***
— Кертис! Сверхурочные! — У меня совсем не будет личной жизни, Фелисити! — Двойные сверхурочные за то, что подвез босса в три часа ночи. Ну, где ты еще сможешь таким похвастаться? — Только ради тебя, честное слово. Учти, ради другого босса даже ступней бы не пошевелил, и… Ой. Прости, Фелисити. Я скоро буду. Она крутит колеса, подъезжая к гардеробу. Оливер попросил ее остаться дома и отдохнуть. Он забыл о том, что она не может отдыхать тогда, когда другие работают.***
— Я не ожидал увидеть тебя сегодня в Логове, Фелисити. Оливер присаживается на корточки, чтобы смотреть в лицо любимой. Их взгляды встречаются, на улице светает. В душе у Фелисити тоже. — Знаешь, сегодня днем мы с Кертисом решили что-то поменять в моих с ним кабинетах. Заказали новые кресла. Долго спорили, между прочим. Холт хотел себе малиновое, но я пригрозила штрафом за то, что оно не впишется в общий дизайн. В итоге он согласился. — Хм… — Смоук замечает, что Стрела щурит взор. Улыбается этому. — Ну, знаешь, во всем этом есть свои плюсы. По крайней мере, не пришлось тратиться на мое кресло. Оно всегда со мной. — Фелисити, — горько вздыхает Куин, и, подхватив свою девочку на руки, несет ее в их спальню. Усаживает на кровать. — Знаешь, я бы многое сейчас отдала, чтобы проснуться через два часа, одеться, и отправиться на пробежку в парк, — задумчиво произносит блондинка, протянув руку любимому. Он подходит ближе и медленно снимает с ее плеч пиджак. Перебравшись за ее спину, перекидывает волосы через плечо и касается губами обнаженного участка кожи на шее. По спине бегут предательские мурашки, из губ Фелисити вырывается тихий стон. — Что ты… делаешь? — Помогаю тебе раздеться. Всего лишь. Вновь оказываясь перед лицом Смоук, Оливер дотрагивается до ее ног, и она чувствует тепло. Она вообще ничего ими не чувствует, но его прикосновения — особенные....
Очередная бессонная ночь. Оливер рассматривает потолок в надежде найти хотя бы маленькую затрещинку, чтобы оправдать свое бодрствование идеей немедленного ремонта. У Фелисити рядом дрожат веки, но она все еще силится изображать спящую. Чертов Морфей, видимо, взял отпуск, раз обходит стороной их жилище уже третью ночь. — Знаешь, если так будет и дальше продолжаться, я буду выливать в тебя снотворное через силу, — Смоук не выдерживает первой. Оливер ухмыляется. Он знает, что она не переносит долгого молчания. Ладонь, испещренная мелкими шрамами, касается плеча девушки, и табун мурашек пускается в пляс вдоль позвоночника. Фелисити мурчит, словно кошка. — Я не могу спать, ведь он где-то на улицах сейчас. Я не могу оставлять тебя без присмотра, ведь уже… — слова даются с неимоверным трудом (неудивительно, ведь Оливер никогда не был хорош в речах). — Все уже случилось, мистер «я виню во всем только себя», — Куин смотрит на свою девочку и поражается — ведь это ее он чуть не потерял, ведь это она лежала у него на руках в ту ночь, истекая кровью… Он должен говорить успокаивающие слова ей! — Все уже случилось. Все будет хорошо, Оливер, все будет хорошо. — Мы справимся, — заканчивает мужчина уже более уверенно, поворачиваясь к своей невесте. — За какие такие достижения в жизни ты мне досталась? Смоук сияет своей чистой, искренней улыбкой. Огоньки в глазах говорят о том, что сейчас она явно хочет его подколоть. — Наверняка за то, что из последнего колледжа тебя все-таки не выперли, великомученик. Оливер смеется, нависая над девушкой и упираясь локтями по обе стороны линии ее плеч. Взгляд падает на обнаженные ключицы, где-то под ребрами сердце бьется чаще. Его личный фетиш. Его самая большая слабость. Фелисити. Когда ждать уже нет сил, девушка, обвивая ладонями его шею, прижимается к губам в поцелуе, все так же не переставая улыбаться сквозь него. Напряжение Оливера уходит ненадолго, чтобы за закрытой дверью их комнаты подождать вместе со страхами Фелисити. Сегодняшняя ночь — одна на двоих. Третьим лицам здесь места нет. Ладони Оливера скользят по рукам любимой, пока губы покрывают поцелуями шею, плечи, ключицы; но когда доходят до ног, Фелисити напрягается. — Все хорошо, — шепчет мужчина, глядя прямо в глаза, приглаживая светлые волосы, — поверь мне. Ему она верит всегда. Не встретив больше преграды, Оливер осторожно приподнимает ноги Фелисити так, чтобы они легли на его бедра. — Мы справимся, я тебе обещаю. А дальше все тонет в нежности, трепетности и любви. Оливер перестает думать о мести на эту маленькую бесконечность, разделенную напополам. Фелисити чувствует себя полноценной.