Работа для ангела

Когда Мартин поднимался в свою комнату, он меньше всего ожидал увидеть новенькую, спускавшуюся вниз по ступенькам. Её волосы были по-прежнему растрепаны, светлая одежда скрывала её фигуру, а рана на лбу была закрыта пластырем. Гарет только что сообщил, что девушка, которую зовут Бет, очнулась, что она поела и снова уснула и что в разговорах с ней нужно быть максимально осторожными. Не все охотно приняли подобное указание, но выбора не было: никому не хотелось проверять, как поступит Гарет, если его сильно разозлить. Все знали и своими глазами видели, как он поступил с прежними обидчиками. Он ведь первый тогда начал, они лишь присоединились к кровавому пиршеству. — Ой! — охнула Бет и испуганно вздрогнула всем телом, когда Мартин подхватил её, собирающуюся кубарем свалиться вниз по ступенькам. — Что ты ищешь внизу? — спросил он с улыбкой, наслаждаясь уже одним только видом смутившейся девушки, которая, несмотря на свою слабость, ловко выскользнула из его объятий. — Ты только скажи что, я принесу. Меня зовут Мартин. А ты Бет, все уже знают. — Я… я туалет искала, — честно призналась она. — Ты немного промахнулась. Мартин подал ей руку, которую она, после короткого колебания, приняла и провёл её наверх, прямо к туалету. Подождал, пока она там справится, и с готовностью отлепился от стены. — Не могу не удостовериться, что ты удачно доберёшься до своей комнаты, а то на вид не скажешь, что ты и пару шагов способна сделать. — Я доберусь, но спасибо, — мило улыбнулась она. Именно такая, как Мартин и представлял. Милая, приветливая, доброжелательная. Именно такой была его невеста. Улыбка почти не сходила с её губ… Потом эта улыбка превратилась в оскал ходячей твари. — У вас тут мало женщин? — вдруг спросила Бет, поглядывая на него искоса между медленными неуверенными шагами. — Не много, — честно сказал он. — Шесть, если быть точным. Ни одной такой же красотки, как ты, до сих пор не было. Погоди, ты почему спрашиваешь? Ты боишься? Тебя никто не тронет без твоего согласия, не парься, детка. — Рада слышать. А спрашиваю потому, что вы все ведете себя так… И потому, что я не встретила ещё ни одной женщины. Только Гарет про свою маму говорил. — Ещё встретишь, — хмыкнул Мартин, во всех красках представив встречу этого ангела с Терезой. — Не знаю, как кто ведёт себя, а я, может быть, чересчур по-простому говорю с тобой, но только потому что именно мне довелось тебя спасти на той дороге. Мне эти копы сразу подозрительными показались. А когда я увидел тебя всю в крови… — Спасибо, что не проехал мимо. — Я просто не мог. Ну да, он совсем не мог проехать мимо двух недоумков, да ещё таких мясистых, стоящих посреди дороги у сломанной машины. Девочку он увидел уже потом, позже. Но ей это знать не обязательно. — Знаешь, чем ты точно отличаешься от других? — вдруг спросила Бет, останавливаясь у двери своей комнаты. — Ты не называешь меня ангелом. — Да, — кивнул Мартин. — Это его слово. — Гарета? — Именно. — Мне кажется, я не ошибусь, если скажу, что он тебе не нравится, — внезапно пристально всмотрелась в его лицо Бет. — Почему? Что с ним не так? — То, что он лидер, ещё не означает, что он должен нравиться всем, — ушёл от темы Мартин. И подождав, пока пожелавшая ему спокойной ночи девушка скроется за дверью своей комнаты, сжал кулаки. Он не сказал ровным счётом ничего предосудительного, но, хотелось надеяться, в Бет сомнения зародить сумел. Она с виду сообразительная девочка. И возможно, Гарет ещё пожалеет, что решил прибрать её к рукам. *** Услышав объявление Гарета о том, что в беседах с новенький нельзя поднимать определённые темы, Тереза только зубами скрипнула. Ты посмотри, какая цаца, ещё нянчиться с ней надо, о том не говорить, это придумывать! Да и вообще, по возможности лишний раз не общаться очень близко. При этих последних словах Гарет весьма однозначно взглянул в сторону ужинавших за одном столом молодых женщин. Насчёт двух других шлюшек Тереза ничего не имела против, тем более что они и сами чрезмерной общительностью не отличались: только уплетали мясо за обе щеки да ноги раздвигали перед любым по первому зову. А вот недоверие по отношению к ней самой её… Не то что бы ранило, ведь недоверие было вполне оправданным, а Гарет достаточно умным. Но определённо раздражало. Покончив с мытьем посуды после ужина и внеся тем самым свой вклад в общее дело, Тереза, кивнув Мэри, в очередной раз напомнившей ей, что женщина должна быть мудрой, привычно направилась в комнату Гарета. Частенько он и сам к ней заходил, но больно уж Терезе нравилось держать все в своих руках. А ещё — в этом ей не хотелось признаваться даже самой себе — она не была уверена, что он сегодня придёт. Вчера, когда она решила проверить, — не пришёл. — Ты слышала объявление? — спросил Гарет, едва она открыла его дверь, проскальзывая внутрь комнаты, освещённой лишь парой свечей да полной луной, глядящей прямо в окно. — Для тебя это так важно? — стараясь говорить как можно более лёгким и беспечным тоном, уточнила Тереза. Гарет задумчиво кивнул. — У меня на неё есть свои планы. Не хотелось бы, чтобы их разрушило одно неосмотрительное слово, сказанное раньше времени. — Насчёт меня не переживай. Я не планирую с ней общаться, — легко, как и всегда, солгала Тереза. Она привыкла врать с детства. Ещё тогда, когда все провинности спихивала на младшего брата, ублюдка, после появления которого отец начал спиваться. Она почему-то свято верила, что до появления брата их прозябающая в квартале для бедных семья была гораздо успешней. А наблюдать за тем, как маленький говнюк визжит и рыдает под отцовским ремнем, было чертовски приятно. Было приятно шантажировать учителей тем, что она наврет про домогательства с их стороны — эти недоумки, работающие в школе самого низшего пошиба, уже имели за спиной кучу долгов и прегрешений и держались за это место работы, четко понимая, что дальше — улица. Было приятно ссорить своих так называемых подружек с парнями. Добывать деньги нечестным путём. Притворяться хорошей девочкой в Терминусе после идиотской эпидемии и потом даже залезть в постель главаря, брезгующего остальными. И ох как неприятно было увидеть, что теперь её тщательно нагретое местечко может украсть какая-то замухрышка, у которой одно достоинство — невинная мордашка. — И почему же ты не планируешь с ней общаться, позволь поинтересоваться? — как всегда, завернул Гарет, кажется, просто неспособный говорить так, как обычные люди, такие, как Тереза, к примеру. — О чем? Молитвы с этой святошей что ли, разучивать? — Ты ревнуешь, — не спросил, а констатировал факт Гарет и широко улыбнулся. Протянул руки вперёд и притянул к себе Терезу, касаясь губами её шеи. — Ты ревнуешь и тебе это нисколько не идёт, — проговорил он чертовски сексуальным голосом, словно комплимент ей делал, а не унижал. — Тебе вообще злиться не идёт. Вот ей бы пошло. Да, пожалуй, на это было бы интересно взглянуть. Он бормотал про интерес к этой сучке, пока расстёгивал пуговицы на рубашке Терезы. Он мечтательно смотрел в стену, пока снимал с неё и себя остаток одежды. Он закрыл глаза, когда оказался на ней, оказался внутри неё, в постели. Он действовал непривычно медленно, словно наугад. А ещё морщился, натыкаясь шарящими про её телу ладонями на её грудь. Он думал об этой плоскогрудой замухрышке, а она ничего не могла поделать, как ни старалась! — Если ты уйдёшь от меня к ней, я её убью и съем, — не выдержав, пробормотала так и не сумевшая кончить на этот раз Тереза. — И мне пофиг, идёт мне ревность или нет. Имей в виду. — Лопнуть от злости не боишься? — в притворном испуге округлил глаза Гарет, скатываясь с неё и вытягиваясь на постели рядом. — Не бросайся громкими словами, Тереза. Здесь я решаю, кого убивать и кого есть. И я очень надеюсь, что ты понимаешь это… Он приподнялся и, склонившись над ней, так и лежащей обнаженной на спине, провёл пальцами по её груди и дальше, точь в точь повторяя движения своего ножа при разделке туши. Намёк был донельзя прозрачен. Вот только Тереза не очень-то верила, что он сможет так с ней поступить. Что с ней вообще кто-то так сможет поступить. А он определённо не верил всерьёз, что она сможет его ослушаться. Что ж, кажется, им обоим предстоит узнать: кто же именно из них двоих ошибается в своей вере. Потому что от своего Тереза отступаться не планировала. Хотя, учтя серьезность его тона, решила не спешить и подождать удобного случая. В конце концов, торопиться некуда, возможно, эта плоскогрудая святоша ещё сама ему надоесть успеет.