Что скажешь?

      Эмма стоит в кафе «У Бабушки», сжимая в руках чашку с горячим шоколадом. Мысли мечутся в голове, только усиливая головную боль, но она сдерживается, всеми силами пытаясь показать, что ничего серьезного не произошло.       Где-то в глубине души она понимает, что попала в очередной капкан дежавю: перед лицом опасности она снова скрывается за своими стенами, боясь рассказать близким людям о своей проблеме, веря в то, что она справится самостоятельно. Но в то же время осознание того, что она допускает очередную ошибку, не отпускает ее. Спасительница не может не знать, что ей было бы гораздо легче, если бы она поделилась своими переживаниями с семьей, с людьми, которые способны ее поддержать, которые не остановятся, пока не найдут способ найти выход и отмести страшное проклятие, но что-то снова удерживает ее признание, не давая сорваться с языка.       Она боится смерти. Кто ее не боится? Свон десятки раз видела, как на ее глазах, а порой и на ее руках, умирали дорогие ей люди, близкие, родные, любимые, при этом не имея возможности что-либо сделать, и сейчас она попросту не знает, как перестать находиться в постоянном напряжении от мысли, что она видела свою смерть.       Девушка понимает, что умереть так, как ей показал оракул, — это, возможно, предел ее желаний, идеальная смерть, как бы глупо это не звучало, ведь она отдаст жизнь за свою семью, за людей, которые стали для нее целым миром, и разве она не Спаситель, чтобы защищать других людей, жертвуя собой? Ведь ее постоянно называют героем, а герой — это тот человек, который будет снова и снова самозабвенно отдавать всего себя помощи другим, отказываясь от каких-то личных удовольствий и желаний, действуя бескорыстно и не надеясь на благодарность, просто видя в этом смысл своей жизни. И она правда теперь видит смысл своей жизни в безопасности своей семьи, своих друзей, своего города.       Но она действительно боится встретиться лицом к лицу со своей судьбой, особенно если учесть тот факт, что она даже не знает, от чей руки ей предстоит пасть. Из всех этот вопрос ее мучает больше всего, потому что каждый вариант все более и более мрачный. Кто это? Реджина? Злая Королева? Голд? Новый Темный? Очередной злодей? Голова становится еще более тяжелой, и Эмма делает глоток горячего напитка, грея холодные пальцы.       Вдруг из-за спины слышится легкий детский смех и спокойный мужской баритон, и девушка, обернувшись, не может не сдержать улыбку, с нежностью глядя на Киллиана, который, сидя рядом с Александрой, дочкой Эшли, что-то говорит ей, ласково улыбаясь. В следующий момент он, привлекая ее внимание, проводит пальцем по пирожному и пачкает нос кремом, глядя на ребенка, не отрывающего от него восторженного взора. Золушка легко улыбается, откинувшись на спинку сидения, и Эмма сглатывает, чувствуя, как сердце сжимается от нежности, которая переполняет ее от умилительного жеста некогда грозного пирата.       Из всех ее знакомых именно Крюк прошел самый большой путь от злодея к герою, которым он сейчас и является. Она помнит, каким он был во время их первой встречи: самоуверенный, наглый, порой злобный, поглощенный желанием мстить и убивать, не думая о каких-то моральных ценностях. И сейчас, глядя на него, она просто не может не улыбаться, видя, как бывшая гроза морей играет с ребенком, ласково и немного смущенно улыбаясь девочке, немного покраснев.       В голове вспыхивает картинки утра, когда она увидела, как Киллиан и Генри "фехтуют на шпагах", в первые минуты даже не замечая ее присутствия, слишком поглощенные "боем". Широкие, искренние улыбки, азарт в глазах, радость от общения - она видела все это в них, чувствуя, что тепло разливается по всему телу. Естественно, Генри всегда не хватало отца рядом, она не может это не признавать, но она видит, как он тянется к Крюку, слушается его, учится, обращается за советом, он действительно признал его.       Видя полную нежности улыбку Джонса, она невольно поджимает губы, замечая в горящих глазах едва уловимую грусть, может даже тоску по обычному семейному счастью, которым он был обделен в своем детстве. И ей дико хочется закрыть эту черную дыру в его груди, закрыть ее своей любовью, желая помочь человеку, который ни разу не отступал перед грозящей ей и ее семье опасностью. Хотя он и сам, если задуматься, стал ее семьей. - У тебя есть семья. Родители, Генри... - Ты... - Да, я...       Отведя глаза, Эмма поджимает губы, глядя на свой напиток, и качает головой, справляясь с очередной волной напряжения. Она пытается разобраться, что произошло с ее рукой и что это значит, но пока ничего вразумительного в голову не приходит, а действовать в полной мере она не может, так как рискует привлечь внимание семьи. Она и так заметила, что Киллиан ей не поверил.       Киллиан… Свон сжимает челюсти, крепче обхватив руками чашку, не думая о том, что может ее разбить, и хмурится, глядя в одну точку. Она понимает, что обидела его, зацепила своим поведением в лесу, когда она фактически отшила его, попросив уйти. Но он слишком хорошо ее выучил, она видела по его глазам, что тогда, после ее обещания в кафе, он ей не поверил, ни единому ее слову. Когда-то он назвал ее открытой книгой, и, кажется, она так и не научилась ему врать. И она бы хотела все рассказать ему, поделиться своими страхами и переживаниями, позволив отпустить их, потому что сеансы у Арчи не очень ей помогают, но она не может себя пересилить, боясь, что тем самым обречет и его жизнь на постоянное напряжение, а он этого не заслужил.       Снова взглянув на него, на его милую улыбку, обращенную ребенку, на горящие глаза, Спасительница коротко облизывает губы, допивает шоколад и, поблагодарив Бабушку, торопливо выходит из кафе, уже по привычке обхватив рукой свое запястье, словно ожидая, что непонятное явление начнется снова. Она и не знает, что внимательные синие глаза провожают ее до угла, темные брови сдвигаются домиком, и мужчина поджимает губы, недовольно покачав головой.

***

— Не помешаю? — слышится мягкий голос над ухом, и Эмма едва не подскакивает на стуле, вскинув глаза. Киллиан стоит рядом со столом, пристально глядя на нее, и она с легкой улыбкой отодвигается, указав ему на стул, чувствуя, что внутри все холодеет.       Зачем он пришел? Будет снова выпытывать у нее, что произошло? Поделится своими догадками? Может, ему что-то рассказал Арчи? А ведь она всегда знала, что нельзя верить этому Сверчку! Но Джонс лишь коротко целует ее в щеку и опускается на стул, оглянувшись. — Кажется, у нас небольшой перерыв между геройствами, — старается он пошутить, и она почти облегченно выдыхает, искренне благодаря его взглядом за эту попытку отвлечь ее. — Солнце, почти чистое небо, ни намека не странную штуку в воздухе, никаких новых злодеев на горизонте. Кажется, нам все-таки дали передышку. — Уже хоть что-то, — кивает она, облизав губы, и опускает глаза на свои руки.       Каждый разговор с Арчи что-то меняет в ней, заставляя все глубже и глубже погружаться в себя, и на последнем их сеансе он предложил ей попробовать довериться хотя бы кому-то, пусть даже частично, не раскрывая всю тайну, но хотя бы позволить себе право на личную жизнь. А личная жизнь подразумевает…       Свон робко поднимает глаза и смотрит исподлобья на Киллиана, который смотрит на ее руки, лежащие на столе, о чем-то думая. Большой шаг сделан — она признала, что любит его, просто любит, даже не находясь на волоске от гибели. Любит его таким, какой он есть, любит за то, что он готов принимать ее стены и бороться с ними, добираясь до ее души.       Я люблю твою красную куртку. Какая точная метафора. Сердце начинает быстрее стучать, когда она вспоминает момент в их доме. Не известно, что бы произошло, если бы не появился дирижабль. Останавливаться они, по крайней мере, точно не собирались, слишком долго они мучились от жажды, тянясь друг к другу, и наконец, получив возможность на личную жизнь, были снова прерваны, не имея возможности поддаться желанию, так резко вспыхнувшему в их сердцах.       Они вдвоем прошли долгий путь, миновав неприязнь, недопонимание, страх перед зарождающимися чувствами, проклятия, скачки во времени, путешествия в другие миры, потерю памяти, Тьму, Ад… Они прошли через все, даже испытание Истинной Любви, чтобы окончательно убедиться в том, что они созданы друг для друга. Снова и снова Крюк, не сдаваясь и не жалуясь, боролся с ее стенами, пробираясь к ее самым сокровенным желаниям и потаенным страхам, готовый помочь ей и поддержать в любых начинаниях, какими бы опасными и безумными они не были. Его чистая, самозабвенная, искренняя любовь не могла оставаться безответной, и в итоге она просто утонула в этом чувстве, больше не в силах противостоять ему. Никаких стен, лишь ее обнаженная душа перед такой же открытой душой ее возлюбленного. — Ты в порядке, любимая? — его шепот заставляет ее снова вздрогнуть, и девушка встречается с ним взглядом, с щемящей нежностью ловя его улыбку, обращенную только к ней. Он заботится о ней, волнуется, переживает, и она знает, что, если бы она ему все рассказала, он бы ни за что не остановился, найдя способ спасти ее и защитить от кого бы то ни было. Страж ее сердца, ее герой, ее мир.       Эмма невольно замирает, когда в голове проносится непрошенная мысль, и сердце снова бросается вскачь, заставив ее покраснеть. Готова ли она к этому? Готов ли он? Что будет, если она рискнет и сделает следующий шаг, который спонтанно возник в ее мыслях? Сможет ли она принять отказ или снова возведет вокруг себя стены, от которых она только избавилась, через которые уже никто и никогда не пробьется?       Она нервничает, понимая, что собирается сделать. Ведь это риск, пусть даже небольшой, но она правда не знает, какой будет реакция Киллиана на ее слова. Нет, она наконец определилась с тем, кто является ее Истинной любовью, счастливым концом, человеком, с которым она готова идти бок о бок по жизни, но в то же время, может, она слишком торопится? Однако, осознавая, что жизнь любого Спасителя постоянно висит на волоске, она собирается с духом и выпаливает, просто на мгновение отключив все свои страхи и доверившись сердцу: — Переезжай ко мне, — шепчет она, с нежностью глядя на него, и видит, как пират напрягается, изумленно переведя на нее ошарашенные глаза. Неверие — вот что она видит сейчас в них, чистейшее неверие и страх, страх, что он ослышался. Но она неумолимо продолжает, положив руку на его плечо. — Я знаю, что все в нашей жизни неоднозначно, но иногда нужно жить и только для нас, — Киллиан усмехается, отведя глаза, и девушка улыбается в ответ, чувствуя, что напряжение отступает и его сменяет лишь любовь, переполняющая ее до кончиков пальцев. — У меня целый шкаф, полный красных кожаных курток. Я могу найти в нем место и для черной кожи. Что скажешь? — А я должен что-то говорить? — сипит Джонс, счастливо улыбаясь, и, положив руку на ее затылок, притягивает ближе, касаясь ее губ, даря чувственный, полный чистой любви поцелуй, от которого все страхи и волнения исчезают из головы, и она послушно льнет к его груди, отвечая на поцелуй. Она почти слышит, как где-то с грохотом рухнула еще одна стена, закрывающая последние метры к ее сердцу, и теснее прижимается к нему, наконец окончательно осознав, что с тем, кого любишь искренней, настоящей, безграничной любовью, не нужны никакие стены.       Вот оно, настоящее счастье, предел ее мечтаний, мир, в котором она хочет жить: любовь человека, который стал для нее целым миром, их будущее, их дом, их маленькая, сложная, порой даже странная семья. Что может быть дороже, чем обычное, человеческое счастье, о котором она мечтала с самого детства? Что может быть важнее полного доверия, чувства защищенности, осознания того, что ты нужен и дорог?       Остается лишь одно незаконченное дело, и Эмма, понимая, что лучшего момента может не быть, с трудом отрывается от губ любимого и, на мгновение прикрыв глаза, собираясь с силами, твердо произносит, поймав испытывающий взгляд голубых глаз. — Я должна тебе кое-что рассказать…