Не брат. Не сестра

Я был твоим ангелом. Твоим маленьким братиком, твоим непутевым хулиганом, твоим растяпой, твоим соней. Ты была моей матерью, моей защитой, моей надеждой, моей опорой, моим примером, моей улыбкой. Что со всем этим случилось? - Ты не понимаешь! Иван, то, что было – то было. Российская империя, Советский Союз, это все в прошлом, в котором ты так и остался, а я смотрю в будущее! – Украина поднялась из-за стола в доме России, зло кинув ложку в кровавого цвета борщ – полетели брызги на скатерть – где они до этого чинно обедали. - Будущее – это, конечно, Европа? – Иронично хмыкнул Иван, тщась спрятать за улыбкой свою боль. Он тоже отложил ложку и отодвинул тарелку подальше от края стола, показывая, что его вниманием всецело владеет сестренка. - Да! Мой босс говорит, что меня ждет светлое будущее, лучшее, чем с тобой. – С запалом сказала Оля, а глаза ее блестели так завороженно, словно она была уже там, в этом своем довольном, красивом и радостном своем будущем, которое сама себе пророчила. - Угу, - кивнул русский, не зная, что на это сказать. Отпил глоток из стакана с компотом, глядя невидящим взглядом на старую клетчатую скатерть, самим жестом показывая, что пропускает ход. Что на это вообще можно ответить? Украина явно ждала его реплики, а по ее лицу было видно, что что бы ни сказал сейчас Иван, она уже приготовила ему достойный ответ. Иван длинно выдохнул и откинулся на спинку своего стула, сцепив было руки за головой, но тут же расцепив их – слишком собственнический, слишком хозяйский был этот жест, несомненно, привычный ему, но совсем не приличествующий данной ситуации. - А ты что думаешь? Веришь своему боссу? – Наконец сказал он, тихо, себе под нос, предоставляя не самый приятный вопрос на волю случая – услышит – ответит, не услышит – оно и к лучшему. Снова выдохнул длинно, с надрывом, усмехнулся краешком рта, готовясь к худшему. Однако борщ в него не полетел. Оля лишь потупила глаза, не виновато – задумчиво, опустила взгляд в стол, в свою тарелку, словно в ней, в мелкой россыпи брызг на столе, могла видеть ответ, уверенное выражение ее лица медленно, плавно сменилось на растерянное, а потом на грустное. Она закусила краешек нижней губы и неопределенным жестом помотала головой. - Я уже не знаю, чему верить, Иван. Босс одно говорит, ты – другое. Я так устала от всего этого. Я так устала! – Украина со всей силой стукнула кулаком по столу и тяжело опустилась на свой стул, самим своим видом подтверждая правдивость сказанных слов. Снова мотнула головой, словно отказываясь от сказанных слов, но они повисли в воздухе, тяжелые, как свинец, и густые, как дым. Казалось, даже сам воздух вдруг сделался плотнее, затрудняя дыхание таким близким и таким далеким странам. Около минуты они сидели молча, каждый думая о своем в этой некомфортной тянущейся как резина тишине - Оля ошарашенно, гадая, жалеть ей или не жалеть, что открылась брату, а Иван лихорадочно подбирал нужные слова, страшась упустить момент и сестру вместе с ним. Наконец он разлепил губы, и тихо, словно пробуя слово на вкус, предложил. - Компотик? – Россия пододвинул к ней стакан, аккуратно, чтобы не расплескать. Мило, неловко улыбнулся сестре, так, словно видел ее после долголетней разлуки, словно давал понять, что говорит только то, то говорит, а у самого что-то холодное, мерзкое – схлынуло, отступило, как пелена, сердце подпрыгнуло в груди, забилось, защемило – сомневается, еще пока сомневается! Он вглядывался в нее – внимательно, едва не прожигая на ней дыру – жадно, ловя каждое ее движение, почти не дышал и мысленно молил ее – отпей же, ну отпей, всего глоточек. Почему-то этот придвинутый к сестре стакан компота стал для него жизненно важен, как если бы от него зависели судьбы мира. Украинка даже не взглянула на брата, только чуть слышно выдохнула, как будто негодуя, и изящным жестом поднесла стакан к губам, молча отпила самый маленький глоточек - нежно-розовая жидкость едва коснулась ее губ - не то пробуя, не то просто отдавая приличия варившему, отстраненно глядя куда-то в сторону поверх своей тарелки. Потом усмехнулась одним краешком рта, тем, что был ближе к Ивану. В который раз мотнула головой, а потом откинула ее назад, на спинку стула и издала странный звук – не то смешок, не то всхлип. - Оля? – Иван чуть приподнялся со стула, готовый уже вытянуться во весь рост и спасать сестру, если та вдруг подавилась этим глотком, но помощи не понадобилось. - Ты мой глупый маленький брат, - глядя в потолок, сказала украинка, - маленький брат, который стал очень большим. Она замолчала, как будто не зная, как продолжить начатые слова, а Иван не перебивал ее, успокаиваясь, бесшумно отпивая глоток за глотком из своего стакана, совершенно не желающий пить, но лишь бы чем-то занять рот и руки – чтобы пальцы не сжимали грубую ткань, а губы не растягивались в непонятную, но счастливую улыбку идиота. - С годами у тебя стал получаться очень вкусный компот. Конечно, не такой, как у меня. – Оля хмыкнула, мечтательно прикрывая глаза, как будто вспоминая что-то. Иван усмехнулся в ответ на ее реплику, но встревать все же не решился, терпеливо ждал, что последует за этими ее словами. Украина подняла голову и уперлась взглядом в брата, а потом рассмеялась, забавно изгибая брови, так искренне и так задорно, что Россия возвратил ей ее смех улыбкой, открытой и настоящей. - Что ты так на меня смотришь? – Сказала украинка, отсмеявшись. – Иван, ты такой смешной, такой большой, но еще такой глупый братик. Ждешь, что же я скажу дальше? – Улыбка сестры перестала быть красивой, стала какой-то острой, неприятной, словно та не могла держаться на губах, и Оле постоянно приходилось держать мышцы в напряжении, чтобы сохранить искусственное выражение на лице. – Спасибо за борщ и за компот, за последний особенно, он напомнил мне, что ты был таким маленьким и таким милым когда-то. – Россия все еще продолжал удерживать улыбку на губах, неосознанно вторя сестре, прекрасно понимая, что эта натянутая гримаса на его лице едва ли сейчас сходит за настоящую. Он не решился посмотреть ей в глаза, не хотел видеть того, что могла вложить сестра в один свой взгляд. - Вот и все продолжение, братик. Нам обоим пора взрослеть. Увидимся как-нибудь. Украина поднялась из-за стола и быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью, подчеркнуто громко протопала по коридору, показывая, что точно уходит, и с еще большим усилием стукнула тяжелой металлической входной дверью Ивана о проем. Иван вытянул руки перед собой, сцепил пальцы в замок на столе, нечаянно мазнув ими по влажным бликам брызг, улыбнулся криво, не веря сам себе и ничего не видя перед собой, и залпом выпил содержимое своего стакана с таким болезненным выражением на лице, словно в нем была отрава. Куда же все это делось, сестренка?