Яркие впечатления

      «Вроде что-то упало? Или показалось?» - мистер Оуэнфорд прислушался к шороху за дверью клубной комнаты, нащупал ручку и вошел в студию, неся под мышкой пару рулонов холста и большую коробку с красками и кистями. Окинув взглядом комнату и найдя все на своих местах, он положил материалы для занятий на свой стол, включил чайник и насыпал ложку заварки в чашку. Через пару минут ромашковый чай наполнил студию ароматами лета. Мистер Оуэнфорд отхлебнул глоток из красной в крупный белый горох чашки, подаренной ему Крейгом уже и забылось по какому поводу, по-деревенски милой и вызывавшей смешки, но очень любимой Дэвидом. Он пребывал в отличнейшем расположении духа: учебный год только начался и чай был заварен скорее по привычке, а не как обычно, для успокоения расшатанной учениками нервной системы. Он посмотрел в окно, взгляд расслабленно скользнул по деревьям рядом со школьным стадионом, чья листва уже начинала приобретать сочную желто-красную осеннюю окраску и в тени которых Гатри бодро раздавал команды студентам из клуба атлетики. Дэвид улыбнулся: он успел соскучиться по школьным будням с их шумной суетой, когда классы и коридоры оживали, наполняясь голосами и смехом, а в студии становился более интенсивным запах акварели и масла. Он был даже рад снова увидеть своих студентов, после занятий с которыми ромашково-медитативная терапия нередко перетекала в барно-задушевную.       Невдалеке от стадиона мистер Оуэнфорд заметил ребят из художественного клуба, сидящих на парапете и о чем-то оживленно болтающих. Эта троица успела ему полюбиться настолько, что он дал им прозвища, которыми, правда, называл их только про себя. Как всегда, мистер Дыньки что-то увлеченно рассказывал, эмоционально жестикулировал и словно невзначай пытался потискать мисс Энерджайзер, а невозмутимый парень в черных одеждах (которому Девид кроме как Гот другого прозвища не придумал, отметя остальные варианты как неподходящие) ловко и непринуждённо перехватывал шаловливые руки Миши. Рядом с ними лежали четыре обернутых в бумагу холста в рамах – скорее всего выполненное домашнее задание, данное им на прошлой неделе. Странное предчувствие посетило мистера Оуэнфорда, заставив рефлекторно взять чашку с ромашковым чаем и сделать большой глоток. Зная этих уникумов подумалось, что сегодня вечером только ромашковым чаем можно не обойтись, и тогда придётся звать Гатри в любимый паб, уговорив сделать исключение из его правил по ведению здорового образа жизни.       «Так, стоп! Почему троица?» - подумал Дэвид и внимательно осмотрел школьный двор. Не хватало бойкого Ника, который был окрещен Дэвидом как Сталкер за свою неуемную страсть следовать по пятам и рисовать одного из членов клуба атлетики, кажется Кирана. Заметив на ветке дерева прямо над Гатри рыжую шевелюру Ника, который как всегда увлеченно зарисовывал свою невольную и почти всегда недовольную модель, мистер Оуэнфорд удовлетворенно вздохнул. Теперь все было на своих местах. До начала занятия оставалось еще немного времени, и Дэвид наслаждался горячим чаем и осенним пейзажем за окном. Вскоре из коридора послышались голоса, по которым мистер Оуэнфорд безошибочно определил, что сюда спешит вышеупомянутая троица во главе с Ником. После радостных приветствий, вызвавших довольную улыбку Дэвида и свидетельствующих о том, что не он один успел соскучиться, ребята поспешили к своим местам и зашуршали, распаковывая и устанавливая принесенные картины. Мистер Оуэнфорд нетерпеливо, но в тоже время с некоторой опаской ждал, чем же на этот раз если не порадуют, то уж точно удивят его подопечные. Задание было весьма безобидное: нарисовать то, что произвело на каждого самое яркое впечатление за время летних каникул. Он выдохнул и подошел к мольберту Хоуп, чье место было совсем рядом с его столом. - Я назвала свою картину «Дети Солнца» - сообщила Хоуп друзьям и Дэвиду. Он посмотрел на картину. Если бы не запахи красок и скипидара Дэвид подумал бы, что случилось «сильное колдунство», как выражался Гатри, и он попал в гости к фанатично увлеченной цветоводством и кулинарией, а заодно и ван Гогом хозяйке. С холста на него рельефно выпирали, как будто из масляного крема на торте, сотни ярких акриловых лепестков подсолнухов, заботливо выложенные мастихином, вокруг не менее выпуклых сердцевинок-глаз и листьев-рук. Девид смотрел на холст, а холст «смотрел» на него. Выдохнув и вернув себе самообладание он вопросительно посмотрел на Хоуп. - Нуу… - застенчиво улыбаясь и посмотрев вверх, словно вспоминая и заново переживая свое яркое впечатление, протянула Хоуп, -я… «Яркий солнечный свет заливал гостиную. В ней слышались голоса ее родителей и родителей Салли, ожидавших приезда тети Линдси для совместной вылазки по магазинам. Хоуп в своей комнате наверху, в которой безраздельно властвовал творческий беспорядок, вносила еще больший хаос, достав и вывалив на кровать почти все содержимое шкафа с одеждой. Раздался долгожданный звонок, и голоса в гостиной дополнились звонким голосом тети. - Простите, так вышло что сегодня наша няня не сможет посидеть с Томми, - донесся до Хоуп виноватый голос Линдси. Хоуп выбежала из комнаты поприветствовать тетю и перегнулась через перила лестницы, лишь мельком успев увидеть своего племянника Томми, тут же начавшего носиться по гостиной. Энергичности этого ребенка мог бы позавидовать небольшой атомный реактор. - Ничего страшного, оставим Хоуп или Салли присмотреть за ним. – Хоуп поймала выразительный взгляд Салли. Она улыбнулась и кивнула. «Раз, два, три!» - просчитала Хоуп про себя и выбросила перед собой раскрытую ладонь. Салли с досадой посмотрел на свой вытянутый кулак. «Ха, моя взяла! Бумага против камня!» - Хоуп победно улыбнулась. Салли жалостливо смотрел на нее. Хоть его взгляд и не дотягивал до взгляда кота из Шрека, но сердце ее дрогнуло. «Будешь должен» - одними губами проговорила она ему. - Мам, я присмотрю за Томми, - уже вслух произнесла Хоуп и спустилась в гостиную. Выпроводив, наконец, всю шумную компанию, она захватила мольберт и краски со своей комнаты, решив порисовать на кухне, из которой было удобно присматривать за играющим в гостиной племянником. То, что она осталась дома, Хоуп сильно не расстроило, ведь теперь у нее была куча свободного времени, которое можно с удовольствием потратить на свою недописанную картину к дню рождения мамы. Она выглянула в выходившее в сад раскрытое окно, откуда доносились пение птиц и ароматы цветочной клумбы. Один из цветов как-то странно шевельнулся. «Оу, это же Plebejus optilete. Прекрасный экземпляр!» - в глазах Хоуп засветился охотничий азарт. Она не могла отвести взгляд от ультрамаринового великолепия, посетившего ее скромный сад. Наблюдая за бабочкой она как-то сразу и не заметила, что громкое «тпрррр—тпрррр» и «чух-чух-чух», раздававшееся из гостиной, сменилось на подозрительную тишину, а чуть позже на не менее подозрительное шуршание. Чуя неладное она обернулась. Томми за кухонным столом добрался до оставленного на нем мольберта и увлеченно размазывал соус по холсту, приклеивая на него спагетти, добытые из из кастрюльки на плите. - Нет, только не соус, он не подходит по цветовой гамме! – в отчаянии воскликнула Хоуп. Она оцепенело смотрела, как Томми увлеченно уничтожает картину, на которую было потрачено две недели. Спагетти отлично крепились к холсту на болоньезе, укладываясь маленьким творцом в корявые кружочки. - Смотри, Хоуп, одуванчики! – радостно воскликнул Томми ища одобрения. Хоуп вздохнула - ну не могла она сердиться на маленького художника, в глазах которого светилось столько счастья и удовольствия от процесса творчества. - Замечательные одуванчики! – Хоуп устало улыбнулась. Придется начинать все сначала. До дня рождения мамы оставалось три дня. – Хм, а спагетти придали картине объем, интересно-интересно…» -… на каникулах посетила выставку Джастина Геффри! Это просто не передать словами! Такая интересная техника, сочные краски. Невероятно! Я просто обязана была попробовать! – выпалила радостно Хоуп. - Его цветы просто удивительны, а больше всего меня впечатлили подсолнухи. - Ну что ж, техника довольно интересная и исполнено неплохо, по-новаторски, но вполне в твоем духе, спасибо за яркие впечатления, созданные твоей картиной, - похвалил ученицу Девид. – Ну кто там следующий будет делиться с нами? - «Пески Копакабаны» - по молчаливому согласию быть следующим вызвался Миша, указав рукой в сторону своей картины. «Ох ты ж!» - Девид нервно сглотнул. На бледно-желтом фоне холста густо пестрили женские формы в различной степени откровенности купальниках. «Хорошо хоть не в объемной технике» - подумал Девид и выжидающе посмотрел на Мишу, ожидая комментариев. - Нуу… - раскрасневшийся Миша в задумчивости почесал затылок, я… «- Миша, не смей увиливать и помоги мне разобрать чемоданы! – мамин приказ не подразумевал неподчинения. - Окааай, - протянул Миша соглашаясь. «Я помогу, но кто сказал, что сейчас? Да и какие, к черту, чемоданы, когда папа уже успел слинять в разведывательную экспедицию самых злачных мест и когда…» - подумал он, выглянув в окно номера, открывавшего шикарный вид на океан, - «...когда там столько красоток!». Он тихонько проскользнул ко входной двери. От этой поездки он собирался взять максимум удовольствий. Прослушав немного легкой, приятной и настраивающей на лирический лад музыки в лифте с зеркальными стенами, Миша спустился вниз. Кондиционированная прохлада гостиничного холла сменилась летним бразильским зноем. Он вышел на Авенида Атлантика, плитка которого складывалась в знаменитый волнообразный рисунок, и огляделся по сторонам. «Боже, я в раю!» - Миша жадно проводил взглядом встречную блондинку в красном бикини с соблазнительными изгибами и формами. Она направлялась на ослепительно сверкавший в полуденном солнце пляж с белоснежным песком. Как завороженный он побрел за ней следом. Впереди в метрах десяти играли в волейбол в окружении небольшой толпы болельщиков и праздных зевак. - Эй, Мари, сюда! - Из толпы блондинке, за которой следовал Миша, помахала рукой миленькая девушка в бирюзовом купальнике. – Нам как раз нужна замена! Миша решил, что такого он ни за что не упустит и протиснулся в первые ряды болельщиков. «Вау, идеально!» - глаза Миши радовала представшая картина. «Де-е-евушки! Много девушек! Девушек в бикини, играющих в волейбол! Я в раю!» - в который раз подумал он. Тем временем блондинка поймала мяч и готовилась подавать. Миша как в замедленной съемке, почти покадрово запечатлевал (впрок для одиноких вечеров) в памяти каждое движение. - Ох, парень, берегись! – выдернул его из блаженного оцепенения незнакомый голос. Ослепительное солнце, на мгновение почему-то ставшее в разы ярче, ударило по глазам и исчезнув, погрузило во тьму. Мишу колыхало на багровых волнах, цветовые пятна вспыхивали то тут, то там, было мягко и уютно. -… как ты? Эй, парень, ты меня слышишь? – он слышал, но было чертовски лень открывать глаза. Казалось, он готов так лежать вечность, но кто-то настойчиво его тормошил. Он медленно открыл глаза и не поверил своему счастью – прямо перед ним были два соблазнительных полушария («третий полный» тут же сработал профессионально глазомер) в красном купальнике. На загорелой коже блестели капельки пота и прилипшие белые песчинки. – Здорово же тебе досталось мячом, - произнесла Мари, встревоженно глядя на него - та самая шикарная блонди, за которой он следовал и на коленях которой сейчас покоилась его голова. Вокруг плотным кольцом столпились участницы обеих команд. - Песо-о-оче-е-ек! – счастливо улыбнувшись, Миша потянулся рукой и прикоснулся пальцами к шершавым песчинкам на нежной коже. Да, он определенно попал в рай.» -… я этим летом ездил с семьей в Копакабану! Честно признаюсь, там было столько ярких впечатлений, что трудно выбрать что-то одно. - Пф, не сложно представить, - саркастично фыркнул Салли, выразительно посмотрев на «холмистый» пейзаж, нарисованный на картине. - Ха, тогда посмотрим, что ты изобразил, - огрызнулся Миша, - давай, показывай, только отойду подальше, чтобы потоком тлена не смыло. Салли пропустил колкость мимо ушей и показал рукой на картину, стоявшую рядом с ним. Позвольте представить: «Автопортрет в лунном свете». - Сердце мистера Оуэнфорда екнуло, пропустив удар. Квинтэссенция готики в лучшей традиции мунковского «Крика» изливала на зрителя образы в черно-серой гамме. На фоне кладбищенского пейзажа была изображена застывшая в немом ужасе фигура, смотрящая на кого-то, уж очень похожего на Бафомета, словно сошедшего на холст с тайных тамплиерских свитков. Из тьмы позади к фигуре тянулась рука. Контраст фигуры, изображенной в лунном свете и тьмы, из которой возникало кошмарное существо придавал картине еще большую зловещность. - Нуу… - члены клуба и мистер Оуэнфорд выжидающе смотрели на задумавшегося Салли. « - Пфф! Пфха-ха-ха! – обычно безэмоциональный Салли смеялся, тыча пальцем в фотографию, – ну и кадр! - Ах ты зараза! Отдай! – Хоуп ткнула Салли кулаком в плечо и попыталась выхватить компрометирующее фото с поездки на Фабрику ночных кошмаров в Ниагара Фолс. На нем рядом с невозмутимым Салли, выдавшим свое удивление происходящим лишь приподнятой бровью была Хоуп, запечатленная в немыслимом прыжке с лицом, перекошенным от испуга. - Я подам на них в суд! Фотографировать испуганных посетителей! Да перестань ты ржать! – раскрасневшаяся Хоуп изловчилась и выхватила компромат из рук Салли. - Пф, наивная, у меня еще фотки есть, мно-о-ого, - дразнясь, протянул Салли. - До-о-о-лжен, - в тон ему напомнила Хоуп, – Ты еще за Томми с тетей Линдси не рассчитался. - Шантажистка, - Салли с неохотой отдал снимки, - теперь в расчете? - Кто это сказал? Нетушки! - Хоуп хитро улыбнулась. Явно что-то задумав, она выбежала из комнаты, вскоре вернувшись с попкорном и парой бутылок колы, после открыла выдвижной ящик стола, достав небольшую стопку дисков. - Что это? - с некоторой долей встревоженности спросил Салли, так как у фантазии Хоуп границ не существовало. - Месть! – торжественно произнесла Хоуп, - в качестве расплаты будешь проходить испытание на храбрость в виде просмотра ужастиков. - Ха, напугала! – самодовольно изрек Салли. По его мнению фильмами ужасов можно пугать разве что детей, ну и Хоуп впридачу. - Ну я давно хотела их посмотреть, но сама боялась, - вздохнула Хоуп. Ко второму часу просмотра Салли откровенно скучал. Трусишка Хоуп под благовидным предлогом сбежала в свою комнату. «И что тут страшного? Под жутики так классно засыпать». Сменяющийся видеоряд на экране вводил в состояние сладкой полудрёмы. Он зевнул – Морфей все настойчивей приглашал к себе погостить. Разбудил его какой-то странный звук и шорохи листвы. Салли осмотрелся и некоторое время пытался понять, это уже явь или еще сон. «Да, таких реалистичных снов я еще не видел». Он с удивлением обнаружил себя стоящим глубокой ночью посреди старого кладбища. Свет полной луны иногда пробивался сквозь тяжелые рваные тучи, выхватывая из темноты густые заросли на запущенных могилах да потрескавшиеся от времени каменные надгробия. Совсем некстати вспомнилась сцена на кладбище из сегодняшнего ужастика, что он смотрел с Хоуп. Повторившийся звук заставил Салли вздрогнуть – кто-то ломился сквозь заросли. Тяжелое дыхание и треск веток становился все ближе. «Это сон, просто сон» - не совсем убедительно подумалось ему. В висках отдавалось биение бешено колотящегося сердца. Он сделал шаг назад, еще один и потерял равновесие, споткнувшись о надгробие. В ярком свете луны, прорвавшимся сквозь тучи, разогнанные налетевшим порывом ветра, он с ужасом увидел тянущуюся к нему из зарослей руку, пытавшуюся его схватить. До его слуха донесся неестественно высокий крик, переходящий в писк, в котором Салли с трудом узнал собственный голос.       Ветки кустов нещадно хлестали по телу и лицу, оставляя царапины, цеплялись за одежду, но Салли не замечал этого. Он бежал не разбирая дороги, бежал как никогда в жизни, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, перемахивая через надгробия, сходу легко беря эти «препятствия». Наверное, сейчас он бежал даже быстрее, чем народ из клуба атлетики. «Черт!» только и успела промелькнуть мысль – Салли кубарем летел в самую гущу ветвей и листвы, споткнувшись то ли о кусок проволоки, то ли о корень. Сильная боль пульсирующими волнами поднималась от лодыжки вверх по ноге. Он лежал, пытаясь успокоить сбившееся дыхание и прислушался. Ужас липкими пальцами сжал горло – шелест и треск были совсем рядом. «Это конец» - подумалось ему. В темноте из кустов на него смотрело горящими желтыми глазами нечто покрытое черной густой шерстью. Два больших рога тускло отсвечивали в лунном свете. -А-А-А-А-А-А! – донесся до потухающего сознания Салли собственный крик. » - … все в нашей жизни тленно, быстротечно и впечатления в ней лишь случайные спутники на пугающе коротком пути к смерти, - изрек Салли. Мистер Оуэнфорд вздохнул, чувствуя некоторую правоту в его словах. - Черт, все же зацепило, - буркнул Миша, явно подразумевая волну тлена про которую он говорил, увидев стоящих в различной степени недоумения и загруженности друзей и преподавателя. Лишь Хоуп не к месту широко улыбалась, вспомнив, как они всей семьей приехали за Салли, умудрившегося в состоянии лунатизма доехать до старого кладбища за городом и испугаться до обморока местного сторожа и его козу. - Ну что ж, надеюсь Ник поделится с нами более жизнерадостными впечатлениями, - сказал Дэвид. Ник смущенно улыбнулся. - Вот, - он кивнул на картину, - я назвал ее «Купание в серебряных струях». Мистер Оуэнфорд смотрел на картину Ника и не сразу осознал, что пытается нашарить чашку с ромашковым чаем. Но остатки недопитого успокоительного эликсира были в пределах недосягаемости, сиротливо остывая на преподавательском столе. Хоуп захихикала, Миша присвистнул и понимающе улыбнулся, Салли приподнял в удивлении бровь, проявив максимум эмоций, дозволенных к просмотру посторонними. На картине в струях водопада, стекающего по скале, стоял обнаженный юноша. Зритель мог во всей красоте разглядеть рельеф мышц спины, ягодиц и ног. «М-да, пейзаж Миши — это просто детская забава» - Девид ошалело покосился на «Пески Копакабаны» для подтверждения своей мысли. Кажется, только что он определился с планами на вечер: сегодня он пригласит Гатри в новый бар, открывшийся неподалеку от его дома. «А ведь учебный год только начался». Мистер Оуэнфорд вопросительно взглянул на Ника. - Нуу… - начал Ник, смущенная улыбка которого не соответствовала азартному блеску в глазах. «С самого утра Ник был мрачнее тучи. Очередной скомканный листок полетел в корзину, но чуть не долетев ударился о край и отскочил на пол к лежащим на нем десятку-другому собратьев. Уже который день Нику не рисовалось. Он отчаянно нуждался во вдохновении, но до начала учебного года оставалось чуть больше месяца, значит и Кирана, свою персональную модель и источник вдохновения, он увидит не скоро. Родители уехали в очередную командировку, Хоуп и Салли поехали в Ниагара Фолс, а Миша вообще укатил в Бразилию. Заняться было нечем: все игры были переиграны, книги перечитаны, перепробованы все сорта мороженного в ближайших кафе и новые рецепты пиццы мистера Моретти в модной пиццерии «Неаполитано». Ко всему прочему который день стояла невыносимая жара и хотелось к морю. Ник тяжело вздохнул, пообещав себе, что по приезду он организует совместную с Хоуп и Салли поездку на пляж. Он закрыл и положил скетчбук в рюкзак, решив отвлечься и пойти поплавать в бассейне в недавно открывшемся спорткомплексе, расположенном в паре кварталов от его дома.       Спорткомплекс встретил Ника кондиционированной прохладой. Отметившись у администратора он пошел через просторный холл в душевую комнату. «А ведь тут я могу понаблюдать и зарисовать движения пловцов» - внезапно осенило Ника, в последнее время рисовавшего только бегущего и прыгающего Кирана. В приподнятом настроении он вошел в душевую, представляя сколько ценных наблюдений он сегодня получит и на автомате дернул дверцу ближайшей кабинки. Открывшийся вид заставил сердце пропустить удар. «Эта спина!» - Ник оторопело смотрел на обнаженное тело, которое он преследовал и с упорством маньяка зарисовывал весь прошедший учебный год. Мыльная пена под струями воды плавно стекала с плеч по спине, уводя взгляд Ника за собой вниз. Киран обернулся и в немом удивлении уставился на Ника. Впрочем, его удивление мгновенно сменилось гневом. - Ты! - одновременно воскликнули оба. Один радостно, другой с раздражением. Киран схватил полотенце. Взгляд его красноречиво советовал бежать как можно быстрее и куда подальше. - Опять ты! Прибью! – донеслось вслед оперативно давшему деру Нику, воспользовавшимся форой пока Киран натягивал не желавшие надеваться на мокрое тело штаны. «Найду гадёныша – удавлю!» - злился Киран, заглядывая в очередную комнату, оказавшейся подсобкой. Он внимательно осмотрелся, помня, что в предыдущую погоню за Ником в подсобке он его и настиг, но назойливый рисовака свою ошибку повторять не желал. Не найдя Ника он пошел к бассейну, решив, что тот все равно не избежит своего наказания если не сейчас, то позже – на этот раз Киран готов был ждать вплоть до начала учебного года. У бассейна он часто оглядывался, выискивая Ника. Зная этого сталкера он должен был быть где-то неподалёку. «Вот только паранойи мне не хватало» - сердито подумал Киран, в котором злость закипала с новой силой. Настроение было испорчено и он, проплыв всего пару раз, пошел домой - подходило время послеобеденной тренировки. Смотря вслед уходящему Кирану Ник с облегчением выдохнул - он, наконец мог выбираться из своего укрытия между диванчиком для посетителей и кадкой с пальмой. Затекшее тело ныло, но он был доволен как никогда, ведь сегодня он встретил свое личное вдохновение. «Рисовать, срочно рисовать!» - радостно насвистывая Ник спешил к себе, предвкушая бессонную ночь, проведенную за рисованием.» - … родители привезли мне из России серию альбомов про картины известных галерей. Больше всего меня впечатлил альбом про Эрмитаж. «Купальщики» Поля Сезанна просто бесподобны! - Ага, купальщики, знаем-знаем, - ухмыльнулся Миша, глядя на картину Ника. В изображенном на ней парне хорошо угадывался один из членов клуба атлетики. Тот, за которым так упорно сталкерил Ник, и только ленивый и не любопытный в этой школе не знал об этом. Салли кивнул, в кои-то веки соглашаясь с Мишей. - Эр-ми-тааж! – повторил раскрасневшийся, но довольный Ник своим хихикающим друзьям.       Мистер Оуэнфорд смотрел на картины своих учеников. Хоть они удивляли и даже немного шокировали, но Дэвид с удовольствием отметил про себя, что этим летом никто из них не отлынивал и мастерство заметно повысилось. - Окей, все молодцы, хорошо постарались. Следующее занятие будет выездным, будем рисовать осенний лес! – сообщил он вслед уходящим и продолжающим отпускать шуточки в адрес Ника ребятам. Дэвид устало подошел к своему столу, залпом допил остатки совершенно остывшего ромашкового чая, убрал не понадобившиеся на этом занятии материалы и перед уходом выглянул в окно, выискивая взглядом Гатри, которого нужно было попытаться уговорить на вечернюю вылазку в бар. - О, боги, я думал, это никогда не закончится! – простонал Киран, осторожно открывая дверцу шкафа. - Ты идиот, зачем бросил мяч в окно клуба рисования? – Киран ткнул в плечо выбиравшегося из шкафа вслед за ним Нэйта. – Чуть не попались! Как бы ты все тогда объяснил? - Пф, сказал бы, например, что у меня резко проснулся интерес к рисованию, и у тебя, кстати, тоже, - с ухмылкой ответил Нэйт, направляясь к оставленным на мольбертах картинам. Скользнув взглядом по подсолнухам и кладбищенскому пейзажу он остановился возле «Песков Копакабаны». - Интерес к рисованию? Ты сам-то себе хоть веришь, - пробурчал Киран, подбрасывая вверх злосчастный мяч, за которым они пробрались в студию. - А что, очень даже ничего, - протянул Нэйт, разглядывая Мишины художества. - Хм, а я не знал, что у вас все зашло так далеко, - сказал через пару минут Нэйт, с трудом сдерживая смех и подзывая к себе Кирана, - смотри. - Что за бред ты только что… - у Кирана потемнело в глазах. Он словно рыба, выброшенная на берег, хватал воздух. На картине Ника была изображена та самая сцена, про которую он пытался забыть последний месяц каникул, и за которую этот сталкер еще не понес наказание. Нэйт уже откровенно ржал, видя реакцию Кирана. - УБЬЮ ГАДА!!! – орал Киран, абсолютно забыв, что ставит под угрозу всю миссию по незаметному спасению мяча из стана врага. Уж он постарается, чтобы Нику не было времени скучать в новом учебном году, в котором он собирался с ним поиграть в весьма занимательную и только что придуманную игру «Убегай и прячься, найдись и отгреби».