Dreamland

Теплые губы исследовали его разгоряченное тело, что полностью отдалось во власть другого человека, и от любых прикосновений оно вздрагивало, дрожало. Температура его тела уже давно пересекла черту, будучи раскалено лишь от чужих губ и ласк. Сильные руки выводили на торсе разные узоры, обхватывали привлекательные ягодицы, дразнили прикосновениями к внутренней части бедра. ― Давай же, Хью, скажи это еще раз. Скажи, и будешь щедро вознагражден. ― Я… Боже, — Хью с трудом себя сдерживал, вглядываясь в темные глаза перед собой. Он с трудом находил хоть какие-то слова, но не мог просто молчать под внимательным взглядом своего мучителя. ― Пожалуйста, возьми меня, Мадс. В последний момент Хью заметил лишь то, как хищно облизнулся Миккельсен, как он усмехнулся, поблёскивая карими глазами. И только после этого животрепещущего зрелища по телу прошлась дрожь, смешанная с неповторимым удовольствием, заставляя цепляться руками за все, что можно. Глубокие, чуть сбившиеся вдохи Мадса заставляли мужчину молчать, то и дело прислушиваясь к его чарующему, с хрипотцой, голосу, который иногда срывался на тихие стоны. В лунном свете Мадс выглядел божественно, как ангел, только что сошедший с небес на землю, чтобы потешить самолюбие Хью. Дэнси не мог отвести взгляда от лица друга и коллеги, от его прекрасного торса, сильных рук, что прижимают его к мягкой поверхности кровати. Мадс был возбужден, его глаза блестели как только он поднимал взгляд на запыхавшегося Хью, и после он не мог отвести от него взгляда. Как и Дэнси, навсегда утонувший в глазах Миккельсена. ― Блять! — вскрикнул Хью, резко поднимаясь на своей постели, ― нет-нет-нет, это что, шутка?! Дэнси быстро окинул свою комнату взглядом, приходя в реальность. Он в этом помещении один — он это точно мог сказать. Только занавески, которые то и дело шевелились от легкого ветерка из открытого окна, немного раздражали. Комната как комната: все тот же огромный шкаф, где хранятся вещи, с которыми приехал Хью, письменный стол, которым он никогда не пользовался, кресло, кровать, телевизор. Не считая того, что в помещении темно, ничего не изменилось. Но почему Дэнси не покидает ощущение того, что здесь он не один? Его накрыло чувство незащищенности, заставляя того вздрагивать от малейшего касания холодного ветра к нагому телу. Хью коснулся своей шеи, нащупывая быстрым движением пульс — сердцебиение отдавалось четким, чуть ли не бешеным ритмом. Все тело покрылось испариной, а часто мешающие кудри прилипли к влажному лбу. Он дрожал и отнюдь не от холода. ― Сон. Это всего лишь сон. Не надо забивать этим голову. Хью глубоко вздохнул и, прикрыв глаза, выдохнул. Немного, но он пришел в норму, возвращая свою способность думать и воспринимать все так, как оно есть. Может, в голове немного и прояснилось, но тело все никак не могло отойти ото сна. Все нервы и мышцы были натянуты, как струны, и вряд ли они смогут выдержать хоть одну игру, ведь пальцы на ногах сгибались, отдавая неприятным колющим ощущением на кончиках. А сердце все никак не могло вернуть свой нормальный ритм. Сначала Дэнси хотел скинуть всю эту напряженность и нервозность на кошмар, но с горечью и стыдом принял, что ему чертовски понравился этот сон, заставляя желать продолжения. Мужчина лишь на несколько мгновений вспомнил, как на него смотрел Мадс во сне, и тут же по телу прошлась приятная дрожь. И он понял. Хью потянулся рукой к своему паху, надеясь, что это всего лишь шутка, и его воображение так с ним играет. Но коснувшись себя одними лишь кончиками пальцев, Дэнси вздрогнул, прикрывая глаза от приятных ощущений. Ему с пятнадцати лет не снились сны с таким откровенным содержанием. И он лишь несколько раз за свою жизнь просыпался с эрекцией. Один раз, когда он был подростком, ему снилась привлекательная девушка с пышной грудью и с прекрасными красными волосами. А сейчас ему снилась не обаятельная девушка, совсем нет. Ему снился его друг и коллега, который при всем при этом еще и мужчина. Мужчина, что старше самого Хью на целых десять лет! Дэнси сам бы не прочь узнать ответ на свой вопрос: какого хера ему снится Мадс?! Но сейчас он немного занят, ублажая себя своей же рукой и при этом думая о Миккельсене. Хью пытался думать о своей любимой жене, о ее сочных формах и улыбке, но перед глазами настойчиво появлялся Мадс, смотрящий на него с голодом и страстью. Его глаза, руки, губы — все это сильно привлекало Дэнси. И на короткий момент мужчина подумал бы, что был бы не против оказаться в постели своего друга. И только представив это… ― Дерьмо… − прошипел сквозь стиснутые зубы Хью, откидываясь обратно на свои подушки с чувством физической удовлетворённости, распространяющимся по всему телу. ― Это ничего не значило. Совсем ничего. Да. *** ― Хью, с какой ноги ты сегодня встал? Или ты вообще не вставал? Ты сегодня все крушишь на своем пути, да и слова забываешь! Эй, кто забрал нашего Хью? Верните нам его! ― Ха-ха-ха, очень смешно, Брайан, − без особого энтузиазма ответил Дэнси, закатывая глаза. ― Подышу свежим воздухом. Может, лучше станет. С самого утра Хью чувствовал себя как-то не так. Слабость в теле, рассеянность и неуклюжесть. Только он встал с кровати: как тут же опрокинул на пол тумбочку, сломав её; ударился головой о дверной косяк (как?); а потом, собираясь на съемки, он успел порвать одну из своих любимых рубашек. Вот, насколько сегодня Хью «не тот». Он-то думал, что на этом все его страдания закончатся, но как только мужчина пришел на место, он тут же поменял свое мнение. Стоило ему увидеть Миккельсена, такого настоящего и по-домашнему лохматого, как сердце ушло в пятки, заставляя руку, что держала горячий кофе, разжаться. И именно поэтому, сегодня он лишился и только купленных ботинок. Возможно, это лишь реакция организма на тот сон, то есть, Хью попросту стыдно смотреть на Мадса, не представляя, как он трахает его, вжимая в постель. Приветливый и дружелюбный Дэнси ушел на второй план, потому он склонил голову и тихо поздоровался с коллегой, быстро проходя мимо него, и оставляя Мадса в некой растерянности. И, наверное, за весь день пребывания на съемочной площадке Хью так и не заговорил с Миккельсеном, то и дело избегая его, либо просто кивая, смотря на до блеска вычищенные носы его туфель. А сцены, где слишком тесно взаимодействовали Уилл и Ганнибал, Дэнси просто запарывал, боясь подойти ближе, стыдясь посмотреть сосредоточенному Мадсу в глаза. Боже, как же он галантен и красив в костюме, что принадлежит доктору Лектеру. Еще красивей он становится тогда, когда мило улыбается, общаясь с коллегами. В такие моменты Хью просто не может отвести взгляд от него, даже не боясь быть пойманным. Но один раз, когда Мадс все же заметил это, Хью пришлось притворяться, что он читает содержимое минеральной воды. ― Хью? — послышался знакомый, и такой притягательный голос, который принадлежал никому иному как Миккельсену. ― С тобой все в порядке? Дэнси пытался реагировать нормально, хотя внезапное появление Мадса заставило его вздрогнуть. Мужчина сидел на одной из лавочек в небольшом парке недалеко от места съемок. Он сидел и думал, мысли чуть не проели в его голове дыру, а от нервов он чуть не съел собственный палец. Хью надо было подумать. В крайнем случае, выпросить у Фуллера выходной и съездить куда-нибудь, где он будет чувствовать себя лучше. "Канада — прекрасный антистресс", - думал раньше Хью, конечно до того момента, как не встретился с трудностями. Вернее, с трудностью в лице самого сексуального мужчины в его окружении — Мадса Миккельсена. ― Да-да, конечно, я в полном порядке, только сегодня ударился головой, когда вставал. Сломал тумбочку в номере и порвал рубашку, что подарила мне Клэр на Рождество. − «А еще мне снилось, как мы занимаемся сексом, весело, не правда ли?», - Хью грустно усмехнулся, отпуская голову, только бы не смотреть на своего коллегу. ― Ты сегодня хоть спал? Выглядишь не очень, честно говоря. А еще меня не очень радует то, что ты решил меня игнорировать. Знаешь, со всеми бывает такое, так что выше нос, Хью, − голос Мадса действовал на Дэнси как снотворное, а его рука, что в дружественном жесте легла на плечо, заставила кожу под рубашкой гореть. ― Мне на какое-то мгновение показалось, что это я заставляю тебя так нервничать. Или ты настолько вжился в роль, что… Следующее действие Миккельсена никто не мог предугадать кроме него самого. Приблизившись настолько близко к Хью, насколько можно, Мадс тихим, вкрадчивым шепотом продолжил фразу: «Даже сейчас боишься, что доктор Лектер тебя съест?». От шепота Мадса, и от его горячего дыхания, температура у Хью за одно мгновение подскочила, а сердце начало отплясывать самую настоящую чечетку. Кровь прилила к голове, и в этот момент Дэнси был рад, что отпустил ее, иначе было бы достаточно неловко. И ко всему этому можно добавить приятное тепло внизу живота, будто бы бабочки, но Хью же знает, что это совсем не бабочки. ― В-все хорошо, правда. Просто встал не с той… ноги, − или не ноги, но этого добавлять Дэнси не стал, и так пытаясь скрыть волнение в своем голосе, успокаивая свою дрожь, и для пущей уверенности в себя, цепляясь руками за грубую ткань своих джинсов. ― А ты сегодня достаточно веселый. Случилось что? Хью как ни в чем не бывало перевел тему, акцентируя все внимание на Миккельсене, а не на себе. Слишком много разговоров о нем, и это лишь из-за того, что он «странный». Переборов себя, Дэнси поднял голову, чтобы посмотреть на Мадса, сидящего рядом. Слишком близко к самому мужчине. Он до сих пор не отодвинулся, до сих пор мучил Хью своим притягательным запахом, своим телом. От нахлынувших чувств у Дэнси закружилась голова, отчего вновь пришлось закрыть глаза. Это не ушло от внимательных глаз Мадса. Длинные и слишком изящные пальцы Миккельсена коснулись горящего лба Хью, заставляя его задрожать, и нет бы отстраниться, он захотел продлить это простое касание, поддавшись вперед. Рука Мадса была холодной, если сравнивать ее с температурой тела Дэнси. Она была такой сильной, но одновременно такой нежной. Боже, такими темпами он точно сойдет с ума. ― Хью, да ты же горишь! — Миккельсен недовольно цокнул языком, вставая со своего места, чтобы встать напротив коллеги. ― Эй, Хью, как ты себя чувствуешь? Одна рука Мадса придерживала голову Дэнси, а другая касалась лба, щеки, шеи. Хью не видел выражение лица друга, но хотел бы. Хотел увидеть волнение в его глазах. Или он хотел увидеть в них страсть, что видел тогда? Лучше, оставить этот вопрос без ответа, потому что узнать его возможности не будет. Хью честно пытался открыть глаза, но перед собой он видел лишь размытый силуэт Мадса. Или это не Мадс? Не важно. Может, он его и не видит, но чувствует заботливые руки мужчины, которые не могут принадлежать никому иному. ― Мадс… − Тихо произнес Дэнси, облизывая кончиком языка свои сухие губы, которые пересохли либо от близости Миккельсена, либо от жара. ― Я рядом, Хью. Всего лишь три слова, но они заставили чувствовать себя в безопасности. Три слова, которые произнес Мадс своим низким голосом с датским акцентом, который так полюбился британцу. И на этом все закончилось… Когда Хью проснулся вновь, было уже темно. Вся та же комната с той же тумбочкой, которая в данный момент устойчиво стояла на всех своих ножках. Окно закрыто, отчего становилось в разы жарче. Все тело мужчины болело, как от продолжительного сна в не очень приятной позе. Вся футболка пропиталась потом. Эта ситуация напоминает Дэнси сцену из Ганнибала, только там он был нестабильным Уиллом Грэмом, а сейчас он является уравновешенным Хью Дэнси. Может ли быть такое, что это был сон во сне? Ничего не было: ни сна с Мадсом, ни сломанной тумбочки, ни жара. Хью закрыл лицо руками, пытаясь успокоиться и, между тем, подумать. Но это удавалось с трудом. ― О, ты проснулся. Как себя чувствуешь? — Хью с трудом различал голос, он вообще с трудом различал что-либо, но все же мужчина с трудом сумел повернуть голову к источнику звука. ―Да уж, выглядишь плохо… Зажегся небольшой светильник, который больно режет глаза. Свет заставил лицо Хью вновь спрятаться в его ладонях. Шаги, как новый источник звука, медленно приближались к постели и остановились в нескольких сантиметрах от нее. Кровать прогнулась под чужим весом, неприятно заскрипев. И лишь потом чужая, холодная рука, коснулась теплой щеки. Сейчас эта рука казалась чем-то необходимым и реальным, что могло хоть как-то помочь. ― Жар спал. Бреда нет. Это уже хорошо. ― Бред? Жар? У меня? — Хью не сразу понял, что ему говорят, и лишь через несколько секунд широко раскрыл глаза, смотря на Мадса, который сидел прямо напротив него, касаясь своей рукой его щеки. ― То есть, как бред? У меня серьезно был бред? Даже тот сон, где мы занимаемся сексом? ― Что? ― Что? Только через несколько мгновений до Дэнси дошло, что он только что сказал. Только тогда он понял, что признался Миккельсену в столь постыдной правде. Только сейчас его охватил жуткий стыд, окрашивая все лицо в ярко-красный цвет. У Хью задрожали руки, а дар речи и вовсе пропал. Он продолжал смотреть в темные глаза напротив, боясь даже моргнуть. Дэнси мог предположить то, что читалось в глазах Мадса: недоумение, отвращение, ненависть, шок. ― В-возможно… − голос Миккельсена вздрогнул, после чего Хью потерял прямой контакт с глазами друга (друг ли он до сих пор?). Он просто отвернулся, вставая с кровати. Он просто вышел из комнаты, тихо закрыв дверь. Он… Дэнси не находил слов, чтобы описать то, что он сейчас чувствует. Только что он совершил роковую ошибку, из-за чего у него теперь нет ни друга, ни коллеги. ― Блять! — достаточно громко выругался Хью, сжимая в руках белоснежное одеяло. ― Ты чертовски умный, Хью! Просто…. Блять. И так больные глаза Дэнси покраснели, но теперь из-за слез, которые он старался сдержать. Он делал себе больно, до крови прикусывая губу, только бы не обращать внимание на боль внутри. Она намного сильнее и глубоко режет с одного удара, задевая все важные органы. Иначе не объяснить, почему Хью не может дышать и почему чувствует тупую боль в сердце при каждом его ударе. Он знал, что рано или поздно его болтливость сделает за него все, что надо, чтобы тот лишился всего. И теперь он лишился Мадса. Хью вздрогнул, когда услышал звук открывающейся двери, а следом − тяжелые шаги. Те же шаги — их ни с кем не спутаешь. Но Дэнси боится поднимать взгляд, боится посмотреть на отвращение, застывшее на лице Миккельсена. Мужчина зажмурился, не позволяя эмоциям проявиться, и лишь сильнее сжал бедную ткань. «Пожалуйста, ничего не говори, пожалуйста, Мадс», − про себя молился Хью, подавляя страх. Мадс и в самом деле ничего не сказал. Он просто снова сел рядом на кровать, накрыл своей рукой кулак Хью, и нежно поцеловал того в теплый лоб. ― Я приготовил ромашковый чай. Лучше выпей его, − голос Миккельсена был пропитан одной лишь заботой и нежностью, в нём нет места для ненависти. Дэнси поднял голову, заглядывая в, казалось бы, светлые глаза Мадса. А ведь раньше он никогда не замечал того, что цвет его глаз чем-то схож с цветом виски. В этих глазах хочется тонуть. Кивнув, мужчина коротко улыбнулся, все еще боясь сделать что-то не то, что спугнет Миккельсена. Может, сейчас он вернулся лишь потому, что посчитал то признание Хью — бредом, а кидать больного человека не есть хорошо. А может, в этом кроется что-то другое. Но жаль, что Дэнси не может прочитать, что сейчас творится в голове друга. Он может лишь смотреть в его безгранично добрые глаза и таять. ― И ты все это время просидел здесь? Зачем? — спустя несколько часов отдыха в тишине все же спросил Хью, сбрасывая со своих ног теплое одеяло. ― Это значит, что из-за меня съемки отменили?.. Не хотелось подставлять Брайана и команду… ― Знаешь, ты был слабым и беззащитным, словно маленький щенок. Я просто не мог оставить тебя одного. Особенно в таком состоянии, − Мадс широко улыбнулся, хоть и пытался скрыть это за кулаком, что придерживал его подбородок. ― Не кори себя за это, Хью. Конечно, ты виноват, что спал с открытым окном в середине ноября, но все же никто не знал, что у тебя будет жар. Играть бы ты не смог. И единственной здравой идеей было дать тебе отдохнуть. Брайан дал тебе выходной, пока ты не поправишься. Так что можешь спокойно отдыхать. ― Это… мило с твоей стороны, − не слишком громко сказал Дэнси, смущенно отводя взгляд к окну, которое так и хотелось открыть, но под строгим взором Миккельсена этого делать было нельзя. ― Но я уже нормально себя чувствую. Думаю, тумбочки подо мной ломаться больше не будут. ― Ну уж нет. Я все еще волнуюсь за состояние тумбочек в твоем номере, поэтому ты останешься в кровати и будешь слушаться меня, − может, это и звучало строго, но улыбку Мадс скрыть так и не смог. ― Ты же будешь меня слушаться? Миккельсен встал со своего кресла, положив на мягкое сидение книгу. Всего лишь за несколько шагов он преодолел расстояние, что отделяло его кресло от кровати. Опершись одним коленом о матрас, мужчина приблизился к сидячему Хью, расставив обе руки поодаль его головы, на спинке кровати. Он внимательно смотрел в глаза Дэнси, не пропуская ничего, что могло его заинтересовать. И именно сейчас Хью видел в этих глазах голод. Не в смысле тягу к употреблению еды, а тягу к Дэнси. От осознания этого к голове прилила кровь. И не только к голове. ― Еще как буду, − как можно более невозмутимо ответил Хью, рефлекторно облизнув свои губы. Мадс отзеркалил это действие, переключив взгляд с глаз Дэнса на его губы. ― Сейчас мы это проверим. Миккельсен грубо притянул Хью за затылок к себе, настойчиво впиваясь в его губы. Каким бы грубым ни был этот жест, Мадс не был жестоким, не пытался доминировать и властвовать. Он дождался ответа Дэнси, и лишь потом позволил себе вторгнуться в чужой рот, касаясь кончиком языка ровных зубов и в конце самого языка. Хью отвечал с настойчивостью, пылко, хватая Мадса за лацканы его пиджака. «Какого черта он в пиджаке?» ― пронеслось в голове Хью, после чего он не медлил, стягивая неудобную часть образа «Ганнибала» с плеч Миккельсена. И он позволил. Он ничего не говорил, он продолжал целовать Хью, то и дело перехватывая инициативу. Отстранился он лишь один раз – для того, чтобы стянуть с Дэнси футболку. ― И ты не боишься заразиться? — пытаясь отдышаться, спросил Хью, заканчивая с пуговицами на строгой рубашке Мадса. ― Тогда нам придется просидеть вместе все выходные, питаясь одним лишь ромашковым чаем. ― Я не против. Если в мой рацион будешь входить еще и ты. ― Не устами ли Ганнибала молвишь ты? — засмеялся Хью, помогая Мадсу справиться с его ремнем. ― Подловил, ничего не скажешь. С лица Миккельсена не слезала довольная улыбка. В четыре руки они быстро избавились от всего ненужного. От всего, что мешало прикоснуться непосредственно к коже, позволяя ощущать ее тепло своей. Мадс переключился с еще не до конца изученного рта Хью на его шею, несильно кусая его кадык, заставляя откинуть голову назад, предоставляя такой волшебный обзор. Он оставлял влажные дорожки на шее Дэнси, лишь изредка кусая, помечая. Ведь если «отметить» Хью, на съемках об этом быстро прознают. Особенно если Хью придется снимать верхнюю часть гардероба. И именно поэтому Мадс сдерживал себя, чтобы не раскрасить всю шею мужчины кроваво-багровыми пятнами. Но времени у них еще много, так что он придумает, что с этим сделать. ― В твоем сне… − загадочно протянул Миккельсен, кусая за выпирающую ключицу британца, заставляя того вцепиться в плечи своего мучителя. ― Как я брал тебя? Мадс нехотя отстранился от восхитительного торса друга (сейчас это даже звучит смешно), поднимая взгляд голодных глаз, на дне которых ярким пламенем пылает страсть, на Хью. «Еще немного», - подумал Дэнси, - «и я точно потеряю сознание. как можно быть таким… Миккельсеном?» Его никогда так сильно не возбуждали девушки, как Мадс одним лишь своим взглядом. А его голос — музыка для ушей Хью. ― С животной страстью и голодом, − приглушенно и коротко ответил Дэнси, не прекращая смотреть в горящие глаза коллеги. ― Ты заставлял меня стонать под тобой, просить большего. Говорить постыдные фразы, только бы потешить свое самолюбие. Ты был настойчив. Грудь Мадса поднималась от каждого глубокого вдоха, но Хью совсем не слышал, как он дышал. Он не издавал ни звука, внимательно слушал каждое невнятное слово Дэнси, прикусывая изнутри щеку. Никто не решался издать хоть малейший звук, так они были увлечены друг другом. Хью неуклюже поправил прядь, что выбилась из идеально приглаженных волос Мадса. Но потом он попросту растрепал его шикарную шевелюру, наводя там, мягко говоря, бардак. И только после этого жеста Хью с напором приблизил Мадса к себе, не давая выбраться из этой железной хватки, целуя. Этот поцелуй, напротив, отличался от тех, что были раньше: он был нежным, можно даже сказать осторожным. Они снова изучали друг друга, наслаждались этим моментом. И никто не хотел заканчивать это. ― Я и предположить не мог, что тебе снятся вещие сны, Хью, − отстранившись от Дэнси, Миккельсен коротко взглянул на голубые глаза британца, улыбаясь. ― Я хочу задать тебе вопрос, − Хью прекрасно понимал, что, возможно, испортит всю атмосферу, весь этот уют, задав этот вопрос, но ему просто надо было знать. ― И нет, не о болезни. Я прекрасно понимаю, что ты реальный. Чертовски реальный… ― Хью, давай не сейчас? — И чтобы немного расслабить Дэнси, отвлечь его от вопросов, Мадс начал целовать его торс, поцелуями спускаясь до бедер. ― У нас будет еще много времени об этом поговорить… Миккельсен укусил Хью за выпирающую тазовую косточку, ожидая красочной реакции с «охам» и «ахами». И он получил желаемое. Дэнси замолчал. Точнее, он не стал спрашивать, а вот реакция организма на такие действия не заставила себя долго ждать. ― Хороший мальчик, −хищно произнес Мадс, начиная дразнить Хью в еще большей степени, опаляя горячим дыханием головку его члена. Дэнси тут же прошибло током, заставляя поддаться вперед, только бы продолжить. Но Миккельсен, видимо, не собирался этого делать. Ему хватило одной лишь реакции британца, чтобы насытиться. А Хью — нет. Он хотел чего-то большего, не хотел, чтобы его продолжали дразнить и баловать. Но ничего сказать против он не мог. Ему нравился подход Мадса. Ему нравился сам Мадс. Сильная рука датчанина обхватила напряженный член Дэнси, в ответ получая сладкий стон из уст самого Хью. Большой палец мазнул по головке, размазывая выступающую смазку. Мадс очень любил дразнить, а еще больше — наблюдать за реакцией. Реакция Хью на такие незамысловатые действия ни с чем не сравнить. И как он только держится? Правильно, никак. Наплевав на удобства, Мадс кое-как обхватил одной рукой член Хью и свой. Другой рукой он уперся в кровать, чтобы хоть как-то держать равновесие, не упав при этом на Дэнси. Под внимательным взглядом Миккельсена, Хью понял, что делать, накрыв своей свободной рукой, что не держалась за друга, его пальцы. Получив одобрительный кивок, мужчина начал задавать темп своей рукой, подстраиваясь то под ритм Мадса, то под какой-то свой. Не прошло и нескольких секунд, как медленный, почти ленивый ритм, сменился на быстрый, грубый, но такой нужный. Мадс приглушенно рычал, стискивая зубы; Хью же, наоборот, не сдерживался, без стыда постанывая во весь голос. Дэнси чувствовал лишь разливающийся жар внизу живота, затягивающийся узел и давящую боль в голове. И наконец-то Миккельсен потерял самообладание. На его лице эмоции и чувства менялись как картинки на старой кинопленке, все его тело дрожало от острых ощущений, и он позволил себе тихо, но все же стонать, не стесняясь Хью. Он никогда раньше не стеснялся Дэнси. Он просто не хотел показаться слабым. Но эта его кора с громким звуком треснула, когда он в унисон с Хью, чувствуя, как сжимаются все мышцы тела, дрогнул, на секунду открыв глаза. Мадс хотел увидеть лицо Хью во время оргазма, а Хью — его. Неотрывно смотря друг другу в глаза, их огромной волной накрыла пелена удовольствия, заставляя содрогаться в судорогах и сжимать челюсти. Но они ни на мгновение не закрывали глаза. ― Ты хотел у меня что-то спросить? — Внезапно вспомнил Мадс, удобно устроившись на свободной половине кровати, принадлежавшей Хью. ― С удовольствием выслушаю. За все то время, когда они упивались друг другом, Хью забыл, что хотел что-то спросить. А вот Миккельсена, наоборот, съедало любопытство, и он не дал Дэнси отстраниться, когда тот хотел поднять свою голову с его груди. ― Кхм… да, точно, − Хью глубоко вздохнул, успокаивая себя, и приводя мысли в порядок, хоть это и было сложно. ― Я хотел спросить… почему ты не ушел, когда я сказал это? Ну… тогда. Я действительно думал, что после такого признания ты уйдешь и больше никогда не вернешься. А тут оказывается… все совсем иначе. Я не понимаю тебя, Мадс. ― И это все, что тебя интересовало? ― с наигранным удивлением спросил Миккельсен, сдерживая смех, но увидев недовольство со стороны Хью, он извинился и поцеловал того в лохматую макушку. ― Знаешь, сложно держать себя в руках, когда возле тебя ходит такое милое создание с аппетитной задницей. Можно ли сказать, что я влюблен в тебя? Да, думаю, можно. Иначе бы я не воспользовался твоей беспомощностью, дорогой Хью. ― Я не был беспомощным, ― Хью не решался комментировать все сказанное Мадсом, но организм за него все сказал, окрашивая лицо и кончики ушей в ярко-красную краску. ― Мадс, я… ― Ни слова больше. Я все еще беспокоюсь о твоем здоровье. Так что, ― Миккельсен просто заткнул Хью, коротко поцеловав его сначала в висок, а потом добрался и до губ, ― поспи. Утром на трезвую голову обсудим все, что только взбредет в твою голову. Брайан и мне подарил выходной, так как Ганнибал не может без своего прекрасного Уилла. Может, Дэнси должен был что-то сказать, расспросить Мадса, но он не хотел. Он просто не хотел делать это сейчас. Тяжелая голова лежала на груди Миккельсена, отчего Хью отчётливо слышал умеренное биение сердца мужчины. Его рука нежно перебирала в своих пальцах беспорядочные пряди на голове Дэнси, а ступня чуть касаясь икры, поглаживала её. Сейчас этот голос усыплял. Был лучшим снотворным. Хью никогда не чувствовал себя так: Мадс был как скала для британца, за него можно было спрятаться, отчего Хью больше не был беззащитным щенком; а еще Дэнси был счастлив, потому что, кажется, тоже влюбился. ― Но потом ты все же скажешь, что ты сделал с тумбочкой! — это были последние слова Хью перед тем, как он полностью погрузился в сон, слыша размеренное дыхание Мадса и биение его сердца.