Ultima Thule

Он находит их в баре и первые несколько секунд просто стоит в дверях, пока кто-то не пихает его в бок, бесцеремонно отодвигая с дороги. Они сидят за дальним столом, негромко о чём-то переговариваются, и Андрей, рассматривая их, понимает, что безнадёжно завис. Мирон похож на безупречно сделанный трек: выверенный, отточенный, до того фактурный, что высечь бы его в мраморе. Дэн — совсем другой. Он улыбается, неторопливо потягивает пиво из запотевшей кружки, но, глядя на него, Андрей думает только о том, почему столешницу до сих пор не сковало льдом. Таков Дэн: от него всегда будто бы холодом веет. Когда Андрей наконец решается подойти, они поворачиваются к нему будто по команде. У обоих светлые глаза, толстовки с одинаковым принтом — чёрная и белая — и оба они смотрят на него с лёгким недоумением. Теперь понятно, почему до сих пор никто не подбежал к ним с назойливым: «А можно селфи?» — будь Андрей школьницей-фанаткой, он бы тоже отшатнулся. — Сэймяу, — кивает ему Дэн, и по спине бежит холодок. До этого они если где-то и пересекались, то даже не здоровались, а теперь — надо же, знает, как его зовут, и улыбается так, будто действительно рад. Мирон смотрит на него так внимательно, будто исследует узор на крыльях редкой бабочки под микроскопом, предварительно насадив её на булавку. От этого не по себе, но Андрей выдыхает и подходит ещё ближе. — Могу я?.. — Конечно, — Дэн отодвигает свободный стул, позволяя ему сесть. — Я хотел кое о чём поговорить, — выдавливает Андрей, чертыхается про себя. Придумать более банальное начало разговора было сложно — везде преуспел, как ни крути. Кажется, Мирон тоже замечает, насколько это нелепо — едва заметно усмехается, и Андрей чувствует, как у него начинает гореть лицо. Но отступать в любом случае некуда: он сидит рядом с ними, стараясь не буравить взглядом столешницу, и на помощь ему приходит официантка. — Просто воды, — просит Андрей поспешно, и она с улыбкой кивает, протягивая ему меню. — Спасибо. — Так о чём ты хотел поговорить? — спрашивает Дэн. — Не жмись, все вроде бы свои. — Я послушал на днях «Ultima Thule». Шикарно получилось, серьёзно, нет слов. У вас... интересный дуэт. Мирон и Дэн переглядываются. Они явно знают, о чём говорят в тусовке — сложно было найти более неподходящих друг другу людей для фита, пусть в итоге и вышло настолько охуенно, насколько вообще возможно. — Спасибо, — наконец отвечает Мирон. — И? — И я хотел бы, — Андрей случайно задевает коленом ножку стола, тот дрожит, и становится неловко за эти постоянные резкие жесты, которые с головой выдают волнение, — записать ремикс. Дэн откидывается на резную спинку стула, смотрит на него и, кажется, с трудом сдерживает смех. Вблизи он выглядит совсем не таким отстранённым, как обычно. Простой свойский парень, каких десятки. Впрочем, даже так он круче многих самоуверенных мудаков, которые почему-то называют себя рэперами. — Ремикс? — переспрашивает он. — Ну запиши. Мирон, ты ведь не против? — Абсолютно нет. Карты в руки, кот. От этого короткого хрипловатого «кот» Андрея бросает в жар, и он поспешно тянет к себе бокал воды. Мирон и Дэн переглядываются снова. Наверное, это должно нервировать, но выглядит до того органично, что Андрей снова зависает. — Спасибо, — говорит он. — Я подумал, что было бы стрёмно не спросить, ну и... Спасибо, в общем. Остаток вечера проходит за разговором обо всём и ни о чём одновременно. Дэн шутит гораздо смешнее, чем говорили, и в каждой его шутке прячется отсылка к чему угодно — и Андрей, и Мирон угадывают их без особых проблем. Пивом не ограничиваются: после первой же опустошённой кружки Дэн, не меняясь в лице, заказывает виски на всех. Пытаясь поймать такси на выходе из бара, Андрей стоит между ними и не перестаёт удивляться, как можно быть настолько похожими и разными одновременно. Неудивительно, что они так легко сошлись. — Кот, — говорит вдруг Мирон, — ты только ремикс-то пришли. — Обязательно, — кивает Андрей. Прежде чем он успевает уехать, Дэн и Мирон, не сговариваясь, треплют его по волосам. Ладони у Дэна оказываются сухими и тёплыми, хотя Андрей ожидал ледяного прикосновения. Из окна такси он видит, как они улыбаются, и ему снова становится жарко. Андрею по жизни присуща определенная форма перфекционизма, но над ремиксом к Ultima Thule он работает с небывалой даже для себя тщательностью, потому что хочет, чтобы все было идеально: и текст, и восстановленный с нуля бит, и обложка. И при этом у Андрея почти нет времени — Дэн Луперкаль, судя по твиттеру и слухам в тусовке, скоро возвращается в Чебы, а Мирона в последнее время нелегко поймать даже в Питере. А Андрею хочется показать им трек. Обоим сразу. Ему самому почти неловко за эту жадность до фидбэка, но невозможно устоять. Особенно когда он думает об их пальцах в своих волосах. Чего было больше в этих жестах — покровительственного или?.. (На втором «или» Андрей ломается, потому что сам не до конца понимает, что стоит за ним — кроме усмешек Мирона и прозрачных, потусторонних глаз Дэна.) И когда работа над ремиксом окончена, Андрей очень вымотан — морально и физически. Но вместо отдыха он звонит Мирону — тот сам предложил записать номер — и неловко тараторит в трубку: — Привет, это Андрей. Ну, Сэймяу. — А, кот, — после небольшой, почти незаметной заминки отзываются на другом конце, но Андрей готов простить эту паузу и все что угодно, потому что в тоне Мирона слышится сдержанная, но искренняя симпатия. — Неужто трек добил? — Ну, типа того, — блядь, почему с Мироном он мнется, как пятиклассник? — Хотел спросить, можно ли вас с Дэном поймать как-то в ближайшее время? — Андрей и сам слышит, как старательно пытается казаться небрежным — чересчур старательно. Наигранно. Хочется отвесить себе оплеуху. Но обычно язвительный Мирон даже не хмыкает и вообще никак не комментирует. — Ты же в златоглавой, да? Ну приезжай завтра, Дэн как раз домой собрался, проводим, потусим. Трек свой покажешь, — вот тут наконец прорывается смешок, но не злой. Скорее... ласковый, как прикосновение длинных пальцев к волосам. — Окей, — Андрей старается говорить отрывистыми фразами, потому что боится, что голос подведет его. — Я тебя наберу, когда приеду. — Ага, — роняет Мирон и отсоединяется. ...Дэн приходит в восторг от кота с обложки. Ну, как в восторг. Андрей надеется, что правильно трактует эмоции и расшифровывает невербальные признаки. И, судя по ним, Дэну очень нравится. Вообще Андрей, услышав про проводы, ожидал какую-то тусу, но в итоге они оказались втроем в непонятно чьей съемной хате не на самой окраине Питера, но и не в центре. Андрея никто не встречал, зато ему заказали такси, и он благополучно добрался до места. — Ну, жги, — говорит Мирон, наблюдая, как суетливо Андрей достает и включает ноутбук. Врубить трек — совсем не то, что показать чужой рисунок, пусть и переживаешь за него, как за свой. Это хуже, чем вывернуть всего себя наизнанку. Еще никогда Андрей не переживал настолько сильно. — Да успокойся ты, — вдруг усмехается Дэн и кладет ладонь ему на плечо, несильно сжимая сквозь футболку. — Не съедим же мы тебя. Лучше бы съели в случае чего, мысленно отзывается Андрей и наконец врубает ремикс. И закрывает глаза, потому что знает — иначе будет моргать часто-часто и выглядеть идиотски. Знакомая, почти до тошноты надоевшая мелодия, собственный голос, кажущийся чужим и незнакомым, слова, пронзающие сознание, как горячий нож — масло. — ... а ты молодец, — доносится как сквозь пелену. Кажется, это Дэн. — Интересные образы. И настроение схвачено. — Флоу только подтянуть, но это наживное, — это уже Мирон. — Эй, кот, можешь уже открыть глаза. Они смотрят на него с почти одинаковым любопытным выражением. Андрей запоздало расшифровывает услышанное. Кажется, трек понравился. — Спасибо, — проглатывая все «так важно ваше мнение» и «не ожидал, что вам понравится», выдыхает Андрей. И его накрывает дежа вю, когда две ладони — на этот раз Андрей может поклясться, что согласованно, — зарываются в его волосы, посылая неожиданную и яркую волну мурашек вдоль позвоночника. Разумеется, он оказывается не готов к этому — ни к тому, что они вообще способны на ласку, ни к тому, что на мгновение ладонь Дэна оказывается на его шее и не больно, но сильно сжимает. Чёртов чувствительный загривок хочется проклясть. — Да не волнуйся ты так, — советует Дэн участливо, смотрит на него с едва уловимой насмешкой и чем-то ещё, Андрей никак не может определить. — Выпей, если хочешь, у нас есть. Не то чтобы он действительно хочет выяснить, что там у них есть — и не то чтобы не удивляется, когда Мирон протягивает ему бутылку рома. Сладкий запах щекочет ноздри, и Андрей едва удерживается от того, чтобы почесать нос. — Что-то не так? — улыбается Мирон. Андрей предпочёл бы простую тёплую улыбку, но она до того многозначительная, что становится не по себе. — Ты же, судя по обложке, настоящий пират. — А настоящий пират пьёт ром как воду, — подхватывает Дэн. Его ладонь остаётся на прежнем месте — оглаживает загривок, скользит ниже вдоль позвоночника, и наличие футболки его, похоже, совсем не останавливает. Андрей борется с желанием запрокинуть голову, но его спасает Мирон, который буквально вталкивает ему в руки грёбаную бутылку. Он делает несколько глотков, и его передёргивает. Чистый ром оказывается для него крепковатым, и он, приходя в себя, слышит, как Дэн негромко смеётся прямо ему в ухо, и кожу обжигает горячим дыханием. — А я думал, ты холодный, — выпаливает Андрей прежде, чем успевает что-то обдумать. — Что? — вскидывает брови Дэн. Он сидит слишком близко, и, чем дольше Андрей смотрит ему прямо в глаза, тем сильнее хочется прижаться к нему. Теперь он наверняка знает, что Дэн тёплый, почти горячий. — Кот прав, — заявляет Мирон, перехватывает бутылку и приникает к ней. — Ты же ведёшь себя, как ёбаный Белый ходок. С тем же успехом мог бы подходить к каждому и сообщать, что зима близко. — Ну заебись. Дэн говорит серьёзно, но не прекращает улыбаться, и Андрея завораживает этот контраст. Мирон нависает над ними, сидящими на диване, а потом вдруг наклоняется к Дэну, и цепкие пальцы сжимают подбородок. Мирон целует его напористо, агрессивно, почти кусает, и Андрей смотрит на них двоих, боясь лишний раз вздохнуть. Конечно, любопытство заводило его в разные закоулки, но вот так не было никогда — и это настолько горячо и необычно, что он понимает: было бы неплохо, если бы они не остановились на этом. — Ты его спугнёшь, — смеётся Дэн прямо в поцелуй. Мирон поворачивается к Андрею — непривычно разгорячённый, с лихорадочно блестящими глазами и припухшими губами. — Кот, мы тебя пугаем? — Нет, — моментально отзывается Андрей, даже не думая. — Вот видишь. Совсем не боится. Зато ему стояк сейчас лоб расшибет, — Мирон беззастенчиво устраивается у Дэна на коленях и снова целует. А Андрей к своему стыду и ужасу понимает, что Мирон прав — узкие джинсы вообще ничего не скрывают, и разыгрывающееся прямо на его глазах представление ничуть не облегчает ситуацию. Словно издеваясь, Дэн убирает руку, чтобы провести ладонями по спине Мирона. Теперь они касаются только друг друга — и Андрею этого настолько мало, что хочется выть, и в то же время нет сил перестать смотреть, потому что целующиеся Дэн и Мирон — это еще и очень красиво. Дэн размеренный и плавный, Мирон резкий и порывистый, и как они при этом умудряются так синхронно двигаться — абсолютная загадка. — Смотри, он совсем залип, — Андрей даже не может с уверенностью сказать, кто кому пробормотал это в поцелуй. — Давай не будем издеваться над мальчиком, — а вот это уже точно Дэн. И он добавляет более громко и властно: — Ну, иди сюда. Смена кадра происходит слишком быстро: все, что в итоге понимает и осознает Андрей, — он на коленях стоит на диване, со спины его слегка приобнимает Мирон, а Дэн смотрит в глаза и еле уловимо гладит теплой ладонью по щеке. Никто не спрашивает, готов ли он, уверен ли и прочую ерунду — и так ведь все понятно. Андрей мельком ловит свое отражение в зеркале — и едва узнает его: темные глазищи на пол-лица просто не могут принадлежать ему. Мирон замечает это и хмыкает: — Кот впервые увидел себя в зеркало, — и это явно отсылка к сотням видосов на ютубе, но Андрею чудится что-то еще, второе дно. Ну да, он впервые такой — с двумя малознакомыми мужчинами, чьи прикосновения пробуждают самые темные желания. Андрей чувствует, что моргает чаще обычного, и Дэн, словно прочитав его мысли, наконец целует, заставляя прикрыть глаза, продолжая почти ласково обхватывать ладонями лицо. Одновременно с этим руки Мирона пробираются под футболку и гладят живот и грудь, то лаская, то легко царапая кожу. И Андрей не знает, чего хочется больше — податься вперед, к Дэну, или прижаться спиной к Мирону. Куда девать руки, он тоже не знает, но Мирон решает это за него — резко разворачивает к себе и заставляет закинуть их ему на шею, целует сам — требовательно и жадно, почти больно, но не переходя эту грань. Андрей стонет ему прямо в рот, и стон только усиливается, когда Дэн, оказавшись за спиной, расстегивает ему джинсы и гладит вставший член через белье. Прикосновений слишком много, и все они уверенные, точные, неумолимые. Обычно Андрей не любит чувствовать себя лишенным контроля над ситуацией, но сейчас все иначе — он чувствует, что может довериться. Есть некая бережность даже в самых интенсивных ласках, и Андрей вдруг понимает, что происходящее — именно для него и его удовольствия. Но он не успевает додумать эту мысль: — Давай нормально тебя разденем, — шепчет Дэн на ухо, и приходится временно оторваться и от поцелуев, и от прикосновений, пока Мирон тянет вверх футболку Андрея, а Дэн помогает стащить все остальное. И вот Андрей голый, зажатый между двух одетых тел, ласкаемый в четыре руки. Он даже забывает моргать, все происходящее — словно сон, томный и тягучий. И Дэн снова ерошит его волосы, зарывается в них, несильно тянет — эти двое лысые, так что Андрею кажется, что им просто нравится ощущение, с которым светлые пряди скользят меж пальцев. Ему много — и одновременно недостаточно. Он вслепую ведет руками по груди Мирона, отмечая учащенное сердцебиение, а потом его ладони бескомпромиссно ловят и отводят в сторону. — Ложись, — приказывает Мирон, и Андрей послушно вытягивается на диване — и хорошо, что тот достаточно широкий даже в собранном виде, хотя все равно тесновато. Но в этом есть и плюсы — Мирон чуть разводит ноги Андрея, чтобы устроиться между ними, и оказывается очень близко. Крышесносно близко. Дэн устраивается рядом, ближе к изголовью, и Андрей тянется к нему, чтобы хотя бы прикоснуться, но тот аккуратно перехватывает его руки. — Просто лежи, — коротко велит он, и Андрея пробирает — от спокойного, прохладного тона, от того, какие бури бушуют на дне светлых глаз Дэна. Когда Мирон, быстро и по-хозяйски огладив бедра, берет в рот, Андрей самым постыдным образом всхлипывает. Слишком резко и сразу так глубоко, что дух вышибает. Он жмурится и пропускает момент, когда Дэн целует его, словно выпивая остатки кислорода, заставляя голову идти кругом и плыть сознание, заставляя терять связь с реальностью. Эти двое — ебаный апокалипсис, ураган или цунами, снежная лавина, сметающая все вокруг. Андрей теряется в ощущениях, царапает пальцами обивку дивана. И он уже почти доведен до кондиции, когда вдруг слышит смех Мирона: — Ты же не думал, что этим все и закончится? Андрей уже не очень способен на то, чтобы думать и анализировать, пусть даже его член остался без оральной стимуляции. Дэн продолжает целовать и гладить — лицо, шею, грудь, — и уже одного этого с лихвой хватает, чтобы мозги отказывали. — Надо его перевернуть, — голос Мирона слышится как сквозь вату. В другой ситуации Андрей бы запротестовал — что говорят в третьем лице, что хотят обращаться с ним, как с куклой. Но он настолько распаленный и податливый, словно пластилин, что слова путаются в голове, и ведь их всегда можно высказать позже, правда? В коленно-локтевой он стоит нетвердо, руки и ноги так и норовят разъехаться, но поддерживают его с двух сторон. — Ебаный диван, — бормочет Мирон. — Разложим? — предлагает Дэн. — Мы сейчас разложим только этого кота. Андрей неровно дышит и подставляется медленному скольжению ладоней вдоль позвоночника. Он уже на все согласен, если честно. Поэтому два скользких пальца не вызывают удивления. Он принимает их легко и не напрягаясь, чем приводит Мирона в восторг. — Смотри, какой жадный, — заявляет он. — Не смущай его, — Дэн мягко проводит по губам Андрея, заставляя приоткрыть их, впустить в рот сразу два пальца, надавливая и лаская. Хочется отозваться, что смутить его не так просто, но Андрей сейчас не может внятно разговаривать. Он только шумно дышит носом и прогибается в пояснице, подставляясь, жмурясь от удовольствия. Мирон явно знает, что делает — его пальцы очень уж умело заставляют огонь растекаться по телу. Когда Дэн расстегивает ширинку и вопросительно смотрит, Андрей закрывает глаза и шире открывает рот. У него, считай, совсем нет опыта, но он старается, а тяжелая теплая рука Дэна аккуратно его направляет. Ладони Мирона с силой проводят по ягодицам, вынуждают шире расставить ноги и прогнуться еще сильнее. Андрей уже не очень различает количество пальцев — то ли два, то ли три, они двигаются ритмично и размашисто, но этого становится недостаточно, и он неосознанно подается назад, словно пытаясь насадиться глубже. Раздается глухой смешок, и пальцы вообще исчезают. Зато доносится характерное шуршание, еще немного, и Андрей выпускает член Дэна изо рта, кусает губы, царапает пальцами диванную обивку. — Тише, тише, — Мирон плавным движением входит до конца, заполняя собой, кажется, всего Андрея до упора, прижимается обнаженной грудью к спине — и когда успел снять футболку? — и гладит так ласково. Дэн ерошит его волосы, наклоняется, чтобы поцеловать, и Андрей стонет ему в рот. Когда становится терпимее, проще, он снова заглатывает член Дэна и тут же давится. — Легче, — смеется тот, лаская лицо Андрея подушечками пальцев. Это сложно, оказывается — сохранять ритм, как-то контролировать происходящее, подаваться навстречу Мирону и продолжать отсасывать Дэну. И Андрей разрешает себе расслабиться, просто подчиниться двум парам рук, вообще не думать ни о чем. Вот тогда становится немного проще, и можно просто отдаться ощущениям, и можно... — Поменяемся? — остановившись, предлагает Мирон, и Андрей разочарованно гудит, не выпуская член Дэна изо рта. — Давай, — соглашается тот. У Андрея есть короткая передышка, во время которой он осознает, как сильно хочет продолжения и как подрагивают от напряжения бедра. — Давай, кот, — выдыхает Мирон, стаскивая презерватив и поднося член к его губам. — Тебе же нравится? Андрей не отвечает. Но ему определенно нравится. Очень. Он пытается расслабить горло, пытается вобрать глубже, но все заканчивается срабатыванием рвотного рефлекса, и он снова кашляет. — Не надо так глубоко, — Мирон гладит Андрея по волосам. — Вот так, да, плотнее губами... Пока Андрей добросовестно выполняет указания Мирона, Дэн, подготовив себя, мягко входит — и неожиданно начинает набирать темп, ускоряясь, впиваясь пальцами в бедра, заставляя Андрея издавать низкие горловые звуки. Все это неловко, неуклюже, совсем не походит на постановочный групповой секс из роликов, где все так гладко распланировано. Но Андрей додумает эту мысль позже. Сейчас зашкаливает ощущение реальности, возбуждение переполняет, и Андрей гортанно стонет, буквально насаженный на два члена, отдается отчаянно и страстно. Он предельно остро чувствует все — два члена в себе, ласкающие его руки, шершавую поверхность дивана под коленями, и все эти ощущения переплавляются во что-то сильное, яркое, выбивающее дух. Мирон кончает первым. Он порывается отстраниться, но Андрей протестующе мычит и не дает этого сделать, и Мирон, обеими руками зарывшись в волосы, выплескивается ему в рот. Андрей облизывает губы и ловит его взгляд — такой темный и тяжелый, словно Мирон все еще на пике возбуждения. — Надо было кончить тебе на лицо, — выдыхает он, и Андрея перетряхивает от одной мысли, он сжимает Дэна в себе, и тот сдавленно матерится, а потом укладывает Андрея на бок, устраиваясь сзади, и это отличная идея — у Андрея уже нет сил стоять в коленно-локтевой, он мягкий и податливый, словно пластилин. Из-за ограниченного пространства Дэн не может двигаться размашисто, но каждый раз входит глубоко и иногда замирает, заставляя Андрея кусать губы от этой невероятной заполненности. — Подрочить ему? — лениво интересуется Мирон у Дэна. — Он был хорошим мальчиком, так что можно, — отзывается тот, и Андрей не может сдержать стон, когда длинные теплые пальцы Мирона довольно жестко оплетают его член и начинают ласкать в том же ритме, в каком двигается Дэн. — Блядь, не могу больше, — голос у Андрея срывается, он жмурится и кусает губы, переполненный ощущениями до краев, весь — один сплошной сгусток удовольствия. Свободной рукой Мирон гладит его по голове, успокаивая, и почему-то именно это окончательно толкает его за край. Оргазм словно выключает из реальности на несколько секунд, Андрей выгибается, вжимаясь в грудь Дэна, и, кажется, до крови прокусывает губу. Он не улавливает, в какой момент кончает Дэн — когда Андрей немного приходит в себя, тот уже выходит из него и просто поглаживает по бедру, согревая шею теплым дыханием. Шевелиться не хочется, вообще ничего не хочется. Андрею кажется, что потолок над ним кружится и плывет, поэтому он закрывает глаза. Но долго так поваляться ему не дают — Мирон все-таки сгоняет с треклятого дивана, чтобы разобрать его, и даже застилает простыней, которая приятно холодит кожу — особенно на контрасте с двумя горячими телами, которые вытягиваются по обе стороны от Андрея. Видимо, им тоже лень и не хочется никуда идти. Мирон закуривает, и они с Дэном передают друг другу сигарету, а Андрей ловит себя на мысли, что его даже не раздражает табачный дым. Сознание постепенно уплывает, и он проваливается в сон. Просыпается Андрей в одиночестве и не может с уверенностью сказать, сколько прошло времени. Кажется, за окном глухая ночь, он заботливо укрыт пледом, а рядышком обнаруживаются телефон и бутылка воды — последняя особенно кстати, горло немного саднит. Еще обнаруживается записка, гласящая, что дверь можно просто захлопнуть и не париться, а вообще он может спокойно проспать до следующего утра. Андрей слабо улыбается и решает последовать этому совету. fin