До Луны и обратно

Он приходил ей во снах всегда один и тот же – худой, смугловатый, в неизменной серой толстовке с кислотно-зелеными вставками и в дурацкой вязанной шапке. Он глупо улыбался и заводил руку себе за затылок, отводя взгляд. Ее неимоверно сильно тянуло к нему – хотелось подойти, крепко обнять его и уткнуться в его теплую грудь. Каждую ночь она видела один и тот же сон, с каждым разом сердце ее билось все быстрее и каждый раз она мечтала перед сном о том, что однажды наяву обнимет его. Она приходила ему во сне всегда одна и та же – невысокая, в полосатой водолазке и в джинсовом комбинезоне, вечно перепачканная в ярких и радостных красках. Он тонул безвозвратно в ее огромных небесно-голубых глазах, а руки не слушались его и тянулись к ней, в надежде притянуть ее к себе, крепко обнять, зарыться с носом в манящие и приковывающие взгляд розовые кудри, вдохнуть их аромат и... И никогда ее не отпускать. Их тянуло к друг другу. Но кроме внешности они не знали друг о друге ровным счетом ничего. В 14 оба твердо решили поступить в художественную школу, чтобы запечатлеть образ второй половинки на холсте. Не смотря на то, что парню за неуместные шутки постоянно прилетало кисточкой по голове от преподавателя, Миша писал очень красивые и завораживающие портреты. К шестнадцати годам из под его руки выходили потрясающие картины девочки с розовыми кудряшками и с широкой, слегка растерянной улыбкой. Хоуп же наоборот – видела вещи совершенно иначе. Она была ярой поклонницей сюрреализма, посещала выставки, посвященные этой тематике, читала биографии художников... В общем, черпала вдохновение лопатами отовсюду, откуда только можно. Наверное, огромная любовь к этому виду искусства и была причиной, по которой из под кисти Хоуп выходили странные портреты, на которых смутно можно было разглядеть вязанную шапочку и серую толстовку с зелеными вставками. И каждую ночь, оба засыпали, прижимая подушку к себе и желаю друг другу сладких сновидений. И каждую ночь их сердца разрывались от дикого желания быть рядом... Громкий звонок, который буквально заставлял лопаться барабанные перепонки или по крайней мере затыкать руками уши, пронзил гул в холле старшей школы. Ученики быстро рассосались по аудиториям и уже через считанные минуты в коридорах стало тихо. Тишину нарушили быстрые шаги, переходящие в бег, и тяжелое дыхание. По коридору пронеслось яркое пятно, крепко прижимая к себе учебник по химии и несколько листков с конспектами и эскизами. В голове у Хоуп крутилась только одна фраза: "Дурацкая проектировка зданий!" Девушка не в первый раз терялась и запутывалась в многочисленных коридорах и этажах здания. Было трудно запомнить, где какой класс находится, особенно в начале учебного года, потому что мысли были вечно заняты им... Она резко забежала за угол и тут же впечаталась носом в кого-то. Ноша взмыла вверх, все упало на пол, а бумага разлетелась по всему коридору, скользя по недавно вымытому полу. — Простите, простите, мне так жаль, залепетала девушка, судорожно поднимая разбросанные вещи. — Да ладно, я сам виноват, — парень, в которого она врезалась, наклонился, чтобы помочь. — Я просто недавно перевелся и немного заплутал... Он резко замолчал, и Хоуп подняла глаза, встречаясь с ним взглядом. Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, потому что в груди вспыхнул яркий, как ее волосы, огонь, который разрастался с каждой секундой. Миша молча сгреб Хоуп в охапку и прижал к себе, зарываясь носом в ее кудряшки, вдыхая чудесный аромат лаванды. Девушка уткнулась в его толстовку, чувствуя макушкой его горячее дыхание. Прошел месяц с того момента, как они сидели на холодном полу безлюдного школьного коридора. Каждый день половинки проводили в обществе друг друга, наслаждаясь каждой секундой, в то время, как еще не нашедшие свою родную душу завистливо вздыхали. Они знали друг друга лучше, чем кто-либо – начиная с любимого цвета и заканчивая количеством ложек, которые они кладут в чай. Не смотря на то, что они нашли друга, Миша и Хоуп продолжали приходить друг другу во снах. Но однажды ночью парень проснулся в холодном поту и с острой болью над левой грудью. Во сне не было Хоуп – там вообще ничего не было, только давящая и удушающее черное пространство. Зеленые черточки на электронном циферблате показывали 4:26 утра. Парень судорожно схватил телефон и дрожащей рукой набрал номер возлюбленной. Ответили ему лишь короткие гудки. Вне себя от тревоги и волнения, он подскочил с кровати, натянул толстовку с кроссовками и пулей вылетел из дома. Задыхаясь, Миша бежал вниз по улице в сторону дома Хоуп. Живот скручивал страх, а к горлу подкатывал противный комок. Уже светало, свежая осенняя прохлада обжигала щеки, по которым текли слезы, парню не удавалось сдержать. Под ногами шуршала облетевшая листва, а нос щекотал приторный запах сырости и прелых листьев. Парень завернул за угол и замер перед домом ее семьи. На пороге сидела, изредка затягиваясь и выпуская нервные завитки табачного дыма, сгорбленная фигура Салли. — Мертва, — последовал холодный ответ на немой вопрос подошедшего Миши. Ноги последнего подкосило и он осел на деревянную ступеньку рядом. Глаза предательски зачесались, а огромный комок в горле не давал вымолвить ни слова. — Сбила машина сегодня вечером, — хрипло продолжил голос Салли, глубоко затягиваясь и выдыхая едкий дым. Бледная рука протянула пачку Мише – Будешь? Парень молча вытянул тонкую сигарету и нащупал в кармане зажигалку. Тихий щелчок, и глубокая затяжка. Выдох. — Ее увезли в больницу, но она не протянула до реанимации – умерла прямо в скорой, — каждое слово разбивало сердце Миши на мелкие осколки. Голос внутри кричал, что это невозможно, это все шутка и на самом деле она жива. Он судорожно впился губами в мундштук. — Послушай, парень, — рука Салли коснулась плеча художника , от чего тот нервно вздрогнул, — Ты ни в чем не виноват. Не кори себя. Собеседник поднялся и выкинул окурок куда-то в кусты. Миша продолжал сидеть на ступеньке, одной дрожащей рукой обхватив колени, а другой крепко сжимая сигарету. — Она правда любит тебя. Запомни. — дверь за Салли закрылась, оставляя парня сидеть в полном одиночестве. За деревьями и домами показалось холодное утренне солнце. — Миша?.. Этот голос... Такой близки и далекий одновременно. Он так хорошо знаком и его хочется слышать вечно, потому что благодаря нему, в животе вновь ожили бабочки. — Миша... Голос все ближе, все нежнее, все теплее... Его так же переполняют краски – ровно как и его обладательницу... — Послушай, солнце... — мягко начала Хоуп садясь рядом. Миша лежал на спине, раскинув руки в разные стороны и смотря прямо перед собой. — Прошу, перестань так убиваться... — девушка запнулась, но парень даже не моргнул. Она опустила глаза вниз и продолжила — Какой смысл в том... — Какой смысл во всем этом? — перебил ее художник, поворачивая голову в ее сторону и возвращаясь в сидячее положение. — Какой мне смысл просыпаться по утрам, если я вижу тебя только в снах? Я... Девушка поджала губу и начала непроизвольно теребить ворот водолазки. — Я так скучаю, — прошептал Миша и прижал ее к себе. Холодные руки обхватили его талию и такой же холодный нос ткнулся ему в грудь. Из серо-зеленых глаз хлынули горячие слезы, которые капали ей на розовую макушку — Я люблю тебя, моя Принцесса. — А я тебя, солнце... — тихо прошептала она, и в шепоте этом было нежности так много, что можно было бы связать из нее свитер и одеть в него Землю. — Я люблю тебя... До Луны и обратно... Противный писк электронного будильника выдернул Мишу из сна. Парень шумно втянул носом холодный утренний воздух и открыл опухшие от слез глаза...