Your love is like fantasy, So good I just canʼt believe. That love it ainʼt easy to me. Your love is like fantasy, Far better than reality. When love it ainʼt easy to me. Love, it ainʼt easy ©
***
Случаются дни, когда время летит со скоростью света и, как бы ты ни хотел, за ним не поспеть. Вот, казалось бы, только проснулся, открыл глаза в надежде на новый чудесный денёк, в котором тебе обязательно повезёт как никогда прежде, а через секунду картинка внезапно меняется, и ты остаёшься не у дел. И вот уже, непонимающе хлопая глазами, стоишь в центре старого заросшего зеленью парка с обручальным кольцом на пальце. На город тем временем медленно опускается беспросветная ночь, и остаётся лишь надеяться, что она не навсегда. Крепко держа за руку, Чанёль ведёт невысокого парня по чуть освещённой жёлтыми фонарями узкой улице. Юноша спотыкается через каждые десять метров, заставляя впереди идущего молодого человека сердито чертыхаться. Приходится поминутно останавливаться, давая ему время отдышаться, и понапрасну тратить драгоценные минуты. Тратить время, которого нет. — Нужно спешить, ты же знаешь, нам следует быть в общежитии до девяти, — ворчит Чанёль, отпуская чужую горячую руку и вытирая вспотевшую ладонь о грубую ткань брюк. — Иначе Сухо нас убьёт. Пак впопыхах озирается по сторонам, пытаясь приметить дорогу покороче. Однако неприглядная тьма ясно даёт понять, что лезть куда не просят не стоит и лучше шагать выбранным ранее путём. — Плевать на Сухо, — доносится откуда-то снизу, и Чанёль, оставив свои безуспешные попытки отыскать другую дорогу, устало переводит взгляд на собеседника. — Я устал. Бэкхён сидит на сыром асфальте, спиной облокотившись на фонарь. Его веки плотно закрыты и чуть подрагивают, а голова, откинутая назад, неподвижно покоится на остове фонарного столба. Под глазами залегли тёмные круги, и Чанёлю кажется, что утром Бэкхён был намного красивее, чем сейчас, когда выглядит таким больным и резко похудевшим. Да ещё эта пораненная рука, которая теперь перевязана многострадальным Чанёлевым грязным зелёным платком, не делает картинку радужнее. Они с самого утра ничего не ели, запечённое в карамели яблоко и облизанные после него сладкие пальцы в расчёт не берутся. Чанёль списывает плохое самочувствие молодого человека на голод и брякает первое, что приходит на ум: — Хочешь, я тебя понесу? — Совсем спятил уже? — тихо произносит Бэкхён, не открывая глаз. — У меня рука болит, не нога, Чанёль, не нога! И вообще, я хочу курить. — Дома покуришь! — возмущается Пак, хватая старшего за руку и поднимая рывком вверх. — Мы опаздываем! — Дома нельзя, дома Сухо. — Плевать на Сухо! — бросает Чанёль, вновь беря горячую маленькую ладонь в свою. — Нам пора, идём. Они переступают порог общежития, когда стрелки на часах показывают без четверти десять. В коридоре появляется Кёнсу и застаёт картину, на которой Бэкхён остервенело стаскивает с ноги ботинок, прыгая на другой и тихо кляня весь свет, в то время как Чанёль бережно держит его за локоть, спасая от возможного падения. — Явились, рисковые ребята! — восклицает Дио, щёлкая выключателем и подавая парням две пары тонких домашних тапочек. — Вам крупно повезло, потому что Сухо ещё нет: Чондэ и Минсок решили задержаться в танцклассе, и ему пришлось остаться с ними. — Кла-а-ас, — тянет Бэкхён, выпрямляясь и откидывая ненавистный ботинок к стене. Он опирается плечом о стенку в узком коридоре, стараясь как можно быстрее нацепить дурацкие тапки. Чанёль стоит скрестив на груди руки, молча наблюдая за его идиотскими прыжками. — Надзиратель не знает покоя. Дио, мы хотим есть! — Менеджер оставил ваши порции у вас в спальне, — потягиваясь, отвечает молодой человек. Его тонкая белая футболка приподнимается, являя миру белоснежный живот. Дио устало трёт глаза и поминутно зевает. — Только не забудьте разогреть. — Да, мам, — хмыкает в ответ Бэкхён. Чанёль нависает над ним как огромная грозовая туча, из которой вот-вот хлынет дождь. А осадков Бэку хватило за сегодняшний день на сто лет вперёд, хотелось бы и в сухости побыть немного. Он выпрямляется и, не говоря ни слова, направляется к дальней по коридору комнате, в надежде на долгожданный отдых. Когда молодой человек хватается за ручку нужной двери, Чанёль со словами «Пойдём в гостиную, там сейчас начнётся шоу, в котором мы с Дио вчера участвовали. Я хочу, чтобы ты посмотрел» кладёт руку ему на плечо. — Чанни, мне нужен отдых, — начинает было протестовать Бэкхён, но когда встречается с растерянным взглядом, быстро сдаётся. — Ладно, только ненадолго. Они идут по коридору друг за другом, тихо шурша домашними тапочками. В гостиной приглушённый свет, который исходит от двух ажурных светильников, находящихся в разных концах комнаты. Он резко контрастирует с холодным свечением коридорной лампы, которую несколько секунд назад погасил хозяйственный Кёнсу. Молодые люди входят в общую комнату, в которой помимо Дио с удобством расположились несколько согруппников. — Ещё не началось? — интересуется Чанёль, усаживаясь на край светло-фиолетового велюрового дивана рядом с Сехуном. Тот, в свою очередь, не сразу замечая парней, исступлённо переключает каналы в поисках нужной телепередачи. — О, привет, — наконец откликается макне. — Даже не буду спрашивать, где вы двое шлялись весь день, хоть и очень любопытно. — Привет, — вяло машет из своего кресла Чонин, не отрывая взгляда от экрана телефона. — Что с рукой? — спрашивает Дио, усаживаясь на белый ковёр рядом с Бэкхёном. Он уже успел вооружиться белой аптечкой с внушительным красным крестом и беспокойством в больших карих глазах. Бэк сидит чуть скрестив ноги, утопая в плотном мягком ворсе. Его голова лежит на передней части диванного подлокотника, возле обтянутых чёрной джинсовой тканью острых коленок Сехуна. Между ног находится большая ярко-жёлтая подушка, которую он обнимает здоровой рукой. Когда Дио начинает казаться, что Бэкхён уже успел задремать, тот приоткрывает один хитрый глаз и с легкой улыбкой произносит: — Ты ни за что не поверишь! Упал! — тихонько хихикает Бэк и кладёт подбородок на мягкую подушку, открывая второй глаз. — Если бы не Чанёль, то камбэк пришлось бы отложить из-за моего наверняка сломанного носа. — Года идут, а ты не меняешься, — горестно вздыхает Кёнсу, беря чужую раненую ладошку. Бэкхён в который раз закрывает глаза, изредка морщась, когда друг аккуратными движениями смывает запёкшуюся кровь с раны и накладывает стерильную повязку. — Классное кольцо, Бэк, только, пожалуйста, не носи его как обручальное. Скорее всего, начнутся вопросы, а нам это сейчас совсем ни к чему… — О! Всё, тихо, началось! — восторженно кричит Сехун, отбрасывая пульт на заваленный журналами стоящий возле дивана стеклянный столик. — Сейчас посмотрим, какую несусветную чушь вы, парни, сморозили на этот раз. И я буду не О Сехун, если этого не произошло! На экране появляется хорошенькая ведущая, которая на протяжении часа по очереди задаёт Дио и Чанёлю дурацкие и не очень вопросы. В гостиной пребывает относительная тишина, изредка прерываемая возгласами макне, рассуждающего на тему, полнит ли Кёнсу телевизор. Всё более-менее спокойно ровно до того момента, пока неуместно хихикающая всю передачу ведущая не задаёт последний запланированный для Чанёля вопрос: — Скажи, пожалуйста, с каким цветом у тебя ассоциируется твой согруппник Бён Бэкхён? Экранный Чанёль на секунду тушуется, но вскоре берет себя в руки. Он торжественно произносит «С цветом неба», после чего скрещивает руки на груди и, продолжая смотреть в камеру, нежно улыбается. Занавес. Сердце Бэкхёна коварно заходится в груди, и он с силой сжимает любимую подушку в хрупких руках. Сехун же броском кобры хватает пульт и выключает предательский телевизор, после чего воцаряется такая тишина, что при большом желании её можно резать ножом. Кажется, что все, кто находится в комнате, разом перестали дышать и ждут, что же произойдет дальше. По комнате разносится тихое «Чё-ё-ё-ёрт…», и Бэкхён, из последних сил сдерживая ликующую улыбку, поднимает взгляд вверх. Чанёль, повторяя за своим экранным двойником, скрещивает на груди руки и победно улыбается, глядя на старшего. Кажется, что весь мир, затаив дыхание, смотрит на них двоих, ну, по крайней мере, три пары глаз так точно. — Ты дурак, Чанёль? — выдаёт Бэкхён, и от улыбки Пака не остаётся и следа. — С цветом неба? Серьёзно? Не мог придумать что-нибудь более… приземлённое? — Например? — сердито откликается Чанёль, откидываясь на спинку уютного дивана. — Что же?! — Ну не знаю, Дио ведь нашёл что ответить. Сказал, что макне ассоциируется у него с красным, потому что выражение лица Сехуна напоминает кирпич. Делов-то! — Вот, блин, спасибо, — надувает губы Сехун, исподлобья недовольно поглядывая на улыбающегося обидчика. — Я ответил только то, что думаю, собственно как и Кёнсу. Не вижу смысла придумывать ерунду! — Ещё скажи, что «Heaven» для нового альбома ты написал думая обо мне? — отзывается Бэкхён, вызывающе глядя снизу вверх, обхватив жёлтую подушку уже всеми конечностями. — Так, блять, и есть! — кричит Чанёль, но, спохватившись, делает голос тише и говорит: — Неосознанно, конечно. В общем, это вышло само собой. Я тогда и думать не думал о тебе в подобном ключе, Бэк, ты был столько лет моим лучшим другом, чёрт возьми! — А сейчас? В каком ключе ты думаешь обо мне сейчас? — робко спрашивает Бэкхён, утыкаясь носом в подушку. — Господи, вы такие милые, — шепелявит Сехун, не дав Чанёлю ответить. — Кёнсу, я не покраснел? О боже, это слишком волнующе. — Нет, не покраснел, у тебя, как прежде, ничего не выражающее лицо, — выносит свой вердикт Дио. — Всё такой же… Как? Как ты там сказал? — взмахивает, словно дирижёр, рукой Сехун. — Кирпич? — Именно! — улыбается Дио, не давая макне не единого шанса на реабилитацию. — Ну что ж, как говорится, «Стабильность — признак мастерства!», — хихикает Сехун, показательно тыкая пальцем в грудь. — Хватит. Вы, блять, меня уже достали… — подаёт голос Чонин, рывком поднимаясь с кресла. — Вы просто конченые идиоты, если думаете, что никто не сможет сложить два и два! Что вы о себе возомнили, а? — Чонин, не надо… — лепечет Сехун, в последней надежде отсрочить назревающий скандал. — Они же не винова… — Замолчи! Эй, Чанёль? — почти кричит Кай, нависая над сидящим на диване молодым человеком. — Если ты думаешь, что никто не слышал, как вы тогда трахались, то ты чертовски ошибаешься! Пак молчит, с невозмутимым видом разглядывая коротко стриженые ногти на левой руке. Дио в успокоительном жесте касается запястья Бэкхёна, чтобы тот ненароком не выкинул какую-нибудь глупость, в то время как Сехун вцепляется рукой в правый подлокотник дивана, изо всех сил старясь испепелить Чонина взглядом. Всё это происходит за считанные секунды, буквально за один судорожный вздох. — Чонин, если бы Сухо тебя сейчас слышал, то… — Плевать на Сухо, его сейчас здесь нет, — желчно перебивает Дио Кай, направляясь к выходу из гостиной. — Придурки, — последнее, что бросает Чонин, уходя в свою комнату. В помещении вновь воцаряется ставшая такой привычной гнетущая тишина, и Бэкхён жалеет, что согласился посмотреть эту идиотскую передачу. Он смотрит на Чанёля, который, в свою очередь, находясь в собственном мире, не обращает на него никакого внимания. Настроение Бэкхёна опускается ниже ноля, и он переводит печальный взгляд на Кёнсу, ища малейшую поддержку. Друг молча ободряюще ему улыбается, легонько пожимая ладонь. — Не переживай, — хлопает по щуплому плечу Сехун. — Чонин просто завидует, ведь он в отличие от вас не может видеться со своей девушкой так часто, как вы видитесь друг с другом, вот и бесится. Думаю, это скоро пройдёт. — Мне нужно покурить, — говорит Бэкхён, чуть приподнимаясь и доставая из заднего кармана джинсов мятую пачку сигарет. — И я не желаю слышать ни одного слова про Сухо, ни одного грёбаного слова. Бэкхён щёлкает зажигалкой. Он нервно прикуривает после пятой попытки. Кладёт вытянутую руку с сигаретой на вконец истерзанную за вечер подушку, а сверху роняет голову. Бэкхён курит, затягиваясь глубоко и шумно, стараясь как можно дольше удержать плотный дым в лёгких. Курит, не поднимая головы. Раз в десять секунд с кончика тлеющей сигареты падает пепел, марая белоснежный ковёр, комната медленно наполняется сизым дымом. Оглушающая тишина мешает рационально мыслить, создавая ощущение вакуума. Бэкхёну тошно, и он хочет поскорее добраться до постели и уснуть. Его ноги затекли, и вставать безумно лень. Бэкхён жмурится от едкого дыма, разъедающего нежную слизистую глаза, и мысленно прикидывает оставшееся в неприглядной пачке количество сигарет. Когда Бэк прикуривает третью сигарету, Кёнсу не выдерживает, и, обращаясь к неподвижно сидящему Чанёлю, говорит: — Эй, вирус счастья, скажи ему наконец перестать так много курить. Это может навредить его голосовым связкам. Чанёль оживает, будто по щелчку пальцев умелого гипнотизёра, и лениво поднимается с дивана. — Пусть делает что хочет, — тихий низкий голос Пака звучит в тишине как раскат грома. — Мне всё равно. Бэкхён вздрагивает и закрывает глаза. — Он ушёл, Бэк, — шепчет Сехун. — И лично мне кажется, что ты его чем-то обидел. — Да ну? — насмешливо отзывается старший, поднимая голову с уже порядком затёкшей руки.- Вот уж не думал, не гадал. — Я думаю, вам следует хорошенько потрахаться, снять стресс, — философски изрекает Сехун, складывая журналы аккуратной стопочкой на столе. — Думаешь? А вот я думаю, что не только нам, м? — иронично вздёргивает бровь Бэкхён, выуживая из пачки очередную сигарету. — Как там поживает Луха-ан? Ты ещё не предложил ему встречаться? Я до сих пор не понимаю, почему ты не сделал этого, пока он был в Корее, сам себе только жизнь усложняешь. — Он просто у нас трусишка, — отвечает за макне Кёнсу, пересаживаясь с покрытого ковром пола на освободившийся диван. — Эх, ускакал твой олень в Китай, ускакал. — Эй! Я не трус! Просто…просто я осознал свои чувства слишком поздно, — сокрушается Сехун, уже с ногами залезая на диван и укладывая голову на коленки к Дио. Четвёртая сигарета оказывается совсем уж лишней, и Бэк, жалея безумно саднящие лёгкие, тушит ее, не докурив и до половины. — Ну и какого чёрта тут творится? — доносится из коридора, и ровно через минуту в комнату входит Исин. — Стоило мне уехать на неделю в Пекин, как дом превратили какой-то притон, причём самый преотвратный! И так как Сухо на горизонте не наблюдается, Бэкхён, как обычно, устроил сигаретный беспредел, да? Я ничего не забыл? Прибывший китаец тепло улыбается во все тридцать два, разряжая накалённую до предела обстановку. «Вернулось наше блудное китайское солнышко», — думает Бэкхён, махая Исину двумя руками сразу, стараясь заодно разогнать противный дым. Новоприбывший со вздохом облегчения усаживается в кресло и начинает жаловаться: — Я этот чёртов самолёт прождал целых два часа! Представляете, аж на два часа рейс задержали. Уже и не рассчитывал, что до полуночи до дома доберусь. Фух! — Но ты здесь, и мы очень рады тебя видеть, — улыбается Кёнсу, ласково перебирая пальцами волосы мурчащего макне. — Кстати! Сехун, менеджер Лухана кое-что мне тайно передал для тебя, — кряхтит Исин, доставая из увесистой дорожной сумки небольшой свёрток. — Что? Для меня? От Лухана? — живо просыпается от полудрёмы макне, вскакивает на ноги и выдергиваёт подарок из рук громко смеющегося китайца. Он безжалостно разрывает бумажную обёртку и вытаскивает светло-голубой свитер с принтом мультяшного оленя на всю грудь. У зверя большой красный нос и блестящие глаза. «Сходство с Лу просто поразительное, видать, с него и рисовали», — усмехается про себя Бэкхён. Сехун лыбится как умственно отсталый и сильнее прижимает к себе китайский презент. — Буду носить его, пока он не протрётся ко всем чертям! — восторженно выдаёт младший участник корейской поп-группы. — О боже, а ну давай примерь! Надевай, давай! — смеётся Бэкхён, присаживаясь рядом с Дио, он подгибает под себя одну ногу и начинает разминать затёкшую ступню. — Мы готовы разделить с тобой твоё счастье! Сехуну много раз повторять не нужно, и буквально через десять секунд он уже стоит в новом свитерке, усиленно стараясь пригладить пятернёй растрепавшиеся волосы. — Ну как? Как вам? Я хорош? Скажите же, мне идёт! — то одним, то другим боком принимается вертеться рэпер. — Супер! Блеск! Просто восторг! — наперебой кричат молодые люди, показывая большие пальцы вверх, после чего все дружно заливаются весёлым хохотом. Около полуночи Бэкхён просачивается в свою спальню сквозь чуть приоткрытые двери. В комнате до одури темно, и ему требуется восемь долгих секунд, чтобы привыкнуть к этой непроглядной темноте и с трудом начать различать очертания предметов. Кровать обнаруживает себя буквально через две секунды после того, как Бэкхён начинает движение по комнате. Он больно ударяется пальцем о ножку предмета мебели и начинает материться, тихо и сквозь зубы, хотя очень хочется заорать на весь дом. Шмотки Чанёля валяются на полу у кровати, а сам он давно лежит на своей законной половине. Бэкхён категорически не хочет раздеваться, слишком лень, поэтому он молниеносно принимает решение этого не делать. Скидывая тапочки, Бэк забирается под одеяло и прижимается к голому боку Чанёля. Младший оказывается удивительно тёплым, а Бэкхён неприятно пахнет табаком и безумно соскучился. Молодой человек замечает на шее рэпера цепочку, на ней висит такое же серебряное колечко, которое теперь красуется на его пальце. Бэкхён мысленно пищит от восторга и мысленно же даёт себе за это увесистый подзатыльник. Он решается обнять Чанёля, кладёт чуть дрожащую руку ему на грудь, нежно целуя голое плечо. — Эй, полегче там, я ещё не сплю, — хрипло отзывается младший, сплетая оказавшиеся на его груди пальцы Бэкхёна со своими. — Прости, Чанни, я не хотел тебя обидеть, — как не в себе начинает тихо лепетать Бэк. — Ты же знаешь, что я просто без ума от той твоей песни! — Тише, все в порядке, — успокаивающе шепчет Чанёль, поглаживая чужое запястье. Голова Бэкхёна перемещается вслед за рукой на грудь молодого человека, после чего рэпер продолжает: — Есть подозрение, что она тебе нравится только потому, что у тебя в ней есть классные вокальные партии, негодник! — Ну не без этого, — хихикает Бэкхён, дотрагиваясь губами до кожи юноши в районе ключицы. — Иди сюда, — еле слышно произносит Чанёль, касаясь подбородка старшего длинными пальцами. Пальцы заставляют Бэка приподнять голову, он начинает смотреть в чёрную бездну, надеясь, что та, в свою очередь, не начнёт смотреть в него. Чанёль увлекает его в долгий неспешный поцелуй, и буря, бушующая в душе Бэкхёна, утихает. На её место приходит штиль и ясное синее небо. Уже засыпая молодой человек вспоминает, что так сегодня и не поужинал и что от Сухо ему непременно влетит.***
Камбэк любой корейской группы это всегда утомительно и тяжело, а камбэк ЕХО — утомительнее и тяжелее в добрую сотню раз. После выпуска полноформатного альбома наступает время изматывающего промоушена, и коллектив погружается в пучину бесконечных выступлений, безумных тренировок и усталости на грани обморока. Ничего не остается, как кататься на этой адской карусели, не имея ни малейшей возможности остановить механического дьявола. Все трудятся на износ, стафу и ребятам приходится нелегко, но ни у кого из них нет права на небрежность или ошибку, потому что слишком много сил, времени и денег вложено в проект. Но Бэкхён как будто сам не верит в то, что смог так легко отделаться, и на одном из шоу вокалист умудряется дать обещание фанатам в самое ближайшее время показать свой накачанный пресс вместо любимого дряблого животика. Айдолам, как известно, приходится держать слово, и Бэкхён приступает к изнуряющим тренировкам в тот же день. Те редкие часы, которые молодым людям удаётся вырвать для отдыха, вокалист тратит в тренажерном зале, искренне беспокоясь не успеть привести своё тело в должный вид к сроку и тем самым умудриться в очередной, как ему кажется, раз разочаровать каждое существо на этой планете. Ежедневно Бэкхён приползает в общежитие далеко за полночь, и всё, на что у него хватает сил, сводится к двум простым вещам: залезть в одежде под одеяло и подарить несколько быстрых поцелуев чанёлевскому оголённому острому плечу. На что-то большее не хватает ни физических, ни душевных сил, и он проваливается в беспокойный сон, не приносящий, как правило, должного отдыха. Несколько раз, следуя внезапным порывам, Бэкхёну удаётся выловить Пака в тёмных коридорах концертных залов, но каждый раз, не успев даже коснуться нетерпеливыми пальцами чужого ремня, он слышит топорное «Не сейчас, Бэк, здесь нельзя». Тот смущается, и, разворачиваясь на каблуках, убегает, надеясь, что его позор вскоре забудется. В этот вечер Бэкхён принимает отважное решение задержаться в танцклассе ещё на пару часов, так как в последнее время слишком увлёкся преображением собственной фигуры, перестав уделять должное внимание своим танцевальным навыкам. С недовольным прищуром Бэк хмурится, глядя на настенные часы, и прикидывает, в каком часу он окажется в тёплой постели. При лучшем раскладе выходит, что в миг, когда его губы в полюбившемся ритуале коснутся плеча Чанёля, часы будут показывать три ночи. Класс. Оттачивая до совершенства танцевальные движения, юноша не замечает, как тихонько открывается дверь. Большое зеркало висит только на одной половине стены помещения, и в поле зрения вокалиста никак не попадает долговязый юноша, удобно устроившийся в уголке на полу позади него. Чанёль завороженно следит за каждым па, за каждым шагом и финтом. Как Бэкхён наклоняется, как сгибает руку, как откидывает со лба влажные чёрные волосы. Это будоражит сознание, будто он никогда не видел этого прежде. Так красиво, что не оторвать взгляд, и Чанёлю приходится замереть в неудобной позе, чтобы не дай бог каким-нибудь шумом ненароком не выдать своё присутствие. Молодой человек силится увидеть выражение глаз танцора в отражении кристально чистого зеркала, и когда это ему удаётся, не может сдержать тихий смешок. — Ты меня напугал, — вздрагивает Бэкхён и резко разворачивается. — Давно ты здесь сидишь? — От силы полчаса, честно, — шутливо произносит Чанёль, с улыбкой поднимая руки вверх в наказание за своё неприкрытое сталкерство. — Обычно в это время ты уже дома. Бэкхён ворчит что-то про ушастого приставучего придурка и идёт в сторону магнитофона, чтобы выключить уже до зубного скрежета надоевшую песню, которую он вынужден слушать уже четвёртый час. Каждая клеточка его тела вопит и молит об отдыхе, он с трудом подносит руку к глазам и видит, как дрожат пальцы, ноги стали каменными и едва держат его вмиг потяжелевшее тело. Он чувствует, как сзади прижимается тёплое тело, и до боли знакомые руки, обхватившие его за талию, уверенно тянут вниз, на пол, за собой. — Эй, ты только не падай, можешь здорово пораниться. Все итак уже знают, какая ты растяпа, — шепчут на ухо, мягко усаживая между ног и заставляя доверчиво облокотится спиной назад. Чанёль, уже успевший выключить ненавистную музыку, покрепче перехватывает руками тело Бэкхёна, утыкаясь носом во влажную от пота макушку. — Ты всё время забываешь, что я не девчонка, — фыркает Бэк и лукаво улыбается, откидывая голову на чужое плечо. Он быстро целует чуть приоткрытые губы и, вглядываясь в смотрящие с беспокойством глаза, говорит: — Я выдержу, не переживай. — Я принёс тебе немного овощей, но хочу заметить, что скоро твоя диета доконает не только тебя, но и меня, — картинно закатывает глаза Пак. — Будешь есть? — Не хочу. — Но тебе нужно поесть, ты еле на ногах стоишь! — повышает голос Чанёль, свободной рукой стараясь дотянуться до принесённого с собой пакета. — Всё, что мне нужно, так это хороший секс, и да будет тебе известно, без тебя в этом вопросе не обойтись, а огурцы я могу и в одиночестве поесть! — недовольно бубнит Бэк, чуть поглаживая пальцы в своей руке. — Вот если бы ты пришёл на час раньше, мы могли бы немного пошалить, а так ещё один зря прожитый день. От этих слов рэперу становится не по себе, и он, прекратив попытки достать контейнер с едой, принимает ту же позу. Бэк немного наклоняется и с чувством целует каждый палец Чанёля, очерчивая кончиком языка мозоли на подушечках, кожа на которых грубая от постоянной игры на гитаре. — Что ты делаешь? — пытается выдернуть взятую в заложники руку молодой человек, удерживая голову вокалиста за лоб. — Чёрт! Ты же знаешь, что я тоже очень соскучился. Прекрати! — Неа… — мурлычет Бэк, игриво чуть прикусывая чужое запястье. — Ты динамишь меня уже целую вечность, мне это надоело. — Я не виноват, что мы либо на людях, или в общежитии, где грозный Чонин блюдёт покой парней. Хотя что-то мне подсказывает, что неустойчивая психика Сехуна тоже играет свою немаловажную роль, он каждый день носит свитер Лу, и кажется, так ни разу его и не стирал, — хихикает Чанёль, чуть ощутимо оглаживая указательным пальцем подбородок самого неудовлетворённого в мире бойфренда. — Угу… — Я кому говорю, прекрати! Обещаю, что в скором времени что-нибудь придумаю. — Я тебе не верю, — шипит Бэкхён, и, отводя руки назад, принимается не глядя расстегивать паковский ремень с большой тяжёлой пряжкой. — О, кажется, я чувствую неимоверный прилив сил! — О нет, только не это, — забавно ноет жертва внезапного домогательства, хватает вокалиста за руки, с силой прижимая их к бёдрам ладонями вниз. — Не дёргайся, я же сказал, что-нибудь придумаю. Я принёс тебе сигареты, знаю, что свои ты, небось, давно скурил, а теперь мучаешься от нехватки никотина. — Очень херовый обмен, Чанёль! Очень! — звонко смеётся Бэкхён, заметно расслабляясь, и принимая своё неизбежное поражение. — Так и быть, дарую тебе ещё один шанс. А теперь давай эти чёртовы сигареты сюда!***
— О боже, и почему ты такой отвратительный? Неужели нельзя сложить вещи нормально? — возмущённо произносит Бэкхён, удивлённо глядя, как Чанёль ожесточённо запихивает в большую сумку одну вещь за другой. — Ты меня вообще слышишь? С кем я, по-твоему, разговариваю? — Отвяжись, у меня сейчас нет времени складывать носочек к носочку! — огрызается Пак, судорожно окидывая взглядом комнату в поисках так не вовремя куда-то запропастившейся расчёски. — Мы и так вылетаем на два часа позже всех остальных, а с учётом того, что меня, как назло, задержали на съёмках, есть шанс опоздать даже на этот рейс. — Подумаешь, полетим немного позже, — с чувством отзывается Бэк, подтягиваясь на руках и усаживаясь на широкий подоконник. Его сумка с аккуратно сложенными вещами давно стоит у выхода, так что Бэкхёну не остаётся ничего другого, кроме как лицезреть метания долговязого парня по комнате. — Как обычно. Тебе подумаешь, а если мы прилетим в Штаты на несколько часов позже, могут перенести или вовсе отменить наш завтрашний концерт. Мы тупо не успеем к нему подготовиться, — отвечает Чанёль, двумя руками утрамбовывая любимую чёрную толстовку. Он решил, что ну её, эту расчёску, наверняка у педантичного Бэкхёна припасена запасная. — Ладно, ладно, не заводись, — в сдающемся жесте поднимает руки Бэк, смешно растопыривая пальцы на обеих руках. — Только на чём мы поедем в аэропорт? Менеджер уже вряд ли успеет нас забрать. — Ммм… — протягивает Пак, пытаясь застегнуть раздувшуюся от вещей сумку. — А как насчёт моего скутера? — О нет, нет! — отрицательно машет головой вокалист и через секунду спрыгивает с подоконника. — Не в этой жизни, Чанёль, не в этой! — Ну и ну, такой ты у меня трусливый, сил нет, — оборачивается Чанёль, в конце концов справившись с дурацкой молнией на сумке. — Ну хоть один разок, м? — Сколько раз тебе повторять, я не боюсь! Просто не хочу! — показушно топает ногой Бэкхён, глядя на ухмыляющегося рэпера. — И прекрати ржать! — Так-так-так, где-то тут у меня были ключи от моей крошки, — задорно смеясь, молодой человек начинает хлопать по карманам. — Ах, вот же они! Ну же, соглашайся, трусишка Бэкки! — Мы не поедем на твоём драндулете, Пак Чанёль! — истерично взвизгивает Бэк, на ходу хватая свою сумку и в два счёта вылетая за дверь. «Ну-ну, однажды ты сдашься, Бён Бэкхён, однажды ты сдашься», — с улыбкой думает Чанёль, набирая в мобильном номер такси. На рейс они, конечно же, нещадно опаздывают, Чанёль заметно нервничает и, наплевав на все внутренние протесты здравого смысла, хватает слабо упирающегося Бэкхёна за руку и в который раз тащит за собой. Только бы успеть вовремя. До самой стойки регистрации юноша так ни разу и не оборачивается, крепко держа согруппника за запястье, и без того он прекрасно знает, как последний забавно семенит ногами, глядя в пол и пытаясь подстроится под чужой размашистый шаг. Чанёль не может сдержать улыбки, задирая голову к высоченному потолку и наслаждаясь моментом. — Сука, вечно ты таскаешь меня как тряпичную куклу, — где-то позади злобно шепчет Бэкхён, пытаясь вырвать уже изрядно покрасневшее запястье. Чанёль опять улыбается и немного ослабляет хватку, стойко игнорируя провокацию. Не останавливаясь, молодой человек окидывает взглядом ближайшее от них табло, ища глазами номер нужного рейса, и кивает сам себе, когда находит. Огромная визжащая толпа вокруг давно стала обыденностью, она похожа на бушующее море, которое давно не страшит опытного моряка. Ну, подумаешь, фотографируют сотню раз в секунду, галдят и глазеют, да на здоровье, Чанёлю не жалко. Беспокоит только вечно переживающий по поводу и без субтильный сожитель по комнате, который в данный момент раздражённо шепчет разносортные проклятья себе под нос. — О! Нам сюда, пошевеливайся, Бэк! — Почему здесь так много американцев? Нет, не так, почему тут только американцы? — восторженно спрашивает Бэкхён, подходя к нужной очереди. — Может, потому что этот самолёт летит в Штаты, а? — откликается Чанёль, становясь последним на регистрацию. — Хватит умничать! — Хватит задавать глупые вопросы, — доносится в опасной близости от уха Бэкхёна. Пак рывком ставит свою внушительных размеров сумку на пол и со стоном принимается разминать уставшую спину. — Ещё и лететь чёрт знает сколько. Регистрация на рейс занимает ещё добрые полчаса, а с учётом того, что ребята явились одни из самых последних, то когда они вваливаются в салон самолёта, тот уже забит под завязку. — Чанни, где наши места? — озираясь по сторонам, потерянно спрашивает Бэкхён, по-детски ухватившись за задний карман рэпера. — Где-то в середине, — хмурится рэпер, идя по проходу, попинывая длинными ногами тяжёлую сумку. — Аллилуйя! Вот и они, давай мне свою дамскую сумочку и проползай к окну. — Ничего она не дамская! — А вот и дамская! — Нет! — Да! — в полный голос хохочет Чанёль, успевший закинуть наверх обе сумки, которые им любезно разрешили не сдавать в багаж. — Спасибо, что не розовая. — Спасибо, что никто тут не понимает, о чём мы говорим, — усмехается Бэкхён, откидываясь на спинку кресла. — Пристегнись, мы уже взлетаем, и нам, чёрт подери, катастрофически долго лететь. — Интересно, скоро ли приглушат свет? У нас же всё-таки ночной перелёт, — с заговорщицкой улыбкой себе под нос произносит рэпер, разглядывая «интересную» спинку кресла впереди сидящего. — Любопытство сгубило кошку, Чанёль, ты знал? — вопросом на вопрос отвечает Бэкхён, упирая острый локоть в нижний край иллюминатора. Он неспешно кладёт на сложенную в кулачок руку подбородок, но уже через секунду задирает голову, чуть приподнимаясь на руках и начиная с интересом разглядывать салон. — А зачем тебе? Неужели уже хочешь спать? — Да так, есть одна мысль, — выходит младший в проход и встаёт в полный рост, после чего снимает свою сумку с полки. Юноша садится, водружая ношу себе на коленки. — Зачем она тебе? Ну вот, мне теперь из-за твоей дурацкой сумки не видно полсалона! — возмущается Бэкхён, одним движением складывая руки на груди. — Говорю же, есть одна мысль, — щурится Пак, выуживая из сумки чёрную толстовку. Беря вещь двумя руками, молодой человек накидывает её на их с Бэком кресла, закрывая зазор между ними. Старший никак не комментирует этот странный поступок, завороженно вглядываясь в яркие огни города внизу. Проходит ещё минут двадцать перед тем, как сверх меры любезные стюардессы разносят последним пассажирам теплые мягкие пледы и маски для сна. Все напитки и еда предложены, и они наконец меняют освещение в салоне. Воцаряется приятный полумрак, и люди заметно расслабляются, поудобнее устраиваясь на своих местах. Задремавший было Бэкхён испуганно вздрагивает, почувствовав, как юркая холодная рука касается его голой кожи на животе. Несколько секунд он непонимающе хлопает глазами, силясь придти в себя. — Какого дъяв…ох… Что ты задумал, глупый Пак Чанёль?! Сейчас не время, — шипит Бэкхён, начиная ёрзать в бесполезной попытке избежать шустрых прикосновений ещё такой прохладной шершавой ладони. — О, сейчас как раз самое время! Веди себя потише, а то сбежится полсалона, — отвечают справа, совсем близко. — Ого! У тебя и правда появился классный пресс, я прям тобой горжусь. Чужая рука по-хозяйски проходится по нежной коже вокалиста под футболкой, чуть задевая соски, заставляя Бэкхёна вжаться в кресло до упора. Чанёль слышит тяжелое дыхание и поворачивает голову, с любопытством разглядывая открывшуюся картину. Так повелось, что старший никогда не позволял насладиться видом своего лица в подобные интимные моменты, тщательно выбирая позы во время секса, чтобы не дай бог любовник не увидел его в невыгодном свете, слишком открытым и уязвимым. Он старательно прятал лицо то на чанёлевском плече, то закрывал лицо ладошками, когда того требовал момент. Вот и сейчас хрупкий юноша чуть подрагивающими пальцами силился прикрыть пылающее лицо от нахального взгляда. — У тебя так мило покраснели уши, Бэк, — с придыханием говорит Чанёль, наклоняясь так близко, как только позволяет стоящая на коленях сумка. — Пожалуйста, опусти руки, я хочу на тебя посмотреть. Я тебя прошу. — Ага … Ты и ещё полсамолёта…посмотрит, — пытается совладать с голосом Бэкхён, как можно ниже опускаясь в кресле, его коленки упираются в спинку напротив, а ноги перестают касаться пола. Он сжимается, в то время как все его чувства сосредотачиваются в клеточках кожи под ловко ласкающими длинными пальцами. — Из-за сумки никто тебя не увидит, честно. Давай, просто опусти руки, это не сложно, малыш, — почти умоляет Чанёль, пытаясь пальцами одной руки расстегнуть и молнию, и пуговицу на джинсах старшего. — Я не самый тупой в мире, хоть ты считаешь по-другому, но я всё продумал. И вообще, тебе будет хорошо! — Я видел порно, которое начиналось точно так же! — хихикает старший, медленно опуская руки одну за другой, но тут же замирая с приоткрытым ртом, почувствовав назойливую руку уже у себя в трусах. — Это уже переходит все границы… — Я же обещал что-нибудь придумать, а Пак Чанёль всегда держит свои обещания. Ты больше не сможешь обвинять меня во всех грехах. Смотри, я даже накрыл тебя пледом, — прыскает в кулак младший, продолжая свои медленные незатейливые ласки. По мановению волшебной палочки в руках Чанёля появляется увлажняющий крем, и всё начинает играть новыми красками. Он размеренно двигает рукой вверх-вниз, любуясь на живую реакцию. Прикушенная губа и сосредоточенность на собственных ощущениях, такое на лице Бэкхёна младший видел впервые, но то, что он сейчас наблюдал, ему безумно нравилось. — Эй, ты, просто поцелуй меня уже, пожалуйста, — бормочет вокалист, старательно не смотря в по-детски распахнутые лучистые глаза Чанёля. Тот в ответ лыбится, медленно приближаясь к лицу своего Бэкки, он ловит его губы своими и в награду слышит удовлетворённый выдох. В миг, когда их языки касаются друг друга, Чанёль с нажимом проводит большим пальцем по головке чужого члена, на что Бэкхён негромко стонет. — Сука, как же жарко… Ещё этот твой идиотский плед. Чанёль чувственно вылизывает любимый рот, в то время как его рука, как кажется Бэкхёну, творит чудеса у него в штанах. По виску старшего стекает одинокая капелька пота, которую младший слизывает с удивительным рвением. От напряжения Бэкхён мёртвой хваткой вцепляется одной рукой в подлокотник собственного кресла, а другой в локоть быстро двигающейся руки младшего, грубо сминая ткань рубашки. Бэкхён больно кусается, изо всех сил сдерживая стоны, а Чанёль лишь плотнее обхватывает в кольцо большого и указательного пальцев его член, создавая больше приятного трения. Вокалист не знает, на чём сосредоточить свои мысли, то ли молиться, чтобы никто из пассажиров ничего не заподозрил, то ли отдаться во власть похоти и забыть про всё, теряя остатки рассудка. Ему хочется поскорее кончить, но в то же время, чтобы это безумное прилюдное извращение продолжалось вечно. Младший же не думает ни о ком кроме Бэкхёна, сейчас вся вселенная носит имя — Бэкхён. Молодой человек ускоряет темп ласки, уже грубо надрачивая старшему рукой, решая больше не мучить любовника, и отрывается от его распухших губ. Плотно закрытые глаза и раскрасневшиеся щёки парня радуют сердце младшего. Бэк в который раз закусывает губу и распахивает глаза, встречаясь с ярким взглядом дорогого человека. — Ещё быстрее… — с тихим стоном произносит вокалист, и Чанёль вновь срывается до голодных поцелуев, наклоняясь до невозможного низко. Его сердце принимается биться где-то в желудке, когда он чувствует, как пульсирует член в его руке, а через мгновение тёплая жидкость стекает по его пальцам. — Эм… Теперь там…кхм, мокро и грязно, — через минуту приходя в себя принимается ворчать Бэкхён. — Вот чёрт! Бэкки, кажется, я забыл салфетки! — сокрушается младший, утыкаясь носом в щёку Бэкхёна. — Ну, хочешь я там все сейчас вылижу? — Бля… Только этого мне не хватало! — с силой отпихивает подальше от себя горе-любовника Бэк. — Прости, детка, я что-нибудь придумаю! — Ты, мать твою, уже напридумывал! Хватит с меня! Боже, мой парень идиот! — сияющее улыбается Бэкхён, тут же пряча смущённое лицо в ладонях.