In memoriam — «в память»
Я мгновенно понял, куда мы идем, едва различил далекую арену, выстроенную по подобию римского Колизея. Или это римляне украли концепт?.. Задачка была совсем не важна. Стояла арена на самой окраине Столицы, там, где распаленный город не граничил с пустыней, а был засыпан жадным алым песком на метр. Здесь почти никого не было — кровавая зыбь отвоевывала обветшалые здания. Солнце палило все сильнее, дыхание у меня сбилось еще полчаса назад, но Влад идти медленней не собирался. Тем не менее, я замедлил шаг, зная, что увижу впереди; я хотел бы остановиться, развернуться, побежать, спрятаться в захламленной квартирке, но сказать ничего не вышло, так и продолжил тащиться за Владом. Я привык идти за ним, это было нечто вроде инстинкта. Влад самозабвенно рассказывал свое, не затыкаясь ни на секунду. Я не слушал, смотрел под ноги — как песок рассыпается при каждом шаге. Голова болела, и казалось, земля разверзается подо мной. Кто бы знал, что я снова окажусь здесь, увижу эту проклятую арену и опять не смогу сказать судьбе ни слова против. Спроси меня кто-нибудь, я бы в красках описал, насколько хочу попасть домой и благополучно забыть этот день. Весь день. Сначала казалось, что мне повезло, но чем дальше, тем все оказывалось хуже и страшнее. Как и обычно. Влад мог бы вернуть меня… наверняка, стоит попросить… но я не стал, шел за Войцеком, а сам видел не его, а прошлое, снова вспоминающееся. Здесь было малолюдно, но я отсюда слышал крик с трибун. Или это был отголосок из памяти?.. Я нервно оглядывался и почти не заметил, как мы подошли к главному входу на арену. Здесь Влада встретил высокий серокожий демон, заступил нам дорогу, когда я сам хотел бездумно шагнуть вперед. Осклабился он при взгляде на Войцека, показав клыки. Я настороженно оглянулся, боясь, как бы Влад не ринулся на привратника, но ему, видно, хватило на сегодня. Демон выглядел едва ли дружелюбнее тех, что собирались меня продать, или компании из бара. Меня всегда немного напрягала близость оружия к таким типам, а у этого имелись и громадная секира, небрежно прислоненная к красной каменной стене, и меч на поясе. Владу он был не рад. Да я вообще не удивился бы, узнай, что Войцека ненавидит абсолютно все живое в Аду! И он им отвечал взаимностью, даже зная, насколько это небезопасно. — Это кто? — спросил демон, указав на меня когтем. Потянул носом воздух, по-песьи принюхиваясь — меня передернуло. — Человек? Живой? Командор не одобрит… Если Влад у него вызывал легкое, но терпимое раздражение, то на меня привратник уставился откровенно враждебно, словно собираясь выместить все обиды на ком-то, кто не значится правой рукой командора Гвардии. Я замешкался, кусая губы. Так и не понял до сих пор, что стоит говорить, а что лучше утаить. Объявлять себя инквизитором, наверное, самоубийственно… — А тебя не должно волновать, — в ответ оскалился на демона Влад. Слишком резко и зло; подобным образом разговаривают с людьми глубоко презираемыми. Потом Войцек опомнился, посмотрел на меня, немного посветлел глазами. — А, Ян, знакомься! Арранс, рядовой Черной Гвардии, наш новичок. Ненавидит меня всеми фибрами души. За что, напомни?.. — За превышение полномочий, — довольно выговорил демон. — За… фамильярное отношение к тем, кто ниже по званию… — Молодец, запомнил! — кривлялся Влад, но голос его сочился ненавистью. Вряд ли Арранс вызывал ее — он бесился из-за чего-то другого. На весь клятый мир. Невольно я усмехнулся. За все это и мне иногда хотелось попенять Войцеку, но я давно смирился, притерпелся. Гвардейский новобранец — никак не мог. А Влад говорил знакомым мне нагловатым тоном, в котором жизни было гораздо больше, чем во фразах, брошенных мне в разгромленном баре. Я обрадовался, что он отходил, пусть его настроение вновь переливалось в несдерживаемую ярость. Здесь он был совсем без царя в голове. Живой и порывистый. Что важнее: Влад мог взбесить гвардейца, а новой драки не выдержал бы. Ничему жизнь не учит… — Извините, нам пройти надо, — быстро пробормотал я, боком продвигаясь мимо демона. Старался улыбнуться мягко, доверчиво. Кивнул многозначительно. — Влад, отомри, пожалуйста… Стражник с некоторым торжеством следил, как я оттаскиваю Войцека в сторону. Главное, чтобы сам Влад этого не понял, а то ему ничего не стоит вырваться. Ему не нравилось подчиняться кому-то, и ненадолго меня окрылило чувство власти над ним, чудовищем, палачом на службе Инквизиции, однако я так же быстро застыдился этой мысли. — Лейтенант, а ведь сами на задних лапках будете прыгать, если командор прикажет! — крикнул нам вслед гвардеец. — Так что не вам меня за исполнение приказов не любить! — Ах ты, выблядок… Влад попытался развернуться, я слышал, как у него в горле клокочет рык. В эти моменты Войцек напоминал дикого зверя с дочерна темными глазами. В Аду его перемыкало чаще. Я не стал говорить ничего, пошел дальше. Глядя исподлобья, Влад следовал за мной, отвлекаться на демона не стал. Я знал, что однажды не смогу его остановить. Что его никто не сможет схватить за руку и удержать, если он сам захочет. И этого момента стоит бояться — больше, чем даже призраков адских псов, мерещившихся мне по углам. Пока что Влад шел рядом, постепенно начинал снова улыбаться. Словно не было этой мрачной вспышки и драки в баре… И я тоже немного успокаивался. Пока я лезть к нему не стал. Что бы ни происходило в его голове, мне не стоило в это вмешиваться… До чего неубедительно звучит, верно? В какой-то момент я стал сознавать, что личные дела Влада — уже общие, как и мои… Возможно, мне стоило смириться и рассказать ему все… Влад же притащил меня сюда. Охваченный странной мыслью, я хотел спросить что-то, но не смог. Но мой голос в любом случае затонул бы в шуме толпы, бесновавшейся на трибунах; перекричать демонов не получилось бы. Их вопль вился в воздухе, дробился о камни и вызывал неприятные воспоминания, от которых я сейчас не мог отделаться, они возвращались чаще и увереннее, от видений не выходило отмахнуться. Попытка сосредоточиться на настоящем удалась на первый раз. Я встряхнулся, бросился догонять Влада — слава Деннице, далеко он не ушел. Зрителей было вокруг много, и каждый жадно смотрел на происходившее над ареной, совершенно не замечая меня, так что пробраться ближе к Владу было сложно. Я устал извиняться за отдавленные ноги. Он стоял и смотрел, слегка усмехаясь. В отличие от других, молчал, пока не увидел меня. Наклонился, рваным шепотом выговорил: — Хотел увидеть моего Бога? Ну, смотри. Я глянул вниз и не понял ничего. Присмотрелся. В паре метров над ареной метались две быстрые тени, крыльями взбивающие клубы песка и пыли. Всеобщий крик достиг предела, когда противники столкнулись после кружений и резких ложных бросков. Я ожидал услышать звон стали, но ангелы сцепились врукопашную, вгрызаясь друг в друга, прокрутились над ареной пару кругов, роняя крупные черные перья, как подбитые птицы. Что-то произошло, один из них оказался сверху, грянул второго вниз, на землю, с силой и злостью. Падающая фигура изломилась, извернулась, убрала широкие черные крылья прямо перед ударом, перекатилась и замерла на песке, подняв столб… Тишина застыла, закостенела, и я понял, что затаил дыхание вместе с остальными зрителями. Подумалось, что ангел может и не встать. Его противник опустился рядом, сложил за спиной четыре крыла, наклонился. Теперь я понял, кто это. Командор Гвардии, Падшая. И в тот же миг знал, что она встанет. Несмотря ни на что — встанет. И, вполне возможно, кроваво улыбнется. Она поднялась, шатнувшись. Ее противник подал ей руку, помог пройти пару шагов, потом Падшая шла сама. Я присмотрелся, увидел, что вторым ангелом тоже была женщина. Светлые волосы, почти белые, две пары крыльев, а рука, протянутая командору, блестела сталью — протез. Медленно я сообразил, что воочию вижу Падшего архангела Габриэль. О ней же теперь дети читают в школах… да и о командоре, о них, ставших живой историей. Живым олицетворением величайшего успеха и провала. Полминуты прошло, а я стоял и смотрел, как они, смеясь и дружески обсуждая схватку, пробирались через толпу. Каждый пытался крикнуть что-нибудь, похлопать командора по плечу, она отвечала, иногда отмахивалась. Габриэль рядом с ней не было, та потерялась где-то позади. Командор поравнялась с нами. Тонкая, поджарая, выглядящая обманчиво юно. Коротко стриженные темные волосы, разбитая губа, огненный взгляд… Она пыталась поправить расхристанную белую рубашку, потемневшую от пыли и крови. Влад радостно улыбнулся ей, просиял. Я, выдрессированный инквизиторской школой, умел подмечать такие вещи. Он счастлив был ее видеть. — Янош, — неожиданно обратилась она ко мне. — Приятно снова тебя встретить. Странно, обычно люди со временем стареют, а ты будто стал моложе, как скинул с себя кардинальское звание… — Ян, — поправил Влад. — Его зовут Ян. Я же удивленно смотрел в ее глаза, отмечая, что они цвета грозового неба, а в глубине их точно так же, как и у Войцека, сверкают молнии опасности. Она смотрела на меня как на старого приятеля, и мне ее лицо казалось немного знакомым. Да, я опять медленно вспоминал, что видел их с Владом вдвоем однажды. В Будапеште, когда церкви горели, когда Ад отправил к Инквизиции подмогу — обычная практика. В тот раз взгляд ее глаз был усталым; за два года она коротко подстриглась и заработала пару заметных шрамов: на скуле и на шее. Но я видел командора Черной Гвардии. Я снимал ее, истекающую кровью, с креста, на котором ее распял один фанатик. — Дело два года назад, — оторопело сказал я, проговаривая очевидные вещи. — Я встречал вас… — Тебя, — строго поправила она. — Кажется, мы договаривались в прошлый раз. У ангелов безупречная память, и мне не казалось странным, что она меня запомнила. Расстались тогда мы без прощаний, они с Владом исчезли. Да… Кара — это имя называлось два года назад, и еще одно, казавшееся мне странным, я никак не мог вспомнить. Я читал в личном деле Влада. Но сейчас это было не важно… — Развлекаешься? — рассмеялся Влад — как-то мягко, еще не знакомо для меня. — Может, я?.. Кара задумчиво покрутила запястьем, рассмотрела сбитые костяшки и алые полосы под ногтями. До того, как Влад напомнил, она этого не замечала. Небрежно отмахнулась: — А-а, хуйня. Само заживет — на мне все как на собаке… — она хмыкнула, снова покосилась на меня. — Но зря ты притащил его сюда, Влад. Начинается что-то блядски серьезное, и человеку лучше оставаться в мире людей. В курсе мелких беспорядков? — О да, — заверил ее Влад, кратко рассказав о том, что произошло в баре. Каре это решительно не понравилось. — Мой тебе совет, Ян: возвращайся домой, — сказала она, когда Влад закончил. Она говорила серьезно, без той небрежной веселости, гремевшей в голосе поначалу. Не будь я знаком с Владом, удивился бы такому перепаду. Но меня поразило прозвучавшая в словах Кары жестокая забота: «Беги, пока можешь отсюда выбраться, иначе время истечет». В этом была истина, а я к тому времени понемногу начинал считать Ад не таким уж ужасным местом… Как легко обмануться! — Боюсь, не могу, — грустно улыбнулся я, вспомнив о работе. — Есть пара дел. Мне нужно знать о делах Высшего, который контрабандой перебрасывал оружие нашим крестоносцам. Это значительно поможет делу. И маги… те, что с книгой Лилит… Мы пришли, чтобы выяснить о Тартаре, так кому о нем знать лучше командора Гвардии? Мне казалось, расчет был логичен. Влад одобрительно кивнул, чем заработал косой взгляд Кары. — О чем это он? — О Девятом, — подсказал Войцек. — Есть кое-что, что ты захочешь услышать. Я заметил там возмущение изнанки — возможно, на круг недавно доставили сильный артефакт. В народе болтают… Она сразу же поняла, что дело важное и жестом остановила Влада. Вокруг было полно посторонних, способных подслушать, а говорить о деле лучше в месте понадежней, чем многотысячные трибуны. — Встретимся в моем кабинете, — предложила Кара. — Заодно покажешь замок, а то, думаю, задержаться Яну придется. Проведи портал, что ли, а я так долечу. Разомнусь еще чутка… Она расправила крылья, позволив на мгновение полюбоваться черными перьями, и взмыла в воздух резким рывком, обдала нас жаром. Я стоял, задрав голову, и следил за быстро уменьшающейся точкой. Потому не заметил, как Влад дернул меня в сторону открывшегося портала. Выглядела эта воронка подозрительно, но орать и отбиваться было мало того, что стыдно, еще и поздно — Войцек легко меня доволок до портала и толкнул прямо туда.***
Обиталищем Гвардии был замок одного из мятежных Королей, вздумавших поднять восстание во время Апокалипсиса. Хозяином этого роскошного, хоть и мрачного места был сам Велиар, которому Кара лично отрубила голову, и по законам Ада его владения принадлежали теперь ей. Вокруг замка за два года выросли плац, казармы, оружейные с кузницами и все прочее. Гвардия очень хорошо здесь обосновалась, и выгнать ее никто все равно не смог бы, хотя на замок претендовали дальние родственники Велиара. Их не слушали, а командор ворчливо предлагала отрубить головы и им тоже, чтобы все точно было законно, но Люцифер не позволил. Краткую историческую справку мне выдал Влад, когда мы оказались во внутреннем дворе. Неожиданному появлению двух человек никто не удивился, но несколько настороженных взглядов мы все-таки заработали. Увидев, что я с Владом, большинство успокоилось и быстро забыло о нас. Живой Гвардию не смутил бы. Здесь было множество более примечательных личностей. Я жадно осматривался, глубоко пораженный черным замком с высокими шпилями, уходящими в небо. Он отличался от готических соборов Будапешта; те были достопримечательностью, чем-то вытертым, выцветшим, а дом Гвардии жил. Глядел на меня в ответ. Никогда я так близко не стоял к чему-то одновременно пугающему и величественному; поднял голову и пытался подсчитать, сколько он в высоту. Приглядевшись, я увидел, что вокруг шпилей вились несколько Падших. Сам замок выглядел непривычно, хотя я никогда не умел разбираться в архитектуре. Блестящий черный камень, из которого был построен замок, почти светился на солнце. Кара появилась спустя некоторое время, приземлилась ровно посередине и хотела подойти к нам, но была перехвачена какой-то невысокой светловолосой демоницей. Она дергала хвостом, как рассерженная кошка, что-то шипела на командора и взмахивала руками в опасной близости от ее лица. Я ожидал, что Кара пройдет мимо, да и вряд ли оставит такую наглость без внимания, но она добродушно улыбалась и важно кивала демонице, надвигающейся на нее. Зрелище было на редкость забавным: словно желтенький цыпленок вдруг решил заклевать орла. — Это кто? — А? — Влад усмехнулся. — Ишим. Любимая жена командора. — А остальные где? — Что? — Ну, ты говоришь, эта любимая, значит, должны быть еще… — Лучше не предполагай такое при ней. Я откровенно издевался, наблюдая за ошарашенным Владом. Он ожидал какой-то другой реакции, но никак не спокойного рассуждения. На самом же деле меня интересовало иное: — А я думал, вы с ней… — я смущенно замолк. По дому Влада стоило догадаться, что он никогда не водил туда женщин. — Я похож на самоубийцу? — возмутился Влад. Подумал, кивнул на Ишим: — И я самую малость не в ее вкусе. Да и сам предпочитаю баб, которые не могут убить. Понимаешь ли, для меня Кара — товарищ, а не женщина… Существенная разница, но я погибну за нее, если она попросит. Это другая преданность. Люди в наше время про нее забыли… Отчасти мне стало завидно, что он так искренне восхищается ей и так преданно глядит в спину, на развернутые великолепные крылья. В эти мгновения во Владе проглядывало нечто хрупкое, почти нежное. Разговор так ничем и не закончился, потому что Кара, игнорируя Ишим, слабо пытавшуюся поколотить ее кулаком в плечо, махнула нам рукой, крикнула, что ждет доклад в своем кабинете. Гвардейцы вежливо не обращали внимания, когда она решительно подхватила вопящую демоницу на руки, поцеловала в лоб и взлетела. Как пояснил Влад, окно в кабинет командора редко когда было закрыто. На доклад он не торопился, сперва протащил меня по округе, показывая. Спеша за ним и здороваясь со всеми подряд, я понял: мне здесь нравилось. Ну, народ вокруг неулыбчивый и в черном — что такого? Я же с Войцеком общаюсь, мне уже ничего не страшно! На меня никто не смотрел, не угрожал, и я правда начал верить в обещание покоя и безопасности, которое мне дал Влад. Гвардия казалась чем-то надежным, крепким, монолитным. Пока я не заметил ничего ужасного, что могло бы породить жуткие слухи: солдаты занимались повседневными делами. Кто-то возился у конюшен, где надрывались страшные адские лошади. Другие бегали с ведрами от колодца — видно, в кухню. В правом крыле замка шел ремонт, и гвардейцы были вынуждены таскать стройматериалы по двору. Чтобы меня ненароком не зашибли доской, Влад придерживался левой половины владений Кары. — А замок не большеват? — попытался намекнуть я. — Учитывая, что он почти пустой? — Принцу Ада положено, — убедительно ответил Влад. — Но она титул не любит, обратишься к ней «миледи» — пару пальцев сломает нахуй. Я предупредил. В ближайшие несколько лет Кара планирует набрать еще солдат, сам видел Арранса… Я заметил: Кара для него была кем-то вроде великого героя, вызывавшего у Влада мальчишеское воодушевление. Он был склонен к преувеличениям, но сейчас я готов был поверить любым россказням, особенно после увиденного. Кара на мелочи не разменивалась. Она не боялась войны, она ее искренне любила и наслаждалась ей. Подумав, я решил, что такой командир и нужен был Гвардии, чтобы выжить и стать чем-то значимым в Аду. Влад перебросился парой слов со знакомыми, улыбнулся какой-то девушке, в которой я запоздало узнал еще одного Падшего архангела — Азраэль. Гвардия была поразительным и разномастным сборищем, но достаточно было немного пройтись по казармам, чтобы понять, что они отлично уживались и были способны легко сработаться и в бою. — Нас всех нашла Кара, — рассказывал Влад. — Когда объявляли о наборе в Гвардию, все знали, что нам предстоит умереть. И все равно пошли за ней. Кем нужно быть, чтобы за тобой так преданно последовали? Героем… или такой же сумасшедшей, как и остальные. Кара производила какое-то среднее впечатление между этими двумя понятиями. Она не пугала, хорошо ко мне относилась, но внушала смутные опасения — похожее было и с Владом. — Ты прямо-таки ее фанат… — не выдержал я. — Кара моя сестра, — заявил Влад уверенно и твердо, и взгляд его был совсем не смешливым, — и у нас одно сердце на двоих. Кто-то сказал бы, что его не хватает. Чуть позже я кругом обходил широкую оружейную, думая, не будет ли наглостью попросить револьвер, раз мой пистолет в Аду сломался. Влад стоял рядом и рассказывал о том, как они с командором познакомились: в истории фигурировали множественные трупы и пожар. Это было в те времена, когда он работал в Праге. Заметив, что его не слушают, Влад резким движением, слегка меня напугав, снял со стены один револьвер, быстро зарядил, выстрелил в висящий деревянный щит. Пуля угодила точно посередине. Влад довольно кивнул. — Здорово, — оценил я. — Но, думал, ты предпочитаешь магию. — А в чем прелесть? — он пожал плечами. — Если душить врага — то руками, чувствуя пальцами, как он пытается дышать. Он внимательно смотрел на меня, ожидая ответа. Или страха? Но я понимал Влада слишком хорошо. Я принял протянутый револьвер вместе с кобурой, табельный бросил здесь, зная, что на бесполезную железку все равно никто не покусится. Если вернуть его в Петербург, оружие не починится — мне оставалось только расстаться с ним. Я всегда предпочитал ножи, но с пистолетом под рукой было спокойнее. — А там что? Я почти завернул за угол оружейной, но Влад неожиданно оказался прямо впереди, хоть и не мог перемещаться в Аду так ловко, как в мире людей. И совершенно не собирался пропускать меня дальше, несмотря на обещание показать весь замок. — Там?.. — протянул он. — Да так. Конюшни. Псарня. Я неловко отшатнулся назад, услышав последнее слово. Псарня здесь — это означало одно: адские гончие. Черные, лоснящиеся твари, сидящие в своих клетках и наблюдающие алыми глазами за каждым, кто проходит мимо, готовые сорваться с места и перекусить ему глотку мощными клыками… Если хозяин прикажет. Эти существа слишком умные, чтобы навлекать на себя его гнев за пару сожранных людишек. Псы сидели за решетками, они далеко, а у меня был новенький адский револьвер, но все равно я медленно отступал. Слава Деннице, Влад не усмехался. — Поэтому мы туда не пойдем, — объяснил он. Вероятно, все мои мысли были крупно написаны на лице. Влад медленно поднял руки, будто боялся, как бы я не бросился на него. Меня колотила дрожь. — Ян, спокойно. Я не потащу тебя к адским псам, клянусь. — Ну да, ты же не настолько… — я осекся. Лучше ничего не говорить, когда мысли от страха путаются. — Не важно. Прости. Куда теперь? Что угодно, лишь бы найти повод броситься отсюда бегом. И Влад его мне кинул, слава всем легионам Ада. — О, мы идем к существу более страшному, чем какие-то собачки. Командор ждет! — ободряюще улыбнулся Войцек без видимой фальши.***
Поднимешься на высоту по крайней мере двенадцатого этажа — и будет тебе кабинет командора. Влад важно говорил, что до него доживают самые стойкие, потому что лифт в Аду еще не изобрели. Да и не собирались: к чему портить широкую винтовую лестницу, впивающуюся в потолок, опошлять?.. После подъема Войцек снисходительно понаблюдал, как я пытаюсь сползти по стене, согласился подождать, пока я снова смогу дышать — минуты две, плавно перетекшие в пять. Потом распахнул тяжелые двери в кабинет. Первым я увидел панорамное окно за спиной командора, потом — ее саму. Кара сидела за столом, закинув на него ноги в военных ботинках, и курила. Ишим вилась вокруг, внимательно осматривая ее царапины; резко пахло медицинским спиртом. Когда мы вошли, Кара попыталась мягко отодвинуть ее, но демоница не далась, провела ваткой по рассеченной брови, вызвав короткий вскрик. Как командор ни старалась, Ишим не отступала, пугая ее заражением. — Я боли уже не чувствую, — объясняла Кара, стряхивая пепел прямо на пол. И пыталась увиливать от демоницы. — Блядь! Да не ругаюсь я… Ишим снова вернулась к обрабатыванию ран, раздалось тихое шипение. Ее усердию можно было только поражаться, и я подозревал, она злится на Кару, устроившую драку с Габриэль. Сердито дергающаяся кисточка хвоста подтверждала догадку, золотые кольца на нем зловеще позвякивали. «Сделай что-нибудь!» — Кара прожестикулировала на языке Девятого, когда Ишим отвернулась, чтобы снова взять новую ватку — эта пропиталась темно-красной кровью. — Привет, Ишим, — поздоровался Влад. — Слышала новости насчет будущего приема у Сатаны? А Ишим пристально посмотрела на побитого Влада, разоренно всплеснула руками, задергала хвостом еще более раздраженно: — И ты!.. Туда же! Да что ж вы как дети! Ян, почему ты его не остановил? За ними нужен глаз да глаз! — Что? Я?.. Смутившись, я забормотал что-то в оправдание, но окончательно запутался и замолк. Ишим же неожиданно просияла, мирно улыбнулась, подошла, шурша легким летним платьем, и быстро пожала мне руку — аккуратные коготки чиркнули по ладони. А потом и вовсе, серебряно смеясь, расцеловала в обе щеки. От Ишим пахло сиренью и еще какими-то цветами; голубые глаза радостно светились. И от ее теплого приема я вдруг почувствовал себя куда лучше. — Влад о тебе много рассказывал! — защебетала она. — Как-то так тебя и представляла! Очень рада знакомству! Правда! Кара, скажи, что мы рады его видеть! Кара что-то согласно проурчала. Они с ее милой женушкой с одинаковым, немного хищным интересом меня рассматривали и многозначительно косились друг на друга. — Рассказывал, значит… — протянул я. — Интересно, и что же он говорил? — Ничего особенного! — резко оборвал Влад. Ишим обиженно посмотрела на него, но Войцек продолжил говорить, стараясь, чтобы мы как можно скорее забыли о нежелательной теме: — Предлагаю вернуться к работе, никто не возражает? Нам нужно поговорить про Андраса. Мы нашли шанс припереть его к стенке? Протестующих ожидаемо не было; Кара потянулась, села так, как предполагали приличия, ловко бросила окурок в пепельницу. Для нас нашлась пара стульев у стены, а Ишим метнулась к книжному шкафу справа, перетащила на стол тяжелую черную папку. Выбрав из нее несколько бумаг, Кара пробежалась глазами по ним, неодобрительно хмыкнула. На одном из листов я увидел личную печать Люцифера — та всегда чернела с обеих сторон, проедая бумагу насквозь. — С последней крупной вылазки на Девятый прошло несколько месяцев, — вздохнула она. — Там, Ян, сплошное гетто, тебе бы не понравилось. Именно в этом месте магия самая дикая, а демоны — варвары… Руки Люцифера никогда толком не дотягивались до самого нижнего подмира. Надо бы проверить… — Кара! — возмущенно вскричала Ишим. — Я тебя!.. — И я тебя, silar me, — усмехнулась она. — Солнце мое, — шепотом перевел Влад с архидемонского, старательно пытаясь не улыбаться умиленно — впервые я видел его таким. Ишим это не успокоило, а скорее наоборот. Демоница воинственно смотрела на Кару; я подумал, этот спор начался задолго до нашего появления в кабинете. Я вспомнил, как Влад до похода в злосчастный бар объяснял: в схватках с бандами Девятого Гвардия в прошлый раз потеряла нескольких солдат, а Кару в Столицу притащил Влад на себе. Она любила рисковать. Но сейчас командор, соблюдая тайну, отправила его одного, а не поехала с отрядом. — Кто-то же должен навести там порядок! — терпеливо объясняла Кара. — Разберемся с этим и сможем спокойно взять небольшой отпуск. Куда ты там хотела?.. — В Париж! — яростно заявила Ишим. — А на Девятый я пойду с тобой! И не спорь, я умею сражаться! Кара все же собиралась вставить свое последнее слово, но неожиданно в столешницу в точно высчитанном миллиметре от ее руки вонзился тонкий нож. Командор осторожно отодвинула ладонь в сторону, но выдергивать нож не стала. Никто не заметил, как Ишим вытащила его и метнула, чем демоница, судя по довольной светлой улыбке, гордилась. — Ладно, — нехотя сказала Кара. — Но я не отправляюсь прямо сейчас. Нам нужно еще кое-что обдумать. В этом-то и была обрисованная Владом проблема: Люцифер не хотел ворошить осиное гнездо и пока советовал забыть о беспорядках в самом низу Ада. Он больше был озабочен крестоносцами и стремительно ухудшающимися отношениями с людьми. Говорить начал Влад; мы присели, я любопытно осматривал сабли на стене. Слова о том, что следы книги Лилит замечены на последнем кругу, здорово обрадовали Кару. Теперь можно было вынудить Люцифера отправить туда Гвардию, чтобы разобраться разом со всем. Ишим исчезла из кабинета, чтобы не отвлекать нас от разговора. Влад пояснил мне, что Кара не нарушает обещаний. Она и впрямь не пошла бы на Девятый без позволения маленькой решительной демоницы… — Через несколько дней будет совещание всех Высших демонов, — задумчиво начала Кара, постукивая пальцами по лакированной столешнице. — Да, бал у Сатаны… Давно их не устраивали, с самого Исхода. Если мы хотим добиться чего-то, придется выступить там. Она перелистнула пару документов, почесала затылок. Видно, решение давалось командору непросто, но она с резким звуком, напомнившим выстрел, захлопнула папку. Один из листов перекочевал к Владу, я краем глаза успел увидеть, что это чье-то личное дело. Присмотрелся — так и есть, Высшего демона Андраса. — Мы проследили за ним, небольшие партии некоего товара слуги Андраса вывозили за границу города, — пояснила Кара. — Там, видно, сбывали порталом. — Следы множественных переходов были бы заметны в Столице, — объяснил мне Влад. — А в пустыне — разве уследишь! — Мы не смогли заметить, как у нас под носом в мир людей скидывают небесную сталь! — с досадой выдавила Кара. — Все решится на совете. Вы мне там нужны. Оба! — уверенно провозгласила она и не могла не уточнить: — Ян, останешься на недельку? Твои показания о крестоносцах нам пригодятся. С начальником легко договоримся, поживешь пока… Влад? — Что? — он отвлекся от чтения. — «Что?» — передразнила Кара. — Не притворяйся глухим, я знаю, что ты все слышишь. Прикажешь его в казармы селить? Или таскать из мира в мир постоянно? — А чем плох второй вариант? — вмешался я. Мне совсем не нравилось, что мою судьбу решали так, будто меня здесь не было. — Свихнешься от постоянных бросков — тебе и от одного поплохело, — мрачно рыкнул Влад. — Но, если останешься, будет хуже. Ад не предназначен для живых людей. Жди головной боли, кошмаров и паршивого самочувствия… И, кроме того… И я понял, насколько он прав: до сих пор я не начал сходить с ума лишь потому, что Влад успевал забивать мне голову новыми проблемами, не позволяя сосредоточиться на воспоминаниях. Но если провести здесь неделю… Кто знает, что может выбраться из пока что успешно подавляемой памяти. — Ты маг или кто? — возмутилась Кара. — Разберетесь. Он важный свидетель! Кто, как не очевидец всей херни, творящейся в Петербурге, объяснит демонам, как опасны крестоносцы? К тому же, про него слышали. Он же арестовал Шакса! — Что, на улицу его не выпускать, чтобы соседская собака не рявкнула? — зло шипел Влад. — А спать в Аду — это вообще самоубийство, ему мозги вывернет! Убедить Люцифера мы сможем и сами… Я понимал, что затеяла Кара. Ей необходим независимый свидетель со стороны людей, так к нам будет больше доверия и никто не заподозрит заговор — а они могли, в народном подозрении к Гвардии я убедился. Если же на ее стороне выступит инквизитор, расследовавший дела крестоносцев… это может изменить положение. — Он сойдет с ума или сопьется к третьему дню, — быстро говорил Влад. — Я не… — Не лезь! — рявкнул Войцек, глядя на командора. Она внимательно смотрела на меня, ожидая, когда я договорю, и одобрительно улыбаясь. Ее крики Влада забавляли, похоже. — Я не собираюсь стоять в стороне, когда могу помочь! — решился я. — Подумаешь, Ад! Да я тут был уже, ничего, справлюсь как-нибудь! Выматерившись сквозь зубы, Влад рухнул на стул, откинулся назад. Достал сигарету, прикурил от магического пламени, зажегшегося на ладони, понаблюдал, как дым поднимается вверх. — Так сопьюсь я, — ровным голосом заметил он. Кара усмехнулась — общеизвестно, что если у тебя не бьется сердце, то никакой алкоголизм не грозит. — Как тебе план, кстати? — спросила она, указав на лист. — Ты ебанулась на всю голову — это ты хочешь услышать? — хмыкнул Влад, продолжая мрачно рассматривать потолок. — У нас осталось достаточно, чтобы это провернуть?.. — Вполне. Я, не спрашивая позволения, взял бумагу, прочел первые несколько строк. Имя Высшего демона и красноречивое «предатель» напротив. То, что излагалось дальше, вызывало слово в слово те же мысли, что и у Войцека, но моей вежливости хватило, чтобы их не озвучивать. — Так вы согласны? — спросила Кара. — На это? — Влад рывком сел нормально, кивнул на то, что я читал. — Согласен ли я? Она еще спрашивает! — Вы имеете право… на такое? — прошептал я, пораженный подробно изложенной жестокостью. — Да, — тяжело сказала Кара. — Это Преисподняя. Разорвать врага в клочья — милое, блядь, дело. — По его вине погибают в Петербурге те, кто под твоей защитой, инквизиторство. Разве это не разумная плата? — прибавил Влад. Торжество ясно слышалось в их словах, глаза увлеченно горели. Влад полностью проникся этой идеей. Они еще поговорили недолго, перебирая незнакомые мне имена. Потом Влад вскочил, вырвался из кабинета, обещая «вот прям щас» найти какое-то хитрое заклинание, которое могло им пригодиться, а я задержался, пристально глядя на Кару. Многое хотел у нее спросить. Пройдя к полкам, она выдвинула бутылку коньяка и вопросительно поглядела на меня. Но пить, туманить голову не хотелось, и я отказался. Себе Кара, поколебавшись, тоже не налила, и мы уселись друг напротив друга. Без Влада стало так пусто и тихо… — Я хотел спросить… — начал я, постепенно смелея. — Ведь это ты… подсказала Владу идею, которой он одержим? Ты отпустила его в мир людей и дала эту печать… Я долгое время размышлял, почему за беглецом из Ада не идут лучшие сыщики, но в конце концов понял, что Влад честен со мной. Что его и правда отправили убить Бога… — Уж во лжи его трудно обвинить, — согласилась Кара. — Ты ведь сам понял, вранье он считает недостойным выходом, решением трусов и подлецов. А тебе он верит, если я что-то в этом понимаю. Тяжело вздохнув, она запуталась пальцами в волосах, и я увидел в ней запрятанную поглубже усталость, которую она скрывала, когда налетала там на Габриэль. Тогда Кара старалась забыться, отвлечься, она по-настоящему радовалась свободе и драке, а потом рутина снова навалилась на нее и прибила к земле… Они с Владом и правда были похожи больше, чем казалось на первый взгляд. Но я не задавал вопросов, не желая разыгрывать из себя инквизитора, а ждал. — Тебе кажется, я отправила его на смерть, — болезненно скривившись, сказала Кара. — Да, блядь, да! Это я выдала ему, что в Петербурге демоны Люцифера засекли нечто, похожее… на Бога, понимаешь? После Исхода мы рыщем везде, ведь не мог Он испариться. И вот я натравила на Господа Влада, дала ему полную свободу, позволила беситься и сходить с ума. Хочешь знать, почему? Я кивнул. Кивнул без раздумий, потому что Влад Войцек стал для меня кем-то, кто мне не совсем безразличен, — мне, убежденному одиночке, запросто сменившему город, начавшему новую жизнь из-за сущей случайности. — Я хочу, чтобы он жил, — сказала Кара отчетливо. — Я люблю его как брата, и у меня не было сил смотреть, как Влад загибается в Аду. Здесь он не мог найти для себя никакого занятия, когда война завершилась. Все ему наскучило за два года, все он перепробовал, что Гвардия могла ему предложить. Он беспробудно пил, но не пьянел. Находил женщин, но ничего к ним не чувствовал, каждый день меняя одну на другую. И я побоялась… знаешь, что он сделает что-нибудь с собой. Что было за Адом, никто не знал. Вечность, забвение, тишина во мраке — вот что рассказывали немногие маги, что не боялись краем глаза заглянуть за грань. Я вдруг представил себя лишенным всего, оставленным без работы — единственного, что, наверное, было для меня важно. И отчасти понял Влада, бесчувственно тыкавшегося по Аду. — Умерев, он потерялся. У него больше не было цели — одно время он шел за мной, пока мы сжигали Рай, но после победы оказался снова с ничем. Это же была не его война. Влад говорил, что ничего не чувствует, и мне стало страшно, — прошипела Кара. Мне показалось, ей хочется разрыдаться, но она забыла, как это — плакать. — Он говорил с таким спокойным, отрешенным взглядом, что я сразу ему поверила. И поняла: нужно что-то, что встряхнет Влада, заставит его идти, сражаться… Жить — хоть так. Хоть в ненависти. Я готова была на все, чтобы привести его в себя. Потому однажды не вытерпела, сказала про наводку шпионов Люцифера. А уж повод ненавидеть Бога у него был… Он расскажет тебе, если пожелает. Она стукнула кулаком по столу, зарычала. Растерянный, я не мог вымолвить ни слова, а внутри что-то дребезжало, мучилось, грозясь осыпаться крупными обломками. Оно резало меня, и я взглянул на Влада так. На того, кому нужно было хоть что-то, чтобы почувствовать себя настоящим. — Что бы ты сделал, — едва слышно пробормотала Кара. — Он умирал у меня на руках — там, в Праге. Мы сражались вместе, когда это произошло, и я до сих пор корю себя за то, что не смогла защитить Влада. Я не могу допустить его смерть снова. Я сделаю что угодно, лишь бы не это. — Он погибнет, если продолжит так… ненавидеть, — выговорил я, едва подобрав слова: все они высыпались из головы. — Мне тоже так казалось, — сдавленно ответила Кара. — Но я ничего не могла поделать. Поначалу все было хорошо. Влад выбрался в мир людей, побродил по Петербургу, я думала, он посмотрит на живых и вспомнит… Но чем дольше он охотится на Бога, тем безумнее становится. Я рада, что ты здесь, Ян, — неожиданно сказала она, и плохое предчувствие закопошилось во мне. — Ты хороший человек. Честный инквизитор. Если кто и сможет его удержать… — Я? — испуганно вырвалось. — Разве я способен?.. Разве я способен кого-то спасти — я, вечно попадавший в передряги, нуждавшийся в помощи? Но дверь распахнулась, появился Влад в обнимку с каким-то старым, запыленным гримуаром, который нагло грохнул на стол перед Карой, чуть не своротив ее бумаги… И нам пришлось сделать вид, что мы ни о чем не говорили, но слова Кары не шли из головы, и я толком не запомнил, как Влад объяснял заклинание.***
Я шатался по Аду, стискивая в руке защитный амулет, который дал мне Влад, и гадал, спасет ли он меня, если случится беда. Но на окраинах народа было мало; я видел в лучах багрового закатного солнца, как возвращались в замок гвардейские патрульные отряды… Развернулся и побрел к арене, примерно помня направление. Кара с Владом продолжили обсуждать Девятый, и мне выпало свободное время, в которое я мог ходить где угодно. И куда же я отправился первым делом?.. Нет, не так. Сначала я прошелся по замку в сопровождении Ишим. Мы как-то сразу сошлись, и я подумал, что она из тех, кого невозможно не любить. Она мне правда нравилась: милая, искренняя девушка, самая обычная, если забыть, с какой ловкостью она орудовала ножом, и не обращать внимания на подвижный хвостик и рога, которые ее, впрочем, ничуть не портили. Но и она будто всегда была начеку, под легким платьицем нежно-сиреневого цвета носила оружие, и это лишний раз напоминало: все они, вся Гвардия прошла Святую Войну от начала и до конца. Поэтому они вроде как живые, а глаза иногда — темные-темные и очень решительные. Я видел многое: Кара сходит с ума в душности мира и хочет войны, драки, кипучей крови, льющейся рекой, но понимает, что ее Аду не нужно новое столкновение; Ишим ласково улыбается, и шрам на щеке становится будто бы ярче, а в звонком девичьем голоске иногда звучит сталь; Влад звереет понемногу, и я однажды не смогу его остановить — хотя Кара надеется на меня. Все в Гвардии были какими-то искалеченными внутри, поломками: Падшие, демоны и мертвецы. Но им это не мешало. Они держались друг за друга необычайно крепко. Может, Влад был прав, назвав меня однажды мазохичным идиотом — или как похуже, он никогда не стеснялся в выражениях, и отчасти прямолинейность подкупала. Но мне неожиданно нравился Ад, нравилась Гвардия, овеянная тысячей легенд, хотя я провел с ними всего полдня. С гвардейцами легко общаться — главное, не заступать на ту часть души, которая слишком личная и больная. Может быть, я даже мог бы здесь прижиться. Постепенно, понемногу, однажды. Забыть про первое столкновение с Адом. То, жуткое… Гвардия одновременно лечила и калечила, но все-таки — больше первое. Но сегодня у меня были больная память, вечер и полная бутылка виски, которую я нашел у Влада в казарменной комнате — она формально принадлежала ему, но Войцек предпочитал жить в бывшей квартире Кары. И затем я сам не понял, как оказался снова на трибунах. Ноги привели. Еще недавно, с утра, я не мог представить, что придется вновь увидеть этот город и мрачную арену, на которой с начала Ада проливалось много крови — настолько, что песок на ней стал таким же насыщенно-красным, как и солнце над ним, пропитанным страданиями многих людей и нелюдей, объединенных одним чувством — болью. Ее терпкий запах витал над ареной и сейчас, когда на трибунах не осталось никого, кроме меня, но песок помнил, камни помнили, это место помнило. Помнило до мельчайшей детали, яркими вспышками. Самая верная память, самая жуткая, когда вместе с воспоминаниями приходят и старые ощущения, неприятно пробираются по спине мурашками, небрежно дарят видения давно ушедших лет. Это место помнило, как меня рвали на части под крики толпы. Помнило и задумчиво рычало — утробно, слегка. И ждало чего-то. Наверное, что я сорвусь. Я, пришедший на арену спустя полжизни, инквизитором, а не мальчишкой, которого забавы ради выбросили к адским бестиям. А я сидел на холодном камне, глядя вниз, на алеющий, как страшная рана, песок. Пил дешевый виски жадными глотками, послав далеко и надолго все здравомыслие, на которое был способен. До рези в горле хотелось кричать, до перехваченного дыхания и нехватки воздуха. Но я молчал и слепо смотрел вниз. Вся моя жизнь — хождение по кругу. Сейчас Бог — если Он, конечно, есть — смеется над глупым человеком, решившим, что он победил прошлое, убил его и закопал труп. Как же я ненавидел Его за это… И глядя на это небо, на красное, ни на миг не настоящее солнце, готов был броситься куда угодно за Владом, лишь бы однажды услышать одно: «Господь мертв». Каждому воздается по делам, по грехам его, Боже. А у Тебя их сколько набралось? Я сошел с ума, точно, совершенно точно сошел с ума!.. Готов верить в Бога, чтобы Его убить. Готов слушать рык арены и видеть улыбку ее щербатой пасти. — Зря ты сюда явился, — подкравшись незаметно, сказал Влад. Голос почти незнакомый, холодный и мрачный. Что-то в разговоре с Карой его так взбеленило, и мне бы успокоить, перевести тему, но ни о чем, кроме арены, я думать не мог. Я вздрогнул, чуть не выронил бутылку, но удержал — какое счастье, это была бы невосполнимая потеря… Хотел возмутиться и сказать Владу, чтобы он не смел так резко появляться. Хотел ответить: «Я собирался проверить, насколько сердце еще может болеть, вот и пришел сюда». В итоге промолчал и протянул ему виски. Влад отказываться не стал, усмехнулся, прикинув, что я прикончил четверть бутылки в одиночку. И, разумеется, сел рядом, тоже глядя на арену, чуть привалился плечом, и я вздрогнул, пьяно вспоминая сегодняшнее открытие: он был ощутимый, из плоти. Но что Влад видел внизу? Всего-то песок, изрытый падением Кары и Габриэль. Я надеялся, он и не заговорит сегодня. Сегодня, завтра, никогда… Не об этом, не сейчас, мне нужно быть инквизитором и сражаться с крестоносцами; я почти готов был умолять его не добивать… и опять не смог. — Ты их видишь, — сказал он. — Видишь сейчас свои кошмары наяву. О, не просто наяву. В красках, во вспышках тысячи оттенков, такими яркими и насыщенными они не были никогда. И близкими — вот, рядом, рукой подать до оскаленных зубов в собачьей пасти, обагренных моей кровью. — Зачем ты меня сюда привел? — спросил я. Сам же и отметил, каким хриплым показался голос, а слова — быстрыми, испуганными. — Я не знал, — поспешно ответил Влад. — Клянусь, я не стал бы… Поздно догадался. Он запнулся, не найдя слов, затопил фразу в глотке алкоголя. И он не врал, он не понял ничего из той россыпи моих кошмаров, которые ему довелось наблюдать. И я был рад в глубине души, что все так случилось. И Влад не уйдет, отчетливо понял я. Останется рядом, пока не услышит все, все до конца. Останется — и снова случайно пройдется прямо по хребту, сам того не желая. Влад Войцек имел поразительное свойство нечаянно разрушать то, за что он сам бился бы до последнего вздоха. Такая вот у него была жизнь. И посмертие. — У меня ведь имени нет, знаешь, — тихо, истерически рассмеялся я. — Ничего у меня нет, а тут это место с ебаным прошлым. Я же не хотел, не хотел его вспомнить!.. — Ян, — оборвал меня Влад. Я подавился новой фразой, такой же злой и беспомощной. — Что? — Имя, — спокойно сказал он. — Янош Кирай — этого раньше было достаточно. Теперь — Ян. Господин инквизитор. Это твое имя. Мне не хотелось говорить. Теперь он догадался — Влад умный, отличный сыщик, сумел сложить картинки моих страхов! Но зачем ему допытываться истины от меня? Он же знает все. И знает, как мне больно рассказывать. Но… к черту! Я, ведомый больше опьянением и смертельной усталостью, упрямо посмотрел на Войцека. Хочешь слышать — пожалуйста. Самому надоело молчать. — Янош Кирай — не настоящее, — слишком уж легко сказал я. — «Ян» — это все, что я помнил, остальное придумал кардинал Будапешта, когда меня нашел после… Этому человеку я обязан слишком многим, своей работой в Инквизиции. Он был похож на нашего Огнева, хорошим начальником, и меня выбрали следующим кардиналом благодаря его заслугам… Блядь, я не о том. Я все не о себе, прячу это… Сколько можно… Ну вот, собирался говорить, а сам запинаюсь, молодец… Слова сами не хотят произноситься — не здесь, не на этом кровавом месте, ставшем моим концом и началом. Усиленно глуша последние сомнения алкоголем, я продолжил: — Яном меня звала мать. Единственное, что я о ней помню. Умерла, когда мне было лет семь. Или меньше. Забыл… Все забыл… Ну, были и обещания увидеться в Раю. Она очень верующей была, вот забавно-то, а? Сейчас бы в гробу вертелась, глядя на меня, да только сожгли ее. Сначала труп, потом — душу во время Исхода. Да, Ян. Так звала она… и ты зовешь. Я нервно смеялся, Влад выглядел мрачным как никогда. Легко было догадаться, о чем Войцек думал: он ее сжег вместе с Небом. Не все собственноручно, но без него ничего не получилось бы. — А ты… — он отмер. — Ты все-таки продолжай. — Что там продолжать? — отмахнулся я. — Это… Былое, в общем. Я по матери не скучаю, слишком давно это было, я лицо ее забыл. Думаю иногда: ничего от моего прошлого не осталось, имя вот это. Я пока в Петербург не приехал, и не слышал его вовсе. А сейчас привык… Природнился. — Так все остальное?.. — Вранье чистой воды! — легко рубанул я. — И родился я в Москве, примерно двадцать три года назад… пару лет добавил, чтобы в академию инквизиторскую приняли раньше, а потом как-то и не стал обратно переписывать. Это ты выяснил, да… Фамилии не помню, вообще ничего не помню. Все выбили. Как ни пытаюсь вспоминать — осколки. — Я мог бы… — слабо предложил Влад, зная, что я откажусь. Не нужно, он прав; Янош Кирай, просто Ян — это имя ко мне приросло, пусть так и остается навсегда. Об этом знал один я… теперь вот — Войцек, но он болтать не будет, я чувствовал, несмотря на притупленные алкоголем ощущения. — Если говорить об Аде… — Если не хочешь, то лучше заткнись сейчас, — предупредил Влад. Я упрямо помотал головой. Иного он и не ожидал, заявил с кривой улыбкой: — Тогда делись вискарем, на трезвую голову я твои откровения не воспринимаю. Хоть немного проймет, надеюсь… Может, его пьянили мои страдания? Виски быстро кончался. Вечерело, арена погружалась в темноту, сразу начиная выглядеть еще мрачнее и злее. В черноте вспыхивал огонек — Влад закурил, я тоже не отказался. Пора было продолжать рассказ. Да. Историю моей проебанной жизни, конечно же. — Знаешь, что люди продают, когда не хотят расставаться со своей душой? — Чужую, — легко угадал Влад. Задачка была не очень сложной. — Ага, и мой отец также подумал. Продал меня за то, чтобы из него самого не вытрясли дух за какой-то долг, а демон был и рад. Детей в Аду тогда скупали повсеместно, да и сейчас не откажутся, я уверен. Расходный материал. «Ничейный» человек. И не пытайся убеждать… Мне не повезло оказаться у Короля Вине. Он любил эту арену, часто устраивал представления, сам на нее выходил в облике льва. Рвал на части детишек под одобрительный вой адской знати. Им нравилось зрелище, яркое такое, красочное… Я не ожидал, что Влад откликнется — долго он смотрел прямо, уйдя куда-то в себя. Но он внезапно отмер, стиснул зубы, едва ли не с горечью сказал: — Я знаю, что это такое. Бывал пару раз на трибунах, после Исхода. Тут это зовут гладиаторскими боями, демонам нравился Рим. В последние года, правда, официальные схватки прекратились. Гвардия приходит сюда развлекаться. Но здесь десятки лет не… не… — Детей больше не рвут адские гончие, — подсказал я. Слишком легко получилось, спасибо пьяной смелости, иначе… иначе я бы готов застрелиться. Эту историю слышал один Сандор Кирай, кардинал будапештского отделения Святой Инквизиции, выдавший найденного на улице мальчишку за далекого родственника. Я клялся себе никогда никому не рассказывать ее снова, клялся также и не возвращаться в родную Россию и, тем более, в Ад, ставший самым ярким и болезненным детским воспоминанием. Судьба распоряжалась иначе, играя мной-пешкой, как ей вздумается. — Как ты выжил там? — тихо спросил Влад, кивнув вниз. — Не знаю. Та тварь была не очень голодной, видимо. Прихватила зубами под ребра, протащила по песку… Шрамы остались. — Я видел, — кивнул Влад. — Тут, в Аду, у некоторых есть такие. Но я не мог представить, откуда у человека… — Теперь представляешь? Он кивнул, и по виду Влада несложно было догадаться, что он был бы не против и дальше оставаться в неведении. А меня вдруг перемкнуло, и я рассказал обо всем: о том, как гончие выли по ночам в клетках, и я не мог спать от страха еще до того, как впервые увидел их своими глазами; о тех, кому тоже не повезло быть проданными Королю Вине, там были по большей части задолжавшие ему жители Преисподней и пара купленных людей, включая меня. От собратьев по несчастью я и обучился основам архидемонского и языку жестов с Девятого — надо же было как-то общаться. Я пробыл в камере под дворцом Высшего демона почти несколько месяцев, наблюдая, как товарищей по очереди оттаскивают на арену. Не возвращался практически никто, а раненые быстро умирали или добивались стражниками, следившими за нами. Их я помнил отлично: мордовороты в пару метров ростом с тяжелыми кулаками, мне несколько раз от них доставалось. — Помнишь, я просил тебя перевести мне фразу? — спросил я, дождался согласного кивка. — Ее я слышал по разу на дню точно. Однажды они все-таки добрались до моих ребер. Все пересчитали, я дышать не мог. А все из-за одной демоницы. Ее швырнули ко мне в камеру утром, а вечером того же дня отправили на съедение. Я к тому времени был практически самым долгосрочным обитателем тюрьмы, я хотел верить, про меня забыли. Желал сам сдохнуть, лишь бы закончить все это. С ума начинал сходить, пересчитал все кирпичи в стене и трещины на потолке. А тут демоница эта… она была слабей меня, заморенного за пару месяцев мальчишки, и мы оба понимали, что ей недолго осталось в любом случае. Я так и не узнал ее имя… вернее, узнал, но произнести его не мог, а потом забыл. За день она успела рассказать много о Вине, потому что хотела хоть с кем-нибудь поделиться перед смертью. Она была одной из его наложниц… красивая, хоть я и запомнил ее замученную и с черным от побоев лицом. Она говорила, из дворца можно сбежать, я запоминал. За болтовню с ней и получил, когда ее увели. То, что от нее осталось, я не видел и видеть не хотел. На самом деле я слышал шепот, слышал, что ее, окровавленную и умирающую, добил сам Вине, разогнав своих львов, которых выпустили против пленницы. Он медленно прошелся ей по руке, насладился хрипами, а потом наступил на горло. Тело демоницы сожрали те самые гончие. Может быть, потому и сытая тварь не догрызла меня. Я редко думал об этом. — А через день была моя очередь. Те демоны давно меня ненавидели — на их взгляд, я слишком зажился. Ударили по голове… очухался я на песке, а напротив щерилась адская гончая. Тогда я впервые ее увидел. Жуткая тварь, особенно когда у тебя двоится в глазах, а башка болит от крика зрителей. Она кружила вокруг, будто давала себя получше запомнить. И я, да, я запомнил. И черную, как бездонная тьма, шерсть, и алые глаза, ну и белые-белые клыки в истекающей слюной пасти. Она мне во снах приходит… вот десять лет, если не больше. В тот момент я оцепенел от ужаса. Это и спасло — если б пробовал бежать… было бы хуже. Гораздо. А так она вбила меня ударом в песок, вцепилась в ребра, что я слышал скрежет. Протащила на несколько метров, добавила когтями по спине. Я тогда почти отрубился от боли. Помнилось смутно, но оттого бояться собак я меньше не стал. Странный, иррациональный страх нападал на меня при виде самой мелкой и безобидной собачонки. Ничего я не мог с собой поделать, сразу вспоминался тот день, когда я исключительно волей случая выжил. В память навечно впечатался рык гончей, от которого я по-прежнему просыпался по ночам с криком, ее аловато-мутные глаза… и вид демонов на трибунах. Им было все равно на того, кого убивали для их развлечения. Крови мало — неинтересно. Кто-то даже предлагал меня добить, чудилось мне. Насколько то правда, не знаю. Скорее всего, нет, им было наплевать на человека, истекающего кровью у них на глазах. — Мне бы злиться на демонов за это, но я помнил жестовый язык Девятого, помнил глаза той демоницы, которой я напомнил сына, и знал, что ненавидеть нужно Короля Вине и прочих Высших, мучимых болезнью всех бессмертных — скукой. Эта ненависть и позволила мне выжить, не сдохнуть от ран и начавшейся лихорадки. Я провалялся на койке в подобии лазарета с неделю. Стражники не добили из интереса. Ставки делали, сколько я еще проживу. Хотели потом кинуть на арену снова. Удобно… Оказывается, когда жертвы имели шансы выкарабкаться, их выхаживали и снова отправляли на арену. Это выгоднее, чем покупать новых все-таки. А я хотел жить. И последовательно вспоминал, что рассказывала демоница о секретных ходах во дворце. Я был за дверью камеры и мог бежать. Оставшаяся часть рассказа протекла легче. Меня не трясло, как при воспоминании о гончей, но все равно слова давались с трудом. Было еще кое-что… — Я как-то заполучил осколок стекла, — медленно продолжил я. — Вроде как разбили какую-то склянку с лекарством, а я подобрал, не помню. Повезло, что никто не заметил. А ночью я перерезал горло двум стражникам, заснувшим в дверях лазарета. Я мог бы прокрасться мимо них, но… Ты и представить не можешь, какое удовольствие мне доставило чувствовать их черную кровь на пальцах. Слышать их предсмертные хрипы. И знать, что я убил их своими руками. — Тебе ведь было?.. Я сам не вполне помнил. Те несколько месяцев, проведенные в Аду, выбили многое из памяти. Боль легко замещает воспоминания. — Тринадцать, кажется. Одно знаю точно: я очень хотел жить. И хорошо, что я не помню большую часть, память, она… ну, не выдержала, отключалась. У меня частичная амнезия, я вот детство до Ада с трудом… — Господи… Я впервые слышал что-то подобное от Влада Войцека, потому поразился страшному шепоту, раздавшемуся в полнейшей тишине. Это слово должно было произноситься с надеждой и мольбой, но в голосе Влада была одна ярость. Такая сильная, что на месте Бога я бы его боялся. — Потом что? — рвано спросил он. — Ничего особенного. Я бежал по дворцу, сам себе выдумав погоню. Ночью почти не было стражи, никто не ожидал побега. Я добрался до верха одной из башен, там был открыт разлом, как мне и обещала демоница. Через него меня и притащили в Ад, если я не путал. Думать было некогда, я бросился в портал. После пережитого мне было все равно, если он меня убьет. Но не убило. Вышвырнуло в мир людей, в Будапешт, там меня нашел один хороший инквизитор. Вправил мозги, выходил. Потом я поступил в академию, а дальше ты знаешь… Дальше я попытался забыться за работой, дававшей мне свободное право вытрясать души из демонов и людей, если потребуется. Но меня влекла не жестокая месть, а желание творить справедливость, чтобы больше ни один ребенок не оказался на моем месте. После смерти Сандора я сам стал кардиналом, это было несколько лет назад, перед самым Исходом; несмышленого мальчишку выбрали представлять отделение, потому что я был воспитан человеком, которого они уважали… Сам по себе я не значил ничего. Я был никем — лишь в последнее время Влад начал меня в этом разубеждать. Если б не направление в Петербург, мою жизнь можно считать, пусть и пустой, однако успешной и кое в чем спокойной. Но в последние пару месяцев слишком часто мне стали напоминать, кем я был до того, как стал инквизитором. Жалел ли я хоть об одном принятом решении? Нет. — Если тебе будет легче, — мягко, непривычно осторожно произнес Влад, — то Вине восстал против Люцифера, его захватили в плен и пытали. Долго. Он молил о смерти, насколько я знаю от Кары. Жаль, меня не было там. — Мне было бы легче, если бы я сам его пытал, — честно ответил я. — А ты смог бы? Я рассмеялся: — Влад, посмотри на меня. И вспомни все, что сейчас услышал. И ответь мне на один-единственный вопрос: осталась у меня душа после всего этого? Нет, меня не интересуют тонкости ее продажи. Я про другое спрашиваю. Так что? Он ответил не сразу и вообще не хотел бы отвечать. Говорил, подбирая слова: — Я когда-то верил, что в каждом из нас есть что-то светлое. Где-то очень глубоко хочу верить и сейчас. В тебе света осталось мало, я понимаю. А спасение — оно и не в нем. У тебя оно — во тьме. Отпусти себя. Перестань цепляться за рамки. Тебе нужно было вспомнить. Легче же стало? Да? Я… я не допущу, чтобы такое повторилось, Ян, — серьезно уверил он. — Теперь я твой напарник, тебе незачем бояться снов: никто не посмеет тебя тронуть, ни одна шавка, никакой вшивый аристократишка. Ты не один. Помолчал, потом снова заговорил: — Можно встречный вопрос? Если бы ты должен был меня убить, ты бы смог? Почему-то… не помню, откуда, но в моей голове появилась эта настойчивая мысль. Я помнил недавний сон. И окровавленное лицо Влада. И дрожащую на прикладе руку. В том видении я его застрелил. Нет, не я. Тот, кем я мог бы быть. — Я бы не хотел, — ответил я. — Но? — пытливо спросил Влад. Там, во сне, стрелял другой человек. Этого быть не могло. Не могло, потому что я сам так решил. — Тебя? Нет. Не смог бы. Никогда… Ты мой напарник. Ты сам сказал. Мы так и не разобрались, соврал я тогда или нет. Но я твердил, что нет, и сам стал в это верить, и сам претворил это в правду.