Мёртвый Лес

Хотел бы я сказать, что возвращение домой в родное селение, сердце страны Огня, центра её военной мощи преисполнило меня радости. Нет, некая доля внутреннего покоя вырвала зубами себе место в моей душе у уже ставшего привычным за последние четыре года напряжения и ожидания очередной кровопролитной стычки. Эх, думаю, подобное напряжение больше никогда не оставит меня, оно теперь со мной до самого конца. Ещё одно маленькое отличие тех, кто воевал от мирного населения. Надеюсь только, что за последующие года я не отдалюсь от понятия «нормальности», какое оно может быть у шиноби, слишком далеко, не хотелось бы делать войну своим смыслом жизни. Да, думаю, такого точно не будет. Я полный уверенности в том, что со мной в конце концов всё будет хорошо. Ага. И умру я на старости лет в окружении детей, внуков и даже правнуков, хе-хе. О да, как показала практика, я очень сильно люблю жизнь, чтобы вот так просто с ней расстаться. К вопросу о смерти и жизни… Нужно будет посетить могилу Мито-сама. Раз я не смог присутствовать на её официальных похоронах (о чем очень сожалею), то нужно будет хотя бы прийти и зажечь парочку благовоний на её могиле в знак уважения к столь могущественной личности, коей она была. Тц, каждый раз, когда думаю об этом, меня посещает неприятное ощущение потери и вины, а ещё я боюсь. Боюсь неизвестности, что ждёт меня впереди, ведь раньше большую часть груза за мой клан на себе несла красноволосая Узумаки, а я… А я пользовался только привилегиями своего статуса. Теперь же пришло время встать во главе крупной общины шиноби, принять не только привилегии, но и обязанности перед находящимися в моём подчинении людьми. Это мой долг. И это мой самый большой страх после страха смерти. Интересно, насколько забавными будут лица у тех, кто узнал бы, что наибольшим страхом нынешнего главы клана Сенджу является страх стать этим самым главой? Комично. Несмотря на все своё воспитание почти с пеленок, на своё знание, что иначе невозможно, я страшусь того, что произойдёт сегодня. Моё тело дрожит, как перед очередным безнадежным, с какой стороны не посмотри, боем. Я — безнадежен, не так ли? Но… Но никто не должен узнать о подобных моих мыслях, ведь лидер не может быть слабым, а то что сейчас терзает мой разум, ничто иное как слабость. Ворота клана, как всегда, были величественны, они воплощали в себе силу и гордость клана, массивные створки даже на вид были чрезвычайно массивны и прочны. Все правильно, наш клан ещё в самом начале, даже до того, как кто-то войдёт на нашу территорию, с гордостью провозглашает, что мы одни из самых лучших. Что мы сила, равной которой очень сложно найти достойного врага. Красота и сила, красота в силе и сила в красоте. И в дополнения к воротам возле главного входа в клановый квартал стояли четыре крепких чунина, что сторожили вход. Это тоже было показателем статуса: не каждый клан может позволить себе выставить первоклассных чунинов как простую охрану для ворот. Если провести аналогию, то стоит заметить, что все входы в Коноху сторожили чунины подобной же выучки в количестве всего по два на каждый вход, но так только в мирное время, сейчас же там задействованы силы много больше. Военное положение как-никак. Но даже так это уже показатель. Ведь подобным могут похвастаться во всей скрытой деревни еще два клана из пятидесяти двух: Учиха и Хьюга. По мере моего неспешного приближения, количество бросаемых на меня взглядов от стражей клана увеличивалось пропорционально пройденному мной расстоянию к ним. И совсем скоро уже все они пристально следили за мной, а ведь мне оставалось ещё минимум пятьдесят метров к ним. Похвальная бдительность. Из всей четвёрки я смутно знал только одного из них, самого старшего из чунинов, что десяток лет назад стал жертвой моих начинаний по продвижению активных массовых тренировок в молодые ряды детей клана. Все остальные были мне незнакомы, впрочем, и в глазах своих наблюдателей я не видел узнавания. Что не удивительно, за прошедшее время я сильно изменился: вырос, окреп, изменил причёску и обзавелся несколькими выразительными морщинами на лице. Все же, если кто-то из них и видел меня, то только в период до отправки на фронт. А тогда я был совсем другим. Да что там, вряд ли из тех, кто даже знал меня тогда, сейчас во мне признали Наваки Сенджу. И самое большое препятствие в этом было в моём взгляде. Глаза — зеркало души, и моя душа, несмотря на все, начала черстветь и замерзать. Именно поэтому я некогда часами перед зеркалом в свободное время отрабатывал разные выражения своего лица, дабы сгладить своё впечатление на других. Но вот, когда я почти подошёл к своей цели, в глазах знакомого чунина промелькнула смутная догадка, а затем он низко клонился, почти в тот же момент с собственным выкриком: — Добро пожаловать домой, Глава! — его коллеги ещё не успели толком понять причину действий своего друга, как тот уже начал второе предложение. — Вас долго не было. — Здравствуй, Хоши, — как можно мягче улыбнулся этому чунину, добавляя в голос побольше умиротворяющих нот. Подобное всегда располагало людей ко мне. И стоило мне ответить, как в глазах оставшейся тройки зажглось узнавание и понимание действий сослуживца. В следующий же миг они склонились в аналогичном глубоком поклоне. — Кто-то из старейшин остался в клане? — вопрос был в самом деле важным для меня. Увы, я не знал, кто сейчас управлял кланом по причине того, что к месту моего несения службы вести из Конохи доходили крайне нерегулярно. Гонцов старались выбивать при любом удобном случае. Именно потому все, что я мог сказать, строилось только на моих догадках да логических заключениях. — Старейшина Сайзо и старейшина Миши в данный момент не покидали пределов клана, старейшина Кей недавно вышел за пределы клановой территории. Ясно, значит, все старейшины в Конохе, это очень хорошо. Это радует, было бы неприятно, если бы кто-то из них решил тряхнуть своими старыми костями и показать молодняку как нужно резать глотки врага. — Благодарю, Хоши, — со все тем же выражением лица поблагодарил его за предоставленные мне сведения. Теперь я хотя бы буду знать, с кем именно мне придётся строить свой первый диалог. На этом всё закончилось, я прошёл сквозь ворота внутрь, оставив четырёх шиноби у себя за спиной. Бросаться сразу с головой в бездну не хотелось, то есть поход к старейшинам был мной отложен на потом. Есть дело первостепенной важности: мне нужно сперва выполнить его, иначе я не смогу очистить свой разум и сердце от ненужных тревог. Ноги сами собой повели меня по ухоженном лабиринте узких тропинок, прямо в сердце прекрасного небольшого сада с прудиком по центру и небольшим строением посреди водоёма, куда вела одна деревянная дорожка. Это было особым местом, местом последнего упокоения всех членов главной ветви клана Сенджу. Тут покоились мои прадеды, деды, отец и теперь тут лежал пепел Мито-самы, который Сенджу смогли уговорить Узумаки оставить им. Тихо зайдя в помещение и достав палочки с благовониями, я установил те возле самых важных для меня урн с пеплом. Дед, отец и Мито-сама. Остановившись возле последней, я опустился перед ней на колени, а затем и вовсе поклонился ей настолько низко, что касался лбом земли. Уж кто-кто, а эта женщина заслуживала хотя бы такой малости. — Прости, что не был рядом, — было стыдно, очень стыдно. За прошедшее время я множество раз задавал себе один вопрос, ответ на который прекрасно знал. Ничего бы я изменить не смог бы, это было вне моих сил, и никакое «вдруг» да «если» тут не помогло бы. Но вот только сердце, в отличие от разума, было слишком глупым, чтобы понять такую простую истину. После нескольких минут в одной позе вновь проговорил я, принимая сидячее положение.  — Будь спокойна, я позабочусь о будущем Сенджу и Узумаки. И за малышкой Куши тоже присмотрю, и, конечно же, я не забыл о своей глупой сестре. А ты в ответ приготовь для меня место недалеко от себя. Ведь мы обязательно встретимся вновь, — улыбнулся я, глядя на фотографию счастливо улыбающейся Мито. И в уголках моих глаз совершенно нет влаги, и это не слёзы текут у меня по щекам, это просто свет неправильно падает на меня. Мужчины не плачут. А если плачут, то только от радости. Значит, не плачу и я. Мне совершенно не грустно… Совершенно. — До встречи, Мито-ба-сан, — наконец выдавив на лицо свою лучшую и самую искреннюю улыбку, попрощался я. Я не могу грустить вечно, хотя и радоваться сейчас не могу. Но ясное понимание того, что нельзя стоять у разбитого стекла вечно, давало силы продолжать двигаться дальше. К тому же, у меня ещё было ради чего идти вперёд. Коноха, клан, семья, Мадара — ради них стоит оставить все плохое позади. Хех, никто, кроме меня, да?