From the very beginning

Гарри шесть, и он абсолютно очарователен со своими шоколадными кудрями, большими изумрудными глазами, смотрящими на него с надеждой, и широкой непосредственной улыбкой, которая являет миру маленькие изящные ямочки на щеках. Со своей привычкой громко заливисто смеяться и большим добрым сердцем. Зейну кажется, что в мире не существует более прекрасного ребёнка. Он говорит об этом Лиаму после первой же их встречи. Пейн лишь мягко улыбается, очарованный мальчиком ничуть не меньше и готовый хоть сейчас оформлять документы об усыновлении. Они оба уверенны, что нашли того самого ребёнка, которому готовы посвятить всю свою энергию. Которого, оба хотят назвать своим. Которого, оба мечтают вырастить: отвести в первый класс, укладывать вечерами спать, смотреть, как он меняется и становится старше. Подарить ему всю любовь, на какую они способны. Зейн часто подолгу общается с Гарри. Играет с ним, балует, читает его любимые книжки. А тот с улыбкой отвечает и идёт на контакт, словно всегда ждал лишь его, Зейна. И когда, как-то случайно, в пылу игры, он не нарочно зовёт его папой, тут же не на шутку пугаясь слетевшего с губ слова, Малик понимает, что этот ребёнок будет с ними. Просто не может не быть. Ни тогда, когда он смотрит своими огромными глазами, исполненными тихой надежды. Ни тогда, когда Зейн точно знает, что мальчишка уже основательно поселился в его собственном сердце. Но есть ещё кое-что, что молодой человек тщательно обдумывает. Когда он первый раз видит Луи рядом с Гарри, то сразу ощущает их незримую, но прочную и нерушимую связь. Он всего лишь на два года старше, но заботится о Стайлсе изо всех сил. Совсем как старший брат. Луи куда более закрытый ребёнок, чем беспечный и распахнутый настежь Гарри, но он всегда старается быть смелым, громким и весёлым, чтобы младший из них продолжал радовать мир своей улыбкой и лучистым взглядом. Он защищает его незримо и ненавязчиво от всего, что, по его мнению, опасно. И это вызывает в Малике воспоминания о собственной семье. Будучи старшим братом, он прекрасно понимает, что такое быть разделённым с тем, кого любишь и обязан оберегать. И здесь совершенно неважно, что братья они не родные, потому что то, что связывает этих детей куда крепче кровных уз. Так что в его голове созревает совершенно дикая и сумасшедшая мысль, на которую Лиам может и не согласиться вовсе. И, возможно, он не думал бы об этом так отчаянно (ведь, в самом деле, они бы могли продолжать видеться достаточно часто), если бы не сам Гарри. Его озаряющиеся светом глаза от понимания, что вот они его будущие настоящие родители, тут же тухли, как только он вспоминал о Луи или замечал его. А делал он это достаточно часто, чтобы Зейн просто не мог позволить себе разорвать их связь. Поэтому он всё чаще общался и с Томлинсоном, стараясь разгадать этого непростого мальчика, который, несмотря на дружелюбие, относился к нему с осторожностью. Да и во взгляде серо-голубых глаз было слишком много понимания того, зачем Лиам и Зейн пришли сюда. И хотя Малик, видел его страх потерять единственного близкого человека во взгляде, он ни разу не сорвался на детскую истерику и не отговаривал Гарри. Только обнимал его покрепче и говорил, что совсем скоро у того появятся родители и что они будут любить его сильно-сильно. У Зейна набатом бьётся сердце от нежности к этим детям. Так что он понимает, насколько сложно им будет, если Пейн всё же примет его идею. - Лиам, - мягко проговаривает брюнет, обращая свой взгляд на любимого. – Мне нужно кое-что сказать тебе. Пейн хмурится, словно предчувствует действительно серьёзный разговор. И Зейну бы хотелось уверить его в обратном, поцелуем разгладить складку между прекрасных бровей, но он уже не может отступить. Ни тогда, когда уже всё решил. - Что-то случилось? – Пейн старается звучать не так настороженно, но он никогда толком не умел скрывать своих эмоций. Не от Зейна уж точно. - Это насчёт усыновления. Порывистый вдох срывается с губ Лиама, и он отчаянно взмахивает руками. - Я так и знал, что эта гомофобка Энджела откажется давать нам разрешение. Что за бесчувственные люди работают в этой системе? Неужели она не понимает, что мы хотим для Гарри самого лучшего? – с горечью всё больше распаляется молодой человек. Малику требуется очень долгая минута, чтобы понять, о чём толкует его будущий муж. А когда понимает, янтарные глаза округляются, и он тянется к любви всей своей жизни. - Нет, нет, нет, - спешно заверяет он Пейна, перехватывая его руки. – Всё нормально с Энджелой. И с Гарри всё в порядке. Документы почти готовы. Столь любимые Зейном брови взлетают вверх в искреннем недоумении. - О чём ты тогда хотел поговорить? Зейн отчаянно пытается собраться с мыслями, чтобы понять, как лучше донести информацию. Не то чтобы он боялся реакции Лиама. Нет. Они всегда жили в полном понимании друг друга. Поддерживали, когда другие отворачивались. У них не было в этом плане проблем. И секретов не было. Но сейчас он впервые не может сказать, как отреагирует его любимый. А когда эти мягкие медовые глаза ещё смотрят с таким беспокойством! Малик глубоко вдыхает, собираясь с мыслями. - Ты же помнишь Луи? – взгляд Лиама неожиданно теплеет при упоминании знакомого имени. - Конечно, помню. - Ты же видел, насколько они близки с Гарри, насколько малыш привязан к нему, - Пейн ещё неожиданнее широко улыбается и кивает, заставляя Зейна ощутимо занервничать, но продолжить. – Так вот. Я подумал, что мы не можем их разделить. Поэтому я хочу усыновить их обоих. Малик замирает, смотря на яркое и счастливое лицо собственного жениха, и совершенно ничего не понимая. - Почему ты улыбаешься? Ты разве не должен злиться? – выдыхает мужчина. - Что за глупости? – тут же отмахивается Пейн. – Зейн, я же видел, как ты смотришь на этого мальчика, так что я знал, что ты заведёшь этот разговор. И я не против. Я знаю, что Луи напоминает тебе себя в детстве, - Лиам нежно улыбается, приобнимая своего будущего мужа. – И я хочу, чтобы он стал частью нашей семьи вместе с Гарри. Тем более, что он уже ей стал. Малик задыхается от нежности и счастья рядом с этим человеком и порывисто целует его в благодарность, на что шатен только тепло и искристо смеётся. Они приводят мальчиков к себе домой, когда наступает осень и весь их задний двор, уже обустроенный для их детей, обнесён разноцветными листьями, словно океаном из смешанных на палитре красок. Луи ведёт себя настороженно и с недоверием оглядывается вокруг, пока Гарри, восторжённо приоткрыв рот, взирает на их новый дом. Тот, который Лиам и Зейн с такой любовью обустраивали для этих двоих. Малик, так боится реакции мальчиков, что даже не замечает, как сжимает ладонь своего будущего мужа слишком сильно. Тем более что Томлинсон, который так обрадовался новости, что они с Гарри всё ещё будут рядом, как и раньше, всё ещё не верил Зейну до конца. Он вообще мало кому верил и мало что говорил о себе. Этот ребёнок не раз задавал ему провокационные вопросы и как ни странно, боялся, что его забрали с собой лишь из-за Стайлса, хоть и совершенно не подавал виду. А у Малика сердце разрывалось от этого, и мужчина всеми силами пытался убедить мальчика, что он им нужен сам. Весь и целиком. Но весь его страх разбивается в одну секунду, когда непередаваемо счастливый Гарри, чьи зелёные изумруды так сверкают искренностью, подлетает к Луи и хватает его за руку, умоляя поскорее зайти в дом. В их общий дом. Старший тут же преображается. Его взгляд теплеет и становится не таким настороженным, ведь для Стайлса он готов на всё. Так что они вместе, крепко держась за руки, и ещё не смея называть их папами врываются в мир Лиама и Зейна, сокращая его до двух самых прекрасных детей на планете. Они растут очень быстро, и проблемы появляются также. Малик знал, что Луи будет сложным ребёнком, в отличие от спокойного и всегда добродушного Гарри, но ему всё равно немного сложно справляться с ним. Это происходит, как только он поступает в школу. Уже через неделю Томлинсон приходит домой с фингалом под глазом и замечанием в дневнике, встрёпанный словно петух. На все вопросы он угрюмо молчит, поэтому Зейн оставляет его в покое, предоставляя возможность Лиаму поговорить с мальчишкой, а сам уходит к Гарри, который гуляет в саду. Тот раз проходит почти безболезненно, но второй не заставляет себя долго ждать. Ещё через полторы недели, им звонит взволнованный директор и просит их прийти в школу из-за «ужасающего поведения вашего сына». Зейн остаётся с Гарри, который, словно чувствуя что-то неладное ведёт себя капризно, а Лиам едет в школу. Они возвращаются через пару часов, и Малик едва может сдержать вздох ужаса, когда видит их сына. У Луи опухла губа и явно шла кровь из носа, его маленькие кулачки все разбиты, а взгляд затравленный и резкий. У него слишком много ссадин для простой драки, но он вновь хмуро молчит, отказываясь отвечать на вопросы обеспокоенного Зейна. Малик злится и уже хочет отвести Гарри в его комнату, когда кудрявое чудо просто подбегает к старшему и сквозь слёзы смотрит на него. - Что случилось, Луи? – его голос очень звонкий, а маленькие ладошки мягко и осторожно хватают Томлинсона за пальцы. – Кто тебя обидел? Зейну очень хочется сказать, что Луи сам может быть виноват в этом, но мягкая рука на спине, заставляет вздрогнуть. Лиам лишь позже расскажет о том, что ребята постарше решили поиздеваться над ребёнком из детдома, наговорили много ужасных вещей, о которых Луи особо не стал распространяться даже Пейну, которому поразительно доверял, а у этого ребёнка достаточно вспыльчивый характер. Но пока он лишь мягко качает головой, одним взглядом призывая своего жениха не вмешиваться. У Малика перехватывает дыхание, когда он замечает, как теплеет взгляд старшего, как он ослепительно улыбается и начинает рассказывать какую-то небылицу про пиратов, напавших на него на заднем дворе школы. Пальцы младшего, которые ещё недавно успокаивающе гладили руки Луи, теперь оказались в тёплом и мягком коконе ладоней Томлинсона. И хотя Стайлс сначала хмурится и не верит ему, через несколько мгновений он всё же заворожено приоткрывает рот, пытаясь запомнить все детали. Зейн почти видит, каким героем предстаёт в его глазах Луи. А старший просто не может видеть грусть и печаль на лице кудрявого, поэтому остаётся с этой улыбкой весь оставшийся вечер: пока Гарри и Зейн обрабатывают его раны и клеют пластыри, пока они ужинают, пока играют в вечерние игры, что вошли в их привычку. Это длится ровно до того момента, пока Стайлс не засыпает, притулившись на коленях старшего, и Лиам не уносит его в спальню. - Ты можешь мне доверять, Луи, - говорит Малик, пока они собирают игрушки. – Я никогда тебя не обижу. Ты мой сын, и я всегда на твоей стороне. Он обнимает мальчика, который от такой нежности теряется. Мужчина чувствует, как трясёт старшего из детей, а потом Луи не удерживается и начинает плакать, совсем тихо, роняя крупные слёзы на плечо Зейна. И это первый раз, когда Малик действительно понимает Томлинсона. После всё идёт своим чередом. Луи всё ещё периодически создаёт проблемы, но уже не такие яркие. Они почти всё время проводят вместе с Гарри, пока растут. У обоих появляются друзья в школе, но эти дети всё равно первым делом всегда бегут к друг другу, весело рассказывая о прошедшем дне в их тайном убежище за углом дома, где совсем нет окон. Зейн чувствует себя безмерно счастливым рядом с ними и рядом с Лиамом, что, кажется, заменили всю его жизнь. Они, наконец-то, женятся, когда Гарри уже стукнуло десять, а Луи двенадцать. С этого момента они официально становятся одной большой семьёй Пейн, которая вместе справляется со всеми трудностями. Сначала с Луи, который в тринадцать лет начинает слишком много проказничать, потом с Гарри, который в одиннадцать лет на протяжении всего года требует собаку, устраивая истерики на пустом месте. Потом проблемы с соседским мальчишкой Найлом, который недавно переехал из Ирландии с родителями и с которым их сыновья устраивали жуткие войны. Это потом Найл неожиданно станет частью их двойки, как будто всегда был с ними. Но до этого, кажется, на голове Зейна стало слишком много седых волос. Но живут они действительно счастливо. Их дом всегда переполнен любовью и радостью. И эти дети, так многое повидавшие в своей ещё недолгой жизни, ни в чём не нуждаются. Потому что и Лиам и Зейн любят их больше жизни. Они и друг друга любят всё так же. Сильно, жгуче и до гроба. Лишь иногда ссорясь из-за очередной глупости, но потом также быстро мирясь. Так что бывший Малик совершенно точно уверен, что в их семье всё идеально. Пожалуй, он понимает, насколько заблуждался только в шестнадцатый день рождения Гарри. Мальчишка весь день ходит в каком-то радостном предвкушении, которое пытается скрыть за открытой улыбкой. Но Зейн достаточно хорошо знает своего сына, чтобы понять, что тот ждёт чего-то совершенно особенного. И это точно не обещанная ему машина. Он почти уверен, что дело в его влюблённости, о которой младший из Пейнов всегда молчит, лишь жутко краснея. Бывший Малик почти жалеет, что Гарри не позволяет себе рассказать ему всего, как это было, когда он был помладше. Но он глубоко уважает и ценит свободу своих детей, чтобы не требовать с них этого. Они вовсю готовятся к предстоящему празднику, на котором будут лишь самые близкие друзья и родные (Найла уже почти автоматически можно отнести в эту категорию, у его детей нет никого ближе, чем этот солнечный мальчишка). Возможно, Гарри даже пригласил того, кто ему нравится. Зейна распирает от любопытства, ведь он даже не знает, девочка это или мальчик. Но мысли об этом он оставит на потом. Сейчас куда важнее, что Луи до сих пор не пришёл. Утром самым первым поздравив Гарри, тот уехал, сказав, что скоро вернётся. Но его до сих пор не было, и он не отвечал на звонки. И Зейн бы волновался, не случилось ли что с ним, но это первый раз, когда он замечает, как мрачнеет лицо Гарри. И он не может точно ответить на вопрос почему. Безусловно, его сыновья очень близки и зеленоглазому хочется, чтобы Луи был рядом в такой важный день, но он всегда обладал невероятным терпением. А сегодня его лицо лишь больше омрачалось с каждой минутой. - Милый, он скоро приедет, - мягко говорит Лиам, протягивая руку к кудрявым волосам сына. – Ты же знаешь Луи. У него никогда ничего не идёт по плану. - Но не сегодня! – резко отзывается их сын и уворачивается от пальцев отца. – Он обещал мне! Обещал, что всё будет идеально, ведь… Гарри быстро захлопывает рот, будто собирался взболнуть что-то лишнее. Зейн с Лиамом не успевают даже ничего толком сказать, когда тот разворачивается и пулей вылетает из дома, едва сдерживая слёзы. Бывший Малик совершенно не представляет, что случилось с его всегда милым и уравновешенным сыном. Поэтому он смотрит на мужа, который с какой-то грустью смотрит тому вслед. - Ты что-нибудь понимаешь? – спрашивает Зейн, поглаживая по шее расстроенного мужа, которому всегда сложно выносить ссоры с детьми. - Нет, - Лиам ластится к любимой руке. – Думаешь, стоит пойти за ним? - Я пойду. Пейн смотрит с благодарностью, и бывший Малик с нежностью целует его. Он выходит на улицу, прекрасно зная, что его сын направился на задний двор, куда всегда сбегал, когда его что-то тревожит. Но когда пробегается глазами по окрестностям, то не находит мальчишку. А потом неожиданно слух улавливает сдавленное шипение и вскрик. Сердце пропускает удар, и Зейн стремглав мчится к повороту дома, где нет окон, боясь увидеть там что-то страшное. Но едва мужчина выворачивает, тут же останавливается, а потом и вовсе отступает в тень деревьев и кустов. Картина, развернувшаяся перед ним, сначала кажется ему почти милой и естественной, но что-то внутри слишком громко и отчётливо кричит, что ему нужно присмотреться. Ведь что-то совершенно точно не так. Их уже совсем взрослые дети сидят на земле близко-близко друг к другу, и Гарри отчаянно всхлипывает и бьёт старшего в грудь, будто тот не просто опоздал, а нанёс ему смертельный удар. Где-то рядом валяется коробка с тортом, обвязанная шарами, но ни один из них не придаёт этому совершенно никакого значения. Луи всё сильнее прижимает к себе кудрявого. Его мягкий бархатистый голос что-то нежно-успокаивающе нашёптывает Гарри, пока мальчишка всё с меньшим рвением ударяет его в грудь. - Ты обещал мне! – слышит Зейн его всхлипы, от которых сердце сжимается, и желание обнять его мальчика возрастает до невозможных размеров. – Ты обещал, что всё будет идеально! Что ты не уйдёшь надолго. - Гарри… - Я ждал тебя всё это время. Где ты был? - Тише, малыш, - такое привычное обращение совершенно неожиданно приобретает скрытый смысл, который Пейн надеется, он разглядел неправильно. – Я не бросал тебя и собираюсь выполнить обещание. Посмотри на меня. Луи приподнимает подбородок младшего, смотря на того с таким непередаваемым выражением в глазах, что мужчина подавляет в себе желание отшатнуться, потому что неожиданно понимает, что это не должно было…он не должен был этого видеть. Шатен тем временем взволнованно продолжает. - Я опоздал, потому что хотел найти для тебя кое-что, - он нежно утирает слёзы с порозовевших щёк, а потом что-то достаёт из нагрудного кармана своей джинсовки. – Вот это. Гарри меняется в лице и смотрит на Луи с таким обожанием в глазах, что Зейн не понимает, как он мог раньше этого не замечать. - Это моё обещание тебе. И мужчина, наконец, понимает что в руках у младшего из сыновей. Это небольшое изящное кольцо из белого золота, в котором кое-где россыпью впаяны изумруды. «Совсем, как глаза Гарри» - думает бывший Малик, пока младший произносит почти то же самое: - Совсем как мои глаза, - выдыхает он. – Луи… - Ты знаешь, что я никогда тебя не брошу, глупый. Я обещал тебе это ещё очень давно и до сих пор намерен сдержать обещание. Мне никто кроме тебя не нужен… - он говорит ещё что-то, но Зейн уже не слышит. Он буквально взлетает по лестнице в дом. Его сердце гулко стучит в груди, и мужчина совершенно не может понять, как мог быть таким глупцом. Как он не почувствовал этого сразу? Как он не заметил, пока они росли, насколько близка и тесна эта связь? - Зейн, любимый, всё хорошо? – тёплые, родные руки обвивают его талию, и мужчина больше не в силах сдерживаться. Он роняет крупные капли слёз на ковёр и совершенно ничего не может сказать развернувшему его Лиаму. Бывший Малик сам толком не знает, почему плачет, но делает это так судорожно и жалостливо, что Пейн не на шутку пугается и начинает поглаживать его по спине и волосам, крепко сжимая в объятиях. - Родители, я вернулся с вкуснейшим тортом и вновь повеселевшим именинником, - доносится неприлично счастливый голос Луи. Зейн не успевает утереть слёзы и отвернуться. Его дети, его мальчики, входят в кухню. - Что случилось, папа? – испуганно спрашивает Гарри, а улыбка слетает с их лиц, и они оба подлетают к своим отцам. И Зейну отчаянно хочется, чтобы он не видел, того, что происходило пять минут назад. Потому что даже если они не целовались и не говорили трёх заветных слов, мужчина слишком хорошо знал это ощущение…переполняющей без остатка влюблённости в человека. Лучше бы он и дальше был в неведении. - Просто подумал, как же быстро вы растёте, - мягко проговорил он, стараясь звучать как можно непринуждённее. Гарри улыбается так, как умеет только он – широко и светло, показывая самые прекрасные на свете ямочки, а затем порывисто обнимает Зейна. - Обычно по таким поводам плачет папа. - Я даже возмущаться не стану, - проговаривает Лиам, и, несмотря на расслабленный тон, Зейн видит его цепкий настороженный взгляд, ведь не каждый день его муж так горько плачет. Пейн слишком хорошо знает его, чтобы поверить в такую нелепую отмазку. А бывший Малик совершенно не представляет, КАК можно рассказать о том, что их дети…до бессилия, до безумия, до вот этих взглядов украдкой и лёгких прикосновений любят друг друга. Как о таком вообще говорят? Мужчина совершенно не представляет. - Прости, пап, - именинник поворачивается к Лиаму. – За то, что сорвался. Пейн нежно улыбается и треплет сына по голове. Только позже Зейн осознает, сколько же понимания было в его глазах. - Всё хорошо, а теперь идите на кухню. Расставляйте приборы и достаньте шампанское из морозилки. Совсем скоро гости придут. Обоих их сыновей тут же, как ветром сдувает прочь из комнаты. А его муж поворачивается к нему. В его взгляде нет жёсткости, но присутствует уверенная требовательность. Он хочет понять, что вызвало такую реакцию у его любимого. А Зейну хочется провалиться в самое сердце ада, лишь бы избежать этот разговор. Лишь бы не смотреть в эти терпко-медовые глаза, ждущие ответа. Мужчина отчаянно пытается придумать что-то, но как только открывает рот, то сразу всё выкладывает. Что же сделать, если он так и не научился врать Лиаму? Бывший Малик договаривает и поднимает глаза на мужа, но тут же замирает в неверии. У Пейна не округлились глаза, и не приоткрылся рот в удивлении, он не стал хвататься за голову и причитать, как это бывало, когда что-то слишком ошеломляло его. Его взгляд на секунду приобретает печально-виноватое выражение, и он тяжело вздыхает. И это словно его бросили в ледяной океан без какой-либо подготовки. - Ты знал, - не в силах поверить шепчет Зейн. – Ты всё это время знал… - Зейн, послушай… - Нет! – прерывает он жалостливо начавшего мужа. – Откуда? Лиам отводит глаза, и возвращает свои руки на колени, которые было потянулись на встречу брюнету. - Я узнал около полугода назад, - он не смотрит на то, как сузились глаза его любимого. – Ты тогда был на своей выставке. А я вернулся из поездки во Франции раньше, чтобы сделать вам сюрприз. - Тот волшебный ужин. Ты тогда уже знал, - он не спрашивает, утверждает. Лиам кивает и продолжает: - Я приехал домой, зашёл тихо. Не был уверен, дома ты или ребята, или нет. Услышал их тихий смех, - мужчина вновь отвёл взгляд, словно вспоминая. – Я не мог сдержать радости, что вернулся. А когда вошёл в гостиную, то увидел их, - сердце Зейна провалилось куда-то вниз. – Они сидели на диване, закутавшись в плед, по телевизору шла история игрушек. Всё было бы совсем привычно, если бы не тот факт, что они целовались, шептались, улыбались друг другу так, будто ничего в мире больше не существует. Я хотел выйти. Правда, хотел. Но немного оступился, и они всполошились. Никогда в жизни не видел Гарри таким испуганным, а Луи, как и всегда, неосознанно заслонил его от меня. Я чуть не расплакался, Зейн. Мои дети защищались от меня! – Лиам горько усмехнулся и покачал головой. – Я попросил их рассказать, как давно это между ними. Ты, наверное, уже догадываешься. Зейн отрывисто кивнул. Это было с самого первого дня, и чем больше они росли, тем сильнее это чувство крепло. - Почему они ничего нам не рассказали? Они что, думали, мы выгоним их взашей? - Я не знаю, Зейн. Наверное, думали, что мы запретим им быть вместе, как сделали бы любые нормальные родители. - Но мы ведь ненормальные, - возражает бывший Малик и неожиданно чувствует дикое облегчение. Пейн мягко и понимающе улыбается, а затем тянется тёплыми губами к губам собственного мужа. Осторожно поглаживает его щёку и целует всеобъемлюще. Потому что он всё это время чувствовал то же самое. - Ну официально, Луи уже восемнадцать, и он даже не записан в наших паспортах. Так что они вроде как не семья в юридическом смысле слова, - усмехается Зейн, в очередной раз, ломая голову, как же он мог не заметить. – Они всегда были друг для друга всем. Не нам им перечить. - Всегда любил в тебе твою мудрость, - Лиам крепче обнимает своего мужа. - Но ты должен говорить мне о таких вещах, впредь, - грозно сдвинув брови, проговаривает брюнет, но не спешит отстраняться или убирать своих рук с широких плеч любимого. – Мы не должны скрывать такое друг от друга. И они это тоже должны понять. Так что позже нам будет, о чём поговорить. Пейн согласно кивает и вновь оставляет нежный поцелуй на губах. - Думаю, нам пора к ним. Гости вот-вот придут, - мягко говорит он. И словно в подтверждение его слов с кухни доносится, весёлый голос Гарри: - Папы! Идите сюда, а то я уже вижу, как Найл крадётся с этой огромной коробкой через кусты. Будто его можно не заметить! Слышен заливистый смех Луи, а потом его крик, явно в открытое окно: - Найлито! Худшего конспиратора, я ещё в жизни не видел! Ты бы ещё огромную табличку со стрелочкой над головой повесил: «Спешит поздравить Гарри»! Зейну не удалось разобрать каких-то возмущённых ответных криков с улицы, но на сердце потеплело. Его сыновья всё те же. Те, кого они вырастили, те, кто доставил им множество хлопот, и те, кого он любит больше всего на свете. И ничего не сможет изменить этого. Так что тот факт, что они любят друг друга совершенно ни на что не влияет. Он сам учил их, что они сами вольны выбирать, как им жить, что делать и кого любить. И мужчина совершенно не собирается отступать от своих принципов, даже если для него это до сих пор странно и непривычно. Так что он берёт за руку своего любимого и невероятного мужа, на которого, возможно, он ещё немного позлится чуть позже, и присоединяется к своим детям около дверей, чтобы встретить смущённого Найла доброй и приветливой улыбкой. И они проведут этот вечер шумно и громко, переполняя его своими яркими улыбками, добрыми словами и непередаваемым счастьем. А потом Зейн подзовёт своих неповторимых сыновей к себе и скажет, насколько сильно любит их обоих, и как он счастлив, что они вошли в его жизнь. А ещё, что всё про них знает. Они, конечно, испугаются и занервничают. Гарри нелепо и беспомощно приоткроет рот, а Луи тут же выступит вперёд, неосознанно закрывая младшего. И бывшему Малику почти захочется рассмеяться и расплакаться одновременно. Потому что он невероятно сильно любит своих детей, даже если они также сильно любят друг друга.