Люди по-разному говорят "Я тебя люблю"

Pov Эльза       После пяти минут бега практически вслепую я задыхалась так, как не задыхалась от километровой пробежки на физкультуре. Оглянувшись, я увидела, что в итоге прибежала на какую-то детскую площадку. Тушь, так аккуратно нанесённая Люськой, вся стекла чёрными ручейками по щекам, и я стала похожа на грустного арлекина… А вообще, меня до крайности раздражает такое наплевательское отношение Грея, и уж через чур бережное отношение Жерара! Нормальный человек после того, что я с ним сделала, как минимум начал бы сторониться меня! Но, если быть до конца честной, такой синеволосый мне даже больше нравится. Не высокомерный (хотя раньше был), какой-то даже тёплый… Чего уж греха таить, это даже немного льстит, но в то же время и смущает. К тому же, мороженое купил, гулять позвал… Может, зря я так с ним?        Я резко махнула головой, как бы выгоняя такую странную мысль оттуда. Присев на краешек качелей, взглянула на ясное небо, в котором висело такое же ясное солнышко. Смотрела на него очень долго, до того, как глаза не начали болеть. Пока я их усиленно тёрла, дети, играющие на площадке и не замечающие меня громко засмеялись. Подняла взгляд и увидела мальчика с девочкой, которые катались с горки. По всей видимости, девчушка не очень удачно приземлилась, чем вызвала такой заливистый смех у своего друга. Вот она отряхнула жёлтое, как сам одуванчик, платьице, вот потёрла ладошки одна об другую, вот сморщила носик, глядя на всё ещё хохочущего пацана, а вот отвернулась от него и, скрестив руки на груди, насупилась. Однозначно — обиделась. Мальчуган, заметив такой поворот событий, подбежал к лужайке, сорвал розовую маргаритку и сунул свой маленький презент под нос оскорбившейся. А та сразу просияла, схватила цветок, заулыбалась, показывая, что верхние резцы у неё выпали совсем недавно, порывисто обняла друга, и побежала опять на горку. Наверное, моя улыбка не особо вязалась с общим внешним видом, но эти дети мне напомнили нас с Греем. Ведь всё было абсолютно так же: когда я обижалась, он дарил какую-то безделушку, и всё вновь становилось хорошо. Мне казалось, что я знаю его так, как не знает никто. Неужели, я ошибалась? Но тогда что же я упустила? Где тот момент нашего взросления, который я так неосмотрительно упустила? — Как же всё просто в детстве… Нравится тебе кто-то, подошёл, сказал, и через пять минут вы уже лучшие друзья, — раздалось откуда-то сверху. — И не говори… — я не сразу задумалась, кто это решил со мной поговорить. Но проанализировав голос, я пришла к совсем не устраивающему меня ответу: Жерар. Он обошёл качели и присел передо мной, заглядывая в лицо, которое я так старательно закрывала алыми прядями. — В следующий раз, когда тебе резко приспичить поиграть в прятки, ты хоть предупреждай, чтобы я знал, сколько считать нужно… Сквозь волосы я немного видела его лицо: чуть усмехающаяся улыбка, но не злобная, а какая-то снисходительная, такие же улыбающиеся глаза, и капельки пота, слегка выступившие на лбу и висках. Было видно, что искал он меня долго, при чём бегом. — Эльза, посмотри на меня, — я отрицательно покачала головой, абсолютно не желая, чтобы хоть кто-то из знакомых видел меня в роли работника цирка. Но по всей видимости Жерар моё желание не разделял, и попытался убрать волосы с лица. Я дёрнулась, подскочила, и опять побежала, совершенно не понимая, что приближалась к оврагу, который тут откуда-то, блин, взялся! Увидела я его только в тот момент, когда остановиться была уже не в силах — разгон большой. И тут меня схватили за руку, развернули в другую сторону, и я уткнулась носом в рубашку татуированного. В нос ударил запах очень дорого (я это точно знала) парфюма. Аромат лёгкого морского бриза, соединенный с цитрусами и восточными пряностями. А так же явственно ощущаются горькие нотки полыни, но при этом он не кажется каким-то резким и отталкивающим. Наоборот, хочется вдыхать ещё и ещё. — Не хватало мне ещё за тобой на том свете бегать, — в голосе присутствовала его извечная усмешка и что-то ещё. И, о Боже, неужели это был испуг?! Я попыталась вырваться, но над ухом раздалось очень тихое и почему-то нежное: — Ну куда же ты, маленькая… — И спустя секунд десять, — Там всё ещё обрыв. Я чувствовала его чуть сбившееся дыхание макушкой, а когда его ладонь коснулась моей щеки, по инерции дёрнулась. Но сильная рука, держащая меня за талию не дала отстраниться и на полсантиметра. Я была абсолютно обездвижена. Было ощущение, что я попала в ловушку, оказавшись между Жераром и его собственной рукой. — Хм. Кхм. Может ты все же меня отпустишь?       Увы, пунцовый румянец на щеках не скрыть даже под столь алыми локонами моих волос. Столько вопросов, но ответов на них я найти не могу. Зачем он побежал за мной? Почему Жерар стал более нежным и обходительным? И куда подевался тот жадный и, не побоюсь сказать это слово, плотоядный взгляд? И на фоне Жерара Грей как-то меркнет со своей холодностью и пофигистичным отношением ко мне… Стоп! О чём я только думаю! Эльза, это бред, и ты должна выкинуть его из головы! Я любила его и буду любить! Не зря же я мучилась столько времени из-за этого идиота. А что, если он так холоден со мной из-за того, что у него уже есть девушка? Джувия, например! Хотя… Нет, тоже бред. Он бы тогда не целовал меня у бассейна, и уж тем более не позвали бы на свидание. — Эльза, ты… Почему у тебя такое лицо непонятное? Ты злишься или смущаешься? — Вот умеет же синеволосый подобрать момент. На этот раз я приложила максимум усилий, чтобы освободиться, но Жерар никак не хотел отпускать меня. — Да отпусти ты меня в конце концов! Ей Богу, как клещ прицепился! — Ой, кажется, я совсем забыла, что там обрыв? — Я же уже говорил, что там обрыв, да и ты не слепая, должна была увидеть. Но такое чувство, что объяснял это тебе на русском и вовсе не на японском! Но раз ты такая непонятливая, так уж и быть, объясню ещё раз: там обрыв, и даже если ты горишь желанием покончить жизнь самоубийством, то меня как-то не прельщает перспектива потом поднимать твой хладный труп обратно на трассу! Я тоже представила себе дальнейший ход событий при таком раскладе, и в данный момент, в данной конкретной ситуации я с Жорой была полностью солидарна. Но всё же: — Почему нельзя просто взять и отойти от него? Так бы я могла в конце концов пойти домой. — А я не хочу тебя отпускать.  — Это что за капризы малолетнего ребёнка?!  — Бросай уже этого мачо недоделанного, он не тот, кто тебе нужен. Он просто очередная пустышка, которой от девушки не особо много надо. Ты относишься к нему так, только потому, что он друг детства. Но ведь я тоже им был, разве не помнишь?       Лёжа на кровати, я думала про то, что случилось на детской площадке. Слова Жерара безостановочно крутились в голове, не давая никакой другой мысли прийти туда. Вот привязались… Без конца одно и то же: «Ты относишься к нему так, только потому, что он друг детства. Но ведь я тоже им был, разве не помнишь?» Вспоминать не особо радужную пору моей жизни мне не хотелось. За вечер сотню раз меня посещал вопрос: «А почему я тогда не полюбила, например, Нацу?» -, а потом сама себе сто раз отвечала, что это бред сивой кобылы. Люблю я только Грея и точка. А за что я его люблю?.. Да, добрый, да, красивый, но может это просто моя грёбанная привязанность к нему? И может это только в книгах так описывают поцелуи, мол бабочки в животе порхают, и мир уходит из-под ног… Но почему тогда Люська рассказывала мне про те же самые ощущения? У них с Нацу точно любовь, а у меня… А у меня, как всегда, ничего путного не выходит.       Жерар был мне другом до определенного момента, и отрицать это было бы глупо. Нас было шестеро: я, Жерар, Сё, Симон, Уолли и Миллианна. Все они были моими друзьями. Даже нет. Не так. Они были моей семьёй, моим всем. С самого начала. Ведь в начале у нас всех не было абсолютно ничего. Ещё в раннем младенчестве вся наша компания попала в детский дом. Это было место, которое олицетворяло Ад на Земле. К нам относились не как к детям, а как к рабам. Заставляли выполнять грязню работу, практически не кормили, за малейшие проступки стегали плетью. От воспоминаний до сих пор холодок по спине, где у меня красуются несколько бледных шрамов. Абсолютно все дети в этом концлагере постепенно теряли веру в не то что светлое, но хоть какое-то будущее, и становились покорными и покорёнными. Но не мы! Мы держались, когда Миллианна долго не могла прийти в себя после очередной порки. Мы держались, когда однажды Уолли уволокли куда-то, и мы не видели его три дня. Мы держались, когда, буквально умирая от голода, ждали Жерара с чем-нибудь уворованным из кухни. И мы были теми единственными, кто прошёл все круги этого Ада и выстоял. Затем органы обнаружили, что в приюте творится какой-то беспредел, рабскую лавочку прикрыли, а нас всех отослали к родственникам. Кого к близким, кого к дальним. Мы с Жераром единственные, кто по счастливой случайности остался в нашем городе. Все остальные разъехались, и я их уже не видела около 9 лет. Взяли нас в школу Хвост Феи, где оказалось общежитие и прекрасные воспитатели, следившие за нами. И я начала жить как нормальная девочка, играть в куклы, дочки-матери с одноклассницами, но я никогда не предавала принцип: «Один старый друг лучше новых двух», и всё так же продолжала общаться с Жераром. Но и у него появились новые друзья, чему я была безмерно рада за него. Но он начал постепенно отдаляться от меня, а потом просто перестал замечать меня, как-будто я ему чужая, и не было всего того, через что мы прошли. Я стала чаще гулять ночами. Это прекрасно. Тишина. Свет фонарей отражается от луж и каплей дождя. Такое ощущение, что ты в космосе, в неведомом пространстве, где нет места человечеству. Ты просто включаешь музыку и танцуешь. Божественно… Капли дождя отбивают ритм, а ты…ты свободна. В один из таких вечеров я, как обычно, ходила под по улице с такими красивыми фонарями и прыгала по лужам, напевала песни у себя в голове, когда какой-то дядя подошёл и предложил мне конфетку, я косо на него посмотрела и пошла дальше, но он не отставал и в этот раз предложил погладить енота. Ну конечно же! Конечно же мне немедленно захотелось погладить этого пушистика, подержать на ручках и понянчиться немного, а может и вовсе забрать к себе. И я уже было согласилась, как меня оттащили два каких-то мальчика, и силой заставили убежать оттуда. Лишь потом я осознала, чтобы со мной было, если бы не Грей с Нацу. Так я с ними и познакомилась, на время тоже забыв того, кто был когда-то как брат. Но это только на время. Было то, что я не могла рассказать новым друзьям, и мне, как и тогда, нужна была его поддержка. Он всё ещё был моим другом, и несмотря ни на что, я не хотела вот так вот просто разойтись. Но каждый раз, когда я подходила к нему и здоровалась, а он смотрел на меня с абсолютно несвойственным ему отвращением. Однажды я не выдержала и всё-таки решила спросить, в чем дело, а Жерар, с надменной усмешкой на губах, сказал: «Понимаешь… В нашей компании общаться с девчонкой (это слово он сказал так брезгливо, как-будто выплюнул), все равно, что носить платья и играть в куклы». Второй раз мне повторять не нужно было, я и с первого поняла, что он просто взял и променял меня. Не грубым будет сказать и «предал». С тех я его стала игнорировать точно также, как и он меня, и, постепенно, мы действительно стали чужими друг-другу. Днём я относилась к этому наплевательски, а ночью, когда воспоминания врывались в уставшую голову, лишь давала двум-трём одиноким слезинкам скатиться по щекам. Так и закончилась наша история…       Через несколько часов моей меланхолии в гости заявилась Люси, как всегда с моим любимым тортиком и лучезарной улыбкой. Мне не хотелось никого сейчас видеть, но обижать Люси мне тоже не хотелось. Поставив отношения с подругой выше собственных грустных воспоминаний я пошла открывать. Посмотрев на тортик, потом на Люсю, я и сама невольно заулыбалась, и даже настроение поднялось. — Приветик! Ну как всё прошло? Что у вас было там? Расскажешь? — сразу же с порога начала светловолосая. В принципе, в этом вся Хартфилия. Я очень боялась обидеть подругу какой-нибудь колкостью, поэтому решила отвечать предельно честно: — Знаешь, настроения ни к чёрту, но раз уж ты пришла, то проходи. Всё-всё расскажу, даже в мельчайших подробностях! — мне пришлось отойти от дверного проёма, чтобы пропустить девушку.       Мы уселись за стол на кухне. Я отважно старалась, как могла, тянуть время, т.к. ну никак не хотелось говорить о том, как часто синеволосый вгонял меня в краску. Я медленно наливала воду, ставила чайник на плиту. Всё предельно медленно, но Люси терпеливо ждала. Только когда я села, и начала свой рассказ, она снова широко улыбнулась, сложила руки домиком, положив на них голову, и принялась слушать. Рассказывала я всё в подробностях, как и обещала. На каких-то моментах она охала, краснела, а потом опять улыбалась. После того, как я закончила, мы посидели ещё минут 10 в полной тишине. И лишь когда я отдышалась и доела свой кусок тортика, она сказала: — Ты конечно прости, если что не так скажу… Но Фернандес, по ходу, тебя действительно любит. Всё указывает на это. Знаешь, все повторяли эту фразу тысячу раз, а я повторю в тысяча первый. Мы любим тех, кто нас не любит, и губим тех, кто в нас влюблён. — слова, которые я слышала и видела, действительно, тысячу раз, резанули уши и въелись в мысли.  Я ведь думала, что это так, фразочка для пафоса, не более. Но она как нельзя точно описывало то, что происходит со мной. Поводив пальцем по краю кружки, я произнесла:  — Ты, как обычно, абсолютно права… — и вновь погрузилась в свои раздумья. End pov Эльза