Тяжелые взаимоотношения

Джек никогда не скрывал своих чувств к сестре. С самого детства жестоко подшучивал, издевался, а когда Алма подросла достаточно, чтобы понимать — старший брат, мягко говоря, настроен враждебно, то их взаимоотношения шагнули на новый уровень. На комментарии Джека она отвечала бойко, огрызаясь. Родители делали вид, будто всё нормально, прилично и в редких случаях лишь одергивали ненаглядное чадо. Постепенно интерес завидующего Джека исчерпал свои ресурсы, и пришлось смириться с существованием талантливой девчонки, к которой было привлечено всё внимания семьи. Только Бентам остался его другом и молчаливым наблюдателем абсолютной несправедливости. Алме можно было всё. Можно оскорбить Джека (к тому моменту он и вовсе перестал подходить к ней, но кого это убеждало?), можно позволить себе подворовывать сладкое с кухни. Словом, действительно, что угодно. Джек же отхватывал по полной за малейший проступок. Иногда даже за тот, который не совершал. — Алма, милая, ты не видела, кто отрезал кусок от пирога? В их доме всё было строго. Конечно, в том числе и расписание приема пищи. Маленькая девочка с большими темными глазами невинно хлопнула ресницами и покачала головой, специально наглядно закусив губу. — Девочка моя, — мать наклонилась к ней, смотрела прямо в лицо, и Алма, каким-то непостижимом образом, умудрялась состроить плаксивое выражение лица, — ты ведь что-то хочешь мне рассказать, верно? Удивительная, детская актерская игра в совокупности с двойными стандартами правили этим домом. И через считанные минуты к Джеку бежали с громкими криками, готовясь вылить на невинного ребенка всю горечь лжи Алмы. Он боролся до конца, отрицая какое-либо своё причастие, но его никогда и никто не слушал, кроме Майрона. Жаль, что брат совершенно бесполезен из-за своей робости. На пироге дело не закончилось. Алма только распробовала вкус власти и начала осторожно и искусно ей пользоваться. Теперь на её старшего брата обрушивалось практически всё самое худшее, и репутация Джека, и без того находившаяся ниже плинтуса из-за чрезмерной жестокости, упала на самое дно. Друзья семьи смотрели на него с презрением, как и родные родители, откровенно сторонившиеся ребенка с каждым годом всё больше и больше. Он для них не правильный. Быть не правильным даже по меркам странных — это особый диагноз, ставивший клеймо на человеке. Джек стал изгоем, к которому осмеливался подходить только родной брат. Единственное существо в целом мире, не отвернувшиеся от него. — Это не честно! — сквозь непрошеные слёзы пытался громко кричать Джек. — Я не трогал никакой кошки! Я не знаю, где она. Тогда они гостевали в доме имбрин, согласившихся взять Алму под своё крыло. Завидовал ли Джек? Безусловно. Мог ли он что-нибудь сделать? Разве что смотреть и думать, насколько сильно он ненавидит этот мир. Пусть они остановились там ненадолго, исключительно показать свою образцовость, но снова случилась беда достаточно серьёзная, чтобы снова свалить её на Джека. Его богатый опыт в мучении животных позволял. — Я верю тебе, — кивал Майрон, совершенно не знающий, как стоит успокоить брата, — но они… — Они никогда мне не верят! Они верят только этой мелкой суке! — Джек, будь тише, — от испуга брат понизил тон и огляделся, — нас могут услышать. — Пусть слушают, — злобно выплюнул Джек и вытер щёки рукавом пиджака. Он набрал в лёгкие больше кислорода и закричал во всё горло: — Пусть знают, как я их ненавижу! И без того неуравновешенный разум Джека утопал в кротких вспышках ненависти, со временем оставшейся в пережитом подростковом возрасте, но навсегда сохранившейся в памяти несчастного странного. Они давно выросли. Алма приезжала всё реже, и последний раз Джеку довелось увидеться с ней на похоронах родителей. Трое детей стояли перед гробами, слушали нелепые странные молитвы и блуждали в своих мыслях. Майрон будто разделял Алму и Джека, потому что волна взаимной ненависти, исходившей от этих двоих, могла вылиться во что угодно. Удивительно, но на похоронах они не подрались и не обменились больше пары слов. Всё было холодно и мерзко. Джек равнодушно смотрел, как закапывают людей, испоганивших жизнь боготворением будущей имбрины и поддакиванием любой её прихоти. Ему совершенно не жалко двух неудачников, окончательно поставивших на нём крест, стоило Джеку исполниться только двенадцать лет. Алма пустила несколько слёз, которые моментально вытерла. Она также не запомнила их, потому что к восьми годам переехала обучаться к имбринам. И только Бентама пришлось успокаивать. Причём делал это Джек по собственной инициативе, а Алма снова стояла в сторонке, у свежей могилы, и просто смотрела на выгравированную надпись. — Я не буду по ним скучать, — фыркнул Джек, встав по другую сторону могил. — Ещё бы, — безразлично произнесла сестра, прежде чем достать из внутреннего кармана трубку и медленно, как полагается будущей владелицы собственной петли, закурить, — ты вообще не способен на любые чувства, кроме ненависти и зависти. — Это не правда. — Верь, во что хочешь, — она лениво повернула голову вправо, бросив взгляд на всхлипывающего Бентана на скамье. Он старался не смотреть на них и наконец взять себя в руки. — Можешь обмануть Майрона, но не меня. — Я его никогда не обманывал, в отличии от тебя, — сухо парировал Джек, глядя на сестру с не скрываемой злостью. Его так раздражали её наглые спокойствие и размеренность. Когда они оставались наедине, обычно всё превращалось в обмен любезностями, на которую сбегался весь дом и вскоре пытался разнять дерущихся родственников. Тогда же, перед могилой родителей, Алма не позволяла себе привычную резкость, а Джек слишком морально устал, чтобы начинать первым. По правде говоря, он уже не помнил, какую из их последних ссор провоцировал сам. — Надеешься рассказать мне сказку? — усмехнулась Алма и выпустила изо рта мутный дым, немедленно подхваченный ветром. — Из тебя плохой сказочник, мой дорогой братец. — Как и из тебя сестра. — Я никогда не хотела быть твоей сестрой, — вздохнула она и наконец соизволила на него посмотреть. Полное равнодушие, которому только можно было позавидовать, насыщало её темные глаза. Джек готов придушить её прямо сейчас. — И сейчас не хочу. Теперь мы ещё долго не увидимся. Джек нахмурился из-за искреннего непонимания, а потом его лицо озарилось удивлением. — Ты… ты не претендуешь на дом? — Вот ещё, — слишком гордо ответила Алма. — Мой дом рядом с имбринами, а ты и Бентам наслаждайтесь утешительным призом. — Какая же ты мерзкая, — прошипел Джек, невольно сжав ладони в кулаки. Сестра невинно пожала плечами и плавно отвернулась. Медленно, грациозной походкой, направилась прочь, выпуская в воздух клубы табачного дыма. — Эта удивительная способность мне досталась от тебя, братец. Минуло три года с похорон. Волшебные, неземные три года, когда Джек наконец-то мог расслабиться и жить без постоянного стресса, без ненависти. Иногда он всё же срывался по пустякам, но Бентом находил в себе достаточно сил, чтобы утешать брата, а не добивать ещё больше. Джек был бесконечно готов благодарить его за такую мелочь, как спасение жизни никому ненужному недоимбрина. У них было достаточно средств, чтобы перестроить особняк на свой манер. И Джек уж точно не сохранил комнаты родителей. Майрон с трудом согласился отдать их под музей странных, который они решили организовать и поддерживать вместе. Джек действительно любил их мир и никогда не скрывал этого. Просто его редко спрашивали, а говорить без дела он не привык. Вернее, так ему думалось, пока не умерли родители, а Алма не уехала. Теперь Джек мог часами просто говорить с братом и не бояться, что кто-то подслушает его эмоциональные речи и обязательно перебьет. Бентам слушал, иногда даже забывая пить чай, в результате чего позже приходилось его подогревать. — Мы теперь можем быть королями мира! — весело изрек Джек и блаженно выдохнул. — Боже, ты даже не представляешь, как я рад, что эти двое умерли. Вдруг он осекся и посмотрел на младшего брата. Тот понурил голову и лишь кротко кивнул, мол, поддерживаю. — Майрон? — осторожно позвал его Джек, прежде чем податься вперёд и легко коснуться руки собеседника. — Я не хотел это говорить. Просто… — Ты их ненавидел, — Бентам заставил себя невесело улыбнуться и посмотреть в обеспокоенные глаза напротив. — И вполне заслужено. Мне не следует быть таким эмоциональным. — Кому ты это говоришь? — усмехнулся Джек. — У меня перепады настроения, ненависть ко всему, что связано с имбринами и ещё много чего, за что меня много раз хотели отправить в психушку. Удивительно, что родители так не поступили. — Может быть, они тебя любили. Хотя бы немного. Заметно помрачневший Джек лишь хмыкнул и откинулся на спинку стула. Невидящий взгляд устремился на край стола, по поверхности которого нервно застучали пальцы. Молчание длилось несколько минут, и Майрон терпеливо ждал, попивая чай. Он не сводил глаз с Джека, пытаясь представить, что же творится в его голове. Увы, не довелось угадать даже приблизительно. — Когда любят, — серьёзно произнес Джек, — не делают больно. И не отпихивают со словами, что тебе место в психушке. Когда любят — защищают, черт побери! — Бентам хотел было что-то сказать, но брат поднял руку, приказывая молчать. — Они оставили мне клетку. Так и написано было в их завещании. Алме дом. Тебе мрачмедведей и денежные сбережения. А мне клетку и вшивую машину! Зачем мне машина? Я могу обращаться в птицу! — Джек, — всё же решился прервать его Бентом, — я думаю, нам стоит заняться чем-то более продуктивным, чем вспоминать родителей. Дом теперь наш. Всё, что оставили родители, наше. — Удивительно, что Алма и это у меня не отняла, — устало фыркнул он, — всегда была готова глотку перегрызть за всё самое лучшие, а тут… Что-то не так. — У неё новый дом, — просто ответил Майрон. — Через несколько лет она станет самостоятельной имбриной. Так что это всё ей действительно не нужно. — Мы должны закрыть эту тему, — неожиданно резко и сухо произнес Джек. — Не приятное ощущение. Будто я пользуюсь подачками этой суки. — Джек! Не сквернословь! — Ох, какая же ты неженка. Постепенно Джек стал пропадать в библиотеке, которую Бентом уговорил его оставить исключительно благодаря предлогу, что там хранится множество редких книг об их мире. И Джек прочитал всё великое множество мифов, легенд, сказок. Словом, действительно всё, несущее в себе информацию о мире странных, но больше всего его, конечно, заинтересовали легенды. — Библиотека душ? — Майрон поднял на восхищенного Джека вопросительный взгляд. — Она действительно существовала, — закивал брат и тут же резко наклонился. На стол упали две толстые книги, которые Джек по очереди раскрыл, нашёл нужные страницы и повернул к Бентаму. — Вот, — он ткнул пальцем в осторожно подчеркнутые строчки. Плевать ему хотелось на редкость книг, — здесь. Видишь? — Это ведь просто… — Не разочаровывай меня! — возмутился Джек. Чувства бурлили в нём и требовали, чтобы брат согласился с ним. — Ну же. Скажи, что я прав. Она существует. Её искали. Я могу притащить ещё целых десять дневников древних искателей, но они отступили от своей цели. — А мы не отступим? — неуверенно спросил Майрон. Джек широко улыбнулся и душевно рассмеялся. — О, нет, братец. Я только что нашёл смысл своей жизни. Со временем и Майрон увлекся идеей Джека. Библиотека Душ не могла не манить своими тайнами, силой, которая никому не принадлежала и ждала своих хозяев. Джек был готов взять на себя всю ответственность, не думая; Бентам же предпочитал осторожность и разумность. Хотя, вполне возможно, сам бы потерял голову, окажись посреди собранных в сосуды душ. Их дела продвигались успешно. Удалось найти способ перемещения петлей в петлю! Это был грандиозный прорыв благодаря машине Бентама, рядом с которой Джек в самый первый запуск прыгал словно ребенок. — Мы сделали это! Мы сделали! — радостно вопил старший брат, совершенно не контролирующий наплыв чувств. Затем он остановился и выдохнул: — Боже, мне даже не верится. — И это только начало, — улыбнулся Бентам. Постепенно количество петель в коридоре дома росло, как и азарт Джека. Уверенность Бентама в существовании Библиотеки лишь падала с каждой неудачей, но брат с уверенностью вновь читал ему дневники, легенды. В сущности, что угодно, лишь бы подбодрить единственного понимающего его человека. К сожалению, вечно вселять уверенность Джек не был способен и уже начал задумываться о привлечении помощников. К тому же с каждой новой петлей становилось понятно — одним им уже не справиться. Но начать разговор об этом с братом Джек не успел. В одно прекрасное утро, когда он лениво бродил по дому, снова рассматривая музей странных, в дверь постучали. Джек резко обернулся и прислушался. Он и брат всегда знали, если к ним собираются гости, и сейчас кто-то не запланировано заявился к ним не порог. Этот кто-то уже заведомо серьезно не понравился странному. Когда стук повторился настойчивей, что само за себя говорило — сделать вид, будто никого нет дома, не получится. Смирившись с тягостной судьбой, Джек быстро спустился по лестнице, нерешительно подошел к двери и, только выждав несколько минут, открыл её. — Тебе что нужно? — сквозь зубы процедил он, бросая на гостью в элегантном платье отнюдь не добрый взгляд. Алма хмыкнула и отпустила чемодан, позволяя ему облокотиться на металлические перила крыльца. — Не ожидала, что ты будешь рад меня увидеть, — прозаично вздохнула она и легко улыбнулась. — Но вообще-то, я пришла к своему брату. Она изменилась. Стала выше, взрослее и во всей фигуре угадывалась сила, которой так завидовал Джек в былые годы. Высокомерие сестры возмужало вместе со всем остальным, он чувствовал это особенно остро. — Бентана сейчас нет дома, — буркнул Джек. — И я не пущу тебя в дом. Можешь делать, что… — Это мой дом, Джеки, — сухо перебила его сестра. — По всем документам. Если уж кто и не должен жить в нём, так это… — Алма многозначительно развела руки в стороны. — Решай сам, любезный. Он был готов убить прямо сейчас. Так нелепо смотрелся шантаж, и как сильно он ударил по самооценке Джека. Презрительно хмыкнув, странный отступил в сторону, давая сестре пройти. А мысленно он уже приложил её лбом о мраморный пол. Алма зашла внутрь абсолютно довольная, будто кошка с охоты возвращается в теплый и уютный дом. Её безмятежный взгляд скользнул по новому для неё интерьеру; в глазах забегали таинственные мысли, озвучивания которых Джек совершенно не хотел. — Не плохо, — вынесла она совершенно не нужный вердикт, затем развернулась, схватила чемоданчик и вкатила его внутрь. Как по сигналу, вопреки крику в голове, что это выглядит словно подчинение, Джек закрыл дверь и остался стоять за спиной Алмы. — Ты и Бентан постарались. — В основном я. — Вау, — с поддельной искренностью отреагировала она. — Тогда тем более удивительно. Уже собиравшийся вылиться на Алму поток жгучей неприязни и сарказма так и замер в глотке, когда сестра вдруг развернулась и важно добавила: — Я пришла сюда не ругаться, Джек. Мне действительно нужно поговорить с Бентаном. Джек так и замер с открытым ртом, который через секунду осознания тут же захлопнул. Только выглядеть глупо перед ней ему ещё не хватало для полного нарушения равновесия, которое он выстраивал годами. — Я же сказал, его сейчас нет. Он вернется, — взгляд обратился к здоровенным часам у стены, — примерно, через час. — Для тебя же хуже, — равнодушно вздохнула Алма. — И где я могу его подождать? — На улице, — Джек не поскупился даже улыбнуться. — Сегодня прекрасная погода. — Что очень редко для Англии, — она будто не услышала его издевки, что не могло не огорчить. — Так значит, чай не предложишь? Всё нужно делать самой. Алма наугад направилась в сторону самой ближней комнаты, и колесики чемодана с глухим звуком, эхом отражавшимся от стен, катились по полу, но тут Джек резко встал перед ней. Не смотря на разницу в росте, странному даже удалось выглядеть угрожающе. — Ничего ты здесь делать не будешь, — прошипел он. — Это мой дом, Алма. Соизволь соблюдать мои правила. — И каковы же твои правила? — холодно спросила она, шагнув только ближе. Алма едва ли не нависала над Джеком, что раздражало ещё больше. — Я внимательно слушаю. — Во-первых, ты сядешь на диван в гостевой и больше не двинешься с места. Во-вторых, ты не будешь меня раздражать. — А разве второй пункт возможен? — Алма, я тебя… — Ладно-ладно, — хмыкнула она и резко шагнула назад. — Я думала, ты изменишься за столько лет, но… — печальный вздох унизил Джека и заставил ладони сжаться в кулаки. — Но ты стал только хуже. Вцепился в брата и продолжаешь его мучить. Тебе самое место в клетке. С этими пафосными, лишними словами, она быстро прошла мимо растерявшегося Джека. От такой наглости не хватило дыхания, чтобы выразить чувства, и странный стоял на месте с минуту, просто переваривая услышанное. Она пришла в его дом и поливает грязью. Это уже невозможно стерпеть! — Знаешь, что, моя любезная сестрица, — когда он вошёл в гостиную, Алма уже гордо восседала на диване. — Мне наплевать, что тебе нужно. Ты сейчас же поднимешься и выйдешь отсюда сама, пока тебя не вынесли в гробу! — Задела за живое? — невозмутимо спросила она и покачала головой. — Ай-яй, как мне жаль. На самом деле нет, но всё же. Ты напоминаешь мне ребёнка, Джек. Всё также злишься без причин. Всё также держишься за Майрона. Джек прикрыл глаза на секунду и сделал глубокий вдох. Она выводит его. Откровенно выводит и ведь не стесняется! Такое чувство, будто питается его ненавистью. — Алма, — удивительно спокойно начал он, — давай сделаем вид, будто мы немые. — Тебя только это и спасет. С каким же невероятным трудом удалось заставить себя промолчать. Джек показательно закатил глаза и вышел из комнаты. Делить пространство вместе с Алмой — всё равно, что делить кипящий котел в аду с мразью, которая только и делает, что обсыпает оскорблениями. К сожалению, приходилось это терпеть, потому что оставить сестру одну грозило непредвиденными последствиями для тонкой душевной организации Джека. Вдруг она что-нибудь украдет? Или, не дай бог, испортит? Джек укаткой поглядывал на неё из смежной комнаты, а затем снова возвращался к часам и мысленно призывал Майрона. — Джек, ты точно его не убил? Звонкий голос заставил Джека вздрогнуть от неожиданности и, в конечном итоге, всё же пройти к Алме. Он остановился в проёме, скрестил руки на груди. — Думаешь, я настолько конченный странный? — А почему нет? Ты всегда был конченным. Я просто пытаюсь угадать, насколько сильнее это стало проявляться. — Вся моя чертова жизнь пошла под откос из-за тебя, — фыркнул Джек, а Алма лишь пожала плечами. — Ты начал первый. Не надо было завидовать. Хотя, наверное, это просто невозможно в твоём положении. Он вопросительно поднял бровь, чем вынудил её легко рассмеяться. — В смысле, мне досталась способность управлять временем. Хотя бы частично. А тебе совершенно бесполезное превращение в птицу. — Это не небесполезно, — упрямо произнес будто заученную фразу Джек. — Бесполезная, мой дорогой братец, — горько усмехнулась она, — и поэтому мне тебя становится немного жаль. — Мне наплевать на твои чувства ко мне, — озлобленно рыкнул странный. — И абсолютно нормальная способность. — То-то над тобой иногда подшучивали за спиной. Конечно, превращаться в птицу очень важно, когда… хм, когда, братец? Она могла называть его никчемным, даже маньяком. Абсолютно больным человеком и прочими подходящими ему кличками, но унижать единственное, что отличало от обычных людей (помимо невероятной родословной, разумеется), было за гранью терпимого. Джек резко подошёл к ней и уже было отвесил звонкую пощёчину, но Алма словила руку и нагло улыбнулась, глядя прямо в глаза. — Как я и сказала: ты просто жалок. Столько лет гордиться своей странностью, а она настолько незначительная! — Закрой свой поганый рот! — рявкнул Джек. На этот раз сестра не оказалась настолько прыткой, и удар пришёлся прямо в челюсть. Алма гордо и молча приняла его, лишь на секунду оторвав взгляд от взбешенного брата. — Видишь, — уже тише сказала она. — Ты больной. — Это ты всегда меня выводишь! Всю мою жизнь! — И даже до своего рождения? Джек, таким ты точно был всегда. — Что здесь происходит? Стоявший на пороге Бентам всем своим видом выражал искреннее недоумение, и стоило ему увидеть Алму, из уголка губ которой медленно побежала кровь, как он ахнул. — К тебе пришли, — сухо ответил Джек, шагнув назад. Наконец-то можно запереться в своей комнате и что-нибудь сломать в нещадной попытке успокоиться. Его самолюбие вновь было беспощадно растоптано зазнавшейся имбриной. — Вышвырни эту суку, как закончите любезничать. — Джек, ты что, ударил её? — растеряно спросил Бентам, хотя всё было ясно. — Как ты мо… — А вот так! Отчего-то родной брат только сильнее заставил возненавидеть Алму. У Майрона было такое лицо, будто имбрина не заслуживала хотя бы доли той жестокости, которую Джек сдерживал в себе годы. Он снова ударил её по лицу, и на этот раз достаточно сильно, чтобы сестра вскрикнула и попыталась защититься. Может быть, Джек и проиграл словесную дуэль, но всё ещё оставался самым импульсивным в этом доме, что означало — для общества он опасен. — Теперь ясно?! — громко обратился странный к Бентану, у которого от удивления открылся рот, но ни одного звука так и не вырвалось. — Можешь вытереть у неё кровь. С этими словами Джек пошёл прочь. Изнурённый, оскорблённый и полный исключительной злобы ко всему, что только связано с его семьёй. Даже Бентам, казавшийся единственным другом, и то будет на стороне паршивой Алмы. По крайней мере, ему будет всегда её жаль. В слепой ярости, зависти Джек поднимался вверх по лестнице, воображая, что когда-нибудь сможет им отомстить. Он даже не мог себе представить, какой действительно выйдет результат.