворчал каждый раз, когда очередная студентка в кожаной мини-юбке строила профессору глазки, в надежде получить хотя бы тройку на приближающемся экзамене. Зверя невозможно было удержать на месте, он просыпался, стоило только случайно столкнуться с Лордом М в коридорах университета. С каждым днем зверь становился все больше, все сильнее, он постоянно хотел есть и кормился теми до боли сладкими диалогами, которыми Виктория и профессор обменивались на репетициях. Порой Виктории казалось, что Харриет даже наслаждается этой ситуацией, радуется ей, как радуется автор удачному повороту сюжета. После каждого столкновения на деревянных досках студенческой сцены, после каждого болезненного разговора у Виктории бешено колотилось сердце - а глаза Харриет горели вдохновенным огнем. Однажды Виктория даже не выдержала. Это было самое начало ноября, они стояли позади университета, прятались от накрапывающего дождя под навесом крошечной беседки, около которой была прибита табличка «не курить». «Не» на табличке было густо замазано черным маркером, уже давно, и в беседку бегали курить даже преподаватели, в перерывах между парами. Но сейчас тут было пусто, и можно было просто сидеть на скамейке, болтать ногами и разговаривать. От потертых досок густо пахло сигаретным дымом. - Ты ведь специально, да? – укоризненно спросила Виктория. Харриет пожала плечами. В последнее время она постоянно витала в облаках, и Виктория никак не могла понять, было это связано с приближающимися экзаменами, с репетициями спектакля или же с извечными стаканчиками кофе и пирожными из ближайшей пекарни, которые Эрнест стабильно приносил на каждую репетицию и с шутовскими поклонами отдавал «госпоже режиссеру». - Что специально? - Позвала именно меня. Ты ведь могла кого угодно позвать, у нас много талантливых девочек. Но тебе хотелось, чтобы именно я сыграла Викторию. - Потому что у тебя хорошо получается. - Нет, не потому, что у меня хорошо получается! Ты позвала меня, потому что знаешь, что он мне не безразличен, потому что тебе нравится… - Мне? Мне нравится? – Харриет растерянно моргнула, повернулась к Виктории, - что мне нравится, по-твоему? Смотреть, как ты пропадаешь? Нет, мне не нравится. Но я хотела, чтобы вместо того, чтобы смотреть на него влюбленными глазами, ты потрудилась увидеть в нем живого человека. Жи-во-го. Не придуманный тобой идеал, не Лорда Мельбурна, не принца на белом коне. Я хотела, чтобы ты увидела разницу. Чтобы пообщавшись с ним поближе, ты поняла, что он сильно отличается от того образа, на который ты мастурбируешь по ночам. - А вот это было грубо, - тихо заметила Виктория. - Ну и к черту! Вики, послушай… - уже спокойнее продолжила Харриет, - я не хочу тебя обижать. Но я так же и не хочу, чтобы тебе было больно. Перестань. Не надо. Он тебе не по зубам. Посмотри вот на Алекса – он на тебя влюбленными глазами уже месяц смотришь, а ты даже не замечаешь. - Да что вы все заладили – Алекс, Алекс… Не нужен мне ваш Алекс. Хочешь честно? Мне и Лорд не нужен. Ты думаешь, я мечтаю о том, чтобы он в меня влюбился, о поцелуях под луной или всякой такой ерунде? И… И ничего подобного. Не мечтаю. Я им восхищаюсь – да. Он потрясающий человек с очень тяжелой судьбой, но это совсем ничего не значит. - Это ты серьезно сейчас? - Харриет вскинула брови, - потрясающий человек с тяжелой судьбой? Нет, я не спорю, конечно, но… Вики, ты же не видишь себя со стороны. Ты не видишь, как это выглядит. Успокойся, прошу тебя. Не надо. Я понимаю, почему ты в него влюбилась. Правда, понимаю. Он красивый, он крутой, в нем действительно есть шарм. Но ты себе хуже делаешь. - Да неужели? - прищурилась Виктория, - и ты из исключительно дружеских чувств уговорила его сыграть в паре со мной? Ты на самом деле считаешь, что так будет проще? - Тебе надо им переболеть, - ровно заметила Харриет, - как ветрянкой. Чем быстрее - тем лучше. Это у всех бывает, я в школе была полгода влюблена в своего преподавателя физики, уж больно обаятельный был мужик. А потом прошло. И у тебя тоже пройдет. - Да нечему проходить! - взорвалась Виктория, - нечему, слышишь? Да, спорить не буду, он мне не… Но это же не влюбленность даже. Это так… Мимолетное. - Как скажешь, - пожала плечами Харриет, - не мне тебя переубеждать. Главное – не срывай репетиции, а остальное – не мое дело. Слушай, пойдем уже? Сегодня Джордж приезжает, я обещала встретить его с поезда. Мы поссорились на прошлой неделе, так что не хотелось бы опоздать... - Где он у тебя учится? В Кембридже, я ничего не путаю? - Да, заканчивает в этом году, медик. Он очень умный, знаешь. Знает тысячу разных вещей, о которых я даже понятия не имею… - Соскучилась? - Ужасно, - подтвердила Харриет, но как-то растерянно, будто бы неуверенно. Они вместе дошли до остановки по узкой улочке справа от университета. Уже смеркалось, и желтый свет из окон казался еще ярче и теплее. На мгновение взгляд Виктории задержался на одном из окон третьего этажа - там, за железными жалюзи, был кабинет заместителя декана, профессора Лэма. Интересно, работает ли он еще? Может быть, сидит сейчас в своем кожаном кресле, закинув ногу на ногу, неспешно проверяет работы студентов, изумленно вскидывает брови на каждой глупой ошибке, пьет крепкий кофе из картонного стаканчика… Виктория тряхнула головой, отгоняя непрошенные мысли. Автобус подъехал, приветственно моргая желтыми фарами в уютном полумраке вечернего Лондона. - Кстати, - вдруг вспомнила Харриет, уже подходя к открывшимся дверям, - попроси своего братца… Попроси его вести себя прилично. По крайней мере, пока Джордж не уедет. - А что – он уже что-то натворил? – Виктория подняла брови. - Нет, он… А, впрочем, не надо. Ничего не говори. Давай, до завтра! И не забудь про реферат – уже решила, у кого будешь его писать? *** Она решила. О, да, конечно, она решила. Или же судьба решила за нее - тут как посмотреть. Виктория, конечно, не планировала писать работу у профессора Лэма - делать ей больше нечего, травить себя любовью, как дорогим ядом, нервничать, не спать ночами, переживать - не столько из-за того, сочтет ли он ее красивой, милой или достойной его чувств, сколько не подумает ли он, что она дура, полная дура, редкостная идиотка, не способная даже написать работу, которая его поразит. Поэтому планировала писать у Пиля. И все было бы нормально, если бы Виктория не вспомнила про этот чертов реферат слишком поздно, если бы не была слишком занята на работе, если бы не отвлекалась на репетиции или мечты ни о чем. Но когда она все-таки про него вспомнила, вдруг оказалось, что профессор Пиль очень занят, ни минуты свободной у него нет, и еще одного студента, тем более первокурсницу (последнее слово он произнес с плохо скрываемой скукой в голосе) он уже не возьмет. “Мисс Кент - заметил он - а почему бы вам не писать работу у профессора Лэма? Насколько я знаю, в Викторианской эпохе он разбирается куда лучше меня, и политология - его конек. Я могу вам разве что подсказать юридические особенности. И то не факт, что точно - я, все-таки, юрист, а не историк. Обратитесь к Лэму. Он согласится, уверяю вас”. И он чуть ли не с поклонами выпроводил ее из кабинета. Виктории показалось, что профессор был таким вежливым только для того, чтобы она поскорее ушла. С другой стороны, он действительно был прав - Лорд М разбирался в политологии и социологии достаточно хорошо, чтобы помочь Виктории с работой “Викторианская эпоха и ее влияние на развитие Великобритании”. Но обращаться к Лэму… Это было бы слишком. В раздумьях Виктория провела еще одну неделю, а потом вдруг оказалось, что больше никого и не осталось. Писать у Лорда М не особенно любили - поговаривали, что он придирался к каждой запятой, каждой неправильно построенной фразе и заставлял все переписывать по десять раз - так что у него уж точно было время, чтобы взять еще одного студента. Именно поэтому, проводив Харриет на автобус, Виктория вернулась в университет, и сейчас медленно поднималась по лестнице, отсчитывая про себя каждый шаг. Сомнений в ее голове было слишком много. Они роились там, как пчелы, недовольно жужжали и очень мешали жить. Раз. А если он не согласится? Два. Ой, а если все-таки согласится - что тогда?.. Три. Черт возьми, ну нельзя же быть такой трусихой, Виктория, возьми себя в руки! Семь. Да пошел он нахрен, этот Лорд М, что я, красивых мужиков в жизни не видела! Одиннадцать. Но как же это - видеть его дополнительно, помимо репетиций? Семнадцать. Да сколько можно нервничать, идиотка! Двадцать один. А если… Двадцать четыре. Все, никак “если”, а то я сама себя уважать перестану! Пока поднялась на третий этаж, Виктория уже так себя накрутила, что даже разозлилась. Когда она злилась, то была особенна хороша - с румянцем на щеках и горящими глазами. В такие минуты Эрнест ехидно называл ее “разгневанной богиней”, но под горячую руку сестре старался не попадаться - она ведь и стукнуть могла. Так разозлилась, что даже стучаться не стала - просто распахнула дверь. - Профессор Лэм, к вам можно? Зашла - и сама же застыла на пороге. Ее идиотская придуманная картинка оказалась близка к реальности - только еще лучше. Профессор сидел прямо на своем преподавательском столе, листал тонкую папку в оранжевой обложке - чью-то студенческую работу. Периодически поправлял очки на носу - Виктория никогда не видела его в очках, и даже растерялась на мгновение, таким он был… Почти домашним. Уютным. Своим. - Да? О, мисс Кент, рад вас видеть, - он шустро спрыгнул со стола, - что вас привело? Вы по поводу репетиций? - Не совсем, - сказала Виктория. Голос у нее внезапно немного охрип, - я хотела бы… Профессор Пиль сказал, что… Что я могла бы писать работу… У вас. - Работу? - Лорд М на мгновение нахмурился, но тут же улыбнулся снова, - а, первую студенческую… Да, конечно, я буду рад вам помочь, почему бы и нет. Какую тему вы выбрали? - Викторианская эпоха, - выпалила Виктория и подошла поближе. Лорд отвернулся, чтобы сложить папки на столе в ровную стопку. - Отличная тема. Непростая, но интересная. А конкретнее? - он убрал папки в сторону и кивнув Виктории на свободный стул, - да вы садитесь. Давайте обсудим, у меня как раз есть немного свободного времени. - Я бы хотела, - Виктория аккуратно села на краешек стула, - написать о влиянии эпохи на современную Великобританию. И, конечно, обо всем, что сделала лично Виктория. О ней, как о человеке. Ведь она была такая юная, когда взошла на престол. - Это вас пьеса вдохновила? - уточнил профессор Лэм, устроившись в своем кожаном кресле. - Нет, я и раньше увлекалась историей Англии, Викторианской эпохой в частности. Жизнью Виктории, ее отношениями с принцем Альбертом. И с Лордом Мельбурном, конечно. - Да, пожалуй, их отношения можно назвать интересными, - кивнул Лэм, - юная королева, умудренный опытом премьер-министр… Классическая любовная история. - Вы думаете, их связь преувеличивают? - Виктория нахмурилась, - но ведь есть доказательства, есть дневники, письма… - Нет-нет, мисс Кент, я не спорю, что они были связаны, - покачал головой профессор, - но если вы хотите услышать мое мнение… - Была бы очень признательна, - сердито отозвалась Виктория. - … то я думаю, что чувства, которые Ее Величество испытывала по отношению к своему премьер-министру, были в немалой степени продиктованы ее неопытностью и потребностью в доверии. Королеве, - профессор поправил очки, и Виктория на мгновение забыла, о чем они вообще разговаривают, - очень не хватало отца. Это вполне естестественно, ведь она его совсем не знала. В тот момент, когда она взошла на престол и почувствовала всю тяжесть ответственности, которая с той минуты на ней лежала… Разумеется, Королеве был нужен человек, на которого можно было положиться. В котором она видела друга, помощника… Отца, если позволите. По неопытности, она приняла эти чувства за романтическую привязанность. - Но почему бы не признать, что она была на самом деле влюблена в него? Да, пусть это было детское, незрелое увлечение, - заупрямилась Виктория, - но если бы в ее жизни не появился Альберт, если бы ей не надо было выходить замуж… Разве не могло это перерасти во что-то большее? - Со стороны Ее Величества - возможно, - пожал плечами Лэм, - если бы не появился Альберт, если бы премьер-министру не пришлось оставить свой пост… Да, пожалуй, Королева могла полюбить его по-настоящему. - А он ее? - тихо уточнила Виктория. И почувствовала, как краснеет, щеки будто жгло огнем. - А это, мисс Кент, совсем другой разговор, - спокойно отозвался профессор, - давайте вернемся к теме вашей работы. Вы бы хотели… - Нет, ответьте. Пожалуйста. Как вы думаете - могли ли Лорд Мельбурн тоже любить Королеву… - Мисс Кент… - Лэм вздохнул, - хорошо. Если вы так хотите мое мнение… Как вы думаете, что должен чувствовать человек, потерявший жену и сына, глядя на юную девушку, которая по уши в него влюблена? - Вожделение? - брякнула Виктория, и тут же захотела провалиться сквозь пол . - Я думаю, ему было стыдно, - грустно отозвался Лорд М, - стыдно… Потому что он куда лучше понимал природу этих чувств. И все последствия, к которым они могут привести.