Неизбежность утрат

— Я не умею любить, парень, — худой человек, ссутулившись, сидит на краю грязной больничной койки. Бледные желтые простыни отдают резким запахом лекарств. Едким и таким противным сейчас. Биллу кажется, что запаха отвратительнее он никогда не чувствовал. Билл думает, что настолько тошно ему еще никогда не было. — Для меня это невозможно, Диппер. Слова демона — тупое острие бритвы. Режут не так глубоко, как больно. Разрывают в клочья издевательски медленно и до безумия болезненно. И Диппер не обижается, лишь сильнее поджимает свои сухие потресканные губы. Молчит. Не произносит ни звука потому, что это уже и не важно. Дипперу даже кажется, что слова, в присутствии Билла, всецело теряют смысл. Они словно так и остаются пустым звуком. Что-то в парне предательски дергается, содрогается, но он не обращает на этот звоночек своей сущности ни малейшего внимания. Он настойчиво делает вид, что ему равнодушно. Упорно подавляет в себе чувства, стремящиеся вырваться наружу. Убеждает себя, что их вовсе и нет, и что ему абсолютно параллельно. Когда на самом-то деле все ему совершенно небезразлично. Демон протягивает свою ледяную, словно у мертвеца, руку, худощавыми пальцами дотрагивается до сбившихся каштановых волос парня, почти невесомо перебирая мягкие кудряшки. Так приятно, нежно и правильно, что Дипперу противно. Противно от своих чувств. Им обоим сейчас невыносимо мерзко. Скверно. Билл никогда не имел слабостей вовсе, по крайней мере так он думал до этого момента. Он — демон, чистейший сгусток энергии. Сильный, вольный и свободный. И он не знает, что такое чувства, наверное потому, что ни разу их не испытывал. Он их просто не воспринимал как нечто важное. Не хотел воспринимать. И ему, вероятно, было бы даже все равно, если бы это был не Диппер. Если бы на месте подростка был кто-то другой. А парень, лежащий на затхлой больничной койке, не смеет и шелохнуться. Только уголки его бледных тонких губ незаметно приподнялись. Улыбка получается вымученная, нечеловеческая. Без чувств и эмоций. Словно у мертвеца. Формально он уже — мертвец. Труп с живыми глазами. — Открой окно, Билл, — хриплый голос приглушенно разносится по палате, — пожалуйста. В тишине больницы шепот подростка звучит ужасающе отчаянно и печально. И эта безнадежность, будто тиски, сдавливает грудную клетку, не позволяя дышать. И демон одаривает парня таким взглядом, что тому невольно кажется, словно Билл чувствует. И от этих противных мыслей Дипперу хочется плакать. Одновременно биться в истерике и смотреть в красивые притворные глаза демона, которые сейчас так похожи на человеческие. В которых ярко играет столько огней, точно они живые. Дипперу обидно. Досадно от собственной беспомощности и чувств, таких ненужных и лишних сейчас. Будто бы сама судьба посмеялась над ним безбожно и сатирически. С ядовитой усмешкой на губах отдала его прямо в путы смерти. Словно он противен самой жизни. Впрочем, так оно и есть. Парень должен был скончаться еще семь лет назад. Он умирал, лежа на обочине дороги, весь израненный и истекающий кровью. Около него покоились его мертвые родители и сестра. Они попали в аварию. И больше всего хотелось тогда Дипперу умереть быстро. Заснуть вечным сном и никогда не видеть мертвых тел людей, которых он любил. Не чувствовать того отчаяния и страха, что обвивали его, словно удавы. Но парень выжил. Жизнь одновременно подарила Дипперу благословение и проклятие в виде Билла. Демон стал благородным спасителем и жестоким палачом для мальчика. Сам же Билл не понимал, с какой целью он спас человека, которого сама судьба обрекла на погибель, выкинув, как ненужный хлам прямо в когтистые лапы смерти. Не представлял, зачем вмешивается в судьбу ребенка, существование которого в тот злосчастный день уже почти сошло на нет. Не понимал. А может просто и не хотел понимать, делал ли он это из жалости, которой, по сути, у него и не было, либо исходил из каких-то других личных соображений. Билл открывает окно. До упора и нараспашку. Сильный ветер холодным потоком тут же врывается в душное помещение, создавая приятный контраст. Тяжелая атмосфера больницы сменяется легкой отрадной прохладой. Ветер уносит с собой томные мысли, оставляя лишь приятную пустоту. — Дыши, Диппер. Почувствуй свою свободу в этих вдохах, — демон осторожно ложится на край койки рядом с парнем. — Ведь они у тебя последние… И Дипперу горько. — Я спас тебя однажды… Но тогда были совсем другие обстоятельства, парень, — рука Билла обхватывает нежно руку Диппера. - Сейчас я не в силах что-либо сделать. Парень с силой прикусывает губу. Больно и до крови. А демон продолжает. — Какая же все-таки эта ваша судьба коварная и несправедливая штука, — усмешка едкая и отчаянная. — Этот конец такой, каким быть не должен, Диппер. Ты на самом деле не заслужил такого финала. Бороться с обидой оказалось сложнее, чем представлял себе Диппер. И это отвратительное удушающее чувство постепенно побеждало. Одолевало здравый рассудок. — Билл, — голос парня хрипит и срывается, — лес. Во сне, пожалуйста, покажи мне лес, Билл. В последний раз я хочу увидеть его. Демон ничего не спрашивает, лишь легко улыбается, словно понимает его чувства. Он прикрывает глаза парня рукой. Его ладонь еле заметно сияет синим цветом — демон открывает перед Диппером панораму леса Гравити Фолз. Леса, которого парень очень любил. Уголки губ подростка поднялись в последний раз, застыв в полуулыбке. Счастливой и безмятежной. Теперь уже навсегда. Билл лежит рядом с Диппером, ощущая, как тело подростка постепенно остывает, как жизнь с каждой секундой покидает человека. И демон, повинуясь мимолетному порыву, нежно касается губ парня своими. В первый и последний раз. Просто потому, что ему так захотелось. — Я не умею любить, Диппер. И Билл не знает, зачем прижимает мертвое тело парня к себе, почему его человеческое сердце больно и отчаянно содрогается, а по телу проходит неприятная дрожь. Возможно, где-то в глубине подсознания он все понимает и осознает. Но все это понимание приходит к нему слишком поздно. — Никого, кроме тебя… И демону сейчас так омерзительно, что ему кажется, как сама судьба притворно и ласково проводит по его волосам холодной худой рукой. Билл чувствует недобрый оскал смерти за его спиной, которой некогда он помешал забрать мальчика. И усмешку жизни злую и презрительную. И ему уже все равно. Осознание всего наступило только тогда, когда он остался один. Тогда, когда он потерял Его. И это с самого начала было неизбежно.