Cloudy

Не было ни одного дня, когда бы этот парень не играл на гитаре прямо на улице, почти не обращая внимания на проходящих мимо людей, или же мило улыбался им, благодаря за брошенные в гитарный чехол монеты и мелкие купюры. Впрочем, возможно, парень устраивал себе выходные аккурат в выходные Миши. Миша не знал точно. И не знал, почему в его голове вообще появились мысли об этом парне. Мишин путь с работы домой пролегал мимо неизвестного гитариста, и поначалу Миша даже не замечал его. Он был лишь предметом окружающей обстановки: люди, машины, большой город. Здесь на каждом углу кто-то что-то продавал или рекламировал, просил милостыню или развлекал народ. Но потом… он присмотрелся. Наверное, потому что незнакомец отличался постоянством. И был красив. И хорошо пел. Уж кому-кому, а ему, Мише, можно было доверять в этом вопросе. Юные дарования, коих он записывал в своей студии, зачастую и рядом не стояли с этим парнем. И если раньше Миша быстро проезжал на велосипеде мимо певца, то теперь нередко, а даже, скорее, часто, считай, всегда, специально останавливался, чтобы послушать его. И, как и другие его слушатели, кидал ему деньги. И получал улыбку в ответ. Но ничего больше. До одного дождливого осеннего денька. Он не взял велосипед в этот день. И не пожалел об этом, потому что к вечеру небо наконец разродилось дождем, но не ливнем, а мелким, то моросящим, то вдруг усиливающимся, но быстро сходящим на нет. Обманчиво незаметным, но домой он бы добрался изрядно промокшим и с забрызганными до самых колен джинсами. Метро было предпочтительнее. К тому же сегодня он изрядно припозднился, и теперь сокрушался, что не услышит полюбившегося пения. На удивление сладкоголосый красавчик стоял с гитарой на своем привычном месте, разве что чуть сдвинувшись под навес какого-то здания. Чехол гитары был практически пуст, не считая нескольких монет, возможно, доллара на три. Дождь накрапывал, и количество людей на улице стремительно уменьшалось, а те, что проходили мимо, не собирались слушать песни под дождем. Миша, кажется, тоже не собирался, но почему-то простоял перед певцом примерно с полминуты, ровно столько, сколько тому нужно было, чтоб закончить песню, посмотреть на своего единственного зрителя и улыбнуться ему. Как-то иначе. ― Хочешь кофе? ― вырвалось у Миши совершенно внезапно, но он уверенно кивнул в сторону Старбакса на противоположной стороне улицы. Парень передернул плечами, возможно, от холода, и посмотрел на лежащие перед ним монетки. ― Боюсь, сегодня я не могу позволить себе кофе. Едва ли это действительно было правдой. Парень не выглядел так, словно пение на улице его единственный заработок, тем не менее, это заставило Мишу улыбнуться шире. ― Я угощаю. Он не знал, что на самом деле на него нашло. Он не знакомился с людьми на улицах, хотя бы просто потому что никогда не испытывал нужды в подобных знакомствах. Он никогда не испытывал недостатка общения с людьми. Но с этим парнем все было по-другому. Словно недели, проведенные Мишей в толпе зевак, убивающих свое время перед уличным артистом, сделали его несколько ближе. Словно они уже были знакомы. Только теперь их знакомство дополнится разговором. Парень, однако, выглядел сомневающимся. Он ничего не ответил, лишь выгреб из чехла собранную мелочь и уложил в него гитару. ― Выглядишь так, будто тебе нужно срочно согреться, ― черт, это прозвучало странно даже в его голове, но неожиданно сработало, и парень кивнул, закидывая гитару на плечо. ― Миша, ― представился он и протянул руку для пожатия. ― Дженсен, ― его ладонь действительно была холодной, или же это собственные Мишины руки вдруг начали источать жар. Прикосновение было кратким, но ярким. Миша чуть закусил губу, не в силах сдержать радостную улыбку. Они получили свои напитки и, не сговариваясь, уселись за дальний столик. В Старбаксе было немноголюдно, тихо и тепло. ― Итак, ― начал Миша, все еще улыбаясь. Он чувствовал себя глупо. ― Итак, ― отзеркалил его улыбку Дженсен. Теперь, когда их разделял только стол, Миша мог разглядеть его лицо в деталях. Его веснушки. Его глаза. Слишком зеленые, чтобы Миша сумел бы перестать смотреть в них. ― Ты поешь людям на улице. Прибыльный бизнес? Улыбка Дженсена сменилась на лукавую. ― В хороший день привлекательный незнакомец угощает меня кофе. Стоит того, чтобы постоять пару часов под дождем. О, черт! Это был флирт. Миша знал наверняка. ― Ты хорош в этом, ― комплимент был честным. Миша давно хотел сказать ему это. И неожиданно Дженсен смутился. Так, что на скулах выступил румянец. И покачал головой. ― Спасибо, но я… ― Это правда. ― Не часто слышу подобное. ― Разве люди, слушающие тебя на улице, не говорят этого тебе хоть иногда? ― В основном они просто слушают. Это уже хорошо. Или дают деньги. Это еще лучше. ― Ты где-то учился? ― Брал пару уроков, давно, еще в школе. Дальше сам. Хотел поступить на вокал, но родители видели во мне врача. Поэтому теперь я пою на улице и ухаживаю за чужими домашними животными. ― Животными?! ― Ага. Знаешь, выгуливаю собак, пока хозяева на работе, или забочусь о кошечках, когда владелец уезжает в командировку. Гораздо прибыльнее, чем пение. Дженсен помешал ложечкой остатки своего капучино и облизнул с нее молочную пенку. Миша не мог отвести от него взгляда. Но Дженсен точно так же пялился на него в ответ, и, как ни странно, никакой неловкости не ощущалось. Мише хотелось вновь вызвать тот милый румянец на его щеках. ― А ты? ― вдруг спросил Дженсен, и от его взгляда у Миши на миг вылетело из головы все, о чем они говорили. ― Я? У меня нет животных. Тем лучше для них. И для меня. Однажды у меня были рыбки, но они были ужасно шумными, постоянно отвлекали меня своим бульканьем, особенно ночью. ― Шумными значит? ― Дженсен с трудом удерживался от смеха, хотя Мише казалось, что он несет полный бред. ― Точно тебе говорю. Так что я предпочитаю цветочки. Они хотя бы не пытаются сожрать труп своего сородича. И определенно молчат. Через каких-то полчаса Дженсен заливисто хохотал над его шутками, их разговор скакал от любимых актеров до самого отвратительного блюда в жизни и вновь возвращался к музыке. Они просидели до самой темноты, и несмотря на то, что завтра Мишу ждал новый рабочий день, он не пожалел ни секунды проведенного с Дженсеном времени. ― Спасибо за кофе… и за компанию. ― Всегда пожалуйста. ― Возможно, в следующий раз я угощу тебя, если насобираю достаточно мелочи. Да! Да! Да! Он действительно сказал «следующий раз»?! Миша был очарован. Окончательно и бесповоротно. Наверное, это было взаимным. Миша хотел в это верить. Дженсен теперь приветствовал его на улице взмахом руки или кивком. И следующий раз не заставил себя ждать. А потом еще один. И еще. Миша не собирался торопить события. Да, они флиртовали друг с другом. Миша флиртовал с кучей народа, если ему казалось, что это будет весело, а с Дженсеном это было еще и чертовски горячо, но если парню просто нравилось пить с ним кофе, то Миша не планировал разрушить все. Возможно, он просто ждал подходящий момент. Момент наступил перед Рождеством. Они встретились в уже полюбившейся им кофейне (Старбакс был вскоре ими отринут из-за толп народа, видимо, тот тихий дождливый вечер был редким исключением). Явно помнящая их официантка уверенно положила меню на столик, который они обычно занимали. ― О, Боже! ― воскликнул Дженсен, когда Миша снял куртку. ― Твой рождественский свитер еще ужаснее, чем мой! А это, ― он указал на свою грудь, ― не так-то просто переплюнуть. ― Увидел его на раздаче теплой одежды нуждающимся. Никто не заметил, что я снял с себя свой и надел этот. Его никто не хотел брать, и я совершенно не понимаю почему! ― Ну конечно! Предполагаю, что ты даже не позволил кому-либо глянуть на него. ― Ты меня знаешь, у них не было шансов заполучить его вперед меня. Что насчет твоего? ― Мама, ― улыбка несколько сползла с лица Дженсена, что происходило всегда, когда речь заходила о его родителях. Прошло не меньше пяти лет, как Дженсен уехал на поиски успеха в большом городе, но, видимо, тема до сих пор была болезненна. ― Присылает мне их каждое Рождество, думает, что свитер нас помирит. Не то чтобы я злился на них… просто не могу заявиться домой, так ничего и не добившись. Будто они все время были правы, говоря, что это глупое хобби ничего не стоит. Повинуясь неожиданному порыву, Миша сжал его руку, лежащую на столе. ― Эй, ты счастлив здесь, в этом городе, занимаясь тем, что ты делаешь? Дженсен кивнул, не отводя от него внимательного взгляда, и не делал попыток отнять руку. ― Ты счастлив, когда играешь на улице, или заботишься о своих котятах и кроликах? Или когда сидишь здесь со мной? Это был опасный лед, но Миша ступил на него. Кажется, Дженсен не собирался топить его. ― Да, ― просто ответил он и чуть сжал его ладонь в ответ. Официантка выбрала именно этот момент, чтобы принять заказ. Они отдернулись друг от друга, но, судя по кофе с нарисованными сердечками, который она принесла чуть позже, она успела сделать выводы. Похоже, симпатия между ними была очевидной даже для окружающих. Их разговор перетек на безопасные темы, и они держали руки при себе, но было в этом вечере что-то, что заставляло сердце Миши стучать быстрее. Им принесли счет, и платить была очередь Дженсена, но Миша не позволил ему даже открыть чек. ― Я хочу заплатить. ― Почему? ― Дженсен непонимающе посмотрел на него, но не делал попыток вырвать счет из его рук, как уже не раз бывало. Вот тут-то Миша и решился. ― Я хочу пригласить тебя на свидание. И… и я хочу, чтоб этот вечер тоже был им. За возникшую секундную паузу Мишу успел пожалеть, что произнес эту фразу, успел придумать тысячу оправданий, тысячу способов, как свести это все к шутке. Но взгляд Дженсена смягчился. ― Миш, этот вечер, как и вечера до него, и так был свиданием. Разве нет? Это была очередь Миши недоумевать с практически открытым ртом. Впрочем, он быстро взял себя в руки и расплылся в улыбке. ― Ты считал наши встречи свиданиями? ― переспросил он и, видя, как Дженсен вдруг нахмурился и закусил губу, тут же поправился. ― Нет, в смысле, я тоже, только не знал, что ты думаешь об этом. Боже, мы идиоты! Он быстро достал купюры из кошелька, кинул их на стол и схватил Дженсена за руку. ― Пошли отсюда. Я должен проводить тебя до дома, как полагается. Прости, что не делал этого раньше. ― Ничего. Я тоже не провожал тебя, ― подмигнул ему Дженсен и переплел его пальцы со своими. На улице было волшебно. Легкий снежок мягко ложился на их плечи, пока они стояли на крыльце перед домом Дженсена. Они так и продолжали держаться за руки, благо было уже темно, и народ предпочитал спешить по своим делам в преддверии Рождества, а не пялиться на парочку. Мише ужасно хотелось поцеловать Дженсена. ― Ох, похоже, это та часть, где мы неловко топчемся на твоем пороге, не зная, как теперь нам нужно прощаться. Я не знаю, каким по счету выходит это свидание, нулевым или первым, или десятым, но мне кажется, что я должен поцеловать тебя. Потому что я хочу этого с первого дня, а может, и раньше, но ты, конечно, можешь… Дженсен прервал его, легко прикоснувшись губами к его губам. ― Ты уже давно должен был сделать это. Он мягко улыбался, и в свете вечерних фонарей его лицо было невероятно красивым, а губы такими манящими, что Миша не стал сдерживать себя от еще одного поцелуя. И еще одного. И еще. Он чувствовал, как руки Дженсена пробираются под его куртку, обнимают за талию, он и сам притянул его ближе, крепко держа его затылок и запуская пальцы в короткие волоски. Когда они наконец оторвались друг от друга, но все еще не выпустили друг друга из объятий, голос Дженсена был таким низким и хриплым, каким Миша не слышал его еще никогда. ― Ты знаешь… ты можешь зайти ко мне. Выпить еще кофе… или… Миша вглядывался в его потемневшие глаза. Соблазн согласиться был велик, но… Черт, Миша хотел, чтобы все это между ними было правильным. И, возможно, он был несколько старомоден. ― Да… да, мы могли бы… ― он погладил большим пальцем нижнюю губу Дженсена и его зардевшуюся щеку. Он был причиной этого румянца, и эта мысль наполняла его могуществом и страстью. Собственный голос был под стать голосу Дженсена ― такой же хриплый. Он вновь потянулся к его губам, легко чмокая их уголки. ― Мы могли бы, но фактически это наше нулевое свидание, и… и мне нужно кое-что сделать, чтобы тебе чертовски понравилось первое, и… я не хочу спешить, Дженсен, не потому что я не хочу зайти, а потому что… Дженсен вновь прервал его таким же быстрым чмоком в губы. И убрал руки с его талии. ― Я понимаю. Я понимаю и согласен на все, что ты там задумал. Только скажи мне, где мы встретимся. ― Там, где ты обычно поешь. И захвати гитару. ― Ты собираешься устроить концерт с моим участием? ― Увидишь, ― Миша подмигнул ему. ― До завтра. ― Куда ты меня тащишь? ― Дженсен неловко поправил повязку на глазах, но покорно шел за Мишей, сжимая в руке его руку. ― Закрытые глаза обязательное условие? ― Конечно! Это же свидание-сюрприз! Это не было внезапной идеей, Миша собирался устроить ему запись в своей студии еще до того, как решился прояснить с ним вопрос свиданий. Но он все равно нервничал, ведь фактически вместо нормального свидания у них будет рабочий процесс. Возможно, это вовсе не то, на что Дженсен рассчитывал. И недоумение ясно отразилось на его лице, когда повязка с глаз наконец была снята. ― Что это, Миш? ― неверяще произнес он. ― Мм, моя студия звукозаписи, ― нервно пожимая плечами, ответил Миша. ― То есть, конечно, не моя. Я разве не говорил тебе, что работаю звукорежиссером на студии? ― Кажется, ты забыл упомянуть эту деталь. ― Ну вот, теперь ты знаешь, ― он выдавил из себя улыбку, надеясь, что Дженсен не решит убежать прямо сейчас, потому что в комнате отдыха их дожидался ужин и бутылка вина. ― И ты хочешь записать меня? Мои песни? Почему? ― Дженсен смотрел на него так, словно ответ для него не был очевиден, словно его талант не был тем, чем нужно было поделиться с миром. ― Потому что ты отлично поешь? Гораздо лучше всех тех, кого я записываю здесь на деньги их родителей. Потому что ты мой парень, и я хочу слушать твои песни и твой голос, даже когда тебя нет рядом. Ты ведь споешь для меня? Дженсен вдруг резко обнял его, поцеловал в щеку, в шею и спрятал голову в изгибе его плеча. ― Ты еще спрашиваешь! Я мечтал об этом все то время, что пел на улице. Что мимо меня пройдет какой-нибудь крутой продюсер и предложит выпустить свой альбом. ― Ну… мне далеко до крутого продюсера, ― Миша мягко погладил его по спине. ― Все, что я могу, это записать диск для тебя. И, возможно, поболтать с крутыми продюсерами. При условии, что дашь мне первому свой автограф, когда станешь знаменитым. ― Считай, что он у тебя в кармане. Как и весь я.