Make Me Like You

23 мая: "Откровения"

***

В Париже было прекрасное солнечное утро, ставшее еще лучше от факта, что не нужно было идти на занятия. Маринетт, распростёршись на полу своей комнаты, рассматривала потолок, лениво улыбаясь; её сорочка была задрана кверху, обнажая оставшийся от аппендэктомии шрам. Кот Нуар задумчиво провёл когтём по нему, и девушка поджала пальцы на ногах, будучи пойманной между желаниями извернуться в бегстве — она панически боялась щекотки — и потянуться еще немного, чтобы вызвать у парня хоть какие-нибудь эмоции. — Если бы я вышла за тебя замуж, — протянула она, совершенно не заботясь, по теме ли она говорит, — то моим именем бы стало "Маринетт Нуар". — С таким именем тебе сыщиком только и становиться, — хмыкнул Кот. — Ледибаг: частный детектив, — воскликнула она, и Адриан заметил, как загорелись в предвкушении её глаза. — Или роковая женщина. — Только в том случае, если я одолжу у тебя Плагга. Парень отвернулся от неё, перестав выводить пальцем завитушки на её животе: — Ненавижу говорить это, моя Леди, но ты отлично умеешь заставить думать меня о непристойностях. — В таком случае иди сюда, — ответила Маринетт, надув губки. Нуар бросил на неё взгляд через плечо, и девушка поманила его к себе жестом а-ля "иди к мамочке". Кот рассмеялся, но остался на месте, лишь слегка откинулся назад и принял самую непринуждённую позу, положив руку на согнутое колено. — А что насчёт "Маринетт Агрест"? — Разве ты собираешься когда-либо... отпустить свои чувства? — тяжело выдохнула девушка. Повисла пауза, невыносимо долгая, невыносимо тяжелая. Нуар отвернулся к окну и признался: — Мне больше нравится "Адриан Дюпэн-Чэн". И между ними застыла абсолютная тишина. Адриан мог слышать, как бьётся в груди его сердце, достаточно тяжело и быстро, чтобы ему стало нездоровиться. Он поймал тот момент, когда на Маринетт снизошло озарение: заметил, как она поперхнулась, как у неё скачком участился пульс и затем дыхание, услышал скрип ковра на полу, когда девушка медленно поднялась и села. Он вздрогнул, почувствовав прикосновение тёплых пальцев к своему плечу. — Котик? — её голос, раздавшийся таким близким шёпотом. — Нет, — сказал он, — Никогда не отпущу, потому что это делает меня слишком счастливым. Маринетт прижалась к нему как можно теснее, обняв его со спины, обвила руками его грудь, чувствуя, как дрожь сотрясала всё его тело: — Глупый кот, — всхлипнула она, — Мой большой, глупый трусишка… Прошло больше десяти минут перед тем, как она отпустила его, но затем сразу же пришла его очередь обнимать её, возбуждённую от радости, с которой она выдыхала его имя, ласково гладила его волосы, исследовала пальцами каждый доступный ей сантиметр его тела. В её выражении чувств не было никакого гнева, лишь блаженство и неверие в то, что она только что узнала. Девушка обхватила ладонями его лицо и заливисто рассмеялась, сощурясь от выступивших на глазах слез. — Конечно, — это было всё, что она сказала перед тем, как Адриан поцеловал её в первый раз без какого-либо чувства всепоглощавшей вины или раздражавшей скованности, — Конечно, — шептала Маринетт ему в коротких перерывах между поцелуями, обвивая руками его шею. — Я люблю тебя, — сказал он. — Мой глупенький кот… — Я всегда тебя любил. И затем они вместе не удержались от того, чтобы расхохотаться, потому что осознали, что это было правдой для них обоих.