Разговоры о Кью

Такого удивления, как в день знакомства с новым квартирмейстером, Бонд не вызывал у М никогда. Он шагнул в ее кабинет ровно в 15:00. — 007. Мои глаза обманывают меня, или же вы впервые пришли вовремя? М не привыкла к тому, чтобы к ней запросто вваливались в кабинет под раздраженные комментарии ее секретаря. Однако учитывая, что это был Бонд, она не слишком удивилась. Агент проигнорировал сарказм и подошел к ней вплотную. — Вы, должно быть, шутите, М. Это ваш новый квартирмейстер? С какой детской площадки вы его подобрали? Она подняла седую бровь. — У вас проблема, 007? Он напряженно смотрел на нее. — Я не нянька, М. — Нет, но вы весьма непростой экземпляр, а ваш послужной список при работе со взрослыми людьми далек от совершенства. — Она подняла руку, призывая к молчанию, едва Бонд открыл рот, чтобы возмутиться. — У вас теперь общая песочница — в горе и радости. Хорошей вам игры. 2 Она не оставила ему выбора, но, по правде говоря, была слегка обеспокоена их рабочими отношениями — так называемой совместимостью. Бонд был старше и, возможно, мудрее (возможно), но совсем не заинтересован в получении приказов от молодого и жалкого на вид компьютерного гения, у которого, по мнению агента с двумя нолями, «молоко на губах не обсохло». По крайней мере, именно так изначально все и было. Спустя пять недель этого «партнерства», после одной особо ужасной миссии, кажется, произошли изменения. Небольшие. — Мы закончили, 007. Можете идти, — объявила М и переключила внимание с окровавленного и избитого агента, сидящего напротив нее, на документы, которые изучала. Однако спустя минуту ей снова пришлось прерваться и посмотреть на не сдвинувшегося с места Бонда. Агент 007 сидел спокойно, почти лениво развалившись в жестком офисном кресле. Несмотря на его помятый, подпаленный костюм и раны, которые все еще сочились кровью, он, казалось, пребывал в веселом расположении духа. Его настроение выдавали губы, сложившиеся в очаровательную кривую ухмылку. Не настроенная на веселье, мерцающее в глазах ее агента, М одарила его особо выразительным недовольным взглядом и почти выплюнула: — Что? Бонд, оставшийся совершенно невозмутимым при ее тоне, слегка пошевелился в кресле, приняв более удобную позу. — Наш новый квартирмейстер, — улыбаясь, не спеша ответил он. — Где, говорите, вы его достали? — О. Он наконец-то показался вам заслуживающим внимания? — саркастично спросила М. — Может быть. — Я обязательно доведу это до его сведения. Ведь, как и все мы тут, он существует только ради вашего одобрения. Хотя Бонд встал и ушел, унося с собой свою ухмылку, его негромкий смешок все еще продолжал назойливо звучать у нее в ушах даже после того, как 007 закрыл за собой дверь. 3 М не часто решалась спускаться в технический отдел. Как правило, ей приходилось это делать каждый раз, когда квартирмейстер выявлял атаку на систему безопасности или получал какую-нибудь особо важную разведывательную информацию. Она ожидала увидеть Кью в одиночестве перед экраном, с безумной скоростью печатающего что-то на клавиатуре, поскольку охранник перед входом в отдел сказал, что именно этим тот обычно и занимается. Но совсем не чаяла обнаружить Кью стоящим около стола посреди лаборатории и пытающимся разобраться с оборудованием, при этом прилагая героические усилия, чтобы не обращать внимания на агента с двумя нолями, весьма нагло (и очень кокетливо) пялящегося на него через стол. М мгновение изучала открывшуюся перед ней картину — острый глаз быстро отметил наклонившегося над столом Бонда, губы которого неторопливо двигались, что-то говоря, и подрагивали в еле заметной улыбке. Губы Кью были напряжены, и отвечал он кратко. Создавалось впечатление, будто Бонд ему надоедал. Откровенно говоря, во всем этом не было ничего крамольного. Агент имел право при необходимости общаться со своим квартирмейстером, и, разумеется, у Кью была политика «открытых дверей». На первый взгляд казалось, что двое мужчин — один старше, другой помладше, — наверное, обсуждали что-то, касающееся лежащего на столе оборудования, которое Кью, очевидно, чинил. Все более-менее невинно. Но у Бонда не могло быть ничего невинного. Особенно та старательность, с которой он, подавшись вперед, внимал словам своего квартирмейстера. И то, с каким хищным выражением серо-голубых глаз он наблюдал за молодым человеком. Выражением, в котором любопытство смешивалось с похотью. Этот язык тела М уже приходилось видеть, но никогда прежде на рабочем месте. И уж точно не направленным на мужчину. Видимо, Бонд сказал нечто особенно дерзкое, потому что Кью, наконец, отвлекся настолько, чтобы посмотреть вверх и недоверчиво поднять одну бровь. Бонд улыбнулся, одарив его самой очаровательной из своих улыбок, и весело подмигнул. С М было достаточно. — 007! Бонд выпрямился и отошел от стола с грацией дикой кошки, пробудившейся ото сна. От ее внимания не ускользнуло, что тот, против обычного, откликнулся не сразу, отрывая взгляд от Кью (который намеренно игнорировал Бонда), и посмотрел на нее, стоящую в коридоре на пороге перед входом в лабораторию. М резко подняла палец и поманила его к себе. Когда он подошел достаточно близко, оказавшись вне пределов слышимости квартирмейстера, она холодно посмотрела на него и многозначительно спросила: — Что вы, собственно, делаете? Бонд легко улыбнулся. — Веду хорошую игру. Она не удостоила его ответом, просто подняла брови. Бонд коротко улыбнулся. Почти не дерзко. Почти. — Мне нельзя поболтать с моим квартирмейстером? — Не забывайте о профессионализме, 007. Когда она обогнула его и вошла в лабораторию, в спину ей полетел ответ: — Разве это не моя вторая натура, М? 4 Она должна была заметить, насколько все серьезно, когда Бонд вернул свое оборудование. Справедливости ради, Бонду, как правило, удавалось сохранять хотя бы что-то в рабочем состоянии: оружие было его спасательным кругом. Все остальное, однако, претерпевало игру на выживание: гаджеты терялись и уничтожались, костюмы превращались в тряпки, не подлежащие ремонту, а машины возвращались кучкой металлолома. Абсолютной. Однако через несколько недель после того, как новый квартирмейстер раздраженно зыркнул на 007 и сквозь зубы процедил: «Пожалуйста, постарайтесь не полностью уничтожить все, что дал вам мой отдел», с возвратом оборудования произошли фундаментальные перемены. Например, после первой миссии, последовавшей сразу за этой «просьбой», все гаджеты чудесным образом вернулись к Кью — пускай не в абсолютной целостности, но и это уже было из ряда вон выходящим событием, и М никак не могла вспомнить, когда же подобное случалось в последний раз. 007, в свою очередь, выглядел весьма довольным. Он сумел заслужить кивок, являющий однозначное одобрение, от М и веселую ухмылку от Манипенни. Однако Кью, который, возможно, не успел проработать в МИ-6 достаточно долго, чтобы оценить масштабность сего достижения, просто молча поднял бровь. Он даже не взглянул на ожидающего одобрения агента с двумя нулями, повернувшись к огромному светящемуся главному экрану и с упоением принявшись за работу. Видя, что шоу закончилось, М тоже повернулась и вышла из отдела. Она не знала, случайно или намеренно Бонд последовал за ней. — Его не так-то легко впечатлить, правда? И да, она должна была быть в высшей степени занята, чтобы не увидеть, что 007, чертов Джеймс Бонд, прилагал усилия, дабы произвести впечатление. Она ответила несколько рассеянно, думая о насущных делах: — Полагаю, да. Возможно, Бонд заметил ее состояние, потому что, когда она свернула за угол, его рядом уже не оказалось. 5 День, когда Бонд вернул все свое оборудование в целости, сохранности и идеальном порядке, без сомнения, стал торжественным для технического отдела. М, в свою очередь, могла бы никогда не узнать об этом, если бы не попыталась связаться с Кью через интерком в тот момент, когда Бонд вернулся с миссии и посетил технический отдел. Она нажала кнопку интеркома и открыла рот, чтобы быстро уточнить у Кью состояние вопроса с Кореей, где в данный момент находился их агент с особой программой, разработанной Кью для получения и обработки информации. Однако она не успела ничего сказать, потому что ее перебили голоса: — Ну, это... немного удивительно. — Только немного? — это был Бонд. — Ты в курсе моего послужного списка в отношении этих вещей? Прозвучало нечто, напоминающее смешок. — Да. Даже очень. — Но возвращение мной всего твоего драгоценного оборудования в отличном состоянии ты считаешь всего лишь «немного удивительным»? — Что вы хотите, чтобы я сказал? — Что я замечательный и невероятный. Это подойдет. Однако ответ был сухим: — Я учту это для следующего раза. Возникла небольшая пауза, во время которой М еще раз открыла рот, чтобы начать говорить, но прозвучал резкий голос Бонда. — Тебе трудно угодить. Она никогда не слышала от Кью чего-то иного, кроме выражения раздраженного нетерпения или спокойной расчетливости, но сейчас определенно уловила ухмылку в его голосе: — Вы даже не представляете. Смешок. — Я хочу узнать. — Зачем? Чтобы потешить свое самолюбие? — Кроме всего прочего. — Кью, — прозвучал голос М в интеркоме. — М, — голос квартирмейстера прозвучал четче. — Мне нужна обновленная информация о прошлом докладе. Каков статус? — Мои техники сейчас именно этим и занимаются. Я собираюсь пойти и проследить. Мы сможем предоставить вам все через 15 минут. — Отлично. Бонд. Послышались шаркающие шаги, когда Бонд, видимо, подошел к интеркому. Судя по всему, он хромал. — Я здесь. — Вы должны были быть у медиков двадцать минут назад. — Мои извинения. Просто Кью тут вводил меня в тонкости работы с его оборудованием... — Оставьте это Манипенни, 007. К медикам. Сейчас же. — Да, мэм. М услышала быстрые шаги, означающие, что Бонд последовал ее приказу. Она как раз собиралась отключиться, когда снова послышался голос Кью, прозвучавший немного дальше от интеркома. Хотя он и был приглушен, она смогла различить слова: — Вы ничего не забыли? — О чем, Кью? Нетерпеливый вздох. — Пиджак. Я точно не могу позволить вам отправить в химчистку вещь, прошедшую через огонь, воду и медные трубы. Снимите его. Шорох снимаемой одежды. — И галстук, 007. Снова шорох. — Хочешь, чтобы я снял что-нибудь еще? Щелчок. Она отсоединилась. 6 Настоящие подсказки начали поступать после примерно восьми месяцев работы Кью в МИ-6. Бонду досталась очередная миссия для агента с двумя нулями, включающая в себя риск, обращение с чрезмерным количеством иностранной валюты, национальную безопасность, красивую женщину, нуждающуюся в особом внимании (разумеется, ради Королевы и страны). Была только одна загвоздка. Одна переменная, находящаяся за пределами влияния Бонда. Которой являлся Кью. И с которой Бонд был категорически не согласен. — М, вы не можете отправить его со мной! Это было действительно редкое зрелище: по-настоящему спорящий с ней Джеймс Бонд. Она могла пересчитать по пальцам количество раз, когда тот вступал с ней в открытое противостояние и оспаривал приказы. Ощутив досаду, М смерила стоящего напротив нее агента прищуренным взглядом и жестко произнесла: — Я могу делать так, как считаю нужным, 007. Только у Кью достаточно сообразительности и опыта, чтобы вывести из строя их центральный компьютер. И он должен это сделать напрямую из источника, тут уж ничего не попишешь. — Возможно, у него достаточно технологических навыков, но точно не хватает боевого опыта, — прорычал Джеймс. — Если отправить его, он может вернуться по кускам. Он не полевой агент, М. Вы... — Он именно тот агент, который мне нужен! — возразила М, вскочив со стула. — И это не вам решать. Кью осознает опасность и согласен на нее. Бонд открыл рот, чтобы возразить, когда дверь открылась. Легок на помине. — М совершенно права, 007, — поприветствовал вкрадчивый голос Кью. Молодой худощавый мужчина закрыл за собой дверь и поправил очки. — Я, возможно, не обладаю вашим опытом в полевой работе, но знаю достаточно, чтобы не быть убитым. Неопределенное выражение — полу-улыбка, полу-гримаса — поселилось на его бледном лице. Бонд, заметив, что его возражения, скорее всего, не примут во внимание, угрюмо опустился на стул по другую сторону от стола М. — Это слишком оптимистично, — пробормотал он. Кью, проследив за движениями 007, гораздо более изящно опустился на стул рядом с ним и просто ответил: — Просто рассматривайте меня как одну из тех симпатичных штучек, с которыми вы хотите переспать, когда все заканчивается. Они, как правило, имеют удивительную и впечатляющую тенденцию выживать. — Кью, — резко осадила его М. Тот слегка наклонил голову. — Прошу прощения, мэм. Она кивнула, приняв его извинения, а затем приступила к введению их в ситуацию и инструктажу. Кью сидел на стуле — спокойный и задумчивый — с невозмутимым видом человека, знающего, что может оказаться перед лицом смерти. Он слегка поёрзал — вероятно, из-за инстинктивной нервозности, или же просто по привычке. М точно не могла определить. Бонду же, с другой стороны, было совершенно все равно. Все время ее речи его глаза перебегали от нее к Кью, который (как ей показалось, намеренно) совершенно не смотрел на него. Когда она закончила, оба встали — Кью первый повернулся и вышел за дверь, а Бонд мгновение помедлил. Он ничего не сказал. Все выразил холодный стальной взгляд, которым он ее одарил. Кивнув на прощание, он вышел вслед за Кью. 7 Миссия стала катастрофой в классическом стиле 007: успешной, но с весьма незначительным отрывом, многочисленными жертвами, повреждением имущества и травмами. Ничто из выданного техническим отделом оборудования не вернулось, за исключением пистолета. Бонд получил пулевое ранение в ногу и контузию. А вот с Кью дела обстояли гораздо хуже. Сломанные ребра. Ожоги второй степени на руках. Множественные повреждения на лице. И три сломанных в результате «допроса» пальца. (К счастью, ни один из них не был большим). Бонд был в ярости. М никогда не видела его таким злым на кого-то и уж точно не на себя самого. Когда они подъехали на разбитой — и украденной — BMW в штаб-квартиру МИ-6, он практически вынес Кью, несмотря на его слабые протесты, из автомобиля и передал медикам. Он орал на лечащих врачей до тех пор, пока его не выдворили из отделения сотрудники охраны МИ-6. Ему потребовался целый час, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Она ожидала, что Бонд появится в ее офисе и изольет на нее свою ярость, обвинив во всем случившемся. Но он этого не сделал. Как только его признали достаточно вменяемым, чтобы выпустить, он отправился прямиком в медчасть и — очень вежливо, как ей доложили — спросил о состоянии Кью. После заверений, что о квартирмейстере заботятся и с ним все будет хорошо, Бонд ушел. Кью вернулся с больничного спустя десять дней. Он нуждался в более длительном отдыхе и лечении, но не хотел никого слушать. Они вернулись с миссии в пятницу, а Кью приступил к работе через неделю, в понедельник. Сам 007, мелькая в стенах управления, то появлялся, то исчезал. Однако в тот день, когда Кью пришел на работу, Бонд стоял рядом с М, готовый приветствовать Кью, вернувшегося — со всем достоинством, на которое был способен с загипсованной рукой, — чтобы приступить к своим обязанностям. Глядя на приближающегося Кью, М видела не просто агента, а усталого молодого человека, почти мальчишку. Несмотря на десятидневный отдых, он выглядел истощенным. Фиолетовые круги, казалось, навсегда поселившиеся у него под глазами, приобрели более глубокий оттенок; волосы торчали, и сам он выглядел бледнее, чем обычно. Мятая одежда свободно болталась на нем, и он был без галстука. Она представляла, насколько сложно было завязывать его одной рукой. Кью встал перед ними — спокойный и нечитаемый. Его взгляд скользнул от М и 007 к Манипенни, стоящей за спиной М. И лишь взглянув на нее, он едва заметно улыбнулся своими бледными губами. — Мэм, — взгляд снова обратился к М. — Квартирмейстер, — поздоровалась она, воспользовавшись его официальной должностью. — Рада, что вы вернулись. — Я тоже, — он посмотрел на женщину, стоящую за М. Кивнул. — Ив. — Я понимаю, что у вас есть свои сотрудники, но если понадобится помощь, Манипенни всегда к вашим услугам, — сообщила ему М. — Полагаю, нелегко справляться при ваших травмах. Если Кью и поморщился слегка при слове «травмы», никто этого не прокомментировал. — Да, хорошо. Спасибо. — Тебе представляется отличная возможность оценить, насколько полезной я могу быть, — в своем стиле пропела Ив, улыбнувшись. Кью ответил ей улыбкой. — Знаю. Спасибо. Наконец, глаза Кью обратились на того, кого до этого старательно избегали. М почувствовала, как застыл стоящий рядом с ней Бонд. Какое-то время двое мужчин смотрели друг на друга с совершенно бесстрастными выражениями лиц. Воздух искрил от напряжения, заставляя волоски на руках встать дыбом. Затем, наконец — ко всеобщему потрясению, — именно Бонд первым отвел взгляд и опустил глаза, словно ему было... стыдно. — Кью, — сине-серые глаза вновь посмотрели на квартирмейстера. Тот медленно кивнул. — 007. После, без лишних слов, квартирмейстер проскочил мимо них и вошел в лабораторию. Дверь за ним закрылась. Манипенни с остальными техниками и сотрудниками, собравшиеся только чтобы увидеть Кью, разошлись по своим делам. Остались только М и стоящий около нее Бонд. 007 был недвижим, словно мраморная статуя. Когда она уверилась, что, кроме них, никого поблизости нет, то прошипела, прежде чем отправиться к себе в кабинет: — Да ради Бога, Бонд, дышите уже. 8 Прошел месяц. Гипс сняли, Кью удивительно быстро восстанавливался (доктор никогда не видел никого в МИ-6, кто так быстро и легко прошел бы физическую реабилитацию, хотя, справедливости ради, большинство его пациентов являлись полевыми агентами). Хотя помощь Манипенни больше была не нужна, она не переставала регулярно посещать технический отдел, и М не видела в этом ничего плохого, а потому не запрещала. С другой стороны, Бонд, казалось, делал все возможное, чтобы избежать технического отдела. В то время как раньше его часто можно было встретить там праздношатающимся, занятым флиртом с помощниками, возней с новыми игрушками, болтовней с Кью (по крайней мере попытками разговорить его), и вообще всячески досаждающим, теперь большую часть своего времени он отдавал физической подготовке. Что, в принципе, было неплохо: судя по отчетам медиков и тренеров, Бонд превосходил все ожидания — носился так, словно ему двадцать лет, а не почти сорок. Нет. Что действительно тревожило М — те несколько раз, когда она обнаруживала его за письменным столом, где обычно его невозможно было увидеть. Он занимался бумажной работой, которую впоследствии сдавал ей. Вовремя. *** Бонд никогда не сдавал бумажную работу вовремя. Он вообще никогда не сидел за своим столом в кабинете. И когда вообще в последний раз он заканчивал свои отчеты, чтобы потом передать их ей? Все это было очень загадочно, слегка настораживало и капельку раздражало. Бонд старательнее всех агентов избегал любых намеков на привязанность или отношения. Он действительно очаровывал почти каждую женщину, с которой вступал в контакт во время миссии, но это нисколько не влияло на его работу или лично на него. После Веспер Линд прошло несколько лет, и Бонд, казалось, усвоил урок. Каждое из его ... увлечений было недолгим и без обязательств. За пределами спальни взаимоотношения были совершенно обезличенными, хотя, безусловно, Манипенни имела особый статус, ведь только она могла потягаться с ним в двусмысленном стебе, и ее вовсе не пугали и не впечатляли его напор и фривольность. На самом деле, из всех агентов, техников и сотрудников МИ-6 Ив Манипенни была единственным человеком, которого М могла бы представить в качестве друга Бонда. Судя по всему, выстрел, едва не обрывающий жизнь, является сильным сближающим фактором. Она не удивилась бы, если бы после этой последней миссии подобная легкость возникла и между Кью с Бондом. Но нет, товарищества не зародилось. Они едва видели друг друга, не то что не разговаривали. И это не являлось проблемой до тех пор, пока Бонд не отказался появиться в техническом отделе для получения оружия к предстоящему заданию. Тогда М решила вмешаться. Она вызвала его к себе в кабинет, и он снова пришел вовремя. Бонд вошел, но она проигнорировала его, изучая отчеты, лежащие на столе. Она позволила ему постоять и потомиться в неловкой тишине. Заметив одну из ошибок в документе, она подчеркнула ее ручкой и со стальными нотками в голосе произнесла: — Мне доложили, что вы отказываетесь выполнять свою работу. Это неприемлемо. Бонд глубоко вздохнул, выдыхая через нос. — Да, мэм. — Не знаю, что с вами происходит, и, честно говоря, у меня есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться. Последнее, что нам сейчас нужно — это отсутствие коммуникации между отделами. Вас ждет серьезная работа, поэтому все, что проходит между вами и квартирмейстером, должно быть немедленно разрешено. — Она бросила на него короткий взгляд поверх очков. — Поговорите с Кью. Разберитесь с этим. — И что мне ему сказать? «Прости, что позволил захватить тебя и пытать, хотя должен был защитить. Обойдемся без обид...» — Вашей задачей было проследить, чтобы миссия была выполнена, — резко перебила М. — Кью, принимая это задание, отчетливо осознавал опасность, с которой столкнется. Кроме того, понимал, насколько важна полученная им информация, поэтому сразу передал вам диск, чтобы немедленно доставить в МИ-6. — Его чуть не убили в процессе. — Если бы не вы, то убили бы. Информация на этом диске позволила освободить его. Так что вы сделали свою работу, а он — свою. — Просто держите его у меня в ухе, а не за плечом, — раздраженно сказал Бонд. — Я не хочу отвечать за него. — Имеете в виду так, как он отвечает за вас? Ответа не последовало. И это одновременно шокировало и все объясняло. — Это опасная работа, 007. Все в этом здании прекрасно об этом знают, неважно, находятся ли они в поле или бегут за кофе. Он не винит вас, и вы не должны. А теперь убирайтесь с глаз моих. Когда Бонд собрался уходить, раздался стук в дверь. Он постоял, затем открыл и увидел перед собой Манипенни с двумя чашками горячего чая в руках. — М, — поприветствовала она, водрузив одну чашку на угол стола начальницы. Затем повернулась к Бонду: — Джеймс. Рада видеть тебя. — Взаимно, мисс Манипенни, — прежняя манера — хорошо известное фирменное обаяние Бонда — вновь вернулась. М придвинула к себе чашку и указала на ту, что все еще держала в руках Манипенни: — Это для Кью, мисс Манипенни? Ив улыбнулась. — Да, мэм. Поднеся чашку к губам, М кивнула в сторону 007. — Отдайте Бонду. Он как раз направлялся в технический отдел за оружием. Она многозначительно посмотрела на Бонда. Поняв намек, 007 галантно взял чашку у Ив. Когда агенты вышли за дверь, М услышала, как Бонд небрежно спросил: — Мне передать от вас Кью горячий привет, мисс Манипенни? И прежде чем дверь закрылась, М отчетливо услышала, как ее секретарь и личная помощница лукаво хихикнула и сказала: — Ах, да, и поцелуй его за меня. 9 Это была одна из тех редких миссий, которые проходят без сучка без задоринки. Бонд несколько раз отметил в своем отчете, насколько скучно ему было. Он отсутствовал неделю и почти все время провел за наблюдением, лишь немного побегав в последний день. Определил перевозчиков, перехватил пакет и вернулся в МИ-6 с парочкой царапин. Замечательно. Еще более заметным было резкое изменение в отношении Бонда к Кью по возвращении. Возможно, это явилось результатом долгих дней, которые Бонд следил за противозаконной операцией, отсиживаясь в заброшенном здании, где единственными звуками были лишь шорох и писк крыс и голос Кью в ухе. Или, возможно, это как-то было связано с тем, что Кью вызвался сопровождать Бонда к медикам и остался болтать с ним на совершенно не относящиеся к работе темы, пока того штопал приглашенный доктор. А может потому, что Кью впервые искренне смеялся над одной из дерзких шуточек Бонда вместо того, чтобы вернуться к своему чопорному виду. В любом случае, в следующий раз, когда М отправилась в отдел технических разработок, она обнаружила Кью в обычном для него состоянии: тот стоял у своего рабочего стола — и никто иной как Бонд пристроился у него за плечом, разглядывая что-то на мониторе, на который указывал Кью. Бонд стоял рядом. Возможно, слишком близко. — Вот так выглядит новая модель, — объяснял Кью. — Хотя, думаю, она может показаться вам слишком... пресной, судя по вашему вкусу. Бонд ухмыльнулся. Он положил руку на стол рядом с Кью, словно для того, чтобы опереться на нее. — Да ну? И что ты знаешь о моих вкусах, Кью? Кью вспылил: — Мало, за исключением того, что вы любите дорогой алкоголь и дешевых женщин — не считая Ив. — Ах, да. Мисс Манипенни отличный улов. Впрочем, она предпочитает рыбное филе, а не говядину по-бургундски. — Так она вам сказала? Какое разочарование. Бонд опустил на стол вторую руку по другую сторону от Кью, и М заметила, как очевидно замер их штатный компьютерный гений, когда Бонд наклонился и прошептал ему на ухо: — Возможно. Например, не будь я полностью увлечен кем-то другим... — Кью. Замечательно, что рефлексы Бонда были настолько безукоризненными. В противном случае Кью, предсказуемо подскочивший при звуке ее голоса, сбил бы агента с ног. А так 007 спокойно отступил на пару шагов от квартирмейстера, а тот поджал губы и засуетился, стараясь не демонстрировать волнения. — Да, — ответил он слегка напряженно. Она показала ему наушник, а затем положила его на ближайший стол. — Мне нужно, чтобы вы взглянули на это. Он нестабильно работает и цепляет помехи. Кью нахмурился и кивнул. — Будет сделано, М, — Кью покрутил головой и кивнул помощнику, который немедленно схватил гарнитуру и принялся рассматривать ее. Поправив на носу очки, квартирмейстер вновь повернулся к своему компьютеру. — Бонд. Агент посмотрел на нее с выражением незамутненной невинности. — Да? — Следуйте за мной. Мне нужно поговорить с вами. Поклонившись и подмигнув Кью, Бонд вышел с ней из лаборатории. Как только они завернули за угол, М заговорила: — Было ли то, что я увидела, в рамках профессионализма, Бонд? Тот даже не колебался. — Конечно. — Тогда я не должна напоминать вам, что является приемлемым на рабочем месте, а что — нет. То, насколько невозмутимо он ответил, раздражало. — Нет. — Хорошо. Теперь, что у вас с документами? — Они готовы и лежат на моем столе. — А должны оказаться на моем. Я жду. 10 Это было глупостью. Абсолютной. Ну, правда, о чем они думали, устроив офис Мэллори на противоположной стороне здания от ее собственного? Этот человек когда-нибудь сменит ее в должности М. Зачем устраивать его кабинет таким образом, чтобы для доступа к нему нужно было пройти через всю чертову контору? Это превращало каждую встречу в ужасную проблему. Ей стоило вызвать Мэллори к себе в кабинет; но, увы, она этого не сделала, и сейчас шла по коридорам восточного крыла МИ-6, прислушиваясь к эху собственных шагов, гулко звучащему в этих каменных стенах. Она не сразу сообразила, что кроме стука каблуков появились и другие звуки. Она постепенно остановилась, прислушиваясь к едва различимым голосам. Двое мужчин тихо говорят друг с другом. Не совсем шепотом, но, безусловно, не желая, чтобы их услышали. Хотя М обычно не имела привычки подслушивать, она, не сдержавшись, замерла, напрягая слух. — ...ты всегда смотришь на меня так, будто не веришь. Честное слово, это серьезное предложение, — сказал один. Голос прозвучал очень знакомо, хотя его и искажало эхо. — О, я верю, что ваше предложение серьезно, — ответил другой голос, также поразительно знакомый. — Я просто не думаю, что фраза «пойдем поужинаем вместе» для вас имеет тот же подтекст, что и для меня. — На что это ты намекаешь, Кью? Рот М слегка приоткрылся. Кью и Бонд. Что, ради всего святого, происходит? — Ни на что, что не было бы подкреплено фактами, 007, — спокойно ответил Кью. — Фактами вашей биографии и репутацией. — Если я пообещаю вести себя хорошо... — Нет. У нас рабочие отношения. Не нужно ставить их под угрозу просто потому, что у вас где-то зачесалось... — Это не просто... Прежде, чем сама поняла, что делает, она вновь двинулась в сторону офиса Мэллори, неосознанно ступая громче, чем было нужно. Стук ее каблуков быстро заставил голоса умолкнуть. Завернув за угол, она увидела именно ту картину, которую и ожидала: Бонд и Кью настороженно смотрели на нее. Кью стоял, прислонившись к стене, прижав к груди ноутбук, словно щит между ним и Бондом, который находился, возможно, слишком близко к квартирмейстеру. — Господа, — поприветствовала она, подходя к ним и слегка замедлив темп шагов. Если они и заметили, как сильно напоминали школьников, которых застали за непотребством, когда синхронно кивнули и в один голос ответили: «Мэм», то решили ничего с этим не делать. Просто проследили, как она проходила мимо, застывшие, словно олени, которые считают, что пока они не шевелятся, их не видно. Как только она завернула за следующий угол, их голоса снова ожили. — Теперь вам ясно, отчего я... 11 Было утро. Раннее. Несусветная рань. Идеальное время для неприятностей. 3:45 утра — примерно в это время ей позвонили из МИ-6 с новостью, что их основная система безопасности взломана. Хакера отследить не смогли, и тот уже снес первый брандмауэр. Кью установил их в общей сложности семь. Слава Богу хотя бы за это. Не успела она закончить разговор с МИ-6, как уже набирала личный номер Кью. Она слушала гудки в трубке, все больше ощущая тревогу и уверенность, что с квартирмейстером что-то случилось. Потому что тот всегда отвечал на звонки. Ей даже казалось, что Кью вообще не спит, ведь он всегда отвечал после первого, максимум второго гудка... — Алло? Она дала себе всего три секунды на шок, а потом спросила: — Бонд. Где Кью? — Секунду, — на заднем плане прозвучал странный звук, подозрительно напомнивший шорох ткани, а затем в трубке появился хриплый голос: — Говорит Кью. — В базах МИ-6 зафиксировано нарушение безопасности. Необходимо ваше присутствие. — Уже еду. *** Кью оказался на месте раньше М. Ее дом был примерно в двадцати минутах езды от штаб-квартиры, в то время как квартира Кью — в получасе. Она должна была приехать раньше него. Разве что за рулем машины, которая доставила квартирмейстера, был Бонд. Или же — аналогично — если они приехали из квартиры Бонда, которая находилась всего в тринадцати минутах от МИ-6. Когда она зашла в отдел технических разработок, Кью уже находился там, прилипший к главной консоли. Он отслеживал действия хакера и пытался выяснить, как можно максимально быстро перекрыть тому доступ. Волосы у него торчали в разные стороны, а одет он был в темно-серые пижамные штаны и свободную белую рубашку, определенно не его собственную. То есть выглядел в буквальном смысле вытащенным из постели. Что, скорее всего, было правдой. Хотя, возможно, оставленная постель не являлась его собственной. Она протерла глаза. Не об этом стоило сейчас думать. Едва она сморгнула сонливость, и расплывающаяся реальность снова вошла в фокус, как разглядела приближающуюся с противоположной стороны отдела фигуру. Сосредоточившись, М признала в фигуре Бонда. Правда, не сразу. Просто, ну... она никогда до этого не видела его в пижаме. Удивительно, но это оказалось более волнующим, чем увидеть его голым. Когда он подошел, она заметила в его руках две исходящие паром чашки. Одну из них он поставил рядом с Кью, который невнятно пробормотал «спасибо», вторую — протянул ей. — Жаль, что преступники не ограничиваются рабочей неделей, правда? Чертовски неприятно именно так начинать субботнее утро. — Согласна, — автоматически ответила она, поднеся чашку к губам. Привкус, разлившийся по вкусовым рецепторам, удивил: она ожидала бергамот «Эрл Грея», а вместо этого ощутила пряный, слегка пикантный вкус незнакомого чая. Увидев выражение ее лица и приписав его (более, чем оно того заслуживало) странному послевкусию, Бонд пожал одним плечом и небрежно бросил: — Кью любит этот сорт. Сделав глоток, М коротко бросила: — Понятно. Она недоуменно наблюдала, как Бонд забрался на стол и уселся там по-индейски, совершенно спокойно глядя за тем, как Кью с безумным видом остервенело бил по клавишам. Бонд выглядел таким безмятежным и расслабленным при этом, что невольно вызывал раздражение М, ведь ее собственное сердце бешено колотилось в груди. Она чувствовала себя невероятно беспомощной, и это страшно нервировало. — Как вы можете быть таким спокойным? — резко и недоверчиво спросила она, крепко сжав чашку в ладонях. Острый взгляд серых глаз Бонда оторвался от Кью и остановился на ней. Он моргнул, и лишь тогда она поняла, насколько сонным тот был. Он уставился на нее так, словно она ему мерещилась. — Я не обладаю нужными для данной ситуации навыками, — спокойно ответил он. — Как и вы, все, что я могу делать — это сидеть и ждать. Кроме того, у Кью все под контролем. Сгорбившаяся над клавиатурой фигура недовольно бросила: — Я очень ценю твою непоколебимую веру в мои способности, но ты оказал бы мне огромную услугу, если бы заткнулся. Это и правда гораздо сложнее, чем кажется. Бонд тихо рассмеялся. Откуда-то из карманов своей пижамы он выудил пачку сигарет и зажигалку. Раньше М, возможно, и сделала бы ему замечание насчет курения в техническом отделе. Но сейчас ее хватило лишь на то, чтобы попросить у него сигарету для себя. Слишком раннее утро для такого стресса. Время шло незаметно. Ее старым костям казалось, что прошло уже несколько часов, но взгляд, брошенный на наручные часы, сказал ей, что это совсем не так. Наконец, спустя двадцать минут безумного клацанья клавиатуры и еще одну чашку чая, монитор, который до этого пестрел красными предупреждениями, осветился спокойной зеленой надписью и системным сообщением «система защищена». Устало вздохнув, Кью отступил от консоли и упал на стул. — Именно поэтому я установил семь чертовых брандмауэров, — услышала она его бормотание. Он взял чашку и залпом осушил ее, а потом поднялся. Оба — М и Бонд — молча смотрели, как Кью набросил себе на плечи куртку, висевшую на спинке стула. — Нашему взломщику удалось прорваться через два, — сообщил Кью, подходя к ним, но обращаясь к М. — Но я выбросил его из системы, прежде чем он смог добраться до третьего. К счастью для нас, он оставил достаточное количество виртуальных следов, которые мы сможем проанализировать. Брандмауэры запрограммированы на самовосстановление после нападения, что сейчас и происходит. Существует также автоматический анализ следов взлома. Если я активирую его, система перейдет на автоматическую блокировку примерно через 4 минуты, и я рекомендовал бы сделать это. В целом, все займет около 24 часов. — Это безопасно? Кью сдвинул очки. — Да. — Тогда хорошо. — Я приду завтра, проверю данные и проведу диагностику. И, возможно, начну разработку нового брандмауэра, если вы не против. — Не против, — она настороженно смотрела за тем, как Бонд спустил ноги со стола и соскользнул вниз, встав около Кью. Они представляли собой интересное зрелище: Кью в одежде явно с чужого плеча и Бонд в красных фланелевых пижамных штанах и белой майке. Оба были босы. М прочистила горло. — Ну, что ж. Хорошего дня, господа. Бонд усмехнулся и направился на выход, потянув Кью за рукав куртки, чтобы тот последовал за ним. Тот, зевая, послушно поплелся следом. — Поскольку мне не представилось возможности сказать это раньше, сейчас, думаю, самое время: «Доброе утро», — пробормотал 007. Она услышала, как Кью бросил что-то саркастичное в ответ, но успела отвернуться, прежде чем стала свидетелем того, как Бонд наклонился к лицу главы их технического отдела. Через мгновение она услышала голос Кью, зазвучавший совсем по-другому — гораздо менее раздражительно. — Ладно. Доброе. Голос Бонда был нежным и теплым: — Итак, теперь, раз нам все же пришлось вылезти из постели, позавтракаем? — Джеймс, сейчас пять утра. — Я знаю парочку мест... 12 Если уж быть честной, часть ее ожидала каких-то кардинальных изменений. Каких — она точно не могла сказать, но они казались почти неизбежными. Это новое положение вещей обещало проблемы. Подобной ситуации прежде не возникало, но М знала, что происходило, когда агенты вступали в личные отношения со своими коллегами или начальством. Это было некрасиво и непрофессионально, и по окончании по крайней мере одна из сторон теряла работу. Изредка до этого не доходило, потому что кого-то убивали. Так случилось, что 007 очень умело убивал людей. Кроме того, только от квартирмейстера зависело, убьют ли самого агента. Все, что для этого нужно — один приступ упрямства и одно поспешное решение. Но реальность была такова, что даже не этот расклад беспокоил ее больше всего. Она боялась не последствий конфликта, принесенного из дому на рабочее место, а вмешательства сантиментов. Несмотря ни на что, Кью вел себя точно так же, как раньше. Он не делал Бонду никаких скидок и совершенно не реагировал на его попытки флирта на рабочем месте. Как и прежде, он то и дело отпускал язвительные комментарии. Общение с агентом во время инструктажа перед миссией было лишено какого бы то ни было личного участия, и он ни разу не выказал лишних эмоций или беспокойства, даже когда 007 находился в опасной для жизни ситуации. Нет, Кью был совершенно бесстрастен. Он умело разделял работу и личную жизнь. Больше всего ее беспокоил Бонд. Например, он перестал соблазнять женщин, с которыми сталкивался на миссиях. Именно это должно было стать для нее явным сигналом, потому что возникло за несколько месяцев до того, как все фактически открылось. Обычно Бонд все равно в конечном итоге оказывался в постели с той или иной женщиной — ради информации или чтобы заручиться ее доверием. И почти всегда в течение нескольких дней после миссии 007 уходил в самоволку и уединялся с каким-нибудь очередным готовым на все теплым телом. Правда, в последнее время эти привычные маневры, характерные для Джеймса Бонда, прекратились. Да, 007 продолжал флиртовать и обольщать, но редко заходил так далеко, чтобы дело оканчивалось общей постелью с объектом его временного внимания. Что формально было хорошо. Если не брать в расчет, что смена устоявшегося за десятилетия алгоритма поведения и приемов работы в данный момент не была такой уж хорошей и мудрой идеей. И это, разумеется, увеличивало длительность миссий и время на получение информации. Но, независимо ни от чего, работа все равно выполнялась. Но даже не эта резкая перемена приводила ее в замешательство. Это было связано не столько с чувствами Бонда к квартирмейстеру, сколько его отношением к окружающим Кью людям. Порой это выражалось в мелочах. Например, то, как часто он прикасался к Кью — мимолетно, но все сразу становилось понятно. Или то, что приезжали они в МИ-6 вместе, в одной машине, и иногда по утрам Бонд отправлялся в технический отдел раньше, чем в собственный кабинет или спортзал. Так же происходило и с возвращениями домой. Еще Бонд приносил Кью обед или чашку чая в качестве предлога, чтобы не торчать за своим столом и не заниматься бумажной работой. Мелочи. Но существовали и более серьезные ситуации. Например, когда Стэнтон — один из новых коллег Мэллори — навещая технический отдел, отпустил какое-то ехидное замечание о том, как можно было доверить столь серьезную работу и операции «безруким подросткам». И хотя Кью ничего не ответил на этот выпад, 007 поспешил сообщить Стэнтону, что сделать этого «подростка» главой технического отдела было все же не столь глупо, как, например, уложить в свою постель двадцатилетнюю секретаршу (которая, кстати, и так трахается с двумя работниками их департамента и совсем не блещет профессионализмом). А потом был инцидент с американцами, когда лучший ум ЦРУ в сфере компьютерных технологий приехал работать совместно с их техническим отделом на несколько месяцев. М сама не видела, но Манипенни сообщила ей, что тот принялся оказывать Кью явные знаки внимания и Бонд... ну, он не слишком хорошо отреагировал на это. Видимо, поэтому Кью пришлось наложить временный запрет на посещение Бондом отдела, чтобы парень из ЦРУ мог спокойно работать, не опасаясь за свою жизнь. Однако самым примечательным случаем стала встреча премьер-министра с его кабинетом два дня назад, на которой обсуждались деликатные вопросы, касающиеся иностранных держав. Для обеспечения безопасности были привлечены несколько агентов «два ноля», наряду с обычной охраной премьер-министра. Кью как раз держал слово, представляя заключения МИ-6, когда внезапно откуда-то раздались выстрелы. В случае возникновения такой ситуации первоочередной целью агентов «два ноля» было обеспечить безопасность министра и открыть ответный огонь, если это было возможно. Сразу же после первого выстрела вся охрана сосредоточилась на министре и 005, 008, и 009 более-менее последовали инструкциям. Манипенни сразу же утащила М под стол и вытащила — бог знает, откуда — полуавтоматический пистолет. Она вспомнила о Кью, лишь когда оказалась скрюченной под столом с палящей над ее головой в ответ Манипенни. Тот ведь как раз был на линии огня и выступал, а значит не был в безопасности... Однако она напрасно волновалась. Едва прозвучал первый выстрел, 007 бросился не к премьер-министру, как должен был, а к Кью, которого сбил на землю, а потом закрыл своим телом, защищая с отчаянной и вселяющей ужас свирепостью. М сидела за своим столом, прокручивая в голове эту картинку. Да. Именно этот инцидент беспокоил ее больше всех. И не потому, что думала, будто Бонд специально нарушил приказ. А потому, что тот сделал это, действуя инстинктивно. Бонд был первоклассным агентом. Его инстинкты не могли дать сбой. Слегка потрескивающий в интеркоме голос Манипенни прервал ее задумчивость. — М, прибыл 007, которого вы вызывали. М нажала кнопку интеркома. — Пусть войдет. Дверь моментально открылась, и на пороге появился ее агент «два ноля» в отлично сшитом костюме и, как всегда, совершенно бесстрастный. М, едва взглянув на него, кивнула на кресло перед ее столом. — Присаживайтесь. Бонд подчинился без единого слова, хотя теперь, взглянув на него повнимательней, она поняла, что тот был не так уж спокоен. Ее резкий тон подействовал на него, и теперь он с особым вниманием и кошачьей настороженностью наблюдал за ней. Она вполне могла как следует затянуть паузу и попробовать заставить 007 понервничать из-за этого. Однако это изначально было гиблым делом, кроме того, она так не работала. Поэтому она немедленно перешла к сути. — Полагаю, вы догадываетесь о причине, по которой я вызвала вас. Можно было многое сказать о наплевательском отношении агента 007 к начальству и серьезным ситуациям, но он знал, что не стоит устраивать игры с М. — Да. — Это недопустимо, 007. Я могу закрывать глаза на ваше неблагоразумие в поле, но МИ-6? И как вам только не стыдно. Это заявление было сделано, чтобы всколыхнуть в Джеймсе Бонде такую непостижимую вещь, как его совесть. Но Бонд испытывал чувство вины примерно так же часто, как большинство мужчин носили женское белье — то есть почти никогда. Или очень незаметно. Единственное выражение, которое появилось в его серо-голубых глазах, — это любопытство. — Вы не верите в мою искренность, — медленно произнес он. — Не думаю, что вам вообще известно, что это такое. Кроме того, существуют определенные последствия у подобных вещей, 007. Не мне напоминать вам об этом. Что-то мелькнуло в глазах Бонда. Возможно, гнев. Впрочем, он практически сразу исчез. — И что вы хотите от меня, М? — тихо спросил он. — Прекратите все. Прежде чем кто-либо из вас окажется безвозвратно скомпрометированным. Бонд наклонил голову и одарил ее долгим взглядом. — Какова альтернатива? М поджала губы. — Кто-то из вас или сразу оба потеряют работу. Она совсем не ожидала того, что ответил Бонд: — Ну, так увольте его. Она была почти уверена, что ее рот слегка открылся от удивления. М недоверчиво уставилась на него, пытаясь найти слова, чтобы перебороть эту непоколебимую, наглую уверенность. Но правда была в том, что МИ-6 никогда не нанимало и не обучало второсортные кадры. А Кью был лучшим. Не существовало способа просто уволить его из МИ-6. — Я не могу этого сделать, — наконец выдавила она. 007 откинулся на спинку стула. — Тогда меня. Она еще сильнее сжала губы в линию. МИ-6, так же, как и отдельные его сотрудники, не имело дела с посредственными агентами. Агенту 007, при всех его недостатках, не было равных. И, разумеется, она не думала, что сможет найти ему замену. — Этого я тоже не могу сделать. К ее полнейшей досаде и разочарованию, Бонд улыбнулся. — Тогда и не надо. Она молча смотрела на него, и тот, в лучших традициях своей совершенной невыносимости, воспринял ее молчание как знак того, что разговор окончен, и поднялся с кресла. — Мы взрослые люди, М. Несмотря на то, что вы считаете, будто я всегда игнорирую последствия, я знаю правила, и с моими приоритетами все в порядке. Если бы вы спросили Кью, он сказал бы вам то же самое, — он обошел кресло и остановился. — Полагаю, вы все же захотите переговорить с ним. Я пришлю его к вам. — Нет, — сказала она, тем самым удивив даже саму себя. Поймав на себе пытливый взгляд Бонда, она изобразила свое фирменное раздражение и, вздохнув, махнула рукой. — В этом нет необходимости. Бонд выглядел так, словно собирался что-то сказать, но, слава богу, удержал свой несносный рот на замке. Просто кивнул, развернулся и вышел. Когда дверь закрылась, ей пришло в голову, что она совершенно не собиралась обсуждать это с Кью. Хотя бы потому, что в этом случае разговор оказался бы еще короче. Ведь если бы она вызвала в свой кабинет Кью и приказала ему прекратить отношения с Бондом — тот подчинился бы без единого слова. Особенно если бы она мотивировала его мыслью, насколько опасна такая ситуация для Бонда. Он бы разорвал все и полностью отстранился от Бонда, независимо от любых попыток того хоть как-то спасти или возродить их связь. Таким уж был Кью. Он умел расставлять приоритеты и раскладывать все по полкам. Он знал, как разбить Бонда на маленькие кусочки и гармонично заполнить ими соответствующие места в своей жизни. И когда Бонд неизбежно умрет, она была уверена — Кью придет на похороны с каменным лицом, независимо от того, что будет переживать внутри. И 007, поняла она, сделает точно так же. Но она вызвала Бонда, а не Кью, потому что тот мог бы с ней поспорить. Он был упрямее Кью и не всегда делал так, как она приказывала. И не сдавался без боя. Возможно, именно это делало его лучшим. Он обладал почти зацикленной целеустремленностью, которая превращала его в непробиваемое и несокрушимое оружие. Бескомпромиссное. Он стоял за то, что было для него важным, и с легкостью умер бы за это. М была уверена в одном: пока Джеймс Бонд жив, он будет бороться. За Королеву, страну и за Кью.