Силуэты

Королева Мьюни ненавидит темноту. Когда на страну падают первые сумерки и жизнь постепенно угасает, готовясь возродиться в первой же заре, внутри Мун что-то болезненно сжимается. Странно представить, что такая сильная и могущественная правительница, как она, имеет совершенные несуразные слабости. Во мраке ночи очертания людей коверкаются, стираются, оставляя лишь безжизненную фигуру, отраженную лунным и звездным светом. Тени играются с хладным светом, извиваются и растворяются в других тенях. Иногда Мун видит его силуэт, мелькающий средь сотен таких же теней. И вздрагивает. Но напрасно — она-то знает, что он не придет. Не таков он, чтобы бессмысленно идти на рожон, прямиком к собственной смерти, ради того чтобы встретиться с ней. Наверное, он бы так и поступил, если бы еще жил. Фобия иногда дает о себе знать, и королева, ступающая по мраморному полу, отчетливо прислушивается к своим шагам, пытаясь расслышать среди них знакомое, немного сдавленное шипение. В свежем воздухе старается учуять запах фирменного мьюньевского одеколона, с болотной примесью, хотя навряд ли он стал бы им уже пользоваться. Хочет увидеть, как серебристые запонки посверкивают в ночи. Но ничего не находит. Фобия не была бы такой навязчивой, если не сплеталась с буйным, почти неистовым желанием найти его, поднимающего королеву раз за разом посреди ночи. Мун обеспокоенно ворочится по сторонам, в тщетной надежде ощутить его присутствие. Бесполезно. Лишь ничего не подозревающий Ривер спокойно сопит в их постели, наверняка во снах убивая полчища монстров. Скорее всего, ее муж даже не задумывается об этом, может, и к лучшему. Меньше хлопот. Ривер никогда не поймет ее, а вот он смог бы. Но он мертв, но даже в этом Мун не особо уверена. Тоффи любит ночь. И не потому, что он монстр. Она заботливо окутывает землю полусонным мраком, а лишний шум, исходящий от порядком подуставших людей, утихает. Тьма лишает индивидуальности, особенных черт, вырисовывая лишь отдаленные образы. Конечно, на Земле и на том же Мьюни вечера начинаются куда затяжнее, чем в унылом королевстве Людо, но они намного красивее. Тоффи внимательно наблюдает за жестами наследницы королевского престола. Нет ни лица, ни облика, лишь отсвет ее изгибов при луне. Движения Стар на удивление могут быть плавными, без этой напускной Риверовской прыти и энергии. Ночь обесцвечивает ее, превращая ее пшеничные локоны в тусклое серебро, и тогда на Тоффи наваливается необъяснимое чувство. Ностальгии, наверное? Ее дочь одним своим видом будто бы нарочно возвращает в те старые, давно позабытые и утерянные времена, когда все было намного проще и по-наивному лучше. Конечно, сейчас бы он поспорил с этим, но есть ли ему дело до этих мелочей? Стар в такие моменты до неистовой дрожи напоминает ее, когда она только получила эту чертову палочку и как после этого она стала такой же, как и ее народ. Интересно, а помнит ли она это? Скорее всего, да. Но ей давно уже не до ненужных воспоминаний. Глаза Стар до боли знакомо сверкнули в полуночной тиши. Порой Тоффи жалеет, что слишком уж хорошо ориентируется в сумерках.