Даже историей всегда правили чувства и только они. Эл Ригби, «Завтра нас похоронят»
Карл привычно перебирал гору бумажных документов, которой должен был заниматься комиссар. Инспектор устало выдохнул и стал разминать затекшие плечи и спину. Спайк, его добродушный пес, сладко посапывал на потрепанном диване, чем вызывал зависть хозяина. Казалось бы, ничего не могло нарушить столь умиротворяющую атмосферу, но всегда существует это «но». В кабинет ворвался беспокойный сотрудник и сообщил о распоясавшихся протестующих, учинивших погромы в центре города. Карл вскочил с места, кивнул подчиненному и решительной походкой направился к комиссару, которого страшились все в Управлении. Кроме него, конечно. Рихард по обыкновению развалился в поскрипывающем кожаном кресле, бесцельно пялясь на фоторамку, стоящую на рабочем столе. «Ну, хотя бы перестал пить на работе», — подумал Карл, подошел к столу и оперся ладонями на его гладкую поверхность. Рихард поднял затуманенный взор, ожидая услышать причину визита. Инспектор кратко пояснил ситуацию и спросил, каков будет приказ. — Думаю, ты и без меня справишься. Возьми свободных ребят и езжай, — махнул рукой комиссар и развернулся к окну. Карл искренне надеялся, что сможет урвать хотя бы двух-трех человек, так как разного рода волнения происходили по всему городу и близрасположенным районам слишком часто. Прошел месяц после издания Правительством декретов, восстанавливающих права крысят, но бунтующих, казалось, становилось только больше. Карл понимал, что невежество толкало их на подобные действия, и был уверен, что Президент это тоже понимала, поэтому и просила удерживать порядок изо всех сил. Она часто звонила Рихарду, чтобы спросить о положении дел и пообещать, что это непременно скоро закончится. Но что планировала предпринять госпожа Президент, не знал никто. Карл победно улыбнулся, когда заметил двух свободных сотрудников, попивавших кофе в коридоре, у окна, и тревожно беседовавших о чем-то. Сейчас каждый был в напряжении, работать приходилось буквально круглые сутки. Инспектор даже был уверен, что эти двое только закончили задание и надеялись сделать передышку, но, увы, этому не было суждено сбыться. Мужчины мгновенно выпрямились, едва завидев приближавшегося Карла. Услышав приказ, они кивнули и, быстро допив свой кофе, проследовали на парковку. Карл вел автомобиль и, заметив черный дым над нужным им районом, прибавил газу. Люди с криками бежали от места происшествия. Инспектор остановил машину, приказал вызвать пожарных и скорую помощь и использовать пистолеты только в случае крайней необходимости, а после выскочил на улицу. Воздух был насыщен запахом гари, и Карл закашлялся, когда резко его вдохнул. Перебежками он прибыл к месту преступления и, при виде ехидно улыбающихся лиц, неосознанно положил руку на дубинку, прикрепленную к поясу брюк. Несколько здоровых мужиков окружили кого-то и по очереди пинали, выкрикивая слова, полные презрения и отвращения. Карл заметил прибытие подчиненных и кивнул в сторону преступников. Те все поняли и выбежали вперед с дубинками в руках, чтобы отвлечь злоумышленников. Инспектор понял, что все нужно выполнять быстро и четко, иначе завяжется неравный бой, из которого вымученные полицейские выйдут проигравшими. План отвлечения сработал, и мужчины, смеясь, направились к подчиненным Карла, однако один все-таки остался на месте, не прекратив издевательств над бывшим крысенком. То, что это был именно он, инспектор не сомневался. Мужчина подкрался сзади и нанес пару поражающих ударов, чтобы вывести преступника из игры. Карл взглянул на подростка, на вид лет пятнадцати-шестнадцати, окровавленного и неподвижного, и опустился перед ним на колени. Он боялся, что они опоздали и жизнь еще одного ни в чем неповинного человека потеряна, но, заметив слабое дыхание, обрадовался. Карл взял парня на руки и помчался в сторону служебной машины. Скорая помощь прибыла как нельзя вовремя и приняла пострадавшего. Инспектор скомкано отблагодарил их и вернулся на место происшествия. Пять здоровых мужиков против двух измученных работой полицейских. Одного они сумели обезвредить, но силы оказались чересчур неравными. На глазах Карла одного из его подчиненных лицом впечатали в стену, и тот безвольной куклой упал на землю. Инспектор заскрипел зубами и отправил в нокаут невнимательного преступника, стоящего к нему спиной. Да, это подло — бить в спину, но честность в данной ситуации не пройдет. Бунтующие, видимо, разозлились не на шутку, так как стали яростно накидываться на Карла и его подчиненного. Их удары в основном были направлены в район головы и живота. Благодаря дубинкам отбиваться было проще, но количества противников это нисколько не умаляло. Вскоре Карл остался наедине с последним, особенно разъяренным преступником. С обеих сторон пали товарищи, обе хотели выйти из битвы победителями. Инспектор, уже изрядно потрепанный, отражал и парировал удары, но пропустил один критический. Резкая боль в животе и подступающий к горлу ком со вкусом крови. Карл упал на колени, повалился на бок и закашлялся кровавой жижей. Преступник злорадно засмеялся, подошел к нему, пнул, чтобы тот оказался на спине, и поставил ногу на грудную клетку. Инспектор часто и мелко дышал, осознавая, что настал его конец. Из последних сил он вцепился в ногу злоумышленника, надеясь лишить того равновесия, но в ответ получил новый удар, на этот раз кулаком в лицо. Мужчина присел на корточки перед избитым Карлом, схватил его за волосы, резко потянув на себя, и презрительно прошипел: — Из-за таких, как ты, эти паразиты расползлись по всей стране! Заразные твари должны быть либо в могиле, либо в лаборатории в качестве подопытных крыс. Крысы навсегда останутся крысами! И если вы их защищаете, то вы не лучше их и заслуживаете такой же поганой смерти. Преступник встал и занес ногу для последнего, убийственного удара, но внезапно раздался оглушающий звук выстрела. Мужчина ошалело посмотрел вниз, где на груди уже расплывалось кроваво-красное пятно, отшатнулся от Карла и повалился на землю. Инспектор повернул голову в сторону раздавшегося звука и увидел лежавшего на животе подчиненного с разбитым лицом, обессилено опускавшего трясущуюся руку с пистолетом. Не думал Карл, когда выезжал из полицейского участка, что успех данного задания достанется им такой ценой. Вскоре на помощь подоспели медики. По просьбе инспектора они реанимировали преступника с пробитым легким и только потом занялись ранами полицейских. После осмотра ран Карла, ему разрешили позвонить в Управление для вызова подкрепления. — Я понимаю, что у нас нет людей, чтобы высылать их хоть кому-либо в помощь, но поймите, у нас четверо поверженных преступников, которым ничего не стоит в любую секунду оклематься и сбежать, так как все наши сотрудники не в состоянии их арестовать! Даже если я не настолько сильно ранен как Пол и Джулиан, мне в одиночку не затащить их в машину, которая у нас, кстати, всего одна! Немедленно найдите двух свободных ребят и высылайте сюда! Карлу хотелось рвать на себе волосы от бесполезности пререканий с оператором и трате драгоценного времени. После долгих уговоров и многочисленных аргументов, высказанных им, Мила пообещала сделать все, что сможет. Инспектор поблагодарил ее и сбросил вызов. Он сидел в карете скорой помощи и наблюдал, как пожарные отважно справлялись с разбушевавшимся огнем, из-за жара которого совершенно не чувствовался мороз январского зимнего вечера. Карл смотрел, как несколько санитаров носятся от одного пострадавшего к другому. Жертв среди гражданского населения практически не было, потому что район был нежилой и полузаброшенный, как и многие в этом городе. Тот крысенок работал в небольшом магазинчике, хозяйкой которого была добрая пожилая женщина, отважившаяся принять под свое крыло такого необычного ребенка. Карл радовался тому, что остались еще в их насквозь прогнившем городе частицы добра и света. Но надолго ли? Вскоре прибыли два полицейских на специальной машине для задержания, заковали в наручники все еще не пришедших в себя преступников и затолкали их в кабину. Карл приказал немедленно вернуться с ними в участок и оформить всех, а в конце добавил, что поедет следом на другой машине. Пола и Джулиана уже давно увезли в больницу, поэтому его здесь больше ничего не задерживало. Напоследок еще раз поблагодарив санитаров за оказанную помощь, он уехал в Управление.***
В участке Карла встретили гробовым молчанием. Все сотрудники полиции пытались вести себя тише воды ниже травы. Инспектор догадывался о причине такого поведения и для подтверждения своей догадки подошел к Миле, которая выглядела крайне сосредоточенной на своей работе. — Ты попросила Рихарда выделить мне людей, да? — она вздрогнула от звука чужого голоса. Женщина осторожно кивнула. — Неужели другого выбора не было? — Не было. Решительность, с которой был дан ответ, вселила в инспектора уверенность, что иного выхода и вправду не было. К сожалению, расхлебывать эту кашу придется именно ему. Карл, прихрамывая, направился прямиком в адское логово. В кабинете комиссара стояла невозможная духота, табачный дым наполнил воздух, на столе стояла открытая бутылка коньяка, рамка с фотографией дочери лежала стеклом вниз. По спине инспектора прошелся холодок. Рихард поднял хмельной взгляд на него и нахмурился. Что творилось в его голове в данный момент можно было только догадываться. Карл кратко отчеканил доклад о происшествии, но голос его дрогнул на описании обстоятельств использования пистолета. Рихард стал мрачнее самой темной грозовой тучи, но не проронил ни слова. Он лишь слушал, и слушал, и слушал. Когда в кабинете повисла тишина, Карл подумывал просто развернуться и уйти, но властный и такой привычный тон начальника остановил его: — Ты уходишь на больничный. Сказать, что инспектор был шокирован — ничего не сказать. Он брал отпуск всего один раз за весь период службы в Управлении. Рихард считал его своей правой рукой, поэтому очень часто сваливал на него важную работу, которую делать сам не любил. Данный приказ мог означать лишь то, что комиссар беспокоится? — Но герр Ланн, я не просил отгулов! Я могу справиться с простой работой вроде сортировки документов, чем и занимался до этого момента, — Карл понимал, что если на больничный отправят ещё и его, то работа в управлении будет продвигаться как пугливая домашняя черепаха. — Это приказ. Он не обсуждается. Инспектор подавил бурю негодования, сдержанно кивнул и вышел из кабинета, направляясь прямиком к выходу из Управления. Спайк устремился за ним, энергично повиливая хвостом. Карл не догадывался, чем вызвана такая резкая реакция комиссара. Он помнил слова и чувства Рихарда в день пожара и знал, как тот переживал из-за возможной гибели напарника. А сегодня… Инспектор остановился, как громом пораженный, от внезапной догадки. Комиссар сегодня боялся потерять его, поэтому, чтобы успокоить скопившийся страх, пренебрег данным дочери обещанием не пить на работе. Карл был шокирован, но вместе с тем рад. Теперь он думал о нити, наверняка возникшей между ними: какого она цвета? белая? или же зеленая? Инспектор впервые за долгие пятнадцать лет по-настоящему надеялся.***
Карл вернулся в Управление через пять дней. Как он и предполагал, бумаг и всякого рода документов скопилась высокая стопка. Работа простаивала, и разгребать ее придется ему. Он тоскливо посмотрел на дверь в кабинет Рихарда и тяжело выдохнул. Сейчас не время думать о глупых и бесполезных надеждах. Ланн редко выходит из своего кабинета во время рабочего дня, поэтому его внезапное появление перед столом Карла натурально вызвало у инспектора удивление. Рихард буравил помощника взглядом какое-то время, а потом взял половину оставшейся стопки документов и вернулся к себе. Карл открыл рот, но тут же закрыл. Он растерянно поморгал, пытаясь понять, не сон ли это. Мужчина был крайне поражен действием начальника, ведь обычно его и под дулом пистолета невозможно было заставить заниматься бумажной волокитой. Новый укол надежды пронзил сердце и разум Карла.***
В течение нескольких дней совместными молчаливыми усилиями они одолели гору документов, также один из следователей сообщил о выписке Пола и Джулиана из больницы. Карл обрадовался новости, ведь боялся, что подчиненные могли слишком пострадать по его вине. Он даже выписал себе их домашние адреса, чтобы навестить и приободрить ребят. Инспектор чувствовал ответственность за их ранения. Еще через неделю Джулиан вышел на работу, что вызвало в нем живую радость. Но реальность вскоре повернулась к ним пятой точкой, подкинув им сложное дело. Поимка вооруженных преступников, бесчинствующих на окраинах города. На задание отправилась бо́льшая часть сотрудников Управления, в том числе и Рихард с Карлом. Экипировка была на уровне, вооружение, как ни странно, тоже. Был отдан давно всеми заученный приказ использовать оружие только в случае крайней необходимости, и полицейские отправились в место, где предположительно располагалась база террористов. Заброшенный, местами разрушенный дом с выбитыми окнами находился метрах в трехсот от дороги. Полицейские разделились на три группы, двум из которых была дана команда прочесать окрестности на наличие ловушек или укрытий. Одна группа — самая многочисленная, во главе с Рихардом Ланном и Карлом Ларкрайтом, — направилась к дому, стараясь создавать минимум шума. Было около двенадцати часов дня, а так как преступники ведут ночной образ жизни, предполагалось, что в данный момент они спят. Но все теории хороши на словах. Рихард жестами приказал группе рассредоточиться по периметру здания, а Карлу кивнул, давая понять, что тот идет с ним. Они осторожно прокрались внутрь, крепко сжимая в руках пистолеты, неприятно холодившие кожу. На первом этаже никого не оказалось, поэтому напарники, предусмотрительно передвигаясь вдоль стен, поднялись на второй. Пройдя несколько метров по коридору, они услышали тихий смех и приглушенные разговоры. Рихард бросил на Карла беглый взгляд и устремился вперед, к источнику звуков. Медлить и осторожничать теперь не было смысла, поэтому комиссар вбежал в комнату, выставив перед собой оружие, выкрикнув вполне ожидаемую фразу: «Руки вверх! Вы арестованы!» Инспектор пнул нож, к которому потянулся один из преступников, предупреждающим жестом наведя на его голову дуло пистолета. Мужчина опасливо поднял руки, и его соучастники повторили за ним. Карл заковал каждого в наручники и даже расслабился, когда подошел к Рихарду. Комиссар недовольно покачал головой, а инспектор встал лицом к преступникам и начал допрашивать по поводу численности их шайки. Они пытливо молчали, явно не собираясь говорить хоть что-либо. Ланн буравил их взглядом, приглядываясь к подозрительным действиям, поэтому когда один особо нервный тип вскинул взгляд на место над головой Карла, Рихард среагировал мгновенно. На импровизированном бельэтаже, который образовывался аккурат позади инспектора, прицеливался четвертый, упущенный ими преступник. Несколько секунд. Все или ничего. Времени на решение не было. Комиссар спонтанно выкинул вперед правую руку, отталкивая Карла в сторону. Раздался звук выстрела. Пуля попала Рихарду в плечо, за которое он тут же схватился и упал на колени от боли. Инспектор с размаху ударил носком ботинка в лицо одного из злоумышленников, порывавшегося встать и убежать. Двое его помощников такой ошибки уже не допустили и присмирели. По звукам, доносившемся с улицы, стрелявшего поймали ребята, расставленные по периметру здания, что немного успокоило Карла. Он бросился к поднимавшемуся на ноги Рихарду и хотел хоть немного ему помочь, но тот не позволил, сказав, что ничего страшного не случилось. Но липкий ужас пролез в самые узкие щели сознания Ларкрайта, заставляя сердце отбивать болезненные ритмы и разгонять отравленную страхом кровь. Задание оказалось успешно выполненным, опасные цели — обезвреженными, и только комиссар — раненым.***
Больше трех недель прошло с того дела. Оказалось, что пуля достала до плечевой кости, оставив там трещину, и повредила двуглавую мышцу, проще именуемую бицепс. Карл виновато поглядывал на руку начальника в поддерживающей повязке и никак не мог принять, что травма произошла из-за его неосторожности на задании. Особенно остро чувствовались уколы совести, когда Рихарду звонила Президент. Он не знал, о чем они говорили, возможно, совсем даже не о руке и том злополучном деле, но назойливые мысли разъедали инспектора изнутри. Первую неделю Карл честно сдерживался от вопросов о самочувствии начальника, но вторая неделя давалась ему уже не так легко. Рихард стал чаще выходить из своего кабинета, кидать задумчивые взгляды на него и бродить по Управлению, в поисках какой-нибудь тривиальной работенки, или чтобы поболтать с подчиненными, чем тех безумно перепугал вначале. Постепенно все полицейские привыкли к постоянному присутствию начальника где-то неподалеку, и он уже не казался им страшным и грозным. Карл ревниво сжимал кулаки, когда слышал их разговоры о комиссаре в общей комнате. Почему-то ему совершенно не хотелось, чтобы хоть кто-то знал о спокойной стороне характера Ланна. Под конец второй недели он не сдержался и осторожно спросил Рихарда о руке, после сдачи очередной порции полностью выверенной отчетности. Тот нахмурился, раздраженно повел плечом, но все-таки ответил, что все нормально. Карл кивнул и понял, что данная тема начальнику не по душе. В общем-то как он и предполагал. Инспектор решил для себя больше не затрагивать вопросы самочувствия комиссара. Но наблюдать Карл не перестал. Он замечал, как мало-помалу менялся Рихард. Это Аннет так действует на него или после ранения в его голову пришла мысль о сплочении рабочего коллектива Управления? Ларкрайт с охотой был готов в это поверить, но надоедливый червячок сомнений не хотел униматься, порождая в его голове порой абсолютно абсурдные мысли и идеи. Он же и заставил Карла через несколько дней вновь спросить начальника о самочувствии. Рихард со злобой посмотрел на инспектора, поднялся из-за стола и произнес: «Прекрати беспокоиться обо мне. Мне не пять лет, могу о себе позаботиться». Напоследок он выкрикнул «вон», да так громко, что перепугал половину сотрудников Управления. Комиссар вновь и вновь возводил ледяную стену между ними. Карл устал долгие годы пытаться ее преодолеть, устал пробивать себе путь, стирая в кровь пальцы, поэтому лишь изредка стучался, а после оседал на колени и просто ждал. Чего именно? Наверное, момента, когда лед даст трещину. И после того пожара инспектор был уверен, что она наконец-таки появилась. Как же он ошибался. На следующий день в Управлении полицейские с улыбками встречали начальника, спрашивали о здоровье и о разных организационных вопросах. Что удивительно, Ланн с налетом улыбки ответил на все вопросы, ни разу не возмутившись. Карл наблюдал за этим во все глаза, не понимая что происходит. Рихард поднял свой взгляд на него и легкая улыбка сползла с его лица, заменившись хмурой гримасой. Ларкрайт убеждал себя, что ничего необычного не случилось, но кого он обманывал? Разве что самого себя. Карл вернулся к новым папкам с неотсортированными документами, старательно делая вид, что не заметил прошедшего мимо комиссара. Он понимал, что будет лучше для них обоих, если он не обратит внимания на произошедшее. Знал, но необоснованное чувство ревности взыграло в нем с новыми силами. Вечером, когда в Управлении никого не осталось, Карл заглянул в кабинет к Рихарду. Ланн расслабленно откинулся на спинку своего кожаного кресла, левой рукой потирая висок. Инспектор кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Предчувствие чего-то нехорошего колыхалось глубоко на дне сознания, но он предпочел его игнорировать. Рихард посмотрел на него исподлобья, молча ожидая следующих действий помощника. А Карл и не знал, что сказать. Спросить о самочувствии? Чересчур глупый вопрос, учитывая утреннее событие. Устраивать допрос тоже странно, ведь он ему не жена, не лучший друг, да и вовсе не друг. Последняя мысль заставила Карла горько усмехнуться. Он безумно хотел узнать, что послужило такой резкой перемене в их отношениях, которые только-только подошли к отметке «теплые». Что-то внутри странно трепетало при взгляде на усталую злобу, отражавшуюся в глазах Рихарда. — Что тебе надо, Карл? — спросил он. Комиссар так часто называл его по имени, но по неизвестной причине именно сейчас инспектор почувствовал приятные покалывающие мурашки по всему телу, когда услышал его. «Ваш гнев, герр Ланн», — мысленно ответил он, но вслух задал какие-то на ходу придуманные вопросы о работе. Рихард выглядел недовольным, будто ожидал совсем других слов. И Карл понимал каких, но предпочел тактическое молчание.***
Инспектор никогда не был дураком и в собственных чувствах разобрался быстро и легко. Ревность сыграла с ним злую шутку, сделав из адекватного человека мазохиста. Карл раз за разом побуждал своими словами комиссара к обозленным крикам и, слушая их, чувствовал себя наркоманом, получившим дозу высококлассного героина. Но иногда он не понимал, кто кого провоцирует на новый выпад. Рихард будто нарочно игнорировал помощника, предпочитая его компании менее близких по духу сотрудников. Карл всегда был терпеливым человеком, но и он имел свой предел. Единственным плюсом (или все-таки минусом?) их перепалок стало полное осознание инспектором своего дерьмового положения. Логика его оказалась крайне проста: «Если теперь герр Ланн так мил со всеми в Управлении, то со мной он должен быть грубым». Карл жаждал выделиться из общей массы, стать для Рихарда особенным. Из-за выбранного им пути общение на повышенных тонах стало частым явлением, что крайне удивляло полицейских. Однажды, когда в участке уже не осталось никого, кроме Рихарда и Карла, они вновь стали пререкаться. Слово за слово, и инспектор довел комиссара до нужной кондиции: — Если бы не рука, я разукрасил бы твое смазливое личико, — зло прошипел Ланн. — Вы бы и со здоровой рукой этого не сделали, — фыркнул Карл, намеренно провоцируя начальника на грубость. Лицо комиссара исказила гримаса ярости. Он схватил Ларкрайта левой рукой за ворот полицейской формы и впечатал спиной в стену. — Не паясничай, Карл, — Рихард процедил слова сквозь зубы, приблизив свое лицо на критически близкое расстояние. Карл задержал дыхание от неожиданности. Адреналин в крови ускорил сердцебиение. Мужчина сжал губы в тонкую светлую полоску, жадно разглядывая темно-серые, подобные предгрозовому небу, полные необъятного гнева глаза. Карлу нравилось подобное выражение его лица. Данный факт пугал больше всего. Он уже не мог контролировать свои слова и действия, от прежнего миролюбивого спокойствия не осталось и следа. Инспектор выдохнул лишь когда Рихард сделал шаг назад, а позже вовсе отошел в другой конец кабинета. Карл подумал, что сейчас идеальный момент для давно терзающего его вопроса. — Герр Ланн, почему вы отвернулись от меня? Комиссар сел за свой рабочий стол и закурил, оценивающе осмотрев помощника с головы до пят. — Привязанность. Если не контролировать ее, то сам знаешь к чему это может привести, — с отрешенностью в голосе ответил он и отвел взгляд в сторону, на потрепанный календарь 198* года, давно уже прошедшего. — Но ведь «Черный ящик» уничтожен. Трагедия с крысятами больше никогда не повторится, — упрямо гнул свое Карл, отказываясь принимать философию начальника. — Никогда не говори никогда, — Рихард выдохнул облачко сизого дыма и потушил в пепельнице сигарету. Ларкрайт, отчаявшись, сжал кулаки от неспособности привести аргумент против, кивнул и после небрежно брошенного начальником «свободен» вышел из кабинета. В этот день он понял, что обязан похоронить свои чувства. Ланн не намерен идти навстречу, что дал понять своим ответом. Карл решил вернуться к прежнему образу стойкого, терпеливого, вежливого трудяги. Ведь так будет легче и ему, и комиссару. В этой истории каждый должен отыгрывать свою роль точно по сценарию, не смея отклоняться от четко прописанного сюжета, а он, наивный, все ещё верил в право выбора. Эта особенность мышления досталась Карлу от отца, до последнего вздоха сражавшегося за справедливость. К несчастью, реальность вновь показала Ларкрайту свой ядовитый оскал.Карл хотел обрести с Рихардом зеленую или даже белую связывающую нить, а будто в насмешку получил одностороннюю светло-розовую.