Милонов и Четырбок

МИЛОНОВ И ЧЕТЫРБОК Милонов сидел за обеденным столом и ел борщ. Борщ сварила его жена Ева, которая нависала над Милоновым подобно гранитной скале. Милонов ел борщ с аппетитом и огнем. Он вытаскивал из тарелки большие куски говядины и вгрызался с них, громко урча. Борщ тек по жиденькой рыжей бородке. Ева смотрела на Милонова с любовью и гладила его по голове. Ешь, Витенька, - шептала она - набирайся сил. Милонов ел говядину и думал что еще можно запретить. Вчера он запретил гигиеническую помаду как пропагандирующую распущенность и мультикультурализм. Но мера эта казалась ему слабой, какой-то половинчатой, лишенной размаха и полета фантазии. В дверь позвонили и вырванный из розовых фантазий Милонов бросил борщ, сердито бормоча сунул ноги в мягкие розовые тапочки и отправился открывать дверь. *** Денис Четырбок никак не мог решиться и позвонить в Его дверь. Он вошел в подъезд дома своего кумира около часа назад и не находил в себе сил нажать, наконец, на кнопку и предстать перед Его глазами. Денис был влюблен в Милонова и совершенно терялся от этих чувств. Их первая встреча была, кажется, тысячу лет назад. С тех пор, как Четырбок увидел Милонова впервые, его жизнь поменялась раз и навсегда, и прошлое потеряло всякое значение. В тот меланхоличный день, по-петербургски серый, Денис увидал эти роскошные рыжие волосы, которые единственным ярким пятном пламенели во мрачном кабинете районного депутатского собрания, и совершенно потерял голову. Конечно, он слышал о Милонове раньше, симпатизировал его методам, восхищался его умелой политикой и стремительной карьерой, но он и представить не мог, каким тот обладал удивительным магнетизмом. Денис застыл, уставившись на Виталия, когда тот, отчаянно жестикулируя, предлагал запрещать, запрещать, запрещать… Четырбок видел, как в маленькой капельке слюны, сорвавшейся с алых губ Виталия, переливались радужные разводы. Это было прекрасно. С тех пор Денис Четырбок потерял покой. Все его мысли были только о Виталии. О, как он мечтал о том, чтобы прижать к себе его белое рыхлое тело, зарыться в эти яркие волосы, поцеловать эти губы. Денис мучался. Ежедневные сеансы мастурбации его совершенно не спасали. Даже тогда, когда теплая сперма стекала по его руке, он не испытывал облегчения. Жалкая сублимация не могла заменить ему Настоящей Любви. Все было, как во сне. Виталий обратил внимание на инициативного Четырбока и стал продвигать его, как своего протеже. От близости Милонова, Денис всю предвыборную кампанию провел, плавясь в гормональном супе слепого обожания. Кажется, никто этого не заметил, а Денису было плевать. Больше всего его волновала возможность словно случайно столкнуться пальцами с Виталием, когда они сидели в соседних креслах. И вот, сегодня Денис проснулся, переполненный своей любовью настолько, что он больше не мог терпеть. Нужно было дать этому выход. Нужно было увидеться немедленно и… Денис не знал, что дальше. Это было не важно. Кажется, его мозг окончательно ему отказал. Денис принял душ и надел свой лучший костюм, в нагрудный карман он положил платочек, такой же пронзительно-голубой, как глаза Виталия. Не раздумывая ни секунды, он, словно робот, явился к заветному дому в недрах Кировского района, и у входной двери решимость оставила его. Денис стоял перед дверью как истукан, и не понимал, что ему делать. Что говорить, как себя вести? Идей не было. Простояв час, он, в порыве какого-то слепого отчаяния все-таки нажал на кнопку звонка и перестал дышать. __ Милонов подошел к двери. Сердце его стучало. Милонов боялся дверей после того, как соседские сатанисты пообещали плеснуть ему в лицо серной кислотой. Он посмотрел в глазок, за дверью стояла высокая и сутулая фигура. В тусклом свете лестничной клетки Милонов не видел лица, только дорогой костюм и смутно знакомый ему красный галстук в белый горошек. Кто там? - нервно спросил Милонов. Я - хрипло ответил собеседник. - То есть, Денис, Виталий Валентинович, мы вчера договорились встретиться. - молодой человек взял в руки кончик галстука и начал нервно его теребить. Милонов узнал голос Четырбока, но все еще побоялся снимать дверь с цепочки. Он приоткрыл дверь и выглянул из-за нее совсем немного, чтобы успеть увернуться от вражеской кислоты, если Четырбок вдруг окажется подосланным вражеским шпионом. Денис смотрел на Милонова исподлобья, печально и даже с каким-то скрытым отчаянием, как показалось Милонову и он вдруг испытал к нему какие-то странные, почти отцовские чувства. Ему захотелось прижать Дениса к своей широкой груди и обнять его, баюкая в своих объятиях, словно Денис был стволом эвкалиптового дерева, а Милонов обнимал бы его как сонная и теплая коала. Милонов не помнил, чтобы они договорились встретиться и его паранойя еще не совсем угасла, но посмотрел на Четырбока и с чуть большей теплотой в голосе спросил: Что-то вы сегодня поздно, Денис. Дела - сказал Четырбок все так же хрипло, не выпуская из рук галстук - вы же знаете, Виталий Валентинович, столько работы, а враги Родины… они никогда не спят. Денис говорил нервно, то и дело сбиваясь и на его лбу в свете тусклой электрической лампочки поблескивали капли пота. Он выглядел смущенным. Милонов тоже смутился и открыл дверь, приглашая Четырбока войти. Проходите Денис, что же вы, в самом деле. И Денис вошел, а Милонов суетился вокруг него, хлопоча, знакомя с детьми, женой и своим скромным бытом в четырехкомнатной питерской квартире. Милонов и Четырбок уселись на кухне. Ева налила им еще немного борща и они продолжили ужин. Стояла неловкая тишина. Четырбок смотрел на Милонова с каким-то странным выражением и иногда беззвучно открывал рот, словно пытаясь сказать что-то важное, но осекался и грустно опускал глаза к своей тарелке. Наконец с едой было покончено. Милонов жестами пригласил Четырбока следовать за собой и они уединились в рабочем кабинете Виталия. Милонов погрузился в свое огромное кожаное кресло, сыто рыгая, Четырбок сел рядом на сатиновом диване. За окном стемнело, но в вечерних сумерках угасающих питерских летних ночей Денис все еще видел кроны деревьев и набережную Невы. ____ Сердце Дениса стучало так сильно, что он слышал каждый удар. Что говорил Виталий, Денис не был в состоянии понимать: этот стук заглушал практически все, отдаваясь в ушах. Уши у Дениса, кстати, горели, и его метающееся сознание все время возвращалось с плохооформленных любовных переживаний к этим вот злополучным ушам. О чем он только думал! Прийти сюда, да еще с этими краснющими (наверняка даже малиновыми!) ушами была ужасная идея. Денис не понимал, что ему делать. Он подумал, что уши, наверное, сейчас такие же, как борщ, сваренный проклятой женой Милонова. Как бы Денис хотел оказаться на ее месте! Этой женщине досталась великая честь находиться при Виталии всегда, сопровождать его в горе и в радости, ей досталась свобода высказывать при нем любые, даже самые глупые вещи, а он, Денис, едва мог позволить себе вздохнуть. Четырбок сидел на диване и сверлил Виталия взглядом, боясь, однако, взглянуть в его глаза. Пауза затягивалась. В двери заглянула Ева и спросила, не хотят ли они чаю с пряниками. Виталий сыто протянул: — Это можно! Денис что-то согласно пробулькал. На полках в книжных шкафах Милонова стояли фотографии его семьи и многочисленные изображения святых. Все они, казалось, сверлили Дениса своими неживыми глазами, укоряя за всю его нелепость, за уши, за то, что он никак не мог связать и двух слов. Виталий тоже не спешил начинать разговор. Он, казалось, вообще забыл о Денисе, погрузившись в бумаги. Денис любовался изящным наклоном его головы и тем, как свет настольной лампы ласкал рыжие завитки волос Милонова. Интересно, какие волосы на его широкой груди? Впрочем, какие бы они ни были, Денис отдал бы все, чтобы прижаться к ним. Все, все, все. Вернулась Ева с чаем и пряниками. Когда она вошла, Денис вздрогнул, с болью возвращаясь в реальность, а Виталий деловито откусил большой кусок и наконец открыто посмотрел на своего гостя. Четырбоку показалось, что в глазах Виталия есть особенное тепло и нежность, которые гармонировали с твердостью и спокойной силой. — Ну что же вы, Денис, берите пряничек! Вот тут есть со святым Димитрием и со святым Владимиром, так сказать, выбор на все времена! — Милонов тепло улыбнулся, пододвигая поднос с пряниками к Денису. — Ой ну вы, мальчики, кушайте, кушайте, — вторила мужу Ева, — вы как все скушаете, так говорите, я еще принесу! С этими словами она, наконец, ушла. Денис взял угощение. Пряничный святой Владимир сурово смотрел на несчастного Четырбока, словно порицал за нерешительность. Лицо же Виталия, напротив, было таким мягким и добрым, таким невозможно красивым, что Денис перевел свой взгляд с пряника на Милонова и пробормотал: — Вы, вы… Прямо как викинг! Выходило очень неловко. Кажется, Милонов растерялся. Денис же, начав говорить, внезапно обнаружил, что остановиться уже не может: — Вы прямо как викинг, боретесь, никогда не сдаетесь, так это замечательно, Виталий Валентиныч, я вас так уважаю, вы такой замечательный политик, и вообще замечательный, замечательный человек. Что бы с нами было без вас, это же уму непостижимо, вокруг такая скверна, такая грязь, а вы над всем этим стоите и как солнце, знаете, или даже вот как огонь, как святой огонь избавляете нас от зла!.. — Денис выпалил все это, не делая ни единого вдоха, и продолжил бы, если бы дыхание его не сперло. В горле его першило, он глотнул воздух ртом, смутился, и быстро отвел взгляд, вновь обратив его к прянику. Чертов святой Владимир все еще, казалось, осуждал Дениса за все, что бы тот ни сделал. Денис откусил Владимиру всю голову и большую часть плеч. ----- - Я ведь не просто так к вам сегодня пришел, Виталий, Витя даже. Можно называть вас Витя? - Нет, - продолжал Четырбок, осекшись и по его лицу было видно что он испытывал странную смесь ужаса и восхищения от того, что вырывалось у него изо рта - нет, продолжал он, не сбавляя темпа и не выдыхая - разве можно назвать такого великого человека Витей, до чего отвратительное панибратство, нет! - Так, вот Витя, Виталий, как вы знаете накануне выборы в Государственную думу, осталось немного буквально, почти полгода и мы все должны думать о предвыборной агитации, и вот, я подумал, только не сочтите за дерзость конечно, мальчишка двадцати восьми лет, щенок практически что-то п-предлагает вам... Дрожащими руками Четырбок взял со стола салфетку, вытащил из кармана костюма дорогую шариковую ручку "Паркер", на которую ушла половина его прошлой зарплаты и начал яростно что-то на ней чертить. Милонов смотрел на салфетку и чувствовал себя в легком ступоре. Рисунок на салфетке изображал две черные козявочки, стоявшие рядом обнявшись. - Вот Виталий Валентинович, вот - Четырбок перешел на высокие тона, отчего казалось что он вот-вот закричит - вот, посмотрите - ткнул он пальцем в правую косматую козявочку, волосы которой зализано спадали с ее головы черными водопадами - это вы, наше солнце, наш сверхчеловек, практически ницшеанская фигура, у подножия ног которой копошатся все простые смертные и тут рядом я, слева от вас, вы видите, я стою чуть пониже, ваш преданный и верный слуга, недостойный вашего внимания, но вы все равно, ВСЕ РАВНО ОСЕНЯЕТЕ меня и всех нас своим присутствием и... - Четырбок хватал воздух как рыба, выброшенная на берег, и лицо его начинало становиться багровым - ... кх.. вместе, вместе, Виталий Валентинович, мы идем с вами к победе, мы идем с вами к светлому будущему, мы поднимем страну с колен и ярким вашим светом Виталий Валентинович как прожектором мы выжгем всю эту черную скверну! Не в силах сдержать чувств Четырбок набросился на Милонова и впился в него в страстном поцелуе. ---------- Милонов опешил и в первый момент не мог понять, что происходит. Несмотря на всю абсурдность и в некотором роде кощунственность ситуации это все почему-то не было совсем уж неожиданным. Каким-то непостижимым образом страстные лобызания с Четырбоком стали словно бы завершающим кусочком большой мозаики, кусочком, давно потерянным и полузабытым, а теперь, наконец, обретенным вновь. Тем не менее, все это было ужасно неловко. — Что же вы, — пробормотал Милонов,превозмогая попытки Четырбока засунуть свой язык ему в рот, — что же вы, Денис, ох… Четырбок же, совершенно обезумевший от своей смелости и от страсти, не мог остановиться. Губы Виталия имели вкус борща и пряников, и Денису казалось, что он не пробовал ничего лучше, чем это. То, что Милонов в первый момент не отстранил его, подстегнуло Четырбока похлеще кнута. Он сжимал Виталия в объятиях изо всех сил, а когда тот пытался что-то ему сказать, пресекал это все новыми и новыми волнами поцелуев. Так продолжалось какое-то время. Денис ощутил, что руки Виталия робко приобняли его в ответ. Блаженство наполнило все нутро Четырбока. Он и мечтать не смел, что все будет происходить именно так. В какой-то момент он прекратил целовать Милонова и горячо зашептал ему в ухо: — Виталий, вы понимаете, сейчас стране нужна сильная рука, настоящий лидер, который ее поведет, и вы понимаете, мужское начало… Для этого оно необходимо, вы понимаете, особое мужское начало, в вас оно есть, но вы один не сможете, тут все не так просто. Для истинной магии силы русича, для, если хотите, эгрегора, вам нужны будут соратники, ваша армия, ваши плоть и кровь, и я, я готов, готов вот это все! Вы будете силой, вы будете кулаком, мечом в руке а я буду согревать вас, поддерживать, питать вас, чтобы вы никогда никогда не погасли! Слова вновь оставили Четырбока и от переизбытка чувств он снова сжал Милонова в руках и впился в его губы с утроенным энтузиазмом. ___ Милонов робко отбивался от Четырбока. Ничего, ничего - шептал Четырбок - мы сможем, мы все преодолеем, все, Виталий Валентинович, все ради нас! Он стянул с Милонова финский вязаный свитер с оленями и начал целовать его оголившийся и слегка вываливающийся из под свитера живот. Нельзя! - шептал Милонов - что же про нас подумают! Грешно, вредно, запрещено! Про себя он думал “О господи, какой сладкий и упоительный стыд. Только бы Евочка не зашла в комнату.” Четырбок между тем дрожащими руками расстегивал пряжку его штанов. Пряжка не поддавалась, Четырбок сопел так громко, что это начинало походить на рычание. Наконец пряжка отлетела в сторону вместе с ремнем, штаны Милонова упали и обнажили розовые в белую полоску семейные трусы. Так, - говорил Четырбок, воркуя, - так, Виталий Валентинович, сейчас мой миленький, сейчас, дорогой вы наш человек!… Договорить он не успел. Резкий и высокий звук, похожий на пронзительный свист тетивы разрубил комнату и послышался оглушительный хлопок, от которого задрожали стекла и фарфоровые слоники, стоящие на полке в кабинете Милонова начали вибрировать и сползать к краю. Глаза Милонова источали страх. Четырбок побледнел и обернулся, в дверном проеме, где еще минуту назад покоилась дубовая дверь, светилось огромное и яркое зеленое пятно. Посреди пятна стоял высокий человек, который был Четырбоку чем-то смутно знаком. Лицо его было побито годами и обладало какой-то глубокой внутренней суровостью, волосы были всклокочены и почти седые. Человек был одет в кожаный костюм, словно сплетенный из толстых трубок или канатов и Четырбоку даже показалось что эти трубки пульсируют все время как тело живого существа. Костюм был подпален и покрыт сажей как и лицо человека, высокий незнакомец сократил расстояние до Четырбока в один быстрый бросок, схватил его за воротник рубашки и, совершенно парализованного ужасом, притянул с себе. Я - это ты из будущего! - закричал он в лицо теряющего сознание Четырбока - Нет времени обьяснять! --- Молодой Четырбок совершенно растерялся, но так и не выпустил из рук Милонова, поэтому, когда новоприбывший пожилой Четырбок тряс его за грудки, они колыхались все втроем, как причудливое желе. — Я явился из две тысячи тридцатого года! Я — посланник Российской Империи! Она в опасности! Врагу удалось приостановить клонирование президента, и поэтому к очередному сроку клонов нет! Мне срочно нужен генетичекий материал! Денис смотрел на незваного гостя и все, что тот говорил, совершенно не достигало его сознания. Больше всего Четырбока влекли внешние изменения, которые, как он мог наблюдать, ожидали его в будущем. Картина была не очень веселая. Очевидно, Российская Империя действительно была в опасности, раз в будущем он так осунется, да еще и местами обгорит. Мягкое брюшко Милонова, которое Денис не выпустил из рук ни на минуту, служило приятным контрастом этой картине. — Капиталисты и либералы считают, что без президента Империи не жить, и это отчасти правда, но они недооценивают нас! О, как они слепы! Истинный слуга народа всегда сможет добыть генетический материал для того, чтобы клонировать своего правителя в срок! Вы! — Четырбок из будущего обратил свой взгляд на Милонова, — вы, Виталий, вхожи в президентский кабинет! Мне понадобится ваша помощь! Любая органика подойдет! Наши технологии настолько хороши, что мы сумеем получить дееспособного президента из мазка слюны всего за пару месяцев! Слава! Слава Империи! Слава благословенной Господом науке! Слава! Слава! Взгляд гостя из будущего стал совсем безумным. Милонов, который все еще не находил слов (какой, однако, выдался обильный событиями вечер), отметил, что у пришельца, очевидно, довольно сильно промыт мозг, и пока он не выкрикнет свою норму лозунгов, он не успокоится. Милонов робко мечтал о таких последователях. Денис же, глядя на это, поражался тому, что в этом будущем, судя по всему, его любовь к Виталию отойдет куда-то на десятый план. Канет в небытие. Он всматривался в фанатичное лицо своего пожилого двойника и не находил и следа тех чувств, что сжигали его душу. Это показалось Денису оскорбительно не романтичным. Он считал, что важнее этой любви ничего нет, что в том и есть суть истинной любви — быть всепоглощающей. Также он считал, что будущее всегда можно изменить. — П-послушайте! Вы, то есть я, я из будущего! — Слава карающей красной длани единой Церкви!.. А? Что? — Послушайте! Вам, то есть мне, не нужно никуда идти! Все есть уже здесь! Возьмите образцы Виталия Валентиновича! Вы посмотрите, посмотрите на него! — Четырбок придвинул Милонова к гостю, пытаясь безуспешно его приподнять для лучшей демонстрации, — вот такой президент вам, нам, нам! Нужен! Вспомните! Вы — это я! Вспомните, ради кого вы вставали пятнадцать лет назад, ради кого делали каждый вздох! Вспомните и возьмите Виталия Валентиновича! ---- Четырбок из будущего смотрел на Милонова со странным недоверием в глазах. Наконец он кивнул, и взял его за руку. Постойте…., - сказал Милонов, но он не успел ничего договорить. И он и Четырбок из будущего исчезли в ослепительной вспышке. Портал на стене закрылся. Последний фарфоровый слоник, замерший на краю полки, сорвался и упал на диван, где еще секунду назад сидел Милонов. Больше ничего не напоминало ни о нем, ни о визите странного гостя. Четырбок приоткрыл дверь и вышел из комнаты. Ой, мальчики - сказала Ева - вы уже закончили? Идите ужинать, пельмени стынут. Четырбок ничего не ответил и вышел из квартиры. Ничего не понимающая Ева растерянно хлопала глазами и смотрела ему вслед. Он спустился по лестничной клетке и вышел в питерскую ночь. “Четырнадцать лет” - думал он - “мне будет почти сорок пять”. Придется непросто, конечно, и теперь он это твердо знал. Пройдет пятнадцать долгих лет, пока молодой и подающий надежды юрист Денис Четырбок продвинется по партийной линии Единой России Империи настолько, что ему достанется великая честь отправиться в прошлое. Он отправится в прошлое и встретится с Виталием Валентиновичем, уже не как юный мальчишка, но как равный, как воин, как викинг, прошедший через горы испытаний почти так же как прошел через них Виталий Валентинович, и вместе они отправятся в далекое, такое пугающее, но такое заманчивое будущее. Что ждет его в этом будущем, Четырбок не знал, но он шел вперед, сжимая в руках рисунок на салфетке и прижимал его к груди. THE END.