***
Намджун спешил. Честно спешил. По-настоящему. Ведь он опаздывал вот уже на полчаса. Если бы Юнги узнал, ничего не было бы, но если бы узнал Чимин, он бы его убил. Но никто ничего не узнает, потому что эти двое слишком заняты друг другом, а маленький террорист с наглым взглядом, как у лучшего друга, сегодня останется ночевать у него. Намджун проклинал своего лучшего друга за его зависимость от собственного мужа, поэтому, хоть и нехотя, но все же летел в детский сад за маленьким монстром, которого почему-то звал племянником. Шел от машины до здания нехотя, пока не почуял запах рисовых пирожков, перекрываемых чем-то невозможно сладким и прекрасным. Настроение, бывшее утром просто замечательным, к вечеру заметно ухудшилось. Вечер пятницы голубоволосый альфа хотел провести совсем не так. Не с ребенком. Но оно же, по какой-то неизвестной причине, подскочило, когда альфа вошел в помещение и услышал усилившийся запах. Запах банана и клубники. По длинному коридору гулял громкий детский смех и слышался топот детских ножек. А в перемешку с этим… Сладкий и такой звонкий клубнично-банановый смех. — Извините, я… Альфа забыл, как дышать, как говорить, как вообще жить дальше. Его взору предстал блондин невероятной красоты. Лучи уже заходящего солнца блестели в его волосах, отражались в глазах цвета молочного шоколада, играли на молочной коже. Ободок с розовыми заячьими ушами делал омегу (а это был именно омега, потому что так пахнут только омеги) таким невероятно милым и невинным, что щеки альфы, наверное, впервые в жизни загорелись румянцем, а сердце в груди бешено забилось. — Сокджин-хён, — заливистый смех четырехлетнего малыша эхом по комнате и Намджун, придя в сознание, откашлялся, привлекая к себе внимание. — Намджун! — малыш переключил свое внимание и, подбежав к другу своих родителей, обнял его за ноги. — Извините, я немного опоздал, пробки там. Наверное, — альфа, вернув себе уверенность, теперь уже смотрел блондину прямо в глаза и улыбался, демонстрируя свои умопомрачительные ямочки на щеках. — А где же родители малыша? — удивленный и смущенный Джин снял с головы ободок и спрятал его за спину. Он испуганно оглядывал незнакомца. Голубые волосы, красивые и пленящие карие глаза, глубокие ямочки на щеках, забавная улыбка. И запах. Запах горячего шоколада с нотками кокоса, любимого Джином, в перемешку с легким запахом табака. — Они немного заняты сегодня, поэтому не смогли забрать Югёма. Вы не против, если я заберу его? — наглый взгляд прямо в глаза. Настойчивый. — Я не могу быть против. — Тогда говори «до свидания», Югём, и поехали в кино. Малыш восторженно раскрыл глаза и захлопал в ладоши. Детскому счастью не было предела. Попрощавшись с Сокджином, альфы ушли. Омега остался в одиночестве. Что-то очень приятное теплилось в груди, отзываясь легким покалыванием чуть ниже ключицы.***
Сначала Юнги было плевать на то, что его друг забирает его сына, потому что он сам просил и потому что был слишком занят течкой Чимина. Но когда тот сам начал настаивать на том, чтобы забирать и отводить малыша в детский сад, Юнги заподозрил неладное. Ну что такого особенного может быть в детском саду, особенно для Мона, который не был большим любителем детей? Но после недолгих раздумий Юнги лишь пожимал плечами и с довольной ухмылкой шел к своему омеге, ведь (о, Боги!) благодаря Намджуну у них появлялось время на двоих. Не то, чтобы они постоянно не вылезали из постели в такое время, нет, они ходили вдвоем в кино, кафе, парки, вспоминали те времена, когда они просто встречались. А потом ехали к Намджуну за своим маленьким чудом, которого оба любили до безумия. Но в один прекрасный день, где-то ближе к концу мая, когда жаркое солнце пекло невыносимо сильно, темноволосому омеге это надоело и он, согласившись в последний раз забрать Джуну Югёма, сказал своему альфе: — Мне надоело это, Мин Шуга. Что такое происходит с нашим Ким Моном? Неужели с помощью нашего сына он пытается подцепить какую-нибудь наивную омегу? — в глазах парня отражалось недовольство. — Ну почему ты так думаешь? Может, он просто готовится быть отцом, — альфа пожал плечами, искривляя губы в ухмылке. — Юнги-я, не смей этого говорить, иначе я убью этого идиота и тебя заодно, — все то же недовольное выражение лица любимого и по спине Юнги бегут мурашки. — Знаешь что я придумал? — тут же в глазах загорается огонек, в них видны чертики, сводящие альфу с ума. — И что же? Проследить за ним? Юнги сказал это в шутку, а в ответ получил утвердительный кивок. — Именно так, Мин Шуга, именно. Юнги почувствовал новую стайку мурашек на спине, в то время, как его муж довольно улыбнулся.***
Решив скрасить ожидание на заднем сиденье автомобиля, светловолосый альфа раздевал своего темноволосого омежку, покрывая горячими поцелуями его нежную кожу и ловя каждый томный выдох и глухой стон. Но это наслаждение прервалось, как только Чимин краем глаза увидел машину Намджуна, подъезжающую к зданию детского садика. — Эй, Мин Юнги, — горячо зашептал омега, легонька стуча по плечу своего альфы, призывая того остановиться, — эй, ну же, Шуга. Мон приехал, смотри. — Да черт бы с ним, — альфа уже забыл зачем они здесь, потому что поддался своим инстинктам, потому что позволил сладкому цветочному запаху завладеть собой, своим телом и разумом. — Нет-нет, вставай, — растрепанный омега, поспешно натягивая на себя рубашку, перебрался на переднее сиденье, — так, а что это у него в руках? — Большая коробка с какими-то пирожными, я тебе подобные на свидания таскал, даже знаю из какого магазина, — проворчал Юнги, доставая и прикуривая сигарету. — А почему он несет их в детский сад, а не оставил в машине? И тут обоих словно током прошибло. — Ким Сокджин!***
Намджун ждал эти пирожные больше положенного, поэтому, как и в первый раз, опаздывал на полчаса. Автомобильный салон уже насквозь пропитался невероятно сладким запахом, оригинал которого никак не выходил из головы альфы. Этот запах будоражил, заставлял сердце биться быстрее, заставлял трепетать и забывать абсолютно обо всем. За то время, что Мон наблюдал Сокджина, он еще ни разу не решился пригласить его куда-нибудь, хотя прекрасно понимал, что пора. А пора, потому что хочется посмотреть на солнечного улыбчивого мальчика без детей и узнать, какой он на самом деле, этот светловолосый ангел, что каждый день, вот уже почти месяц, улыбается ему, окружая себя монстрами. Пора, потому что после каждой новой встречи усиливается покалывание недалеко от ключицы. Пора, потому что Джун ласково прозвал омегу принцессой за его доброту, искренность и любовь к розовому цвету. Он даже номер его мобильного достал в записной книжке Чимина и записал его, как «принцесса Джин». Правда, не звонил еще ни одного раза. И даже смс не писал. А ведь уже пора. Коробка продолжала источать прекрасный запах клубнично-банановой выпечки, смешиваясь с запахом светловолосого омеги и шумом детских голосов. Сегодня Сокджин рассказывал им что-то про животных. На его прекрасных волосах, цвета белого шоколада, так приятно тающего на губах, покоился нежный венок из каких-то ярких цветов, источающих не менее прекрасный, чем сам блондин, запах. — Добрый вечер. Омега испуганно вздрогнул, сглатывая комок и аккуратно облизывая пересохшие губы. — Добрый вечер. Югём, — Джин подозвал мальчишку, откладывая в сторону книгу и поднимаясь с покрывала. — А это вам, Сокджин-хён, — альфа протянул коробку, широко улыбаясь и, как и в первый раз, демонстрируя сводящие с ума ямочки на щеках. Джину не нравилось, что этот, пленивший его, незнакомец проявлял такую наглость и смел называть его «хёном». Они пока не близки, хотя Джину почему-то хотелось бы. Он непонимающе посмотрел сначала на коробку, что издавала приятный и такой знакомый запах, потом на парня, потом на маленького альфу, подбежавшего к ним. — Югём, подожди, пока мы с твоим дядей поговорим. Джин движением руки подозвал Джуна отойти в сторону, он послушно отошел вместе с ним. Его теплая ладонь коснулась руки омеги, пропуская по телу того электрические разряды, отдающиеся румянцем на щеках и сбитой с нужного направления мысли. — Намджун, что это? — блондин намеренно скрестил руки на груди, кивая в сторону коробки. — Это мое приглашение на встречу вне детского сада, Сокджин. Завтра на том берегу озера. В пять часов. Буду ждать тебя. Впервые голубоволосый обратился к нему на «ты», посылая ко всем чертям все рамки приличия, разрушая какую-то часть стены между ними, приближаясь к заветному призу с сиреневыми и нежно-розовыми цветами в волосах. Передав коробку омеге, Мон схватил малыша за руку и молча удалился, оставив старшего в смятении.***
Вот уже более получаса Джин сидел за столом на кухне в компании светлой меланхолии и смеси прекрасных запахов. Он ел подаренные ему клубнично-банановые пирожные, настолько невообразимо вкусные, что каждый кусочек смаковался им по полминуты, если не больше, и запивал их своим любимым горячим шоколадом с нотками кокоса. Запах напитка, что раньше вызывал воспоминания о детстве и родителях, теперь вызывал в голове образ альфы с голубыми волосами, ямками на щеках и забавной улыбкой. Омега и сам улыбался, когда в его мыслях появлялся этот нахальный парень, улыбался так, что сводило скулы до приятной, слегка колющей боли. Улыбка почти не сходила с его лица. Ничего особенного не произошло, они даже не познакомились толком, а Джин уже ощущал себя счастливым. Просто от того, что в его груди поселилось тепло. Блондин волновался перед предстоящей встречей. Сердце его бешено колотилось, оно, казалось, готово было выскочить из груди, убежать куда угодно и не возвращаться. Особенно после того, как на телефон пришла смс от неизвестного номера, точнее даже от того, у кого номера Сокджина быть пока не должно. Текст этого сообщения: «Доброй ночи, хён. Надеюсь, тебе понравились пирожные, что я подарил? <(￣︶￣)> Не опаздывай завтра, не люблю этого», — и подпись «РМ» в конце заставили сердце Джина биться еще сильнее. Всю ночь он не мог заснуть из-за размышлений и волнений о том, как все пройдет. Для него это было впервые. Впервые он, не зная почему, согласился встретиться с кем-то, кроме своих друзей или коллег. Джин крутился у зеркала долгое время. Он выпотрошил почти весь свой гардероб в поисках чего-то подходящего, чего-то, что могло бы понравиться альфе, вроде Намджуна. Но что это могло бы быть, он не знал, поэтому выбирать приходилось вслепую: от классического костюма до обычных летних шорт. Когда до встречи оставалось чуть больше часа, Джин очнулся, надел черные джинсы и свободную белую рубашку, снял с крючка в коридоре черную шляпу с широкими полями и вышел из дома. От волнения его сердце выстукивало чечетку, ударяясь, как каблуками, о стенки легких, и без того отказывающих в работе, отдаваясь ритмичными толчками где-то в горле. Чуть ниже ключицы горело и покалывало.***
— Ким Намджун, я требую объяснений. Черная дверь автомобиля громко захлопнулась за спиной темноволосого парня, источающего цветочный запах. Из соседней двери, следом за ним, вылез невысокий альфа с сигаретой во рту. Увидев этих двоих, малыш радостно закричал и побежал к машине. — Но ведь я ничего не сделал. Что объяснять? Блондин хмыкнул, как он всегда умел это делать, выражая свое полное безразличие. — Какого, твою мать, хрена, Мон? — Чимина трясло, он был зол, это было заметно, потому что его брови были сдвинуты к переносице, а миловидное лицо искривила недовольная гримаса. Брюнет крепко сжимал кулаки, готовый вот-вот врезать лучшему другу своего альфы, прокручивая в голове множество уже придуманных планов, — какого черта ты забираешь моего сына? Чтобы подкатывать к Джину? Ты совсем аху… Но омега не успел договорить, потому что муж закрыл его рот рукой и притянул к себе. — Здесь Югём, Чимин-и, следи за словами. Намджун же молча ожидал. Только вот чего? Того, что Чимин в очередной раз скажет, какой он мудак? А какой смысл выслушивать все это? Никакого. Абсолютно. Альфа и без того знал все. Юнги, взяв сына за руку, посадил его в машину и сам сел вместе с ним, оставив брюнета ругаться со своим лучшим другом. — Ким Намджун. Отвечай на мои вопросы. Решил затащить очередного омегу в свою постель? И почему твоей целью оказался именно Сокджин-хён? Оставь его в покое, не издевайся. Дай ему спокойно жить и работать. Не преследуй его, слышишь меня? Ты — мудак, Намджун, — ну вот, что и требовалось доказать, — ясно тебе? Найди уже своего истинного, сколько можно заниматься ерундой? — омега только начал. Джун знал это. Поэтому прервал его на полуслове. — Чимин. Кажется, Сокджин и есть мой истинный. Сказать, что Чимин был сильно удивлен, не сказать ничего.***
Блондин понимал, что спешит. В его запасе еще оставалось около двадцати минут. Но опоздать он не мог. Не потому что младший, видите ли, этого «не любил», а потому что он просто не знал, чем занять себя дома. Если бы омега так не волновался, он бы назло Намджуну опоздал. Но трепет в груди и дрожь в коленях, так забавно влияющие на уже совсем взрослого парня, не давали ему сделать что-то специально, что-то, что могло бы не понравиться альфе с голубыми волосами. Теплый солнечный день, легкий ветерок, говорящий о том, что уже, вообще-то, вечер, парочки, снующие туда-сюда по улицам густонаселенного города, — все это говорило о лете, что подошло уже непозволительно близко. Джин уже шел вдоль берега озера, когда в заднем кармане штанов завибрировал телефон, извещая о новом сообщении. В нос светловолосому ударил уже успевший полюбиться запах свежеприготовленного горячего шоколада, в который лучший бариста из лучшей кофейни не поленился добавить побольше кокоса и заразить его запахом табака, исходящим от парня с яркой улыбкой и, Боже, уже окончательно засевшими в голове блондина, милыми ямками на щеках, делающими из него совсем ребенка. Достав телефон, парень прочел сообщение: «Что-то ты рано, хён. Обернись. РМ.» Только он собрался обернуться, как тут же шляпа, слетев с его головы и прокружив над светлой макушкой, оказалась на другой макушке, цвет который сливался с цветом неба над обеими этими головами. Лицо парня в шляпе озарилось теплой и ласковой улыбкой. Он склонился непозволительно близко к лицу омеги. — Здравствуй, Сокджин-хён. Я — Ким Намджун, мне двадцать три и я работаю в одном из музыкальных агентств. Мин Юнги мой лучший друг, а Мин Югём его сын, как ты знаешь, хён. Они попросили меня забрать его один раз, а я встретил тебя и меня унесло. Я еще никогда ни на кого не реагировал так, Сокджин. А у Сокджина голова пошла кругом от такой внезапности. Он понял, что тоже должен представиться, но только блондин открыл рот, как его тут же перебили. — Ким Сокджин, двадцать четыре года. Обожаешь детей, сладкое и розовый цвет. Работаешь воспитателем в детском саду не так давно. Ранее был моделью и начинал петь. У тебя божественный голос, да и сам ты просто ангел, хён. Такой божественный, чистый и невинный. Щеки омеги загорелись. Откуда столько информации о нем и особенно о его прошлом? — Откуда ты… — У меня хорошие друзья, Джин. — Ты что, сталкер? — Как тебе пирожные? Вкусные? — Намджун аккуратно дотронулся до руки старшего и медленно двинулся в ту сторону, куда тот шел пятью минутами ранее. — Когда ты попробовал их они были достаточно свежими, чтобы их съесть и по достоинству оценить весь вкусовой спектр? Кстати, у тебя немного уставший вид, да и ладони вспотели. Ты что, волнуешься? Не стоит, я ведь не кусаюсь, да и вообще… Монолог парня прервал смех Джина. Такой чистый и искренний, совсем детский, сладкий, но с кислой ноткой. Ноткой клубники в банановом пюре, что готовит кондитер для добавления в те самые вкуснющие пирожные для молодого альфы с волосами цвета ясного неба, чтобы тот отдал их своему истинному, такому светлому и чистому. — Намджун, ты всегда такой? Или тоже волнуешься? — Джин снял с головы альфы свою шляпу и надел обратно себе на голову, — мне она все равно идет больше, чем тебе. Между ними завязался диалог. Одна тема сменялась на другую, та в свою очередь на третью и так по возрастанию. Интересы парней немного отличались, но поговорить они могли о многом. Парни шутили, смеялись, гуляли по многолюдным улицам в центре города (правда Сокджин не понимал, почему на них нередко оборачивались прохожие, а альфа махал им в ответ), Намджун угощал Джина своим любимым мороженным, а тот в свою очередь смущенно-благодарно кланялся, мило улыбаясь своей обворожительной улыбкой. Вечер близился к концу, когда тяжелые серые тучи начали затягивать темнеющее небо. — Хён, могу я проводить тебя до дома? — в метро альфа почти невесомо касался своими пальцами длинных пальцев омеги, переплетая их со своими так, будто это не первое их свидание, да и вообще будто они уже давно вместе. Будто их надписи не возникали только что и кожа на груди не горела. Будто сердце Намджуна не билось, как бешенное за тонкой белой тканью рубашки в черный горох. — Конечно можешь. Я даже угощу тебя теми пирожными, что ты подарил мне вчера.***
Ливень встретил парней уже на выходе из метро, но, так как ни у кого из них не было зонтика, они решили быстренько добежать до дома Джина. Тяжелые капли падали на асфальт, крыши зданий, головы, постепенно становящихся редкими, прохожих. Дождь усиливался с каждой минутой, уменьшая вероятность того, что он вообще кончится сегодняшним днем. Небо постепенно становилось все темнее и темнее из-за уплотняющихся туч и скорого приближения ночи. Шум дождя, словно волшебная палочка феи-крестной, нарушил громкий смех парней и крик Намджуна, после того, как он догнал Сокджина и коснулся пальцами его плеча: «Поймал, ты водишь!» Он убежал вперед после этого крика, удаляясь от старшего, а тот в свою очередь, покачав головой, наигранно-разочарованно вздохнул и звонко рассмеялся, набирая скорость и направляясь вдогонку за альфой. Мокрая насквозь одежда никого из них не смущала. Даже не так. Ни Джин, ни Намджун не обращали на это внимания. Парни были слишком увлечены пробежкой до дома омеги, поэтому даже прилипающие штаны и рубашки, хлюпающие кеды, слабые, но пробивающие до дрожи порывы ветра, должные привести в чувства, наоборот, окунали двух молодых людей в омут опьяняющих и манящих ощущений. Дорога до дома заняла чуть больше времени из-за дурачества двух уже взрослых снаружи, но таких маленьких внутри парней. Сокджин рядом с Намджуном чувствовал легкость и уют, теплоту, о которой уже и не мечтал. В его мыслях плотно засел дурманящий запах любимого напитка, яркие волосы, сравнимые по своему цвету и нежности с незабудками, прожигающий насквозь взгляд темно-карих глаз, смотрящих так нагло, с вызовом, так собственнически, что Джин краснеет, совсем как школьник на своем первом свидании перед первым поцелуем. А губы Намджуна, пухлые и мягкие на вид, красивого персикового цвета, так манят, особенно изгибаясь в чудесной улыбке, обнажая полоску белоснежных ровных зубов и, о черт, демонстрируя главное оружие против омеги — ямочки на щеках. Джин плавится, сам того не замечая.***
К концу давно подошло лето и уже неумолимо приближались холода. Второй осенний месяц подходил к своему теплому завершению, уступая место резким холодным ветрам на улице, но не холодам в сердцах двух влюбленных. Отношения Джина и Намджуна, не менее горячие и жаркие, чем летние месяцы, только набирали обороты. Эти двое были слишком счастливы, они никак не могли насладиться друг другом и даже во время работы умудрялись общаться и обмениваться милейшими фотографиями. Каждый раз, когда Джун не мог забрать блондина с работы, приехать к нему или погулять с ним, он отправлял к нему домой курьера с клубнично-банановыми пирожными и, теперь уже их, любимым кокосовым горячим шоколадом, так приятно согревающим изнутри, а самое главное, окунающим в теплые и светлые воспоминания. Сокджин задумал кое-что важное для них двоих. Спустя почти полгода их знакомства, он наконец решил, что пора. Омега, сменивший цвет волос на любимый розовый, готовил на кухне ужин и дожидался своего альфу. Он очень волновался, потому что настало время течки и на этот раз Джин не собирался заглушать ее таблетками, потому что с него хватит. С них обоих хватит. Намджун задумал кое-что не менее важное. Он не видел смысла больше ждать, потому что знал, что любит до глубины души. Он, будто мальчишка, взволнованно выбирал украшение своему омеге, ставшим еще прекраснее с новыми розовыми волосами. Джун ехал, как на иголках, прокручивал в голове все слова, что хотел бы сказать своему сладкому и невинному хёну.***
Квартира Джина, как и в первый раз, встретила Намджуна теплотой и светом, а еще вкусным запахом свежеприготовленной еды и ароматом различных свечей, которые омега любил коллекционировать, но уж никак не жечь. Только вот к этим запахам примешался такой крышесносный и совершенно невообразимый запах, которого Намджун еще не слышал. Ему тут же вскружило голову. — Принцесса, пахнет чем-то вкусным, — голос альфы заметно дрожал. Только вот непонятно, от волнения или… Намджун, сняв пальто и ботинки, взволнованно облизнул пересохшие губы и убрал назад волосы, перекрашенные пару недель назад из голубого в светло-русый. Миновав гостиную, он прошел на кухню и столкнулся нос к носу с не менее взволнованным Джином, чье лицо было больше похоже на помидор. — Джун, — чуть не плача прошептал он, опуская взгляд, — я не слышал, как ты пришел, прости. Ты устал? — альфа заметил, как дрожит голос его омеги и, широко и добро улыбнувшись, обнял его за плечи и прижал к себе. — С шестью месяцами знакомства, хён. Джин, не ответив, жадно впился в губы Намджуна. — У меня для тебя необычный подарок, донсэн, — немного хриплый голос напугал альфу и заставил вздрогнуть. Такого Джина он еще не видел. В его глазах плясали чертики, тело было до жути горячим и пахло самыми любимыми и вкусными бананом и клубникой, — у меня течка, Намджун. И я сейчас хочу тебя больше, чем что-либо когда-либо. Никаких слов больше не надо. Альфа, словно пес, сорвавшийся с цепи, схватил омегу за руку и потянул за собой в спальню, в которой все уже было заведомо приготовлено. Ниточки спокойствия потихоньку рвались в сознании Намджуна. Запах становился сильнее с каждым мгновением, слышать его было жутко невыносимо. Русый, развернув своего омегу к себе лицом, взял его лицо в свои ладони и заглянул в пленяющий омут его светло-карих глаз. Но те уже полностью были затуманены и опьянены текучим по венам желанием. Если бы не девственность, Джин давно попросил бы Намджуна оттрахать его. Но он боялся, как боятся все. И волновался. Но сейчас, казалось, это не имело никакого значения, потому что омега сам потянулся своими пухлыми губами к не менее пухлым губам альфы и поцеловал его так, будто его губы последнее, что у него было, есть и когда-нибудь будет, будто это самое сладкое и недоступное. Но впереди было намного большее. Горячие руки Намджуна под рубашкой Джина и тот совсем размяк, расплавился, растаял. Скулил так жалобно, будто забавный щенок, которому не дают любимую игрушку, хотя игрушка прямо по курсу, нужно только немного постараться и подождать. И Джин старался. Изо всех сил держался, пока ловкие пальцы не расправились со всеми пуговицами и не откинули легкую белую ткань с рюшами и кружевами, красным воротником, расшитым мелкими бусинами, и красной каймой, пока не добрались до нежных розовых жемчужин сосков, выделяющихся на идеальном теле, пока ладони не перебрались на талию, не прижали к себе крепко-крепко и не откинули так настойчиво на ватно-воздушную, абсолютно мягкую кровать. Джун ловко продолжал расправляться с одеждой, в то время как возбужденный Джин сходил с ума от влаги и зуда меж ягодиц. Его брюки и белье улетели вслед за рубашкой, что так старательно выбиралась к ужину. Без одежды омега выглядел еще более чистым и невинным, совсем ангел. Рука Сокджина, так наивно-мило прижатая к губам тыльной стороной, возбуждала Джуна еще больше (хотя куда уж больше?). Альфа быстро избавился и от своей рубашки и, соскучившись по любимому телу, припал губами к тонкой шее, покрывая нежными касаниями каждый ее миллиметр, переходя на плечи, вырисовывая каждый изгиб, каждую мелкую деталь, подчеркивая все прелести и изящества, добрался наконец до острия ключиц и опустился чуть ниже, задев языком красиво расписанную надпись «Rap Monster», означающую его принадлежность. И вот выход на самый старт. Верхняя губа коснулась розовой бусинки, обвела ее вокруг и уступила место белым зубам, зацепившим эту самую бусинку в свой плен и начавшим терзать ее. Нежные лепестки шиповника Джина, оказавшиеся его губами, вовсе не скупились на стоны, а его ангельское тело на движения словно змейкой. Губы альфы, такие умелые, скользнули ниже по животу, к пупку, а его не менее умелые пальцы вдоль по ребрам, талии, бедру спустились на ягодицу. Намджун закинул ногу парня на себя, освобождая место для следующейТри года спустя.
— Хён, это невыносимо. Растить альфу так сложно. Я для него не авторитет, понимаешь? Он слушает только Юнги. Да и характер у него точно такой же. Другое дело омеги. Они еще такие маленькие, но по ним сразу видно, что вырастут они похожими на меня, верно? — Чимин мыл овощи и весело щебетал, рассказывая Сокджину о своем муже Шуге Мин Юнги и троих детишках, с которыми проводил практически все время. Чимин был невообразимо счастлив. Впрочем, как и Джин, держащий на руках своего маленького сынишку-омегу, который сжимал в руках ложку и медленно ел суп, заботливо приготовленный папочкой для него. — Верно, они уже очень похожи на тебя в детстве. Не представляю, какими красавчиками они вырастут, если в них будет хоть немного от внешности Юнги. — О, все альфы будут за ними бегать, я уверен, — гордая улыбка Чимина заставила Джина рассмеяться. Он опустил мальчишку на пол и тот, забавно переставляя маленькие ножки, убежал в детскую к своим друзьям-близняшкам. — А еще уверен в том, что Тэян и этот малыш, — Чимин дотронулся ладонью до круглого живота Джина и заботливо его погладил, — будут такими же милашками, как вы с Моном. А главное, чтобы с твоим ангельским характером, хён. И оба омеги звонко рассмеялись, продолжив приготовление ужина, что они задумали для своих альф. Просто так, без повода. Ужин в семейно-дружеской компании. Семейство Ким, вот-вот ожидающее появления на свет второго ребенка, и семейство Мин, забавно спорящее о воспитании троих своих сорванцов — альфы и двоих маленьких омежек, которые были ровесниками старшему сынишке Джина и Намджуна. Эти двое были счастливы друг с другом, а целый мир для них заключался в большом уютном доме. Доме, где обитала дружная и любящая семья.