Часть 1
7 октября 2016 г. в 22:32
«Я хочу быть Анархией!» — вопил Джон в микрофон, просверливая толпу своим звериным взглядом. Его лицо покраснело от напряжения связок и от невыносимой духоты в клубе. Громкая музыка смешивалась с криками безумной толпы, неустанно прыгающей в танце пого. На сцену, как всегда, летела всякая дрянь, начиная от стеклянных бутылок и заканчивая разными бумажками. За всё время проведения концертов, участники группы научились мастерски уворачиваться от порой опасного, летящего прямо на них, мусора. Резкая, громкая и быстрая игра Стива вперемешку с яростным и дерзким темпом ударов Пола в секунду возбуждали толпу, а неистовый, безумный голос Джона с его сумасшедшим взглядом и кривляющийся Вишес, то и дело забывающий дергать струны на басу, окончательно срывали людям крышу. Все пришедшие на концерт попадали в круговорот дикой энергии, исходящей от этих безумцев.
Джон смотрел на людей, которые мало отличались от тяжелобольных шизофренией, и испытывал подлинное удовольствие. От вида разъярённой толпы, Роттен свирепел всё больше, подхватывая волну. От этого его голос становился ещё грубее, ещё острее и яростнее, что делало музыку ещё более мощной. Это своеобразное единство группы и людей, стоящих в зале, основанное на истошно кричащем недовольстве и на новом взгляде на жизнь, должно было стать революцией, выходящей за пределы этого грязного клуба.
«Нет будущего!» — хрипло кричал Джон, допевая финальную песню. Пот выступил на его лбу, медленно стекая по лицу и шее. Голос слегка охрип, но ещё был в состоянии спеть пару песен. Музыка стихла, позволяя услышать всё ещё исходящие из толпы крики. Какая-то дерзко одетая девица вопила о своей любви к уходящему со сцены Джону, двое выпивших парней выкрикивали что-то вызывающее Стиву, провоцируя его. К Сиду пристала блондиночка, явно давая понять свои желания и строя ему глаза. Джон остановился около выхода со сцены, держа бутылку пива в руке, и оглядел Вишеса — весь в порезах, еле стоящий от выпитого перед концертом ядрёного шнапса, мокрый от жары и готовящийся провести ночь с той заурядной потаскушкой.
— Ну и пошёл ты, Вишес, — выпалил Джон, отхлебнув пива, и ушёл со сцены.
Тем временем Сид устремился к выходу из клуба, следуя за распутной групи. В те дни, когда он был трезв и не ширялся, девушкам было крайне сложно его клеить. Он был с ними грубым, всячески опускал колкие шутки, давал понять, что секс его мало интересует. Однако стоило Сиду напиться или принять очередную дозу наркотиков, он становился невменяем и податлив. Одно время Джон отгонял всех достающих его девиц, но порой Сид агрессивно вёл себя из-за этого, поэтому Роттен прекратил. Ему оставалось только наблюдать, как набравшийся Вишес после очередного концерта уходит в компании на всё согласных группиз. Но он всегда возвращался к Джону, уже протрезвевший и краснеющий от стыда за снова повторившийся проступок.
В гримёрной, куда пришёл Джон, уже сидели его верные друзья-фанаты и выпивали. Джон сел рядом с веселящимися друзьями, и молча, с серьёзным и злобным лицом, думал о Вишесе. Думал о том, как утром он появится на пороге его дома с жалобным взглядом, как он будет выпрашивать прощение и как Джон снова его простит. Характер Джонни не был готов к тому, что из-за какого-то косячного торчка он будет терпеть подобные выходки и свинское отношение в его сторону. Но что-то заставляло его переступить через свою чрезмерную гордость и невозмутимость, что-то, чего Джон не мог понять. Сид Вишес — ничем не примечательный парень, мягко характерный, добродушный. Он хороший друг и ужасный любовник. Он отвратительный музыкант, но способен на многое. Он стремится к позерству и славе, жаждет тотального внимания к своей персоне. Он саморазрушителен и слаб. Он — совокупность всех ненавистных Роттеном качеств характера, и он — человек, имеющий власть над ним.
На пороге гримёрной появился Стив, обнимающий двух девушек, позади него шёл Пол, тоже с какой-то девицей. У них всех сегодня будут жаркие ночи. У всех, кроме Джона. Он мог бы подцепить любую фанатку и провести с ней ночь, тем более что таких желающих была уйма. Но всё, что он мог и желал, это последовать к себе домой и ожидать возвращения своего порочного друга. Роттен встал, попрощался со всеми и направился к себе домой. В его голове всё ещё витали мысли о нём. Он гневался за проявления своей слабости, за ту вседозволенность, которую Джон допускает в отношении Сида к нему.
«Разве Сид достоин этого?» — в тысячный раз он задавал себе тот же вопрос. Разум твёрдо отвечал «нет», чего не скажешь о его сердце. Внешне Джон казался холодным, язвительным человеком. Казалось, что проявления любви и нежности ему не свойственны и чужды, но только Сид знал о другом Джоне. О добром, нежном, внимательном и любящем Джоне. Сид открыл для себя каждый потайной уголок в душе его старого друга, находя даже то, что Роттен пытался скрыть тщательнее всего. Именно это позволяло Сиду иметь власть над ним.
Придя в свою пустующую, одинокую квартиру, Джон, чтобы разбавить гнетущую тишину, поставил пластинку любимого регги. Звук, казалось, заполнил удручающее пустое пространство, и создал более уютную атмосферу. Он завалился на кресло и включил телевизор, где шли примитивные шоу, чтобы окончательно подавить чувство одиночества. Сидя в кресле и потягивая пиво, Джон не заметил, как уснул. Ему не помешала музыка и работающий телевизор, они скорее способствовали его расслаблению и убаюкиванию.
В квартиру уже пробивались лучи солнца, пластинка всё ещё крутилась на проигрывателе, издавая хриплые звуки, телевизор что-то бубнил. Джон распахнул глаза и обнаружил себя в кресле, чему был удивлён. Бутылка пива, что он ещё держал этой ночью, скатилась на пол и оставила небольшую лужу.
— Чёрт, я не помню, как заснул, — Джон встал с кресла и огляделся, будто не понимая, где он находится.
«Не приходил ли он, пока я спал?» — один и тот же вопрос сверлил голову.
Чтобы немного освежиться и окончательно отмахнуть сон, он прошёл в ванную и умылся холодной водой. После бешенного ночного концерта он выглядел заметно вымотанным, потому что выложился, как всегда, по максимуму. Оплеснув лицо, он взглянул на себя в зеркало и пристально вглядывался в отражение.
— Где ходит этот идиот? — сказал он, всё ещё смотрясь на себя в зеркало. — Где он ходит, чёрт побери?
Разочарованно опустив глаза, он вздохнул и замер из-за дошедшего до него стука в дверь. Это заставило его ухмыльнуться, и, взглянув на своё отражение ещё раз, но со взглядом победителя, он пошёл отворить дверь. Джон отлично знал, кто стоит за ней.
Щелчок замка, лёгкий скрип двери, ворвавшийся холод с улицы. Сид стоял, как всегда, виновато и робко поглядывая на Джона, молча прося разрешения войти. Джон осмотрел его строжайшим, осуждающим взглядом, будто бы Сид — провинившийся ребенок, который снова затеял какую-то шалость и обречённо ожидал наказания.
— Входи, — отрезал Джон, отойдя в сторону от прохода, тем самым позволяя Сиду пройти в квартиру. Тот неуклюже зашёл и скромно сел на самый угол дивана в гостиной, виновато опустив глаза. Джон прошёл за ним и встал поодаль.
— Как прошла ночь, милый? — сквозь зубы рыкнул Роттен, грозно сверля его глазами. Его голос звучал так злостно и иронично, что Сид нервно сглотнул.
— Прости, — всё ещё не поднимая на него глаз, прошептал Сид. Он действительно чувствовал вину за очередной проступок. Он всегда ненавидел себя за такие моменты, когда после бурной ночи с алкоголем, наркотиками и девушками он шёл к Джону просить прощения. Сила воли у Сида была крайне хрупкой, и как бы он не пытался исправить это, всё было тщетно.
— Прости? — усмехнулся Джон. — Который раз ты говоришь это? Сид, твою мать, я не тот, об кого можно вытирать ноги. В следующий раз я пошлю тебя куда подальше!
«В следующий раз я пошлю тебя…», «В следующий раз я не открою тебе дверь…», «Это был последний раз…» — любимые фразы Джона. Он всегда произносил их невероятно внушительно, но каждый раз впускал Сида и прощал.
Вишес, конечно, совсем не желал заставлять своего друга нервничать снова, ревновать и обижаться. Он искренне пытался меньше употреблять спиртное и наркотики, ведь они и были причинами его дурного поведения, но он всё чаще и чаще стал просыпаться в постели с другими. Он проигрывал борьбу, и со временем ему было всё сложнее бороться.
— Я буду держать себя в руках, я обещаю… Я попытаюсь, — хрипло сказал Сид. — Это не просто, Джон, — он поднял глаза на хмурого Роттена и смотрел на него пронзительным взглядом, ожидая понимания и прощения.
— Я знаю, — выпалил он, немного смягчаясь. — Наркотики разрушают всё в твоей жизни. Они разрушают твоё тело, твой мозг, твою карьеру. — Джон подошёл к Сиду и сел на корточки рядом с ним. — Они разрушают наши отношения. Ты хочешь потерять их?
— Нет… — признался Сид.
— Я не смогу вытащить тебя из этого дерьма, пока ты сам не начнёшь выкарабкиваться. Понимаешь? — глаза Джона скользили по его лицу, осматривая на нём каждую эмоцию.
Искренность — это то, что Джон ценил в Сиде больше всего. Он знал, что чувства его порочного друга к нему настоящие, он видел в его глазах настоящее раскаяние. Эти моменты заставляли Джона чувствовать Вишеса своей собственностью, свою власть над ним. Хотя ещё недавно всё было наоборот.
— Я всё понимаю, я выкарабкаюсь, — пообещал Сид, качая головой.
Их взгляды слились в один, Джон уже не мог сердиться на него, Сид жаждал искупления вины. Джонни запустил руку в колючие, торчащие со всех сторон чёрные волосы, скользя по всей голове, затем перейдя на его лицо. Он осторожно коснулся сухих губ Сида и провёл по ним, наблюдая за его реакцией. Сид сидел неподвижно, боясь сделать неверное движение, полностью позволяя отдаться в распоряжение Джона. Его тяжёлый, безумный взгляд теперь сменился на снисходительный, мягкий и тёплый, успокоивший Сида взгляд.
Джон медленно приблизился к его губам, заставляя чувствовать его жаркое дыхание. Это было невероятной, мучительной пыткой для Сида, но он лишь покорно ждал поцелуя. Джон всё с той же томительной медленностью коснулся его напряжённых губ своими, от чего тот покрылся мурашками до кончиков пальцев. Тягучее ожидание его ласк было лишь началом наказания Сида — Джон хотел отомстить за его обжигающую ревность и убитые в бессонных ночах нервы. Поднявшись с колен, Роттен погладил Сида по голове и посмотрел в его щенячьи глаза.
— Ты знаешь, что делать… — мягким, но уверенным тоном выговорил Джон, слегка улыбнувшись.
Сид нервно сглотнул, его громкое дыхание подрагивало от возбуждения и волнения. Он неуверенно смотрел в жаждущие глаза своего любовника, медленно спуская свой взгляд на уровень его ширинки. «Я знаю, что делать», — подумал Сид.
Его дрожащие от напряжения руки спешно расстегнули пуговицу его брюк и молнию, освобождая уже окрепшую плоть. Сухие от волнения губы покрывали жаркими поцелуями всю длину его пениса, заметно подрагивая от перевозбуждения. В предвкушении, Джон замер и закрыл глаза, ожидая сладкого продолжения ласк.
Рваными, дерзкими и быстрыми движениями скользил член Джона во влажном рту Сида, что заставило Роттена прикусить нижнюю губу и буквально шипеть от неимоверного удовольствия. Как бы ни хотелось Джону останавливать процесс, но, чувствуя, что пик его наслаждений вот-вот настанет, он взял Сида за острые волосы и хищно впился в его влажные губы. Им овладела сводящая с ума страсть, подогреваемая его желанием отомстить Сиду за совершённое.
— Ты поплатишься за всё то, что сделал, — твёрдо сказал Джон, голос которого уже содержал нотки злости и вожделения. С этими словами он одним резким движением расстегнул потрепанные, грязные джинсы Сида, едва ли не разорвав их.
— Ты паршивец, Сид! — прошипел Роттен и жёстко схватил своего любовника за руку, быстро развернув его к себе спиной.
На секунду остановив свой взгляд на покрытых одними трусами ягодицах Сида, он с неприкрытым удовольствием стянул мешавшую ткань вниз, оставив Вишеса в одной футболке, которая и без того мало прикрывала его тело из-за многочисленных дырок и порезов. Разум Сида затуманивался с каждой секундой томительного ожидания всё больше, заставляя его подчинённо постанывать. Джон, чувствуя полный контроль и власть над телом своего любимого друга, не мог отказать себе в удовольствии подразнить его, растянув его пламенное ожидание ласк.
Он начал медленно водить своими горячими пальцами по ягодицам Сида, иногда одаривая их резкими, жгучими шлепками, оставляющими красные узоры его ладоней, и обводить основание его напряжённого члена. Это заставляло Сида выгибаться и жалобно вопить.
— Джо-о-он, прошу… — хрипло прошептал Сид, подаваясь ягодицами назад, как бы прося его перейти к самой главной и самой приятной части наказания.
— Ты вёл себя отвратительно, не так ли? — язвительно спросил Джон, не снимая с лица довольную улыбку.
— Да, — задыхаясь, ответил Сид, уже дрожа от невыносимых прикосновений.
— Ты заслуживаешь этого, Сидни?
— Д-да, Джон, я прошу…
Джон наклонился к уху Сида, обжигая его раскалённым дыханием, и прошептал:
— Ты принадлежишь мне, жалкий дурак. Ты мой.
Не успел Сид ответить своё жалобное «да», как неожиданно для него Джон резко подался вперёд, заставив Вишеса закричать от боли.
— Да-а, — выкрикнул Сид и сильно прикусил губы, терпя резкую боль. Алая жидкость выступила на поверхности его красных губ.
Джон грубо схватил Вишеса за шею, наклонил его голову к себе и заметил сочащуюся кровь на его нижней губе, что подогрело его возбуждение ещё больше. Он кинулся к его губам, жадно целуя их и чувствуя горький вкус его отравленной наркотиками крови. Задыхаясь своей изнуряющей страстью, Роттен начал производить резкие, грубые движения тазом, учащающиеся с каждой минутой. Нахлынувшая на него волна злости и возбуждения не позволяла ему контролировать своё поведение, отчего яростные толчки Джона отзывались у Сида жгучей болью.
— Мне больно! — вскрикнул Сид, пытаясь остановить безумного любовника, охваченного нечеловеческой страстью.
— Закрой свой рот! — с этими словами рот Сида накрыла сильная, решительная рука Джона, позволявшая издавать только жалобное мычание.
Движения Джона всё же остепенились, плавно переходя в более мягкий и умеренный темп. Как бы ни хотел он сделать как можно больнее своему другу, любовь и забота к нему оказалась сильнее. Сид почувствовал смягчение Джона, и, ощущая настигающее удовольствие, окончательно расслабился. Тихие стоны Сида действовали на Роттена как лёгкие наркотики, приводящие в чувство окрыляющей эйфории. Не в силах сдерживаться, он, с трудно скрываемым стоном, сделал свой последний толчок в извивающегося от удовольствия Сида, и, слегка дрожа, свалился на диван. Громкое, прерывистое дыхание обоих оглушающе звучало в унисон с бешеным ритмом их сердец. Тяжёлое тело обессиленного Сида лежало рядом с ним, подавая признаки жизни только всё ещё исходящими редкими и глухими стонами.
Первые секунды после достигнутого пика наслаждения всегда особенно приятны. Джон лежал, пытаясь прийти в сознание и наладить дыхание, но разум его был овеян тягучим, розовым туманом экстаза, а тело реагировало на каждое движение сладкой болью. Придя в себя, Джон медленно поднялся с дивана и окинул любопытным взглядом своего всё ещё лежавшего рядом любовника.
— Сид, — подрагивающим от ещё не успокоившегося дыхания голосом сказал Джон, — в следующий раз я не открою тебе дверь. Запомни это!
С этими словами Роттен бросил на Сида максимально грозный и серьёзный взгляд и, слегка пошатываясь, побрёл в ванную. Вишес растянулся в улыбке, и оглянулся на уходящего Джона.
— Я буду с тобой, я обещаю, — сказал Сид. Джон услышал это, но, не подав вида, скрылся за серой дверью ванной комнаты, где его лицо настигла влюблённая улыбка.
— Я выкарабкаюсь, Джон. Ради тебя, — прошептал Сид. — Ради нас.