Мир Джудит

Джудит два. Она играет с камешками на крыльце своего дома в Александрии, радостно улыбаясь бликам света на их гладких боках. Мир вокруг её совершенно не интересует: там много взрослых, они тараторят слишком быстро и непонятно, чтобы Джудит захотела узнать, о чём именно. – Привет, малышка, – говорит кто-то, и Джудит оборачивается с самым серьёзным видом, на который способна. Это её брат, Карл, и он умилённо смотрит на неё, прислонившись плечом к стене дома. Джудит улыбается ему во весь рот и говорит: – Кавл! Игвать! Джудит пока ещё плохо выговаривает букву «р», но Карл и так хорошо её понимает. Вот и сейчас он опускается рядом с Джудит на колени и берёт в руки несколько камешков, а потом находит среди них небольшое зелёное стёклышко с тупыми краями и радостно предлагает: – Джуди, хочешь, покажу чудо? Чудо – это невероятные вещи вроде живой белки дяди Дэрила или цветочных венков тёти Тары. Джудит обожает чудеса, а потому дёргает Карла за штанину и заявляет: – Хочу! Покажи! Карл берёт её и усаживает к себе на колени. Джудит уже не терпится, она не может удержаться и ёрзает, пока Карл протирает стёклышко, но наконец он подносит стёклышко к её глазам и говорит: – Зажмурь один глазик и посмотри сюда. Джудит делает то, что сказал Карл, и ахает от восхищения – тётя Кэрол, что развешивает белье на веревке, секунду назад была совсем серой , а теперь вдруг стала ярко-зелёной! – Дай, дай! – смеётся Джудит, потому что ей хочется посмотреть так на всю улицу, и Карл смеётся, а потом отдаёт ей стёклышко. Она хватает стёклышко пальчиками и смотрит сквозь него на Карла. Карл почти весь коричневый – одежда, волосы, шляпа, только кожа и глаза отличаются. Но в стёклышке он другого цвета – зелёный, почти чёрный. – Ух ты! – вырывается у Джудит, и она тянет Карла за руку, – пойдём смответь папу! *** Карл послушно идёт за ней. Джудит – словно маленький бойкий котёнок: рыжеватые волосы, светлая кожа, веснушки и неуёмное желание быть везде и сразу. Они ищут Рика по всей Александрии, пока наконец тот не окликает их сам со сторожевой вышки. Карл отвечает отцу, что всё хорошо, просто Джудит хотела увидеть папу. Рик кладёт ружьё, чтобы спуститься, как вдруг Джудит говорит: – Вверх! Карл хмурится. – Джуди, ты ещё маленькая, чтобы идти наверх. – Вверх! – немного обиженно повторяет Джудит и надувает губы. Отец машет Карлу рукой, жестом показывая, чтобы тот поднялся с ней на вышку. – Она и совсем крохой не боялась, зачем сейчас отказывать ей? Карл качает головой, неодобрительно бормоча, что ходячие – это зрелище не для маленьких девочек, но берёт Джудит на руки и лезет наверх. Джудит крепко держится за его шею: Карл знает, что она привыкла к тому, что иногда брату нужны обе руки, и тогда необходимо хвататься за него покрепче и сидеть тихо, не мешая. Отец подаёт Карлу руку, и Джудит неожиданно оказывается высоко над забором, окружающим город. Широко распахнув глаза, она вертится во все стороны, рассматривая открывшийся ей вид: дома Александрии, деревья по ту сторону забора и неторопливо бредущих к городу ходячих. – Хввввв! – громко произносит Джудит, глядя вниз, и вопросительно оборачивается к отцу. – Правильно, Джуди, – кивает папа, – они делают «хррр». Это ходячие. – Ходячие, – повторяет она: всегда так делает, чтобы запомнить. *** В мире Джудит много ходячих, они всегда там были. Джудит их не боится – у неё есть папа и Карл, они защитят её от всех, кто может её обидеть. Отец подходит к ним с Карлом и обнимает того за плечи. Джудит оказывается в кольце объятий и замирает от счастья – у неё есть семья. Джудит нравятся другие люди, но папу и Карла она просто обожает. Она обхватывает руками Карла и отца за шеи и прижимает родных к себе. – Люблю, – удовлетворённо заявляет Джудит, и они почему-то мягко смеются. *** Джудит восемь. Она снова сидит на крыльце, вот только теперь это крыльцо небольшого дома в лесу. Место, которое было убежищем Джудит несколько лет, стёрто с лица земли большим пожаром, устроенным злыми людьми. В живых остались только она, папа, Карл, дедушка Морган и дядя Дэрил. То, что случилось с остальными, Джудит предпочитает не вспоминать – это слишком страшно для неё. Дедушка Морган привёл их в это место, и они остались, чтобы отдохнуть какое-то время и отправиться дальше. Но как-то так получилось, что это «какое-то время» вдруг стало «насовсем». Впрочем, Джудит полюбила этот дом. Уютный, не похожий на строгие дома Александрии, он, казалось, любил Джудит в ответ. С пожара в Александрии прошёл целый год – снова зацвели ромашки, которые цвели и тогда, когда они впятером покидали пылающий город. Джудит очень хорошо запомнила это: в первое утро в новом доме дедушки Моргана Карл принёс ей ромашек и попросил сплести венок. Джудит послушно взяла в руки букетик, разделила его на части, чтобы было удобнее брать цветы со стебельками подходящей длины, и неожиданно расплакалась. Карл тогда посадил её к себе на колени и долго укачивал, говоря, что всё будет хорошо. А венок из ромашек они вместе положили на камень, на котором отец написал имена всех, кто погиб или пропал без вести в Александрии. Джудит любит сидеть на крыльце: здесь тень и лёгкий ветерок, а ещё здесь Кэти, козочка, которую папа нашёл в лесу. Вскоре у Кэти появились козлята, мальчик и девочка, и, хоть имена им ещё не придумали, Джудит уже их полюбила. Она кормит маленького козлёнка травой с рук и улыбается, когда его мягкие тёплые губы щекочут её ладонь, собирая угощение. В лесу очень хорошо, потому что безопасно: вокруг много оврагов и быстрая река, стадо ходячих не сможет прийти сюда, а с небольшими группами справляются Карл, дядя Дэрил и отец. Люди не забредают в эти места, чему Джудит очень рада. Поначалу она немного боялась, что к ним снова придут незнакомцы, которые захотят сделать ей и её семье больно, но этого до сих пор не случилось, и страх потихоньку ослабел. Джудит видела слишком много плохого, но она по-прежнему радуется солнцу и теплу, любит сочные персики, которые растут в саду рядом с домом, и с удовольствием занимается с отцом и Карлом чтением и письмом. Сегодня просто чудесный день: мир вокруг такой ярко-зелёный, как будто Джудит смотрит на него через своё любимое стёклышко. Оно и сейчас с ней: когда они уходили из Александрии, на сборы времени не было, но Джудит сжала в руках любимое стёклышко и не выпускала его, пока они не пришли к лесному дому. Теперь, конечно, стёклышко не единственная её игрушка: дядя Дэрил недавно принёс ей из вылазки потрёпанного медвежонка и грязную куклу, которых представил как Тедди и Барби. Джудит вымыла их в реке, а Карл пришил медвежонку полуоторванную лапу. Ей так понравились новые игрушки, что она сразу же с удовольствием показала их козлятам. Из дома слышатся шаги, и на крыльцо выходит отец. Джудит сразу же окликает его: – Папа, папа, а как мы назовём козлят? Отец улыбается и делает притворно-задумчивое выражение лица. – Может быть, ты сама решишь, милая? – спрашивает он, и Джудит кивает. – Да, да! Я уже выбрала! – Джудит не знает, понравятся ли папе эти имена, но очень хочет узнать. – А можно Дэрил и Кэрол? Отец изо всех сил пытается сдержать смех, но тут из леса выходит дядя Дэрил, и папа всё-таки хохочет, положив руку Джудит на плечо. – Чего ржёшь, Рик? – спрашивает Дэрил, насупившись, и отец отвечает: – Да вот Джуди хочет назвать козлёнка в твою честь. Ты не против? Лицо Дэрила вытягивается, отец смеётся ещё громче, и, хоть Джудит и не понимает, что сделала не так, тоже улыбается. На общем вечернем совете взрослые решают, что так и будет, и несколько дней Джудит играет с Дэрилом и Кэрол на крыльце, пока их мама пасётся неподалёку. Дэрил совсем ручной и почти не отходит от Джудит, а вот Кэрол постоянно норовит убежать в лес, как Джудит ни пытается ей объяснить, что там опасно из-за ходячих. И однажды она всё-таки успевает улизнуть. Джудит ждёт новостей весь день, а потом дядя Дэрил приходит и садится рядом с ней на крыльце, всем своим видом показывая, что будет вести взрослый разговор. – Я нашёл твою Кэрол, Поганка, – говорит он серьёзно, и Джудит понимает, что раз дядя Дэрил не привёл козочку обратно домой, то Кэрол больше не вернётся. Слёзы наворачиваются на глаза, и Джудит утыкается дяде Дэрилу в бок, тихонько плача. Дядя Дэрил гладит её по голове, пока она немного не успокаивается, а потом говорит: – Слушай, Поганка, если ты будешь расстраиваться так из-за каждой зверушки, то помрёшь и без помощи ходячих, от тоски. Не реви, коза твоя всё равно бы умерла рано или поздно. Получилось, что рано, но что поделать – всё на свете кончается. Джудит грустно, но она понимает, что дядя Дэрил прав. Они ведь жили в Александрии, а потом её раз – и не стало. Зато у Джудит всё ещё была семья. Значит, то, что случилось с Кэрол, тоже не так уж и страшно. – А мы тоже кончимся? – спрашивает она наконец, и дядя Дэрил со вздохом кивает. – Да, Поганка. Когда-нибудь кончимся и мы. Через несколько дней дядя Дэрил уходит на вылазку вместе с дедушкой Морганом и Карлом и больше не возвращается. «Прикрывал нас, чтобы мы успели уйти», – говорит непривычно мрачный Карл, шагает к отцу и крепко сжимает его в объятиях, а потом кивает Джудит. Она подходит и прижимается к папе и брату, думая почему-то о том, что дядя Дэрил никогда не звал её по имени, только смешной кличкой «Поганка». Козлёнок Дэрил так и не пытается убежать даже тогда, когда не привязан — и Джудит иногда говорит с ним о чём-нибудь, отвечая вслух за него. Козлёнок в этих репликах зовёт её Поганкой. *** Джудит четырнадцать. У неё пронзительные зелёные глаза матери, светло-каштановые волосы, немного темнее у корней — настоящий цвет выгорает на солнце. Теперь Джудит знает, что у неё очень большая для этого мира семья: папа, которого она теперь чаще зовёт по имени — Рик, Карл — её брат, дедушка Морган. Ещё у Джудит есть любимое мачете, которое никак не называется, но не менее важно для её существования, чем Рик, Карл или дедушка. Джудит обожает птиц. Они долго молчали, боясь ходячих, но потом снова начали петь. Джудит было около шести, когда она впервые услышала громкое щебетание осмелевших птиц. Ходячих — спустя столько лет после начала апокалипсиса — наконец-то стало меньше. Вот убивать ходячих Джудит не очень-то нравится — от них жутко воняет, и потом приходится долго смывать с себя запах разложения, чтобы чуткий нос перестал ощущать его. Зато Карл смотрит на неё с такой нескрываемой гордостью, что она готова перебить всех ходячих на континенте, лишь бы он всегда так улыбался. Джудит нравится видеть Карла счастливым. Ещё Джудит любит читать. Книги в опустевшем мире для любого другого — лишь топливо для костра, но для неё они — путь к тому неведомому миру, который существовал очень давно, ещё до её рождения, ещё до ходячих. Карл тоже раньше любил читать — он рассказывал ей об этом. И о маме. Про мам Джудит читала, но всё-таки не совсем понимает, кто это такие. Слово «мама» для неё почти ничего не значит. А вот книги — значат. Книги — это сокровищница незабываемых приключений и многих слов, толкование которых приходится постоянно спрашивать у взрослых. «Телефон», «полицейский», «президент» ... Слово «больница», например, ей знакомо: когда Джудит была младше, в Александрии, где они тогда жили, так иногда называли дом, где поселилась девушка-врач. «Больница» — это дом врача. Джудит ужасно жадная до историй. Ей постоянно приносят книги: новые, иногда испорченные, с вырванными или заляпанными гнилой кровью ходячих страницами, потрясающе интересные книги. Папа и Карл стараются не возвращаться без трофея из любого похода в «город». Город – это место, где в пустых домах можно найти что-то полезное из вещей и какую-нибудь еду, предназначенную для долгого хранения. Джудит читает взахлёб, с наслаждением окунаясь в любую ещё не знакомую ей историю, но в местах, которые нельзя разобрать, идёт к Рику и Карлу. Они знают много историй: именно Карл начал собирать их маленькую домашнюю библиотеку в лесном поместье дедушки Моргана, а Рик просто, казалось, по одной обложке может узнать всё, что творится в книге. Правда, иногда он всё же сомневается и берёт у Джудит томик на вечер, а на следующий день отдаёт и пересказывает то, что произошло в недостающем фрагменте. Джудит всегда старательно записывает утерянную часть истории за ним, иногда кратко, но порой растягивая процесс восстановления книги на несколько дней, а потом вкладывает исписанные круглым почерком тетрадные листы на место тех, что не уцелели, и ставит книгу, отреставрированную семейством Граймс, на полку. Джудит знает, что в мире, который она считает своим домом, она — самая счастливая девочка на свете. У неё есть папа, дедушка и брат — а у многих, кого она встречала в лесу и городах во время вылазок, не осталось никого. Однажды, когда ей было двенадцать, они с Риком и Карлом наткнулись на одичавшего ребёнка. Тот резво убегал от ходячих, легко находил съедобные корни и растения, ел червей, но совершенно не умел говорить — только тихо рычал, прихрипывая на манер немёртвых. Карл тогда обнял её и сказал, что с ней такого никогда не произойдёт, и она кивнула ему. Джудит хорошо живётся в лесном доме. Она называет его Гнездом, на манер книг про индейцев, и с её лёгкой руки прозвище приживается. Сад каждый год плодоносит всё лучше, и папа с дедушкой Морганом даже научились консервировать персики. Коз теперь намного больше, и Рик и Карл сделали для них просторный загон с несколькими высокими заборами. Теперь изредка забредающие ходячие не могут добраться до коз и лишь злобно хрипят, скребя гнилыми пальцами по перекладинам, пока кто-нибудь из домашних не выходит и не убивает незваных гостей. А ещё у них теперь пять кроликов и кот, который пришёл к ним, худой и грязный, год назад — и остался. Кота назвали Сэром – Джудит нравилось словечко-обращение «сэр», но употреблять его в жизни было негде, – вычистили и откормили. В благодарность за заботу Сэр начал ловить мышей и белок и приносить их на крыльцо. Это было так похоже на то, как когда-то вёл себя дядя Дэрил, что кот сразу стал любимцем семьи, а Рик начал варить из принесённых им в подарок белок суп . У Джудит в доме своя комната, как и у дедушки Моргана, а вот Рик и Карл живут в одной спальне. Джудит встречала в книгах лишь частичное описание того, что она видела в отношениях своих отца и брата, но она знает — это просто потому, что не обо всём, что она видит, действительно можно рассказывать в книгах. Рик и Карл — самые дорогие ей люди – её просто обожают. Карл учит её рыбачить и правильно обращаться с оружием, охотно читает с ней вслух и каждый вечер целует в лоб на ночь. Рик готовит самую вкусную еду на свете, всегда отвечает на все вопросы Джудит и никогда не повышает голос. Он говорит ей, что она похожа на маму. Из книг Джудит знает, что папы любят этих неведомых мам, а потому считает, что так Рик говорит ей, как сильно любит её. Но друг с другом они нежны немного по-другому, чем с ней. Джудит замечает многое, она умна не по годам: четырнадцать лет в этом мире — настоящая удача, невероятно долгая жизнь, ведь её так легко прервать. Рик и Карл тоже долгожители — Карлу около двадцати восьми, Рику, должно быть, почти пятьдесят — они не знают, сколько точно, но в этом году решили сосчитать хотя бы примерно, чтобы Джудит могла завести календарь для своего нового мира и всегда знать, какой сейчас год. Они оба слишком взрослые, чтобы Джудит их хорошо понимала, но она умеет видеть, и этого достаточно. Она видит, как мягко улыбается Карл, когда Рик после очередного долгого отсутствия бритвы — старая затупилась, а новую было непросто найти — сбривает наконец бороду. Как тот гладит отца по щеке, долго задерживая ладонь на по-прежнему немного колючей коже и тихо говорит, почти шепчет, что Рик совсем не меняется с годами, и Рик благодарно и преданно смотрит в ответ. Видит, как Рик, не задумываясь, по привычке, пытается оттеснить Карла себе за спину, если им случается столкнуться с небольшой группой ходячих. Как Карл молча отводит его руку в сторону и приглядывает, если есть необходимость, за ней, Джудит, помогая отцу расправляться с ходячими. Джудит видит, как деликатно отворачивается дедушка Морган, когда Рик сидит в кресле, задумчиво глядя в окно, и к нему подходит Карл, чтобы сесть рядом, неважно — на пол, подлокотник кресла или на колени... Впрочем, если Карл всё-таки выбирает колени, она и сама почему-то стесняется смотреть, но всё равно иногда подглядывает. В такие моменты у Рика какой-то очень странный вид, будто ему очень хорошо и очень больно одновременно, и Карл всегда обнимает его за шею, наклоняется и прикасается губами к его губам. Джудит знает, что это называется “целоваться”, и что так делают, когда очень кого-то любят, но ей почему-то всегда хочется заплакать в такие моменты. Джудит хорошо помнит, как впервые увидела их поцелуй. Это случилось чуть позже смерти дяди Дэрила. Отец ходил сам не свой, как будто что-то в нём треснуло, и никак нельзя было ему помочь. Джудит знала: папа с дядей Дэрилом очень дружили – Дэрил являлся частью их семьи, несмотря на то, что фамилия его Диксон, а не Граймс. Карл тоже не находил себе места и всё ходил за отцом, шаг в шаг, словно боялся выпустить его из виду. Джудит всё время казалось, что Карл хочет что-то сказать папе, но почему-то не может. – Рик. Джудит очень удивилась, когда Карл назвал отца по имени - он никогда так раньше не делал. Папа обернулся и вопросительно взглянул на него. – Теперь я буду звать тебя так, – сказал Карл и скрылся в доме. Видимо, Джудит не понимала чего-то в отношениях взрослых, потому что отец подошёл к ней – она сидела на крыльце с Сэром на коленях – и опустился рядом, устало вздохнув. – Твой брат – хороший парень, Джудит, – сказал он ей, – но порой мне кажется, что он меня ненавидит. – Это не так, – ответила Джудит, немного нахмурившись: ей было неприятно, когда в семье возникали разногласия. – Карл очень сильно тебя любит. Хочешь, я тоже буду звать тебя Риком, пап? Отец непонятно посмотрел на неё, помолчал немного и кивнул, а потом поднялся с крыльца и зашёл в дом. Практически сразу оттуда послышался громкий голос Карла: он что-то с жаром говорил отцу, тот отвечал, и так повторялось снова и снова. Не выдержав, Джудит ссадила Сэра на крыльцо и тоже зашла в дом, но услышала лишь тишину. Ссора прекратилась. Джудит заглянула в комнату Карла и увидела, что он целует отца, прижав спиной к стене. Тогда она тихонько вышла, потому что читала в книгах, что нельзя мешать людям в такой момент. Дедушка Морган почему-то рассердился, когда Джудит сказала ему про папу и Карла. Он поговорил с ними и, видимо, услышал то, что хотел. Поэтому позже всё опять стало хорошо, только Карл перебрался в спальню к отцу, которого теперь звал исключительно Риком. И Джудит тоже привыкла к этому обращению. В качестве подарка на пятнадцатилетие Джудит берут на вылазку в город, который был дальше от их дома, чем тот, куда они обычно ходили. Её ведут в магазин, оставшийся почти нетронутым – в магазин одежды. Там Джудит выбирает себе красивое лёгкое платье, как на картинках из книг, и её счастью нет конца. *** Джудит восемнадцать. И она, кажется, влюбилась. В книгах пишут о бабочках в животе и чувстве полёта, но любовь Джудит – это река, мощный поток, стремительно уносящий её в бездну, из которой нет возврата. Джудит влюбилась в Карла и Рика. Нет, она, конечно же, всегда их любила, но всё же сейчас эта любовь превратилась в ту же, что была между Риком и Карлом уже так долго. Джудит берёт фланелевые рубашки Карла в холодную погоду, чаще забирается к Рику на колени и ей становится неожиданно мало привычной любви и заботы с их стороны. В детстве, если ей не спалось, Джудит шла к Рику или Карлу и ложилась с ними. Согреваясь, она засыпала почти мгновенно. И вот однажды ночью Джудит снова не может уснуть и решает прокрасться к спальне отца и брата. Она прислушивается, прежде чем войти, – и чувствует оттуда тяжёлое дыхание и мерный скрип старой кровати. Ночь очень светлая, и в замочную скважину Джудит видит силуэты Рика и Карла. Она знает, что то, что происходит там, за закрытой дверью, — не для неё, но ничего не может с собой поделать. Она слышит влажные звуки, как при поцелуях. Рик и Карл очень громко целуются, предварительно поругавшись, когда Карл слишком рискует собой, убивая ходячих, или Рик долго не возвращается из дома, в который вошёл на вылазке, или когда один из них немного отстаёт, чтобы прикрыть отход остальной группы. Этот звук невозможно не узнать. Джудит слышит хриплые стоны, но это хорошие стоны — если болеешь, не станешь стонать так, будто замираешь от наслаждения. Она слышит, как они произносят имена друг друга с какой-то сокровенной интонацией. От неё у Джудит немного дрожат колени и сладко тянет в животе. Она открывает дверь без стука, потому что невыносимо хочет к ним. В комнате темно, пахнет свежим потом и чем-то сладковатым. Её замечают: в кровати резко начинается возня и тихая ругань. Джудит бросается к ним, туда, в горячую и немного душную тесноту, наощупь находит их обоих и тянется за поцелуем к тому, кто ближе. Внутри у неё всё замирает от инстинктивного страха, что сейчас её оттолкнут, но в ответ на свой порыв она слышит лишь удивлённый вздох, а затем её губ касаются другие. Это Карл, понимает Джудит и льнёт к нему, не зная, что именно нужно делать, но желая быть ближе. Карл нежно берёт её подбородок двумя пальцами и чуть надавливает, намекая, что нужно приоткрыть рот. Может быть, приди она днём и заговори с ними, он не сделал бы этого, думает Джудит, и чуть вздрагивает, когда в её рот проникает язык Карла. Это необычно и до сладких мурашек приятно, так что Джудит млеет от поцелуя, неловко пытаясь ответить, но Карл неожиданно отстраняет её от себя. – Рик, – хрипло шепчет он, и Джудит более не слышит ничего, но чувствует, что одним этим обращением Карл что-то сказал отцу и получил молчаливый ответ. Рик гладит её плечи и разворачивает к себе, так, что она оказывается между ними. Они обнимают её с обоих сторон, скользят руками по её коже, и её ночная рубашка пропитывается тёплым потом от их разгорячённых тел. Джудит и самой становится жарко, когда Рик наконец целует её, вдумчивее и глубже, чем Карл, медленно… Непозволительно медленно, и Джудит пытается ласкать его рот своим языком, ощущая, как Рик постепенно передаёт контроль над поцелуем ей. Она неумело целует его ещё немного и отстраняется, краснея. – Ты научишься, милая, – шепчет ей на ухо Рик, а Карл тянет её ночную рубашку вверх. Она поднимает руки и позволяет снять её с себя, а потом, затаив дыхание, чувствует, как ладони Рика скользят по её телу в целомудренной ласке, и всё же ей хочется чего-то ещё: больше, ближе, сильнее… Она тянется к Рику и вздрагивает, когда её шеи касаются губы Карла. Его ладонь ложится на её грудь, слегка сминая. Между ног становится горячо и мокро, когда Рик сжимает руку на её ягодице, а Карл начинает вылизывает её шею, словно Сэр, но, в отличие от него, от прикосновений языка Карла по телу прокатывается волна приятной дрожи. Неожиданно всё прекращается, и Карл помогает ей лечь спиной на его грудь, а потом поворачивает её к себе и снова целует. Рик перемещается в темноте, и Джудит не понимает, где он, пока её груди не касаются его губы. Рик нежно прихватывает зубами кончик её соска, накрывает его ртом и ласкает языком так, что Джудит стонет в поцелуй, и Карл успокаивающе гладит её по волосам. Рик оставляет в покое её грудь и спускается ниже, целуя её живот, пока не приближается к треугольнику тёмных волос. Джудит не знает, что происходит с ней. Она чувствует себя пчелой, завязнувшей в меду, – ей сладко и хорошо, и хочется продолжения, но это необъяснимо пугает. А Рика, наверное, не пугает ничего – он берёт её под колени и направляет её ноги так, чтобы они были согнуты и раздвинуты. Карл обхватывает ладонями её грудь и глубоко целует, и в этот момент Рик начинает вылизывать её там. Джудит мелко дрожит и стонет от настойчивых ласк языка Рика; Карл гладит её плечи и целует в макушку, но все её ощущения сосредотачиваются на закручивающемся внизу живота удовольствии. Рик помогает себе пальцами, и Джудит вскрикивает, когда её бёдра непроизвольно сжимаются. Рик едва успевает убрать голову, чтобы не оказаться зажатым между ними, и тихо смеётся, гладя её колени, пока Джудит не перестаёт крупно дрожать. – Ты кончаешь как твоя мама, – шепчет он, а Карл обнимает Джудит и целует её в плечо. Она чувствует себя и хорошо, и плохо одновременно, но ещё никогда она не ощущала себя такой целой. *** Джудит всё ещё восемнадцать, когда во время очередной вылазки они с Карлом натыкаются на трёх выживших. Это мужчина, женщина и маленький мальчик, скорее всего, их сын. Мужчина и женщина немолоды: седина уже окрасила в серебристый их волосы, но на вид они бодры духом. Сын что-то рассказывает им, когда Джудит и Карл подходят ближе. – Здравствуйте, – произносит Карл, – мы не хотим причинять вам вреда. Женщина подслеповато щурится, вглядываясь в лицо Карла, и вдруг ахает и толкает мужчину в плечо. Тот тоже присматривается и резко приближается. – Карл? Карл Граймс? – Гленн? – потрясённо выдыхает Карл и притягивает мужчину в крепкие объятия. Тут и Джудит наконец вспоминает их. – Тётя Мэгги? – робко спрашивает она, подходя к женщине, и та кивает, не пряча слёз радости. – Джудит, – говорит она, – как же ты выросла, милая. А как ваш отец? – Всё хорошо, – отвечает Джудит и тоже начинает плакать: тётя Мэгги заставляет её вспомнить о детстве в Александрии и о зелёном стёклышке, лежащем на полке в Гнезде рядом с Тедди и Барби, подарками дяди Дэрила. Тётя Мэгги обнимает Джудит и подзывает дядю Гленна и Карла, чтобы обнять и их тоже. Мальчик всё это время стоит в стороне, с опаской глядя на сцену воссоединения семьи. – Хершель, подойди, не бойся, – говорит наконец тётя Мэгги, вытирая слёзы. – Это наши друзья, Карл и Джудит. Они хорошие. И, глядя на этого мальчика, Джудит радостно смеётся, вдруг осознав, что мир не принадлежит только ей. Она присаживается на корточки и доверительно сообщает Хершелю: – У нас есть дом и много животных: козы, кролики и кот. Хочешь с ними познакомиться? Хершель трёт кулачком нос и осторожно кивает, а потом несмело улыбается Джудит.