Piranhas vs Vampires

Себастьян ЛаКруа был крайне озабоченным Вентру. Это можно было объяснить тем, что он являлся Князем Лос-Анджелеса, города с наибольшим соотношением вампиров к людям во всём Мире Тьмы, или свалить всё на угрозу квей-джин, или обвинить параноидальную суматоху вокруг пророчеств о Геенне, существующую в корне самого бытия Сородичей. Всё это, несомненно, оказывало немалое влияние, но Себастьян привык: Князь носил это бремя как любимую рубашку от Count of Florence, едва ли не с любовью, зная, что без этого он не будет в полной мере собой. Нет, причина его беспокойства в данную конкретную ночь была связана с ним самим. А точнее, с одним из его агентов. Малкавианка. ЛаКруа тряхнул головой, полуосознанно крутя в пальцах ручку. Малкавианка представляла из себя проблему с самой ночи своего Становления. Нелегальное обращение — и это в тот момент, когда Себастьян наконец начал ощущать, что все поняли, кто здесь правитель и чьё слово — закон. Сира пришлось устранить: таковы правила Камарильи, а ЛаКруа относится к ним лояльно. К тому же тот был бродягой с пирсингованными сосками, бросающимися в глаза на его вечно оголённом торсе. Господи. Как бы то ни было, в ту ночь, обращаясь к Сородичам города со своей стандартной речью, Князь чувствовал себя по-особому благосклонно… Он даже и сам отчасти помышлял о том, чтобы пощадить дитя Малкавиан — всё равно бы она обратилась в пепел в считанные ночи, — однако, как обычно, Найнсу Родригесу вдруг приспичило поразбрасываться своим идиотским обаянием, проорав на весь зал что-то запоминающееся. И крик был: «Да херня это всё!» «Очевидно, мистер Родригес не брал уроков ораторского искусства», — подумал тогда Князь. Как бы то ни было, в таких условиях он был принуждён помиловать дитя, — а солью на раны стала не только её голова, оставшаяся на плечах, но и необходимость продемонстрировать благожелательность Камарильи тем, чтобы сделать этого птенца своим protegè. Себастьян не был уверен полностью, однако испытывал серьёзное ощущение того, что по какой-нибудь из древних вампирских традиций он в эту ночь стал приёмным сиром. Малкавианки. Малкавианки. По правде сказать, кровь на неё вовсе не ушла впустую. Новообращённая оказалась крайне искусна в скрытных операциях: Затемнение, Помешательство и Прорицание — превосходная комбинация дисциплин, когда носитель способен грамотно их применять. А она могла, о, она могла, — вспомнить только резню в убежище Шабаша. Возможно, это было как-то связано с тем, что она считает себя ниндзя. Малкавианка — у неё вообще имя есть? Все вокруг зовут её просто Малкавианкой, словно без этого в ней жути недостаточно — довольно-таки радостно влилась в не-жизнь в качестве агента Камарильи. Чересчур радостно. Может, это как-то связано с её прошлым (кажется, ЛаКруа мог вспомнить её в ночном клубе Велюр ещё смертной), может, это аспект её безумия, но никто более не исполнял его приказы так радостно, аккуратно и с неизменным «Спасибо, сэр» в конце. Ненавистные Малкавиане. Некоторое время Себастьян подозревал, что у неё был то ли план по сотрудничеству с Анархами (она проводит так много времени в баре Родригеса, чтоб у него клыки повыпадали), то ли какой-нибудь внутренний голос, шепчущий: «Подружись с Князем и убей его, подружись с Князем и убей его…» Однако ночи проходили одна за другой, и он пришёл к выводу о том, что она попросту сумасшедшая. Что неудивительно. Тем не менее ЛаКруа считал её наиболее благонадёжной из всех его агентов. Ох уж эти жуткие Малки. Она бралась за всё, что бы он ни предложил. Перебить ковен Шабаша — одна тысяча долларов — «Спасибо, сэр». Доставить Анкарский саркофаг — восемьсот долларов — «Спасибо, сэр». Разрушить репутацию Cavoletti Cafè — три сотни. Выкрасть кровь оборотня — четыреста. Внедриться на «Элизабет Дейн» — апартаменты — «Спасибо, сэр», «спасибо, сэр», «спасибо, сэр», и всё время эта безумная улыбочка. Себастьян был вполне доволен. Если бы благодаря этому можно было вспоминать о её существовании только в контексте очередного задания, он без промедления одарил бы её одной из своих многочисленных кредитных карт. Он даже оплачивал обучение в колледже для её гуля, словно это могло держать Малкавианку как можно дальше. Она была вполне довольна… До этой ночи. Он ещё помнил своё «Не могли бы вы повторить? Я, похоже, отвлёкся…» и ту жутковато-радостную улыбку на её лице, когда она заговорила снова, и то, как заледенела его кровь, когда слова «Я хочу свидание. С тобой!» достигли его двухсотлетних ушей. Он безэмоционально кивнул и отправил её из кабинета. Только после этого, впервые со времён русской кампании, он позволил своему лицу выразить отчаяние. Кто-нибудь на его месте подумал бы: «Да херня это всё! Я — Князь, я скажу: "Нет", и что она тогда сделает?» Однако во время пребывания на руководящей должности подобное мышление никогда не приводит к положительному результату. ЛаКруа давно выучил: взаимоотношения Сородичей подобны крайне сложному полотну, чьи нити встречаются и переплетаются тут и там, и полотно это требует тщательно выверенных решений. Требование Малкавианки следовало удовлетворить, потому что незакреплённые нити имеют привычку тянуться за тобой и обвиваться петлёй на шее в самый неподходящий момент. Помимо этого, сир Себастьяна одним из первых своих уроков передал, что доверие и преданность Малкавиан представляют из себя ситуацию ещё более неординарную, чем обычно. Если ты поддерживаешь счастье потомка Малкава на уровне, тот становится твоим наиболее внушительным союзником, и ничто не настроит такого осчастливленного Лунатика против тебя (мы ещё обсудим «безумие», дитя, сейчас слушай внимательно). Несчастные же Малки… ЛаКруа не мог позволить себе потерять её. Значит, следовало удовлетворить её желания. С этим было решено, но возникло иное затруднение. Тот же потенциальный не столь рассудительный Князь на его месте мог бы решить: «Что ж, я отведу её в кино, подарю букетик, и voilà!» — и оказался бы снова не прав. У Себастьяна было вполне конкретное предчувствие насчёт того, что от него ожидают. Можно оправдать всю эту одежду привычками смертной жизни или тем же сумасшествием. Игнорировать взгляды, облизывание губ и манипуляции с причёской — Малки на то и Малки. Привыкнуть к тому, как она постоянно перегибается через стол, демонстрируя декольте… Но когда Себастьян однажды обнаружил Малкавианку непринуждённо разлёгшейся прямиком на его рабочем столе, то понял, что обманывать себя дальше бесполезно. Дальше: в своём бытии смертным ЛаКруа имел некоторый опыт с… подружками? Так это сейчас называется? Как бы то ни было, на повестке дня были даже не его человеческие переживания, но вампирская версия… ну, вот этого вот самого. Со времени обращения ему не представлялось случая восстановить подобные интересы. Это попросту не имело больше значения. Задачей Вентру являлось руководство Сородичами и смертными: подобные занятия лучше было бы оставить Тореадор, Аристократы занимались иным. Лично Себастьяна это также не беспокоило: жажда крови давно заместила собой все прочие стремления. Ну раз уж об этом зашла мысль, тот раз с брюнеткой в Кане… А те русские близняшки в 1815… Он встряхнул плечами. Нужно вернуться к текущей задаче. Выводы: 1) «Дай Лунатикам то, что они хотят» — золотое правило сотрудничества с Малкавианами; 2) отказ от сотрудничества с этой Малкавианкой даже не обсуждается. Что означало одно: её требованиям необходимо уступить. ЛаКруа был несколько раздражён. Не столько предстоящим как таковым (ему приходилось выносить и худшее, к тому же Малкавианка совсем не относилась к непривлекательным внешне); Себастьян также помнил технику процесса. Он просто не был уверен, что Сородичи вообще способны на нечто подобное друг с другом. Говорят, некоторые из женщин Носферату отращивают там зубы. Ему явно нужна консультация. ЛаКруа открыл список контактов. Абрамс, Исаак По пунктам: Тореадор? Да. Анарх? Да. Ненавидит тебя? Да. Один плюс к двум минусам, идём дальше. Беккет Беккет! Всезнайка среди Сородичей, независимый и достаточно раскрепощённый, чтобы ответить на подобного рода вопросы. Беккет его наверняка засмеёт, но хотя бы Анархам не сдаст. И он наверняка знает. Жаль, что в городе его не выловить… ЛаКруа сверил время, сделал возможную поправку на часовые пояса и решил, что можно попытать счастья и позвонить Беккету. Ага, ну и как ты себе это представляешь? «Беккет, дарова! Это я, тот камарильский Князь, которого ты едва знаешь. Как там у тебя погодка? Есть успехи в поиске сокровенных знаний? Досада какая. В общем, слушай: ты знаешь что-нибудь о сексуальном поведении Сородичей? Никак не могу найти нужную программу на канале Discovery…» Следующий. Голдэн, Гэри Очевидно, это не то, о чём следовало бы знать Носферату. Граут, Алистер Mon dieu, non. Штраус, Максимиллиан Штраус — Тремер, а Тремер считаются знатоками сверхъестественной анатомии, уступающими разве что Цимици. Однако Себастьян чувствовал, что не выдержит ни выражения лица регента, спроси он того, ни тем более обеспокоенного «Послушай, новообращённая…», которое неизменно за этим последует. Родригес, Найнс Очевидно, нет. Проще сразу позволить вогнать себе кол в сердце, чем признать свою слабость, любого рода, перед Бруха. «А жаль, — подумал Себастьян с усмешкой. — Он ведь выглядит наиболее подходящим кандидатом…» Но этот Анарх никогда не получит удовлетворения. Никогда! Смеющийся Джек Дальше. Скелтер, Хелтер А это ещё кто? Что он делает в контактах Князя?.. Грязные Анархи. Воэрман, Жанетт Джекпот. Если верить Меркурио, она эксперт в делах чувства и плоти. А ещё она Лунатик. Лучше держать её в голове на случай, если других вариантов не останется. Воэрман, Тереза Если верить её сестре, в этой ситуации не поможет. Велюр, Вельвет Хм. Тореадор, женщина, танцовщица, не безумна… Определённо, лучший вариант из возможных. У Вельвет нет никаких причин предавать его. Скорее всего, она будет счастлива получить в награду какую-нибудь безделушку или, может, картину. Никчёмные Тореадор. Он достал телефон и набрал номер.

***

«Вельвет Велюр — наиболее услужливая и приятная в общении из Тореадор, — подумал Себастьян. — Даже с учётом того, что её стиль одежды не сильно отличается от такового у Малкавианки». Та была восхищена возможностью нанести личный визит самому Князю! Особенно во время, на которое не запланировано что-нибудь вроде очередного обезглавливания! Беседа tête-à-tête наиболее приятна: ей так не нравились встречи Примоген со всем этим их бизнесом, политикой, планами, Маскарадом… Разве это не увлекательно, побыть немножко наедине, она да Князь, вдали от Джихада и окружающей его нелепицы?.. Совсем немножко… ещё чуть-чуть… ― Мисс Велюр? ― прервал её ЛаКруа. Тореадор уселась перед его рабочим столом, прервав свою речь на середине и посвящая Князю полный вопросительной заинтересованности взгляд. По всей вероятности, под её модной шубкой были только корсет, чулки, бельё да сапоги на высоком каблуке. Каким-то образом это даже вселяло в Себастьяна надежду. ― Боюсь, причина, по которой мы собрались, тревожна, ― он соединил пальцы домиком, как поступал всегда, обсуждая дела. Вельвет состроила гримасу. ― Мисс Велюр, до меня дошли сведения о том, что вы и только вы обладаете некоторыми… способностями, которые требуются мне в целях успешного проведения крайне важного задания. ― Оу… ― её бархатные губы надулись, но Вельвет быстро собралась, готовая продемонстрировать свои «способности». ― Я призвал вас в поисках сотрудничества, зная, что вы единственная храните знания, которые мне необходимы. ― Пожалуйста, зовите меня ВиВи, ― Тореадор улыбнулась, поправляя причёску. Ей нравилось, к чему он клонит. ― Ваше поле деятельности… ― Я танцовщица. ― Я знаю… ― выдохнул Себастьян. ― Как я говорил, ваше поле деятельности даёт вам гораздо больший диапазон встреч, чем мне. Я знаю, что могу довериться вам в этом без опаски. Мисс Вельвет… ― ВиВи, ― прощебетала хозяйка «Везувия», наклоняясь к столу. ― Мне требуется информация о том, возможно ли, и как, организовать половое сношение между Сородичами. Вот. Он сказал это. Выражение её лица было непередаваемым, хотя в нём можно было различить в том числе оттенок тревожности. ― О, Себастьян! Я знала, что связь между нами совершенно иная, чем с кем-либо ещё! Я знала это!.. ― взвизгнула Вельвет в экстазе. ЛаКруа не рассчитывал на подобную реакцию с её стороны, пусть это и было в какой-то мере предсказуемо. ― На самом деле, мисс Велюр… ― Для тебя — Вельвет. ― …мисс Вельвет, меня подталкивает к данному вопросу причина чисто стратегическая. Это никак не связано ни со мной, ни с вами — хотя спешу заверить вас в вашей привлекательности, исключительной среди всех Сородичей, что я когда-либо встречал, ― он быстро поправил себя, стараясь звучать убедительно: любая попытка переПрисутствовать Тореадор заранее обречена, а потому приходилось полагаться исключительно на собственную харизму. ― Вот как, ― сложно было сказать, была ли она удивлена или обижена. Возможно, и то, и другое. ― Я полагаюсь на вашу благонадёжность в том, что ни о чём сказанном здесь не узнает кто-либо ещё. Как вы понимаете, забота о секретности в Камарилье… ― Да, да, — Вельвет вздохнула, откидываясь назад с приподнятой бровью. Ту сменила поистине дьявольская усмешка. ― Кто же счастливица? Ты можешь признаться своей дорогой Вельвет. ― Я уже упоминал, что меня это не затрагивает… ― Ой, да ладно. Я её знаю?.. Умоляю только, не говори мне, что это кто-то из близняшек Воэрман! ― Вельвет едва не расплакалась. ― Я и под огнём ничего не скажу, если это всё ради них! ― Нет, это не относится ни к кому из Воэрман, ― заверил её Себастьян. Чего не сделаешь ради должного прикрытия. ― Ладно. Это… Малкавианка? Вентру спрятал лицо в ладонях. ― Что, неужели это настолько очевидно? ― выдохнул он истощённо. ― Ну не то чтобы было очень уж много вариантов, не правда ли? ― хихикнула та. ― Это… невероятно… мило! — Вельвет улыбнулась; в её голове уже пробегали различные варианты сплетен на этот счёт. ― Это остаётся между нами, ― уточнил ЛаКруа. ― Разумеется… ― Тореадор улыбнулась, казалось, во все тридцать шесть, включая клыки. Князя это не успокаивало. Возможно, позже придётся заДоминировать её. ― Что ж, слушай, ― начала Велюр мелодично. ― Это совершенно возможно и очень приятно, просто нужно действовать немножечко по-другому…

***

Он закрыл за ней дверь лимузина, обошёл автомобиль и сел с другой стороны. Пока что всё шло неплохо. Он встретил её на лимузине, просто потому что раз уж ему требовалось сделать это, всё должно было быть на уровне. Ужин в модном японском ресторане: она удовлетворилась подозрительной официанткой в кимоно, что проводила их в уединённое место, а у портье, по счастью, были отдалённые французские корни, так что сам ЛаКруа голодным не остался. Он оставил существенные чаевые, чтобы сотрудники не беспокоились так сильно насчёт этого внезапного приступа анемии. Затем они направились в кинотеатр на недавно вышедший фильм, что ей так понравился. «Гордые и предубеждённые» или что-то вроде того. Романтическая история. Себастьян был не против: действие происходило примерно во времена его Становления, что навевало ностальгию. Конечно, многое переврали. Чёртовы Тореадор и их жалкие потуги в киноиндустрии. Теперь оставалось только высадить её у Скайлайн. Вот и всё. Всё шло чересчур гладко. Он взглянул на Малкавианку на другой стороне лимузина. На ней было пышное коктейльное платье — вполне нарядное, так отличающееся от ковбойского костюма для игр, в котором он видел её обычно. Напевая про себя, она явно наслаждалась ворохом огней ночного города с мягкой улыбкой на лице. Да, с ней явно было что-то не так. Она его даже не коснулась за всё это время. Может… он ошибся? Лучше не терять бдительности до последнего момента. Машина остановилась перед бетонным зданием с вывеской «Skyline Apartaments», чуть криво висящей над входом. ЛаКруа сделал мысленную пометку на будущее: инвестировать в более изящные строения, — и распахнул для неё дверцу автомобиля. Та изящно вышла и дождалась, пока он откроет и входную дверь. Так он и поступил. Хотя в уме Себастьян держал текущую задачу (впереди у них, судя по всему, была ещё одна дверь), он не мог не надеяться. У надежды был знакомый вкус налоговых отчётов, которые он обязательно заполнит, если ему посчастливится вернуться в башню Вентур этой ночью. О, этот сладкий вкус финансов в сочетании с бокалом крови, оттенённой пастисом. Он уже вызвал лифт, когда Малкавианка сообщила ему о своей фобии застревания внутри, чем спровоцировала вспышку беспокойства и у него. Но он Вентру, а Вентру предназначено выдерживать и худшие невзгоды, смеяться в лицо затруднениям. Вообще-то это про Бруха. Вентру не смеются над затруднениями, - мы тщательно планируем всё так, чтобы по возможности их избежать. Надо было воспользоваться лестницей. Чего было сложно избежать, так это типичных для человека мурашек, когда лифт наконец начал движение вверх. Наконец четвёртый этаж. Теперь отделаться от Малкавианки и добраться домой. ЛаКруа отринул лишённую благородства мысль. Он был воспитан как джентльмен, да ещё и служил офицером в армии Наполеона. Себастьян ещё верил в элементарный этикет, хотя часть его настойчиво убеждала ворваться обратно в лифт и бежать. Наверняка это было влияние Зверя. ― Сегодня неплохая погода, не так ли? ― произнёс он беспечно, выглядывая из крохотного оконца на лестничном пролёте. ― Ливень веков вновь исчерчивает небо, размывая откровения, ― ответила Малкавианка, блистая Прорицанием из глаз. Великолепно. Он же с самого начала знал, что это плохая идея, зачем вообще было пытаться? ― Гм. Золотое правило сотрудничества с Малкавианами номер два: не пытайся подыгрывать им и делать вид, что видишь то, чего не видишь на самом деле. Они поймут, что ты лжёшь, и тебе не понравится их реакция. ― Дожди Апокалипсиса потоками изливаются на город Ангелов. Стоки скоро забьются, и кровь будет течь нам по пояс. И когда нас утянет ко дну груз предков, липкие семена избегнут кары в силу собственной слабости. ― Звучит ужасно, ― только и мог ответить Князь, нервно поглядывая на часы. ― Красный туман покрывает мир, но лишь Сородичи увядают в нём. Старейшины скованы собственной кровью, и пока они осыпаются прахом, болезнь распространяется на младших потомков. Люди будут пить из животных, и витэ станет редкой, как бриллианты… ― продолжала Лунатик, смотря из окна. Себастьян, как ярый сторонник политики Камарильи, обращал мало внимания на пророчества о Геенне, но это не означало, что их было приятно слушать. ― Старейш… ― Вот что, ― прервал он Малкавианку, пока та не начала очередное обличение своим потусторонним голосом; он был готов сделать что угодно, прямо сейчас, немедленно, только чтобы это не началось снова, ― насколько я помню, в квартире есть аквариум с тропическими рыбками? ― он попытался перевести тему этим упоминанием, трогая спутницу за руку. Та резко остановилась, поворачиваясь к нему с печально известной маниакальной улыбочкой. ЛаКруа ощутил, что сейчас было бы самое время для Геенны. ― Я открою тебе секрет… ― прошептала она, ― это не обычные рыбы, ― и захихикала. Аура Прорицания понемногу выветривалась из её взгляда. ― Ты ведь не сделала их гулями, верно? ― осторожно уточнил Себастьян в ожидании худшего. ― Нет!.. Это пираньи! ― её шёпот был контролируемым, но не лишённым опаски. ― Дорогуша, я совершенно уверен, что это не пираньи. Я никогда не спонсирую апартаменты с опасной тропической фауной, ― пояснил Князь, смотря своему агенту в глаза, как будто объяснял ребёнку или крайне упёртому Бруха. ― Они маскируются под нормальных рыб! Прямо как мы! ― Вот как. ― Некоторые безнадёжны. ― В таком случае… я поражён их невероятными способностями, ― он вздохнул и открыл дверь.

***

Себастьян ЛаКруа выдохнул, когда Штраус и Родригес покинули его пентхаус после личной встречи. Они втроём давно пришли к выводу, что гораздо проще оставить полчище Примоген и прочих «крайне влиятельных фигур» на задворках и разбираться с возникающими проблемами в действительно действующем кругу лиц. Разумеется, традиционные встречи по-прежнему проводились, но больше для галочки. Не то чтобы что-либо поменялось. Однако эта ночь была гораздо более напряжённой. Говоря метафорически, Князь постоянно опасался, что его роскошный трусливый хвост вот-вот зажмёт в дверях. Отчасти он прекрасно понимал, что подобная паранойя попросту излишня; тем не менее паранойя - неотъемлемая часть правления, и он принимал её должным образом. Шея и спина чесались. Причина тому была вполне ясна: следы от когтей и клыков Сородича заживают медленнее обычных царапин. Также было очевидно, что рубашка и костюм надёжно закрывали от посторонних взглядов все те царапины и укусы, что он носил нынче. Без всякого сомнения, Малкавианка высоко оценила его старания. В то время как это вызывало у ЛаКруа удовольствие, о котором он никому никогда не обмолвится, существовали и недостатки. Первым из них была та самая чесотка. Он был предельно осторожен, однако в какой-то момент, казалось, заметил на неотёсанном лице пялющегося на него Родригеса озадаченное выражение. Возможно, он знал? «Да ладно, — махнул рукой Себастьян. — Херня это всё». Колесо Вселенной, дрогнув, приостановило свой ход. ЛаКруа, разинув рот, мог только удивиться: Я что, только что… О, Каин. Он что, подцепил безумие? Нет. Он был осторожен и не допускал поглощения крови. Впору было задуматься: а не передаётся ли проклятие Малкава и половым путём, — однако стоило кратковременной волне паники схлынуть, как пришло осознание: будь это истиной, половина Лос-Анджелеса страдала бы от психозов усилиями Жанетт Воэрман. Нет, нет. Но раз уж об этом зашла мысль: как всё-таки легко он уступил желаниям Малкавианки. Других вариантов точно не было? Она что, наложила на него Помешательство? О, Каин. Наверняка. Когда он смотрел ей в глаза… Господь всемогущий. Вообще-то он не был уверен точно. Часть его, та, что называют «эго», утверждала, что так всё наверняка и произошло. Однако у той же части возникали проблемы с признанием того, что какой-то птенец успешно подверг его воздействию Помешательства. Голова раскалывалась. Что было ясно точно — этим днём ему будет сложно уснуть.