Xenostuck: до сеанса

Свершилось! Всё кружится, танцует вместе с радостью Эвномии. Ей восемь, и она идёт в школу. Она уже не маленькая, но пока ещё не взрослая женщина. Эвномия гордится тем, что она родилась в свободной республике Цирийси. Её Родина велика, прекрасна и свята. Светлые, невесомые подземные куполы заливает чудный белый свет, неотличимый от света ближней звезды. В полях колосится пшеница, и собирают её добрые мужчины с ласковыми отцовскими руками. Хранители выводят младших детей в рукотворные леса, где их перья будет овевать задорный ветерок. Наверху, там, где она никогда не была, уходят из жизни те, кто не смог встроиться в общество. Но Эвномия когда-нибудь станет его частью, его слаженно работающей деталью. Она с радостью отдаст жизнь за свою страну. Время не бежит, а еле ползёт! К Эвномии присоединяется Эрида, но ненадолго. Сёстры приходят в одну школу, которая, разумеется, построена в безопасном и экологичном секторе Цирийси. Сестрёнка не проявляет такого радения в учёбе и, похоже, ей суждено учиться здесь до конца. Но тебя выделили в особую категорию. Ты благодаришь кровь своей матери за то, что ты растёшь быстрой, смекалистой и крупной. По крайней мере, так тебе говорят учительницы. У тебя появляются в этом сомнения, но они сразу же рассеиваются, стоит тебе вновь попробовать себя в единоборстве с твоими одноклассницами. Время бежит неумолимо! Солдатская школа готовит Эвномию на совесть. Занятия выматывают девушку донельзя, и времени на лишние размышления не остаётся. Но каким-то чудом ей удаётся сохранить связь с сестрой. Эрида, похоже, счастлива. Она собирается выбрать поприще конструкторки интеллекта. Эвномия не может не улыбаться, представляя себе длинный список специальностей, которые может обозначать эта профессия, и осознавая наивность смелых устремлений сестры. У неё самой куда более трезвые цели. Служить Родине. Помочь всем, чтобы потом тебе все помогали. Бескорыстно трудиться, чтобы сделать мир лучше. Это закон государства, в котором ты живёшь, и это правило морали. Таланты Эвномии и, отчасти, её строгий взгляд, уверенное патриотическое мировоззрение и твёрдая осанка неожиданно для самой юной кадетки приводят к знакомствам с полезными людьми. Кажется, её собираются направить в военную академию. Когда приходит время расставаться с педагогинями, Эвномия без единой ошибки или заминки собирает все необходимые документы и подаёт их на поступление. Она неспособна распознать непонимание в глазах учительниц, непонимание в глазах тех, кто оберегал её с самого детства. Для неё это - лишь пройденный этап. Правильная солдатка не привязывается. Не влюбляется. Не сомневается. Не сбегает. Непросто было бы кому-нибудь ещё быть настолько же правильной солдаткой! Для многих кадеток и даже служащих армии кодекс чести излишне строг. Смертная казнь широко распространена в Цирийси. Эвномия одобряет это. Быть может, зерно сомнения проросло бы в её душе, но не сейчас. Это будет позже, когда она увидит, как бесстыдно счастливы развратницы, к созданию которых она приложила руку. Тогда-то она осознает, что мир, наполненный настоящим воздухом, испещрённый миллиардами путей достижения чувства особого, тягучего и отяжеляющего сердце счастья, может быть счастливым. В нём неисчислимо много боли, это верно. Но как много она увидит удовольствия! В каждом искажённом сладострастием лице, в каждом смеющемся взгляде, в каждом прикосновении любящих рук она будет узнавать то, что она упустила, когда обтачивала живую, непосредственную Эвномию, оставшуюся в далёком прошлом, под нестерпимо узкую болванку правильной солдатки. Нестерпимо узкую для кого угодно, кроме неё. Эвномия особенная. Ей впервые говорят это без лукавства, когда она встречает свою мать. Её мама просто восхитительна! В каждой морщине на её суровом лице она видит своё будущее. Она становится её кураторкой на то недолгое время, которое осталось им в Академии. Эвномия поражается, каким молодой и живой становится эта стальная маска, и с непонятным ей самой чувством следит за волшебной метаморфозой, превращающей строгую преподавательницу в подругу, способную всё выслушать и понять. Рассказывать она не очень умеет; да, в общем-то, и нечего - она довольна и своими товарками, и учёбой в элитном образовательном учреждении. И поэтому она слушает. Мать дарит Эвномии множество историй. Какие-то - из её собственной жизни; порой она читает ей произведения кла ́ссик. И девушка слушает с замиранием сердца. В один из таких вечеров мать спрашивает, сколько у Эвномии было мальчиков. Та отвечает, что это её мало интересует до тех пор, пока не придёт её пора продолжить славный род орнитесс. Это заставляет мать улыбнуться. Своими ухоженными пальцами она берёт волевой подбородок Эвномии и прикасается к её губам своими. В голове девушки - буря чувств. Она чувствует, что происходящее неправильно, недобровольно, но вспоминает, что для кураторки нормально обучать свою питомицу прочной, настоящей женской любви. Удивление от факта того, что у её матери была эта склонность смешивается с влечением к сильному, красивому телу, покрытому шрамами. Что-то нарушило хладнокровие Эвномии, и она пытается глубоко и размеренно дышать. - Прошу, пташка, не нужно так пугаться, - не по-женски нежно произносит мать, гладя свою дочь по каштановым височным перьям, - всё нормально. Ты так мила, что я не смогла сдержаться. Эвномия думала, что пташкой можно называть только мужей или маленьких мальчиков. По крайней мере, так её раньше никто не звал. Женщина, снёсшая яйцо, из которого Эвномия вылупилась, берёт её в грубой манере, похожей на борьбу. В полузабытьи юная крылатая воительница чувствует, как извращённость перетекает в красоту и обратно. Это происходит не по её воле, но она позволяет наслаждаться собой в обмен на ощущение тонких граней чувств, чужого одиночества, которое сквозит в глазах её матери. Эвномия - не та орнитесса, которая бы позволила бы родиться мысли о том, что правильная солдатка может хотеть тепла и любви. Мужской нежности и заботы. Эвномия чётко осознаёт, что никогда не захочет принять эту роль в иерархии отношений; но что-то сильнее неё заставляет приходить в руки матери снова и снова. Должно быть, это какая-то нераспознанная ею затаённая грусть по потере, признать которую ей было слишком рано. Душа её матери была убита. Её мечты были убиты. Всё, о чём она мечтала, могла сделать её дочь; но Эвномия опять, сама того не осознавая, попала в сверкающую клетку, а о судьбе Эриды они никогда не говорили. Уважать одну лишь кровь не было принято. Таким образом, они обе были обречены. Но жизнь девушки продолжается дальше, и сомнение сворачивается клубком в глубине её разума. Обо всём этом младшая из них могла догадаться только несколькими годами позже, увидев снова и сына Ведущей, и свою сестру, и тех, кого породило её любопытство. Искажённые существа, руководствуемые эгоизмом. Люди, чьи тайные желания сбывались по одному мановению руки. Они не были покинуты судьбой. Быть может, более интиллигентная женщина разобралась бы в своих чувствах и порвала этот, как с горечью осознаёт Эвномия, противоречащий самой концепции романтических отношений союз. "Но если и есть любовь женщин, то она должна выглядеть так" - проносится в голове у девушки, пока в голове бешено кипят гормоны. Так, а не как то, чем занимается твоя сестра. Эриду никогда в жизни не интересовали девочки, но, придя в армию служить свой положенный срок, она, как могла, пользовалась своим скудным природным обаянием, чтобы облегчить себе несение службы. Ты даже слышала её хвастливые россказни о том, как одна не слишком скорая на мысль офицерка повелась на её дешёвые чары и опозорила себя перед всей ротой. Эрида как будто задницей мыслит! Немногие могут разозлить Эвномию, особенно после того, как она проходит обязательную службу и поступает в элитное подразделение, но вот девчонка, по воле случая оказавшаяся в одной с ней кладке, каким-то невероятным образом бесит её до невозможности. Эвномии уже приходилось покрывать её загулы и увозить из каких-то заброшек, которые и найти-то в идеальной городской планировке было сложно, не то что натащить туда шлюханов и бухла. Эвномии очень не нравится её новая компания. Эти наглые девицы, непрестанно сплёвывающие табак, окончательно испортят Эриду. Но старшая сестра - ей не папка и воспитанием её заниматься не будет. Эрида здорово вытянулась во время службы. Это Эвномия одобряет. Грудное оперение пушится, как у культуристки, наточенные зубы сверкают белизной. Иногда даже кажется, что перья на руках стали длиннее, но это, конечно, только шлейф от таинственного образа, который щеголиха-сестра припасает для парней. Настоящие, первобытные крылья ни у кого уже не растут миллионы лет. Ну, на то время, пока отец-природа отдыхает от беспардонности прошлых поколений, а общество живёт в капсульной подземной экосистеме, они и не нужны. Эвномия особо не парится историей трёхсотлетней давности. Она не слишком захватывающа и эпохальна. Цирийси безраздельно завладело планетой около трёх веков до разработки Scurp. Особенности звёздной системы позволяли жизни жить только по трём-четырём близким меридианам - по две стороны от них была раскалённая стеклянная пустошь и ледяная пустыня. С появлением разумной расы моментально оформилась ожесточённая борьба за территории. До самого переселения под землю военная промышленность оставалась важнейшей отраслью производства, и с изобретением оружия массового поражения социалистическое тоталитарное государство истребило всех иностранных орнитесс на планете, оставив после себя непригодные для жизни развалины. Единственный вариант для продолжения существования хрупкой планетарной биосферы исключал любое орнитогенное влияние, и потому шаг за шагом цирийсианки переселялись в искуственные города. Они не могли знать, что их попытки возродить жизнь над землёй тщетны, потому что их планете осталось меньше двухсот лет до полного уничтожения астероидами со Скайи. И, хотя простым народом честно превозносится самозабвенный труд, некоторые всё-таки умудряются брать от жизни всё, что успевают. Эрида явно была из таких оригиналок. Бесчисленные романы с красивыми юношами, вкусная выпивка, интересная учёба и неубиваемая любовь к жизни. Она была везде, куда только могла сунуться. И, прослышав о том, что Ведущая не отдавала своего сына на общее воспитание, она немедля стала умолять свою сестру устроить встречу с этим мальчиком. Эвномия стоически терпела довольно долго, но в конце-концов, обругав сестру за мужлобское пиление, попросила личной аудиенции, чтобы Эрида от неё отстала. В один из выходных дней Эрида затянула студенческую робу, как могла, вокруг талии, причесалась и при таком полном параде отправилась допытывать этого юнца. Эфир оказался тем ещё принцем. Робкий, как цветок, с необычайно изящным наседным пятном и крохотным оклювьем, он был похож на жениха на выданье из буржуазной эпохи, а не на сына революции. Эрида всегда подозревала, что первая среди равных тоже орнитесса и по простым законам психологии как-нибудь да выделит себя из общей массы, но это уже было слишком. Неспроста близко к её семье могли приблизиться одни лишь командующие, повязанные с ней одной цепью, да девочки с промытыми мозгами, такие, как её сестра. Система, уже не раз ставившая перед ней бетонные стены, оказалась хрупкой, как карточный домик. И в этот раз Эрида наведёт шороху, как следует. Только бы не задеть этого Эфира. Он-то тут не при чём. Юная революционерка даже испытывает нечто сродни жалости к нему. Ей кажется, что они должны встретиться снова. Эфир тоже это чувствует, и оказывается прав. Когда он уезжает вместе с простыми ребятами на море отдыхать целую неделю, Эрида вваливается в его пустой и тихий коттедж, выделенный ему целиком. Она не такая, как в прошлый раз - резкая и холодная. В этот раз она пьяная, чем здорово пугает подростка, помятая и смешливая. Она перебрасывает ему на облако файл с некой игрой, о которой Эфир слышал пару месяцев назад, и просит его ей помочь. Не обходится без вопросов, но Эрида делится всей информацией. Оказывается, за неё ведётся охота, как на предательницу родины. Эфир с ужасом узнаёт, что о его существовании знают очень немногие, а большая часть страны, которую он не знал по-настоящему, довольствуется малым. Он всю жизнь думал, что ничто не отличает его от других птенцов под землёй, но весь его мир оказался мыльным пузырём. Это отрешает любые отголоски недоверия, которые могли бы быть прочнее, не будь мальчик так наивен. После этого рассказа Эфир уже горячо согласен с Эридой и готов ей помочь, чем только она попросит. Страсть к приключениям - редкая черта орнитесс, но жизнь именно этого юноши была так стерильна, что в нём она развилась с небывалой силой. Они торопливо перетаскивают кровати в одну кучу к стене комнаты, устанавливают основопресс и тотемофрезер. Эрида торопится высечь тотем, поглядывая на жутковатый отсчёт на табло внизу основопресса. Эфир видит высокие фигуры молодцеватых девок снаружи и придвигает, несмотря на протесты Эриды, самостоятельно пару кроватей к двери, пока девушка, с которой он знаком не дольше трёх часов, пытается разобраться, что делать с деревом, выросшим прямо на столе алхиматора. В двери начинают стучать. Эрида просит мальчика задержать их лишь на пару минут. Эфир выходит из дома, придавая себе сонный вид, и, едва спросив, чем вызван этот бесцеремонный визит, слышит позади ужасный скрежет. Коттедж пропал в белом огне. Оперативницы перед парнем ошалело уставились на отверстую дыру в земле сверху и снизу. В полость жилой каверны посыпался песок с поверхности планеты. У юноши чуть глаза из орбит не вылезают, но он смотрит на проекторный экран своих умных часов и видит, что с Эридой всё в порядке и она внутри игры. Теперь его очередь. Эфир быстро соображает, что надо бежать.