Лондонские шпионы

Когда умеешь взламывать охранные системы любого уровня так быстро, что сваренный перед взломом кофе не успевает остыть, ненависть к обыденным действиям вроде чтения газет или поливки цветов пропадает, и начинаешь чувствовать в них особое наслаждение. У Кью редко выдавался выходной. Чаще всего, конечно, он был принудительным — Мэллори слишком рьяно заботился о том, чтобы глава технического отдела МИ-6 стабильно высыпался, тогда как Кью было абсолютно до лампочки, сколько часов в сутки он проводит в состоянии, которое можно считать суррогатом смерти. И сегодня был именно такой день: Кью вызвали в уютный, оформленный в тёплых коричневых тонах кабинет действующего директора МИ-6 и уведомили о недельном отпуске «для поправки здоровья». — А как же Бонд? — спросил Кью, про себя усмехнувшись словам Мэллори — он приучил себя спать мало ещё тогда, когда стал писать собственные «умные» вирусы, чтобы наблюдать за их поведением в сети. М стоял и задумчиво смотрел в окно, будто строил планы по захвату всех резервов ЦРУ, однако после этого вопроса очнулся и обернулся, чтобы посмотреть на Кью. Тот старательно не подавал вида, что, кроме него, никто не сможет и дальше вести Бонда. А у 007 сейчас было опасное и ответственное задание во Франции, в респектабельном районе Парижа — с любовью 007 к разрушениям, тут нужен глаз да глаз. Раздался уважительный стук в дверь, и в кабинет проскользнула мисс Манипенни с небольшим подносом, на котором уютно устроился маленький чайный набор из заварочного чайника, чашки на блюдечке и сахарницы. Кью на глаз определил не только материал (белый фарфор), но и принадлежность (домашняя коллекция сервизов одного европейского монарха). — Ваш чай, мистер Мэллори, — учтиво произнесла Манипенни, и Кью мысленно хмыкнул. Он знал, что работа Ив не состоит в приготовлении своему боссу напитков любого рода. Знал также и то, что несмотря на наличие молодого человека на стороне, Ив продолжает экспериментировать с глубиной выреза, над которым так любит подшучивать Бонд. Мэллори мимоходом улыбнулся Ив, кивнув и взяв с подноса чашку, и она вновь скрылась за обитой кожей дверью. Кью молчал, ожидая, когда Мэллори заговорит с ним. Наконец Мэллори вздохнул и пригубил содержимое чашки, немного сощурившись, — отмечал, что чай превосходный, — а потом привычным каменно-тяжёлым тоном припечатал: — Закончите с ноль-ноль-седьмым из дома. Отправляйтесь, кроме Бонда, у нас никого в поле сейчас нет. И не предвидится ближайшую неделю. Кью подавил желание закатить глаза — как же, не предвидится. Просто у 007 задание кончится со дня на день. И неизвестно, сколько удастся удержать его в пределах Лондона в состоянии покоя до того, как он начнёт сходить с ума от не имеющей выхода страсти к адреналину. Неудивительно, что последняя из его женщин ушла от него сама: будь Кью на её месте — с вероятностью в девяносто пять процентов поступил бы также. — Приятного чаепития, сэ-э-эр, — язвительно протянул Кью, направляясь к выходу и спиной чувствуя прожигающий его спину взгляд. * Раздав каждому в техническом отделе список поручений и в качестве профилактики крепко отругав недавно опростоволосившегося подчинённого, Кью сбросил все необходимые данные на флешку и отправился домой. За время, которое ему нужно, чтобы добраться до собственной квартиры, Бонд как раз должен закончить обрабатывать своего информатора. Парадоксально, но 007 не любил, когда Кью слушает его обольстительные речи в адрес человека, на самом деле интересного ему только в качестве источника необходимых сведений. Кью не возражал — он даже понимал эту маленькую паранойю. Он сам всегда воровато оглядывался, когда работал со сверхсекретными программами. Профессиональная болезнь любого, кто работает в МИ-6, что поделать. Кью вошёл в квартиру и бросил на тумбочку ключи. Тут же раздалось требовательное мяуканье, и в коридор выскочили три кота: два короткошерстных, — один чёрный, второй дымчато-серый, — и третий, важный пушистый белый перс. — Проголодались, черти? — спросил Кью у котов и аккуратно отодвинул ногой мельтешившего под ногами гиперактивного чёрного, чтобы разуться. Кошки были тайной страстью Кью всегда, и он не упустил возможности обзавестись питомцами, когда их ему рекомендовала одна младшая сотрудница. Гэри и Драйпер, названные в честь лучших хакеров в истории киберпреступлений, были котятами, когда Кью взял их к себе, и не знали другой жизни кроме той, что вели в его квартире, но третьего, надменного Пушка, Кью принёс Бонд — в качестве сувенира на память. Тогда они оба думали, что «Спектр» станет последним делом 007. Но Мадлен ушла от Бонда, а потом полевая работа снова поглотила Джеймса, и больше он уходить не пытался. Кью помнил, как ему впервые поручили курировать Бонда: выдали на руки досье с указанием досконально изучить и отпустили на два выходных дня для этого. Кью справился бы и за половину этого срока, но содержащуюся в досье информацию необходимо было обдумать. Сухие строчки практически полностью засекреченного, наверное, даже от самого Мэллори досье неуловимо что-то напоминали. Имена родителей, зашифрованные до неузнаваемости события, приведшие к сиротству, умершая на руках Бонда Веспер, а позже — бывшая начальница МИ-6 М. Кью читал о Бонде — и видел в нём себя. Несколько лет назад, перед вербовкой, он познакомился с парнем по имени Алекс. Алекс был гением-программистом и, как Кью узнал позже, сильно насолил МИ-6, а потому был безжалостно убит. Кью изучил метод Алекса и использовал его, но порой, когда он вечером прогуливался по улицам Лондона, ему казалось, что Алекс где-то рядом, и его можно найти... Бонду досталось ровно столько же, сколько и самому Кью, вот только брата-маньяка у него не было. Зато у 007 было слишком много врагов. Их личные дела Кью тоже прочёл. Сильва, помешанный на Бонде столь же сильно, как и его сводный брат. Ле Шифр, так и не сумевший понять, что человека со стальными яйцами ничем не запугать. Мистер Грин, наивно думавший, что ЦРУ будет работать на него и уберёт самого блистательного агента британской разведки. Они все были глупцами, работавшими на Франца Оберхаузера, спонсировавшего любое грязное дело, лишь бы оно навредило Бонду. Но 007 был им не по зубам. Иногда в техотделе шутили, что сюжет «Крепкого орешка» отчасти был списан с Бонда, вот только 007 не собирался заводить семью. Небольшая гарнитура тихонько запиликала, привлекая к себе внимание, и Кью нацепил её себе на ухо. — На связи, 007. Надеюсь, Мэллори не придётся в этот раз изводить львиную долю бюджета агентства на возмещение ущерба несчастным и обездоленным в результате вашего визита парижанам? — Идите нахуй, дорогой квартирмейстер, — беззлобно отозвался Бонд. Судя по звукам, он был в центре перестрелки. — Не поможете выбраться из этой задницы поскорее? Кью усмехнулся — Бонд выделил голосом слово «задница», как всегда делал, чтобы акцентировать внимание слушателей на наиболее информативной части своей речи. Ему порой казалось, что шутки Бонда понимает только он, и это было правдой в девяноста девяти случаях из ста. — Непременно, — ответил он, подключаясь к камерам слежения вокруг Бонда, — но вы будете должны посетить другую задницу. Или же дать мне посетить её. Бонд фыркнул и ничего не ответил — странным образом он избегал разговоров о сексе, где Кью находился в активной позиции, но не упускал возможности схохмить на тему их отношений вообще. Кью пожал плечами и уверенным голосом начал диктовать Бонду наиболее безопасные точки на местности. * Бонд явился глубоко за полночь. Кью даже успел немного выспаться перед тем, как раздалась трель дверного звонка, и он пошёл впускать четвёртого из своих котов, бродячего, завернувшись в одеяло. — Почему ты никогда не боишься сразу открыть дверь? Почему не спрашиваешь, кто пришёл? — голос у Джеймса был немного хриплым — его чуть не задушили напоследок. Кью медленно зевнул. Мимо его ног прошмыгнул Пушок и зарокотал, притираясь к ноге Бонда и оставляя на штанине белую шерсть. — У меня стоит определитель ДНК, — ответил Кью, — постороннего активировавшаяся силовая клетка держала бы до приезда спецотряда МИ-6. Джеймс пожал плечами и вошёл в квартиру. Он каждый раз спрашивал одно и тоже, когда приходил, и Кью не уставал рассказывать ему об этом снова и снова. Бонд направился на кухню, а Кью предпочёл переждать все эти ритуалы в объятиях Морфея, чем с наслаждением и занялся под фоновый шум из кухни. Проснулся Кью от того, что чьи-то руки нежно гладили его ступню. Высунув нос из-под одеяла, он сонно взглянул на Бонда: — Что вы делаете, 007? — Просто Джеймс, господи боже, Дэнни, — улыбнулся Бонд, окончательно сбрасывая маску агента, и снова стал тем человеком, которого Кью так просто впустил в свою жизнь, едва увидев. По словам Манипенни, с ним Бонд вернулся к тому состоянию души, в котором был до Веспер Линд. И Кью — теперь уже Дэнни, нет смысла нести домой работу — был невероятно этому рад. — Ты не ответил на поставленный вопрос, Джеймс, — постепенно просыпаясь, припечатал Дэнни. — Это массаж. Поразительная неосведомлённость для человека со столь высоким айкью, — парировал Джеймс, совершенно не растерявшись, и резким движением сбросил с Дэнни одеяло. — Говорят, секс улучшает работу головного мозга... — О, просто заткнись! — шутливо взвыл Дэнни и поцеловал Джеймса. Бесконечный флирт с первого взгляда и бесконечное доверие — вот рецепт идеальных отношений, и у него с Бондом были именно такие, несмотря на ходившие по МИ-6 слухи и бесконечную череду любовниц 007. Работу и личную жизнь они оба отлично разделяли. А здесь и сейчас Джеймс целовал его так, словно не мог определиться, как именно нужно это делать — целовал то с яростной страстью, то слишком уж нежно. И Дэнни гладил ладонями его короткие волосы, хватался за уши и постанывал между поцелуями — Джеймс практически втиснул его пах в себя, создав немыслимое трение. — Боже, давай сделаем уже это наконец, — сдался Дэнни, толкаясь бёдрами навстречу Джеймсу, и тот внял его мольбам. Дэнни оказался снизу — выполнял данное днём обещание. Джеймс был восхитительным любовником, непостоянным — то порывистым, то нежным — но равных ему Дэнни не встречал. Он изучил тело Джеймса как своё, но это было справедливо и в обратную сторону — пальцы Джеймса будто имели собственный разум, так до сладкой истомы правильно они массировали стенки его входа и простату. Дэнни любил подготавливать партнёров, но до Джеймса не очень-то жаловал тех, кто хотел проделать то же самое с ним: то пальцы у них были холодные, то царапались ногти, то уж слишком нетерпеливо они толкались внутрь, заставляя Дэнни не возбуждаться, а сжиматься от боли. Но с Джеймсом он впервые познал радость расслабления, когда можно довериться партнёру и просто получать удовольствие. Он играючи спасал жизнь Джеймса, находясь в сотнях тысяч миль от него, а Джеймс дарил ему ощущение абсолютной безопасности в ответ, когда был рядом. Дэнни кусал губы, сдерживая стоны по старой привычке, заработанной от жизни в квартире с тонкими стенами, а Джеймс сосредоточенно растягивал его, почти деликатно двигая пальцами у него в заднице. Наконец, посчитав подготовку достаточной, Дэнни требовательно толкнул Джеймса в плечо, и тот, кивнув, заменил пальцы своим членом. Одна из прелестей секса с постоянным партнёром — к нему есть определённые чувства, которые приятно как демонстрировать самому, так и принимать невербальные признания в них от партнёра. Джеймс в этом смысле оказался неисправимым романтиком — трогательно переплетал свои пальцы с пальцами Дэнни, щекотно дышал ему в шею и трахал нарочито медленно, растягивая удовольствие, будто горячую карамель. Невозможно было кончить, стояло уже до боли и потемнения в глазах, Дэнни ахал при каждом толчке и прикусывал костяшки пальцев, подаваясь навстречу, и получал новые и новые порции сладостных поцелуев туда, куда Джеймс только мог дотянуться. Сознание затянуло плотным багровым туманом — предвестником разрушительного урагана оргазма, и Дэнни не выдержал — толкнул Джеймса спиной на кровать и оседлал его. Руки Джеймса сразу же легли на его бёдра, но Дэнни перехватил их и прижал к постели чуть выше его головы. Долго трахаться в такой позиции было неудобно, но член внутри с болезненной точностью проезжался по простате, и Дэнни хватило просто несколько раз приподняться и опуститься, чтобы наконец кончить. Сжавшись на члене Джеймса в оргазменной судороге, он заставил себя немного качнуть бёдрами. Джеймс высоко простонал — ему наверняка сейчас было до искр в глазах тесно и хорошо — и кончил, заваливая Дэнни на себя. — Твою мать, — прохрипел Дэнни, немного отдышавшись, — так вот что они в тебе находят, Джеймс. Ты трахаешься как настоящий самец. Взаимный обмен любезностями после секса у них стал традицией с самого первого раза. Джеймс бархатно рассмеялся — по-другому не умеет, вот же паршивец, — и прошептал: — Ты — лучший из моих партнёров, Дэнни. И я надеюсь, мне удалось стать для тебя тем же, кем когда-то был Алекс. Кью ошеломлённо заглянул в бессовестные, преступно яркие льдисто-голубые глаза. — Ты знал, — зачем-то сказал он, озвучивая очевидный факт, — досье от Мэллори? — В обход Мэллори, — Джеймс говорил без малейшего признака стыда, будто читать о прошлой жизни своих возлюбленных было для него абсолютно нормальным. — Хотел узнать, доверяешь ли ты именно мне или своим воспоминаниям о том, кто был до меня. Дэнни уткнулся ему в плечо, чувствуя, как звенящая пустота, оставшаяся после оргазма, наполняется целой смесью чувств, связанных и с Алексом, и с Джеймсом. — Я люблю тебя. Остальное не важно, — прошептал он и взял Джеймса за руку, переплетая их пальцы. Дэнни знал — Джеймс доверился ему в тот миг, когда протянул свою ладонь в том музее перед картиной, являвшейся аллюзией на него. Он всегда знал это, как и то, что мог бы поручить Джеймсу сохранение собственной жизни, и Джеймс не подвёл бы его. Когда-то он ненавидел МИ-6 за разлуку с Алексом. Но теперь Дэнни знал — всё, что он пережил, нужно было только для того, чтобы однажды днём он взглянул в глаза Джеймса Бонда, агента 007, и понял, что больше не будет одинок. И Джеймс никогда не давал ему повода разувериться в этом.