в октябре мы становимся старше, остываем от страстного лета, и под пледом, с работы уставшие, по квартирам прячемся где-то. чай завариваем зеленый, вместо рома, текилы, самбуки, смотрим старые «мыльные» фильмы, согревая холодные руки. иногда мы бываем простужены, за окном ведь почти что вьюга. в октябре нам скучать положено, вспоминая, без слов, друг друга. \J. Vian\
Говорят, после дождя легче дышать, мысли очищаются, а на душе становится чуточку спокойней. Осень. Для многих осень означает "начало", будто свежий, чистый лист, который можно заполнить заново. Но никакой ластик не сотрет прошлое, и никакой новый лист не спрячет старую писанину. И эта осень не станет исключением. Начало учебного года как обычно проходит спокойно и даже немного расслабленно. Дни для Гатри тянутся медленно. Первые недели сентября он полностью поглощен клубом легкой атлетики, так как летом он видел своих ребят в два раза реже, и теперь нужно усердней налечь на тренировки. Он рад видеть их каждый день, рад присутствовать и ощущать эту атмосферу: легкую, но при этом задорную и шумную. Молодость - одним словом. Мужчина улыбается краешком губ, видя, как ребята обсуждают что-то очень энергично и возбужденно. "Летние впечатления" - возникает в голове тренера. Но откашлявшись в кулак, он убирает улыбку с лица и строго смотрит на парней. - Меньше слов, больше дела! Хорош трепаться! Начинаем пробежку! - твердый голос, гулкий свист, и ребята, рассмеявшись, и толкая друг друга в плечи, начинают бег. Гатри вздыхает и его тянет посмотреть на светлое здание школы. В большом, открытом окошке он замечает силуэт, слишком быстро узнаваемый, слишком близкий для него.***
Крэйг не видел Льюиса целое лето, тот куда-то уезжал, как обычно тихо и ничего не сказав. Если задуматься, он часто так поступает, и это не может не беспокоить брюнета, а еще это порядком раздражает. Они же все-таки друзья... Крэйгу бы хотелось так думать. Тренер замечает за собой, что часто бросает взгляды на дом напротив, ожидая, что вечером появится теплый свет в окнах, или в теплицах окажутся новые цветы. Что угодно лишь бы почувствовать его присутствие.***
Дэвид оборачивается, ощущая на себе пристальный взгляд, и замечая Крэйга, неловко улыбается. Единственное, что приходит ему в голову, это мельком помахать рукой и быстро захлопнуть окно. На что Гатри лишь ухмыляется как-то грустно и устало.***
Оуэнфорд не понимает этого. Он просто не способен понять, почему сердце колотится, как ненормальное от строгого тренера, но с другой стороны такого простодушного и с добрым взглядом. Может, потому что Крэйг единственный кто видит его картины и так глупо сердится, когда Дэвид собирается выкинуть ненужные эскизы, забирает их себе, или потому что позволяет рисовать себя, хоть это длится и не долго. Или потому что старается быть рядом в нужный час? В такие моменты Оуэнфорд чувствует себя жалко. Все воспоминания связанные с давним другом заставляют его прикрыть глаза, глубоко вздохнуть и досчитать до десяти. "Ну вот, опять..." ...6, 7, 8, 9, 10. Он просто привык. Привык так жить. Снаружи много света... но ему комфортно запереться в собственном мире, заставить себя красками, холстами и банками. Самому создать нужную палитру, вот только в последнее время эта палитра в серо-черных тонах. Вдохновение нагло сбежало, и ему остается лишь пачкать бумагу, очередной ерундой, что лезет в голову. Дэвид с удовольствием бы брал еще несколько групп учеников в кабинет ИЗО. Да, ему нравилось, что он может чему-то научить их. У каждого был свой стиль, и наблюдать за развитием их творчества было любопытно. На крайний случай он бы мог взять еще один класс истории, чтобы торчать в школе до позднего вечера. Лишь бы не возвращаться домой так рано. Дома было не уютно, если не брать в счет огород и сад, конечно, там было хорошо, там было комфортно.***
Вернувшись домой после рабочего дня, Дэвид кинул сумку на диван и устало осмотрел гостиную - сплошной беспорядок. Беспорядок в его голове. Все заставлено темными холстами, от чего в доме становилось холоднее. Кисточки и бумага валяются на полу, застилая его, как дешевый ковер. - Работы великого художника... - шатен хмыкнул и прикрыл глаза, снимая очки и потирая веки. Он нервно усмехнулся, с силой опрокинув небольшой столик, склянки с водой разбились, и цветная жидкость разлилась по паркету, впитываясь в эскизы, оставляя непонятные пятна-кляксы. Тошно. Тошно и жалко. - Хватит, ну же хватит... - тихо произнес мужчина, ломая холсты и комкая бумагу. Шатен распахнул входную дверь, вынося весь "мусор" во двор и поджигая. Оуэнфорд улыбается, остервенело смотря, на каждую искру, на каждый язычок пламени, запоминая, изучая. Он садится на сырую землю и просто смотрит. Ему кажется, что скрипнула калитка, и еще будто он слышит шаги... и голоса, детские. - Дэвид...эй-й Дэвид! Шатен оборачивается, когда его трясут за руку с удвоенной силой, и искренне улыбается, видя своих гостей. - Кэсси, малыш Дэвид. Привет, - он обнимает ребят, а те обнимают его в ответ. - Давно не виделись. - Конечно, целое лето, - замечает Кассандра, будто показывая, что она взрослая и умеет обижаться всерьёз. - Мы пришли помочь в саду, - улыбнулся мальчишка, поправив шапку. - Знаете... - Оуэнфорд хочет ответить, но его перебивают. - Так что здесь происходит?! - Крэйг осматривает обстановку, и она оказывается не лучшей, что он мог бы себе представить. И он понимает, что это может значить лишь одно. - Дэвид, Кассандра домой. Быстрым темпом, - брюнет указывает пальцем в сторону дома. И как ни странно дети слушаются, и уже через мгновенье оказываются дома. - Крэйг... - шатен смотрит, как догорает часть его картин и хочется выть. - Что ты творишь? Боже... - тренер подхватывает его под мышками и поднимает. Подобрав лопату, он засыпает костер сырой землей, молча, совершенно не понимая, что должен сказать. Имеет ли право спрашивать про осенние обострение. Он просто не знает. - Выпьем? - решаясь подать голос, спрашивает Гатри, откладывая лопату к теплице. - Было бы неплохо, - скромно отвечает Дэвид. - Идем, кое-что покажу тебе, - тренер хлопает мужчину по плечу, направляясь в сторону калитки. Художник пару минут стоит на месте, не думая ни о чем, после срывается с места, быстро догоняя Гатри, и идет следом. Они зашли в его дом и поднялись на чердак. Льюис помнил, что тот хотел как-то преобразить это помещение, но никак не мог решить, как именно. И вот. - Что это? - на одном дыхание произносит Оуэнфорд, не веря глазам. Первые минуты ему кажется, что он произнес вопрос слишком тихо, потому что брюнет молчит. - Крэйг... - А ты не видишь? Это небольшой кусочек тебя, - выдыхает тренер. - Сейчас вернусь. Жди. Он спускается вниз, оставляя Льюиса в одиночестве, и тот не упускает шанса все здесь осмотреть. Ковер под ногами, который больше напоминает искусственную траву, мансардное окно заменило две стороны крыши, лампы с мягким светом и множество больших горшков с зелеными растениями и цветами, даже небольшое карликовое дерево. - Это домашняя акация*, первое, что я купил... - тихо произнес тренер. - Подумал о тебе и решил, что нужно приобрести, и дети поддержали затею. Дэвид усмехнулся, усевшись на "траву" и посмотрев в приоткрытое окно. Осенью так быстро вечерело. Облака красиво выделялись на потемневшем небе, окрашиваясь в розовато-оранжевый цвет. Начинал моросить дождь, и капли, ударяясь об окно, отскакивали в разные стороны, стекая по прозрачному стеклу. Крэйг присаживается рядом, и хлебнув из бутылки Егермейстера, передает ее художнику. Тот благодарно принимает выпивку и делает несколько смачных глотков. - Все стало только хуже... - тихо произносит шатен, не отрывая взгляда от проплывающих облаков, и пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Нет, Льюис, - Гатри шумно вздыхает. - Ты... ты просто устал. Ты же пьешь таблетки, да? - не скрывая беспокойства, интересуется брюнет. - Нет, нет... не пью. Месяц, наверное, а может больше... не знаю точно. Я с ума схожу Крэйг, и никакие таблетки не изменят, того что я псих! - Дэвид запрокидывает голову, делая несколько глотков, и ложится на ковер. Тренер хмурится, нависая над мужчиной. Это расстройство** сильно повлияло на психику художника, единственное в чем ему повезло, если это можно назвать везением, что болезнь развивалась постепенно и ее можно было приглушить таблетками. Льюис начинал теряться во времени, периодически его накрывало отчаяние, искажалась собственная значимость, он даже думал о самоубийстве и физическом вреде. - Ты же понимаешь, что так нельзя, - строго произносит брюнет, а в глазах читается нескрываемый страх. - И ты не псих, Льюис. Льюис чувствует желанное дыхание так рядом, краснеет и отводит взгляд куда-то в сторону. Стыдясь своих мыслей. Ему страшно. Мужчина мягко берет шатена за челюсть и поворачивает к себе. - Эй... хватит делать себе хуже, ладно? Потому что многим нужны твои мозги, картины и вообще... - Крэйг резко замолкает, смотря в карие глаза, что почернели, остались лишь зрачки красиво обрамленные тонкой янтарной полоской. - Замолчи... - тихо шепчет Дэвид. - Замолчи, замолчи, замолчи. Его лицо искривляется в обидной гримасе, Оуэнфорд поджимает губы и с злостью смотрит на тренера. - Не загоняй себя в одиночество, потому что ты совсем не одинок... Льюис... - неугомонно продолжает Гатри. - Черт тебя дери! - шатен зло сверкает глазами, хватая Крэйга за загривок и притягивая к себе ближе. Он целует его. И не может понять, что делает, потому что отказа не следует ни через секунду, ни через минуту. Он чувствует его. Чувствует прерывистое, теплое дыхание на своих щеках и сильные руки на талии, чувствует обветренные губы, легкую щетину и безумный напор. Поцелуй получается смазанным и неловким, они не знают, куда деть руки, и как справиться с будто онемевшими языками. Льюис трогает лицо брюнета, проводит пальцами по скулам и ровному носу, по шраму на правой брови, трогает сильные плечи. Подушечки пальцев с силой давят на идеальную челюсть, а грудная клетка вздымается так, что кажется лопнет от сердечного бита. Тренер забирается холодными пальцами под водолазку мужчины, грея их о выступающие ребра, слегка царапая нежную, бледную кожу. Он целует подбородок и тонкую шею художника, слегка прикусывая острый кадык. Крэйг отстраняется первым, тяжело дыша, и загнано смотрит на мужчину под собой. Пару минут они просто смотрят друг другу в глаза, соприкасаясь губами. А после брюнет ложится на спину, чувствуя, как щеки горят, а пальцы трясутся. - Знаешь, а мне и вправду полегчало, - Льюис делает глоток и протягивает бутылку другу. За долгое время он чувствует себя хорошо. Тренер делает глоток и не может сдержать смеха, шатен сначала смотрит, как тот искренне смеется, а после и сам подхватывает заразный смех. – Хочешь продолжить? – немного осевшим голосом интересуется Крэйг. - Я думаю, на сегодня лекарств достаточно, - художник усмехается, беря брюнета за руку. Становится тепло и уютно. То чего так давно не хватало Дэвиду, было слишком близко. - Потанцуем? - вдруг спрашивает Гатри и поднимается, протягивая шатену руку. - А как же музыка? - спрашивает тот, но руку все же подает и поднимается, становясь рядом. - Ты же человек искусства, чем дождь не музыка? - наигранно удивляется тренер, и одной рукой подхватывает мужчину под талию, а другой берет его правую руку. - Знаешь, я думаю, мне стоит подарить тебе кустарник жасмина***, на открытие твоей теплицы. Теплицы на чердаке, - легко улыбается Дэвид, смотря на тренера. - Почему жасмина? - интересуется мужчина. - Да так, просто... - улыбается Оуэнфорд. Ночь проходит спокойно, не смотря на бутылку, что слишком быстро опустела. Они танцевали под раскаты грома и барабаны дождя, вспоминали то прошлое, что было общим. Вспоминали, как случайно познакомились в парке, и как были молоды, как Льюис просил посидеть ровно еще две минутки, а Гатри ворчал, что у него уже все мышцы затекли. Вспоминали переезд Крэйга в соседний дом и неожиданную встречу в школе. Совместно проведенные часы вместе с детьми, как те помогали полоть грядки и с интересом рисовали что-то безумное. Как брюнет тайком забирал картины, ничего не говоря, но Льюис совсем даже не против. Ведь Гатри единственный кому дозволено ценить их, кто по-настоящему может это сделать. Говорят, после дождя легче дышать, мысли очищаются, а на душе становится чуточку спокойней. Так ли это? Кто знает... кто знает.