оставлено до востребования

тесто противно липнет к пальцам, если не всыпать в него побольше муки. цукишима опрокидывает в своё тесто уже которую пачку, но ямагучи всё мало. ямагучи пристаёт к её пальцам, и она смиряется с этим. нет, не смиряется — бесится по-страшному, когда, опуская кого-то, слышит за спиной одобрительные смешки. на секунду она кажется себе одной из тех показушников, которые ни на что не способны без пары хихикающих дружков за спиной. ямагучи ниже и слабее её, но это ассоциация такая же липкая, как и сырое тесто. и унизительная — а цукишима знает об унижении всё. ямагучи часто унижает её, виртуозно (у неё любовью завязаны глаза, цукишима получила её записку на последнем году средней школы, но не сказала ей об этом; ямагучи мялась две недели, но ей так и не хватило смелости спросить прямо) играет на раздражающем контрасте: считает её лучше всех на свете, когда сама цукишима вполне объективно выстраивает свой собственный портрет в голове: я умна, но найдутся и умнее; я хорошо кидаю мячик, но найдутся и лучшие игроки. я хороша, но найдутся и лучше. нет, у меня нет проблем с самооценкой, отъебитесь, пожалуйста. придерживайся середины, тогда ничего не потеряешь. она не боится обжечься — она не понимает, что толку играть с огнём. цукишима всегда пасует, никогда не идёт ва-банк — и каждый раз, когда она видит пустые глаза и подломившиеся колени тех, кто пошёл и облажался, она понимает, что сделала правильный выбор. и в тот единственный раз, когда ямагучи говорит ей, что она может (быстрее, выше, сильнее) лучше, это всё разбивается вдребезги. когда я позволила ей узнать меня? — не учи, — на выдохе, на вдохе, на чистой злости, — не учи меня жизни! ямагучи выглядит так, будто она влепила ей пощёчину. на секунду цукишиме хочется так и сделать, но она — вдох-выдох, раз-два-три — глубже вгоняет короткие ногти в ладони и тихо припечатывает: — ты не имеешь права. ямагучи моргает. — ты не имеешь права. (повтор. ты повторяешься. не повторяйся.) — ни малейшего. ямагучи открывает рот. закрывает рот. моргает. цукишима кажется себе голой и выпотрошенной, разложенной на прилавке. (она чувствовала себя так каждый раз, когда по слабости выворачивала ямагучи душу, позволяла слушать себя, позволяла понимать, позволяла утешать, позволяла унижать себя каждым сочувствующим словом.) (эти срывы можно пересчитать по пальцам одной руки.) (каждый раз она помнит отчётливо, как вчерашний день.) (каждый раз щёки горят остаточным унижением.) ярость снова слепит, но она уже владеет собой. она разворачивается. всхлип за спиной. кто бы сомневался. — ты сама виновата. ты глупо поступила. я не просила тебя бежать за мной. тишина. — я никогда не просила тебя. я не просила тебя влезать в мою жизнь. — и я получила ту твою записку. у тебя была ошибка в слове "люблю". ни звука. я сука, ямагучи, добро пожаловать в этот мир. мне плевать, останешься ты или нет. мне всегда было плевать.