Будучи обнаженным, Испытать маленькую смерть... В этот раз нет кодового слова, Когда беспричинная, но ежедневная борьба Рождает мечты о погружении в сладкую губительную любовь... (IAMX — My Secret Friend)
Руфус Сиксмит уже полчаса, как проснулся. Еще был самый рассвет, первые лучи которого проникали через неплотно задернутые портьеры. Это был редкий случай, когда ему не хотелось выбираться из постели. Впрочем, в этом не было никакой нужды. Рядом, закопавшись в простыни, раскинулся Роберт. Сиксмит всегда немного завидовал его способности крепко и сладко спать где и когда угодно. Ото сна Роберта отвлек лучик восходящего солнца, который настойчиво пытался развеять сонное царство, царившее в просторной комнате. Зажмурившись, Фробишер перевернулся на бок и закинул ногу на бедро Руфуса. Так лучше, между подушкой и спиной его друга было так же темно, и никакой лучик солнца не мог нарушить этой теплой, как бы странно ни звучало, темноты. Сиксмит не сдержал улыбку и обвел пальцами контуры родимого пятна-кометы. Он в него влюбился сразу же, как только увидел. И обожал его касаться. От этого жеста Роберт вздрогнул и открыл глаза. Прикосновение пальцев Руфуса, таких холодных, но казавшихся ему самыми теплыми, даже теплее солнца, вызвали короткую улыбку на его лице. Сладко потянувшись в объятиях человека, дарившему ему столько тепла и любви, Фробишер перевернулся на спину и наградил Сиксмита взглядом, в котором читалось все: от банального «доброго утра» до высокого «я тебя люблю» или же «самое прекрасное пробуждение — только с тобой». — Доброе утро, — Руфус охрип спросонья, и произнести получилось не так мягко, как хотелось бы, но Роберт расплылся в улыбке. Он вообще был единственным из всех людей, кого видел Сиксмит, кто бы выглядел с утра таким привлекательным. Заспанный, встрепанный, как воробей после драки. Но если вспомнить, что они вытворяли накануне, это было неудивительно. Руфус мягко погладил его пальцами по щеке, на которой остался след от подушки. Роберт молча потянул друга на себя для утреннего поцелуя. Всего несколько часов сна, а он уже соскучился по этим губам, по их вкусу. Казалось, по телу до сих пор пробегает дрожь от жарких прикосновений этой ночи. Запустив руку в короткие светлые волосы, Роберт буквально прижал Сиксмита к себе. — Ты решил, что я твой завтрак? — со смешком поинтересовался тот, отрываясь от его губ. — Нет. Но ты его лучшая, дополняющая часть, — ответил Фробишер, проведя кончиками пальцев по щеке. Такое нежное, о многом говорящее прикосновение. На шее красный след — побочный эффект их ночного веселья. Невесомо дотронувшись до него, Роберт улыбнулся уголками губ. Он не был собственником, но подобный жест мог с легкостью опровергнуть этот факт. — Похоже, десерт, — заключил Руфус и рывком подмял Фробишера под себя, обнимая всем телом, почти накрывая собой и утыкаясь лицом в его растрепанные волосы. Он пах молоком — еще совсем свежий, юный запах. Иногда Роберт казался ему сущим ребенком. Но еще он пах табаком, корицей, и туалетной водой самого Сиксмита. И этим нескрываемым мускусным запахом секса. Который был лучше всего. Фробишер шумно выдохнул и прикрыл глаза, наслаждаясь жаром любимого тела. Он провел рукой по нежной коже на спине, вдоль позвоночника, едва касаясь, вверх и вниз. Казалось, ничего больше и не надо. Просто лежать в таком надежном, своеобразном укрытии, прижимая к себе Руфуса, и наслаждаться его теплом, биением его сердца, его дыханием, сейчас чуть более частым от нежных прикосновений. Да и само сердце Роберта забилось чаще, а дыхание... В такие моменты он, порой, забывал, как нужно дышать. Утопая в голубых глазах, помнить о чем-то подобном просто невозможно. — Иногда мне кажется, что я тебя совратил. Но потом вспоминаю, что все было наоборот, — признался Сиксмит, перестав сдавливать ребра Фробишера. Он отпустил его и улегся, опершись спиной на подушки, и притянул парня к себе, мягко погладив его голову и впутавшись пальцами в пряди его волос. — Но ты не особенно и сопротивлялся, — проговорил Роберт, опускаясь поцелуями на шею любовника. Его руки так приятно перебирали волосы, что будь он котом, непременно бы заурчал. — Перед твоим напором никто бы не устоял. Ты бы себя видел. Эти развратные взгляды, провокационные жесты. И тот вечер в библиотеке... — Я бы его с радостью повторил, — с улыбкой произнес Фробишер, вспомнив, как сам потащил Сиксмита в один из дальних, почти что заброшенных углов с такими же заброшенными книгами и газетами. Поскольку в библиотеке шуметь нельзя, каждый жест, каждое прикосновение были кричащими. Эти пальцы, прижатые к губам, закусанным в попытке сдержать очередной рвущийся наружу стон. Сплетенные пальцы, жаркие поцелуи и расширенные в возбуждении зрачки прекрасных глаз. — Я не против, — Руфус улыбнулся, и его щеки чуть порозовели. Обычно Сиксмит лучше контролировал свои эмоции, но рядом с Робертом подобная сдержанность была обречена на провал. Он был первым человеком, с которым сам Руфус мог перестать играть в притворство и снять маску. Остаться полностью обнаженным, во всех смыслах этого слова. Роберт оторвался от прекрасной шеи и поднял взгляд на не менее прекрасное лицо. Сейчас на нем отразилась игра света и тени, и если бы он был художником, то с радостью бы написал его портрет. Подчеркнутые скулы, слегка приоткрытые губы, к которым хочется прикоснуться, светлые немного растрепанные волосы и легкий румянец. — Мой дорогой Сиксмит, — прошептал Фробишер и поцеловал друга в уголки губ, — я люблю тебя. — Я тебя тоже люблю, — улыбнулся тот. — А еще у тебя в животе урчит. — Умеешь ты подобрать нужные слова в нужный момент, — расплылся в ответ в улыбке Роберт и, стащив с кровати простынь, встал, замотавшись в нее. — Ты напоминаешь мне юного грека. Знаешь, когда у них были патроны и тому подобное, — лениво махнул рукой Сиксмит, не предпринимая попытки подняться с постели. Роберт улыбнулся и посмотрел на обнаженного Руфуса. — Так и будешь лежать? Укройся хотя бы. Не доводи до греха, — игривый блеск промелькнул в глазах Фробишера, и это не ускользнуло от пристального взгляда его друга. — Мне и так вполне хорошо. И какой грех ты имеешь в виду? — невинно поинтересовался тот. Роберт присел на край кровати и вздохнул. — Я бы не прочь перекусить, — он повернул голову, стараясь смотреть другу в глаза — завораживающие, заставляющие погрузиться в бездну. В голове Фробишера возродились строчка: «В тебя погрузившись, испытал маленькую смерть...». — Заказать завтрак? А ты пока займись ванной, — предложил Сиксмит, садясь и обнимая его за талию. — Примем ванну вместе? — с едва слышной надеждой в голосе спросил Роберт, повернув голову, чтобы не потерять зрительного контакта. — Хорошо. До завтрака или после? — улыбнувшись, уточнил Руфус. — Сейчас, — ответил Фробишер и, встав с кровати, потащил за собой Сиксмита, не переставая улыбаться. Сейчас ни в коем случае нельзя было нарушать эту волшебную идиллию, даже не так, просто волшебство. Разве не шикарно было в данный момент оказаться в теплой ванне в объятиях любовника?***
— Что тебе сегодня снилось? — спросил Руфус, когда они оба устроились в горячей воде. — Музыка... — почти шепотом ответил Роберт, прижавшись спиной к телу Сиксмита и наблюдая за сплетенными пальцами сквозь толщу. — Каждый предмет издавал звук, а из множества звуков рождалась музыка, — пояснил он и улыбнулся, не смея оторвать взгляда от рук. — И что это была за музыка? — Не знаю, но она была прекрасна, — прошептал Фробишер и поцеловал ладонь любовника. — Прекрасна, как ты. — Значит, тебе снился мой музыкальный эквивалент? — Руфус нежно обвел контур губ Роберта. Им редко удавалось провести так много времени друг с другом, наедине, словно окружающего мира не существовало вовсе. Давно Сиксмиту не было так хорошо. — Получается, ты — моя музыка, — Фробишер растянулся в улыбке и расслабленно выдохнул. Вода становилась все прохладнее, но присутствие Руфуса согревало. Рука в руке, тело к телу. Одно дыхание на двоих, почти в унисон, и одинаковый ритм биения сердец. — Давай уедем вдвоем куда-нибудь? Во Францию, быть может? — предложил задумчиво Сиксмит. — Возможно, прозвучит банально, но… — Роберт повернулся лицом к Руфусу и чуть наклонился вперед, чтобы слышать его дыхание, — с тобой, — последовал поцелуй в уголок губ, — хоть на край света. — Даже... мм… в Антарктиду? — усмехнулся тот и брызнул в Фробишера водой. — О, нет, там холодно, - ответил Роберт и чуть прищурился из-за попавших в глаз капель. Утерев его, он положил руки на плечи друга и потянулся к его губам, желая получить поцелуй. — Я хочу, чтобы мы вернулись в постель сейчас же... — прошептал ему в рот Сиксмит, оглаживая все его тело. — Зачем? — изображая непонимание и облизнувшись, спросил Роберт, не сводя взгляда с губ Руфуса. — Опять этот твой щенячий взгляд. И лицо порочного херувима, — Сиксмит улыбнулся. — Я хочу тебя... Фробишер фыркнул и первым выскочил из высокой ванны, наспех вытершись полотенцем и протянув второе Руфусу. — Тогда… пойдем быстрее. — Ты комок энергии, Роб... — Сиксмит прижался к нему, целуя. — И ее нужно немедленно растратить, — прошептал Роберт, прижавшись к еще влажному телу любимого. — Ты самый красивый мужчина в мире, мистер Фробишер... — Руфус впился в его шею. — А ты... — дыхание стало прерывистым, — прекрасен... — больше Роберт ничего не смог выдавить из себя. Он запустил руку в мокрые волосы любовника, а вторую опустил на его спину. — Я твоя муза или злой гений? — спросил Сиксмит, опрокидывая парня на кровать и наползая на него следом, как большая змея, и продолжил целовать его тело. — Ты — моя жизнь... — ответил тот, запрокинув голову назад и чуть выгнувшись в спине под жаркими поцелуями. — Выходит, что и ты — моя… — прошептал Руфус, вылизывая сосок Роберта, катая тугую бусинку плоти между губ и иногда дразняще прикусывая ее. Он мог ласкать его тело вечно. С губ Фробишера сорвался протяжный стон. Он извивался под ласками Сиксмита, сдавливая в пальцах простыни или подушку — все, что попадалось под руку. Уши закладывало, а тело ломило от желания получить больше — слиться с любимым, стать его частью, общим и неделимым. И так было каждый раз, каждую минуту, проведенную в постели с ним. — Скажи мне, чего ты хочешь, Роберт... я сделаю все, — Руфус спустился поцелуями на живот любовника, не переставая гладить его тело. — Я хочу тебя... — прошептал тот, вцепившись в край простыни. Второй рукой он нащупал ладонь Сиксмита и стиснул ее, пытаясь сохранить связь с реальностью. — И тебе неважно, как... сколько... и прочая, прочая? — жарко спросил Руфус, прикусывая мочку его уха. — Я бы привязал тебя к постели и пытал всю ночь, слушая твои стоны и мольбы, — продолжил он, оглаживая его бедра и ягодицы. — Долго... и... нежно... — тем же тоном ответил Роберт, прикусив губу почти до крови. Прикосновения порождали в нем такие чувства, словно все его нервы были оголены, а чуткие пальцы прикасались к ним, вызывая дрожь и посылая разряды тока по юному телу. — Как пожелаешь, любовь моя, — кивнул Сиксмит и развел бедра Фробишера в стороны, дразняще проведя по их внутренней стороне самыми кончиками пальцев. А и сам сполз ниже, целуя низ живота и дорожку темных волос, спускающуюся от пупка, а после лизнул промежность, обойдя вниманием член и сразу переключившись на узкое кольцо мышц. Роберт шумно выдохнул и сдавленно простонал. Кусая губы, он вцепился рукой в плечо любимого. Ласки Руфуса всегда сводили парня с ума. Только с ним он мог окончательно отключиться и беспрекословно повиноваться страстному напору. Почувствовав горячее дыхание на нежной коже, Фробишер снова застонал, но уже громче. Сердце готово было выскочить из груди. Он чувствовал лишь пульсацию по всему телу. Он сам — пульсация. Желание слиться с любимым брало верх, но Роберт хотел растянуть этот момент, миг предвкушения, и просто молил прекрасное мгновение остановиться. Сиксмит никогда прежде не замечал за собой подобных наклонностей. Тем более, по отношению к мужчинам. Он полагал, что женится на девушке, которую ему предложат родители, либо не сделает этого никогда, посвятив себя любимому делу и какому-нибудь безобидному хобби. Но это было до встречи с Робертом Фробишером. До того, как тот перевернул весь мир вокруг и что-то внутри самого Руфуса. И он был счастлив, рад тому, что это произошло. Сиксмит был готов благодарить Роберта за то, что тот сделал для него. И он старался говорить об этом не только словами, но и каждым своим действием, каждым прикосновением. И такие бесстыдные ласки были лишь одним из всех проявлений чувств. По-другому Руфус просто не мог. Честно говоря, он не был умелым любовником. Но опять же — лишь до изменившей привычный уклад его жизни встречи. А дальше все завертелось и понеслось. Наверное, Роберт без зазрения совести мог разделить свою жизнь на «до» и «после». Связано это было непосредственно с появлением Сиксмита. Он вошел в его жизнь внезапно, но, в тоже время, в нужный момент, как муза, вдохновение. Он был нужен Фробишеру, как воздух? Нет, слишком банально. Скорее, просто нужен. Каждое прикосновение обжигало кожу и, казалось, оставляло следы. Роберт готов был сгореть, а потом возродиться из пепла, словно птица Феникс. С каждым поцелуем он поднимался все выше и выше, стараясь дотянуться до звезд или же открытого пламени, как мотылек, готовый отдаться этому свету. Чуть приподнявшись на локтях, он посмотрел на Руфуса и хриплым от стонов голосом прошептал: — Возьми меня... Сиксмит только кивнул. Сил на осмысленные слова и предложения не осталось. Им даже не потребовалось никакой подготовки — ночь сделала свое дело, и внутренние мышцы Роберта были достаточно расслабленными. Не то, что накануне, когда Руфус терпеливо разминал узкий проход, чтобы не причинить боли позже. А сейчас он просто мягко скользнул в своего любовника, в его тело, в его объятия, задохнувшись от жара и узости шелковистых стенок. Сиксмит больше всего любил этот момент. Начало осознания их единства не только разумом, сердцем и душой, но и телом. Когда у них случилось это впервые, Руфус думал, что сойдет с ума от ощущений. Роберт был волшебством, впервые произошедшим с ним. Ощутив Сиксмита в себе, Роберт подался вперед, навстречу его толчкам. Чуть прогнувшись в спине, он томно застонал. И в этих стонах едва различался шепот имени. Сейчас все вокруг пропиталось этой атмосферой, этим запахом. Роберт наощупь нашел руку любовника и схватил за запястье, чтобы в очередной раз убедиться, что тот рядом, что все происходящее в этой реальности. Музыка. Все вокруг было музыкой. Она лилась отовсюду, была в каждом движении, в каждом поцелуе, в каждом прикосновении. Снова хриплые стоны, снова крепкие объятия, снова одно целое. — Роберт... — хрипло выдохнул Сиксмит, двигаясь все быстрее и быстрее. По комнате разносились влажные звуки от соприкосновения тел. Мускусный горячий запах усилился. Дрожащими от напряжения ладонями Руфус огладил тело Роберта и, обхватив пальцами его твердый член, заскользил по всей длине. Фробишер схватился рукой за изголовье кровати, не переставая шептать имя любимого. Почувствовав ладони на возбужденной плоти, он вздрогнул, и юное тело содрогнулось в очередной сладостной судороге. По венам будто пустили раскаленный металл. — Я так тебя люблю... — зашептал Сиксмит, вколачиваясь все сильнее и крепко держа Роберта одной рукой за изогнутую поясницу. Руфусу нравилось изящество, страсть Роберта. Он был живым пламенем, которое грело Сиксмита, зажигало его, а в такие моменты поглощало полностью. — Ты… моя жизнь… — смог лишь выдавить Фробишер и снова запрокинул голову назад. Он с такой силой сжал деревянное изголовье, что, казалось, оно проломится под таким напором. Роберт не выдержал и снова чуть подался вперед, а затем, толкнувшись в руку Сиксмита и издав протяжный громкий стон, кончил. Руфусу хватило одного лишь вида извивающегося и стонущего, брызжущего семенем себе на живот и в руку Сиксмита любовника. Тот сжался изнутри так сильно, что Руфус кончил, еще будучи глубоко в его теле. Все просто разлетелось на мелкие осколки. Растворилось в сладостных судорогах. Роберт опустил руки и посмотрел на Сиксмита: его глаза были прекрасны, именно сейчас, в момент пика их близости. Фробишер потянулся к щеке Руфуса и коснулся ее кончиками пальцев, продолжая что-то шептать о любви, о благодарности и музыке. — Иногда мне кажется, что я гораздо более приземленный, чем ты... — прошептал Сиксмит, осторожно ложась на грудь Роберта. — С тобой мне хочется улететь высоко в небо и лечь на облако... — парень взял его за руку и посмотрел на их сплетенные пальцы. — Мечтатель... Фробишер погладил любимого по волосам и вздохнул. Душа разрывалась от радости, по телу до сих пор шла дрожь, а дыхание перехватывало. — Мой мечтатель... — поправился Сиксмит, целуя его напротив сердца. Это было отличное утро. Но уже следующим, утром понедельника, им снова придется делать вид, что они лишь хорошие друзья. Роберт молча уснул, не дождавшись завтрака. В объятиях любимого Руфуса. Сны ему не снились. Просто дыхание и биение сердце. Сердце на двоих.***
Проснулись они только после полудня. Руфус, правда, встал раньше, успев одеться, побриться и заказать завтрак, и теперь сидел на кровати, очерчивая изгибы тела любовника стебельком цветка, вытащенным из вазы, поданной вместе с едой. Вроде бы чушь, достойная любовного романа, но что-то в этом было, нечто чувственное, нежное, интимное. Роберт чуть вздрогнул и открыл глаза. Первые ощущения — прикосновения чего-то невесомо легкого к коже. Повернувшись, он увидел улыбающегося Руфуса. Растянув губы в ответной улыбке, Фробишер прошептал: — Доброе утро. — Уже день...Ты даже обед проспал. Но я урвал тебе немного еды, — Сиксмит сгреб Роберта в объятия вместе с подушкой. Он не мог насытиться им. Не мог заставить себя думать, что впереди долгая, одинокая неделя. — Я не хочу просыпаться… - пробормотал тот, прижавшись к теплому телу Руфуса. — А что же ты хочешь делать? — Сиксмит улыбнулся, поглаживая его. — Лежать, прижимаясь к тебе… — Фробишер улыбнулся и прижался к любимому. — А поесть не хочешь? Я мог бы покормить тебя, — предложил тот, погладил его по щеке и по припухшим губам. — Хочу… — Роберт лег на спину и посмотрел в любимые светлые, как озеро, глаза. — Тебе так будет удобно? — удивился Руфус и переставил поднос на постель. — Вполне, — Фробишер улыбнулся и привстал, облокотившись на спинку кровати. — Приятного аппетита, любимый, — пожелал Сиксмит, убирая крышку с подноса и принимаясь кормить Роберта завтраком. Фробишер улыбнулся и принялся принимать долгожданную пищу с рук любовника. Все это была сказка, самая настоящая сказка.***
После они весь вечер провели, не вылезая из постели. Развалившись в ее мягкой глубине, они читали друг другу, рассказывали то, что еще не успели обсудить ни лично, ни в письмах. Но чем ближе был вечер, тем отчаяннее Сиксмит прижимал к себе Роберта, целовал его, шептал ему пошлости и нежности. Все это время Фробишер не отходил от любимого ни на шаг, а если быть более точным — ни на минуту. Он слушал его рассказы, наблюдал за его мимикой и жестами, и было не под силу представить, что им совсем скоро придется расстаться. — Может быть, пообедаем завтра вместе, в библиотеке? Ты там все уголки знаешь... — тихо предложил Руфус. Роберт лишь молча кивнул и прижался щекой к груди любимого, слушая биение его сердца. Снова этот прекрасный звук, а еще сбивчивое дыхание. Почему? Фробишер поднял взгляд и посмотрел в голубые глаза. — Не переживай, неделя пройдет быстро, и мы снова проведем все выходные на нашем облаке, — почти что прошептал он, будто это был их секрет.