stratega

— Убить всех! Закат заливает землю кровью варваров и ромейцев. Земля дышит страхом, злостью и отчаяньем: Скуало наблюдает за побоищем с холма, обнажив клинок и острые зубы. Звенят кольчуги и мечи, трещат щиты, кости, терпение. В толпу тагмы врывается огненный вихрь, глушит волной жара и криков. Это Занзас: у него тяжёлый багровый взгляд, метки прошлых побед по телу и северная Галлия в подчинении — не использует оружие, только собственную волю — разносит по воинам ржавчину пламени. Он окидывает взглядом Скуало. Диким, живым. Для него нет своих и чужих: есть цель, к которой он идёт. Меч свистит у уха, гудит от нетерпения в умелых руках. Чует кровь — римский волк, голодный, жёсткий. Занзас останавливает его рукой, разворачивается, целя кулак в грудь их лидера. Серебро нагрудника колет глаза солнцем, гравировкой. Занзас ждёт, что мусор запутается в собственных патлах, успевает коснуться их кончиками пальцев, опаливая, и получает удар в живот. Скуало припечатывают затылком о землю. Занзас держит руку у него на лбу, нависая сверху, нагревает, но не торпится убивать... В глазах интерес и азарт, гнев, сила. Меч раскаляется в израненной руке: Скуало сжимает зубы и срывает с противника амулет — золотую голову льва, выплёвывает проклятия и обещает месть, реванш. Обещает Занзасу смерть. Он победил. Это ни с чем не сравнимая боль — унижение, злость, смесь запахов палёной плоти и креплёного вина. Занзас скидывает с плеч меха, остаётся нагим. Скуало прикован к его постели сухой крапивной верёвкой: обнажён, избит. У Занзаса горячие руки, он наблюдает за пленённым римлянином, смеётся на его ненавидящий взгляд. Грубой лаской проходится по торсу, пальцами обводя шрамы на груди и рёбрах. — Отныне ты принадлежишь мне. Скуало рычит, стараясь отстраниться. Власть этого варвара, его дикость в сочетании с умом и уверенностью в собственном превосходстве обрушивается на Скуало острым возбуждением, когда Занзас рычит, впившись в его бёдра ногтями, а зубами — в плечо. Он с остервенением кусает грязную кожу рук от плеча к запястьям, вылизывает кровоподтёк на шее, трётся пахом. Как животное. На бёдрах синяки и раны, которые Занзас раздирает зубами, неаккуратно удерживая ноги Скуало на месте. — Ты не кричишь, — задумчиво отмечает он, перебираясь на внутреннюю сторону бедра. Горячность злит и отчего-то заставляет поддаться. Желание подарить меч, Рим, гордость накрывает Скуало, как ливень. — Дикарь! Занзас ласкает его языком: мягким, наверняка пряным. Пропускает член в горло, из-под полуприкрытых век наблюдая за реакцией Скуало. Тот не может оторвать от него взгляда, жалеет, что не имеет возможности вцепиться в смоль волос, разодрать губы и шрамы на спине. Он изо всех сил старается не вскинуть бёдра, не застонать: кусает язык и царапает ногтями ладони, приводя себя в чувство. Твёрдая рука на бедре, скользит к колену, раздвигает ноги шире. Занзас жмурится, рычит, прижав язык к основанию члена. И Скуало задерживает дыхание, когда семя разливается по чужому рту. — Марс окропит твоей яростью меч. Римляне затопят Галлию кровью твоих людей. Занзас держит его за горло, сжимает сильнее, приподнимает над землёй и усмехается. Вокруг выжженое поле, груды тел в знакомых Скуало обмундированиях. — Оглянись, мусор, ты один.