Только для одного

— Он тебе понравился! Виктор недоумённо выгнул брови, картинно огляделся по сторонам, словно здесь был кто-то помимо него, однако нет. Коридор был предательски пуст, что невольно вгоняло в тоску. С некой ленцой он всё же посмотрел на Юрия, который шёл за ним попятам практически минуту и пыхтел за спиной так, словно он внезапно стал виноват во всех всемирных бедах, не иначе. И вот, наконец, те заветные слова, ради которых юный фигурист был вынужден пройти за ним практически всё здание. — Понравился… кто? — решил всё же уточнить Никифоров, окидывая щуплую фигуру блондина поверхностным взглядом. Юрий внезапно выпрямился, грозно посмотрел на него и открыл рот, чтобы произнести имя виновника, но запнулся. Он не помнил имени, чёрт. Это ведь нужно было так облажаться. И ведь сам себе раз за разом твердил, что забыть его просто невозможно, слишком схоже с его собственным, но всё равно забыл, твою ж. Виктор, кажется, понял суть неожиданной запинки, поэтому как-то слишком мило улыбнулся, заставляя его ещё сильнее прищуриться от недовольства. — Японец этот, — наконец, произнёс он, выкручиваясь из ситуации. — Тот, кто занял шестое место? — всё ещё строя из себя дурочка, поинтересовался Никифоров. — М-м, помню такого, очень занятная личность, — внезапно, его улыбка стала несколько шире. — Ты ведь знаешь, феечка, мне нравятся способные фигуристы. — Не смей называть меня так, придурок. В ответ ему лишь беззаботно пожали плечами и возобновили шаг, как бы показывая, что разговор на эту тему продолжать не стоит, ибо всё было сказано. Впрочем, Плисецкий был другого мнения, поэтому поспешил догнать молодого мужчину, вновь пристраиваясь чуть позади него, сверля спину тяжёлым взглядом. Виктор вздохнул, вновь остановился, разворачиваясь к нему. На этот раз на его лице уже было выражение некого нетерпения. Он махнул рукой, как бы давая понять, что если это не всё, то он готов выслушать ещё один довод, лишь бы ему дали побыть наедине с собой. — Что ты собираешься с ним делать? — Пока что ничего, если ты не заметил, то я немного занят рутиной, — пожав плечами, спокойно отозвался Никифоров, без своих обыденных театральных зажиманий и увиливаний. — К слову, тебя так сильно волнует судьба этого парня, может, это он тебе понравился, м? — Нет, — слишком поспешно опроверг Юрий, а затем поджал губы. — Ты его просто так не оставишь, я правильно понимаю? — Честно, феечка, я ведь сказал, что не загадываю так далеко, — Виктор манерно приложил пальцы ко лбу, прикрывая глаза, а затем совершенно внезапно улыбнулся, поддаваясь вперёд настолько стремительно, что он даже отступил от неожиданности. — Юр-рий, ты ревнуешь, я прав? Конечно, это ведь элементарно, боже. Кажется, Плисецкий задохнулся, потому что ни слова не вырвалось из его рта, хотя в уме их крутилось огромное количество. Вначале хотелось рыкнуть, что тот не прав и вообще, что за вздор? Следом обозвать Виктора ублюдком, но и здесь он понял, что это выше его сил. Да, он ненавидит этого идиота, но разбрасываться подобными словами в его сторону всё же не может, выше головы не прыгнешь, как говорится. И единственное, что ему оставалось, это шумно выдохнуть и попытаться обуздать своё чувство несправедливости. — Я тебя не ревную, — всё же выдавил он из себя, грубо засунув руки в карманы толстовки, чтобы не было видно, как подрагивают пальцы от волнения. — Слишком высокого ты о себе мнения. — Да-да, не сомневаюсь, — легкомысленно протянул Виктор, а затем сделал то, что вот вообще никогда в этой жизни не делал. Он просто потрепал его по волосам, словно пятилетнего ребёнка. — Не беспокойся, феечка, в моей жизни будет только один Юрий, и это точно не японец. И удалился, мурлыча себе под нос какую-то незатейливую мелодию, не забывая двигаться ей в такт. Плисецкий застыл памятником себе, совершенно не обращая внимания на упавший с головы капюшон. Он внимательно провожал тонкую фигуру мужчины взглядом, изучая его плавную походку, и понимал, что хана тому Юри или как там его. Вот так просто и незамысловато, хана. И он совершенно не ревнует Виктора к нему, нет, не ревнует.